Мой мир

Виктор Гребенников «МОЙ МИР»

118

Эту сцену охоты помпила на паука мне удалось сфотографировать под Новосибирском с помощью «сдвоенного» фотоаппарата, так же

как и последующих «фотонатурщиков».

Толстоголовка

Морфей

сфотографирована на участке «Степной треугольник» Исилькульского Памятника Природы «Реликтовая лесостепь».

Copyleft 2006, TedBeer

Глава III. «ДОРОГИ»	119

Бронзовка

мраморная еще сохранилась на луговинах

нашего Памятника Природы за деревней

Новодонка южнее Исилькуля.

Там же отснята и пяденица щавелевая, маскирующаяся

под сухой листочек с четкой «жилкой» посредине...

Copyleft 2006, TedBeer

Виктор Гребенников «МОЙ МИР»

120

У северных границ Памятника Природы (участок «Питомник»)

до сих пор можно встретить крупнокалиберные (входит большой палец!) норы самого крупного паука нашей страны —

джунгарского

тарантула. Охотится он

только по ночам — на жуков, кобылок, других крупных насекомых.

Copyleft 2006, TedBeer

Глава III. «ДОРОГИ»

121

А это опять на экологической тропе в Питомнике:

перламутровка на бодяке...

Copyleft 2006, TedBeer

Виктор Гребенников «МОЙ МИР»

122

Один из удачных «фотовыстрелов» по рою крохотных

комариков-звонцов.

Тоже редкий кадр. Момент взлета усача Странгалии с соцветия дягиля. Пришлось

снимать лежа, с земли, и долго ждать...

Гусеницы

волнянки.

Copyleft 2006, TedBeer

Глава III. «ДОРОГИ»	123

Copyleft 2006, TedBeer

Виктор Гребенников «МОЙ МИР»

124

Для верного рисунка бабочки и жука нужно сначала «построить» общую форму,

а уж после — детали.

Copyleft 2006, TedBeer

Глава III. «ДОРОГИ»

125

Если на картонку ровно намазать пластилин, прочертить в нем палочкой рисунок, а затем залить гипсом, он, затвердев, «превратит» канавки в очень выпуклые линии. После того, как слепок высохнет, пропитываю его каким-либо

полимерным клеем (БФ, эпоксидным), расписываю масляными красками и покрываю лаком. Так сделано это изображение осы-блестянки.

Таким же способом изготовлен рельефный портрет Жана-Анри Фабра, книги которого о насекомых так увлекли меня в детстве (наблюдает за осой-аммофилой, несущей гусеницу). Тоже полимерно-гипсовая масса, но окрашена под старую бронзу.

Один экземпляр рельефа я подарил музею Фабра во Франции, другой находится в нашем музее под Новосибирском.

Copyleft 2006, TedBeer

Виктор Гребенников «МОЙ МИР»

126

А на этих декоративных плитках — бабочки червонец, голубянка, сенница и травяные клопики

трех видов.

Комплект плиток работы В. С. Гребенникова

(из частного собрания профессора МГУ В. Б. Чернышева).

Copyleft 2006, TedBeer

Глава IV.

ЛЕСОЧЕК

Шел тысяча девятьсот пятьдесят шестой год. Я работал в клубе художником — это было еще до изокружка, вдыхал полной грудью Воздух Свободы, которым, после недавних лагерей, никак не мог надышаться. Тем более что и в самом Исилькуле, и в его окрестностях воздух был не просто чистый, а всегда какой-то особенный, ося- заемо-свежий, такого «густо-голубого вкуса» — особенно по сравнению с карабашским (это где слепень утащил за зону мой планер): стоило там ветерку повернуть от медеплавильного завода с его мрачными трубами в нашу сторону — сразу острый запах серы, ядовито-кислый вкус во рту,

кашель, и некуда спрятаться от газа, и так порой не одни сутки — пока ветер не повернет в другую сторону. А направо от этих труб — цепи гор, мертвых, без единой сосенки, без одной травинки: все живое на огромной площади к востоку от завода было уничтожено. Трубы эти дымят и по сей день...

Какое же счастье быть далеко-далеко от всего этого, дышать настоящим, неиспорченным воздухом Сибири! Любовь к здешним степям, колкам и полянам, помноженная на эту чистоту воздуха, росла и крепла у меня с каждым днем, мало-помалу погашая невеселые уральские воспоминания с их непременным привкусом — медносернистых дымов Карабаша. А обилие друзейнасекомых на лесных исилькульских лужайках подкрепляло эту любовь, и в рюкзаке моем почти всегда соседствовали этюдник с красками и сачок; оба эти инструмента плюс, конечно, бинокль — никогда не были без дела.

До чего это здорово — снова и снова обходить ставшие родными поляны и опушки, любоваться красавицами-бронзовками, закопавшимися с головой в сладкое душистое кружево таволг и подмаренников, вдыхать настоенный на ароматах полевых цветов воздух этих счастливых мест и подолгу смотреть вверх, в бездонное, ничем не омраченное небо в тщетных поисках жаворонка, посылающего оттуда, с поднебесья, свою переливчатую, тоже такую родную трель...

Но как ни всматриваешься в эту сияющую синеву и как ни остро мое зрение — небесный певец остается невидимым; стоп

— а это что за точка? Нет, это не жаворонок, это высоко, очень высоко величавыми кругами парит какая-то большая птица.

Copyleft 2006, TedBeer