Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

_Вернуться в Россию стихами (поэзия РЗ)

.pdf
Скачиваний:
177
Добавлен:
08.03.2016
Размер:
9.71 Mб
Скачать

В Е Р Н У Т Ь С Я

В Р О С С И Ю

С

Т

И

Х

А

М

И

.

.

.

200 поэтов эмиграции

Антология

Составитель, автор предисловия,

комментариев и биографических

сведений о поэтах Вадим Крейд

ВЕ Р Н У Т Ь С Я

ВР О С С И Ю -

Ill

Издательство

"Республика" Москва 1995

ББК 84Р6 В35

Художник

Борис Шварев

Вернуться в Россию — стихами... 200 поВ35 этов эмиграции: Антология / Сост., авт. предисл., коммент. и биогр. сведений В. Крейд.— М.: Респуб­

лика, 1995.— 688 с.

ISBN 5— 250— 02310— X

Уникальное по составу собрание поэтического наследия первой и второй волн русской эмиграции представлено в настоящей антологии. 200 поэтов, которых судьба разбросала по всему миру — от Харбина до Парижа, Рима и Нью-Йорка, возвращаются в обетованную Россию. Зна­ менитые и пока еще не известные российскому читателю, писавшие о Родине и чужбине, любви и смерти, одиночестве и вдохновении — в на­ дежде, что когда-нибудь их услышат в России...

Книга включает единственный в своем роде биографический сло­ варь русских зарубежных поэтов.

Антология, несомненно, вызовет интерес ценителей поэзии.

р 4702010000—092

ББК 84Р6

079(02)—95

 

ISBN 5—250—02310— X

© Издательство "Республика” , 1995

о ДУХОВНОМ ОПЫТЕ

ЭМИГРАНТСКОЙ

поэзии

Еще недавно о скором возвращении всех богатств русской зарубежной словесности трудно было даже мечтать. Предсказывать же стремительное тотальное их возвраще­ ние, кажется, никто в России и не пытался. Но в чужом отечестве пророки случались. Двадцать с лишним лет назад Ю. Иваск в своем обзоре эмигрантской поэзии писал: "Я убежден, недобросовестную хулу партий­ ных скалозубов сменит хвала миллионов чи­ тателей, откроющих в России незнакомую им зарубежную литературу” 1. Раньше Иваска напророчил возвращение Георгий Иванов, предсказывая за несколько дней до своей смерти:

1 Р усская л ит е ­ рат ура в эм игра­

ции

S

П од ред.

П-

П.

П ол т орац ­

кого. Сб. ст ат ей.

Пит т сбург,

1972

С. 68.

 

 

2 Якорь. А н т о ­

логия

за р уб еж ­

ной поэзии.

Б е р ­

лин: Пет рополис, 1936. С. IX .

Хожденье по мукам, что видел во сне — С изгнаньем, любовью к тебе и грехами. Но я не забыл, что обещано мне —

Воскреснуть. Вернуться в Россию — стихами.

У Г. Иванова можно найти и более ранние предчувствия. Например, в стихотворении 1951 г.:

Тишина благодатного юга,

Шорох волн, золотое вино...

Но поет петербургская вьюга

В занесенное снегом окно,

Что пророчество мертвого друга Обязательно сбыться должно.

Порой трудно провести резкую черту меж­ ду надеждой и предсказанием. Первая ан­ тология эмигрантской поэзии вышла в 1936 г. Ее название "Якорь" навеяно строкой Бара­ тынского: "Подняли якорь — надежды сим­ вол!" "Без громких фраз, этот сборник об­ ращен скорее к будущему, чем к настояще­ му” ,— писал в предисловии Г. Адамович 2.

Ко времени выхода "Якоря” у русской эми­ грации уже была своя история: сопротивле­ ние, отступление, бегство, встреча с чужби­ ной, скитания, рассеяние, хождения по му-

5

кам, осмысление прошлого, ностальгия, осоз­ нание миссии: быть не в изгнании, а в посла­ нии. Вместе с этой цепью фактических собы­ тий и психологических состояний выстраи­ вался и богатый культурный ряд: возник­ новение в диаспоре русских центров, обще­ ственных организаций, журналов, газет, кру­ жков, издание тысяч книг... Примем еще во внимание и некоторый ряд идей и настро­ ений, одновременно существовавших и тех, что последовательно сменялись. Словом, со­ здалась определенная атмосфера, в которой нуждается литература. Да, была эта литера­ тура оторванной от родной земли, создава­ лась она на чужих берегах. Но зато безгра­ нична была творческая свобода. И все же Родина столь щедро представлена в этой литературе, что всю ее в каком-то смысле можно бы назвать, пользуясь определением XIX в., почвеннической, если бы не самая суть феномена эмиграции.

Итак, ’’Якорь” был поднят, а не брошен: остановки в пути, в безбытности долго не было. Смешивая понятия ’’сборник" и "ан­ тология” , в предисловии к "Якорю” Г. Адамо­ вич провидчески сказал: "Сборник обращен скорей к будущему... будущее найдет общее наше оправдание...” Это отдаленное будущее наступило, когда из семидесяти семи участ­ ников антологии, поднявших "надежды сим­ вол” , в живых осталось человек десять. Они могли бы подтвердить ясновидческую право­ ту мысли, сверкнувшей во вступительном слове к "Якорю",— мысли о возможном "об­ щем оправдании". Будущее, т. е. наше сегод­ ня, деятельно и эмоционально оправдало их творчество, опиравшееся хоть и не на свою почву (что для поэта столь важно), но все же на родную традицию. Адамович затронул ми­ моходом и самый трудный вопрос — вопрос обобщения. Двести поэтов — авторов нашей антологии — все индивидуальны. Они при­ надлежат не менее чем к пяти поколениям, расселившимся на пяти континентах. Они ис­ поведовали различные эстетические веры. Как говорить о единстве столь обширного рассеяния? И вообще можно ли подвести под общий знаменатель смысловой, эстетичес­ кий, духовный потенциал столь многих и столь разных поэтов?

Возраст эмигрантской поэзии — три чет­ верти века, но реальный опыт более чем столетний. Старейший из поэтов зарубежья

— Н. Минский принадлежал к поколению Владимира Соловьева и Константина Рома­ нова, т. е. к более старшему, чем поколение Фофанова и Надсона. Самые молодые поэты второй эмиграции родились в 1,930-х гг. и остаются активными в искусстве и теперь, в конце XX столетия. Поэзия зарубежья нача­ лась даже раньше, чем собственно эмигра­ ция. Были поэты, которые узнали об Октябре, находясь за границей. В Америке это В. Ильяшенко и В. Диксон. Антонину Горскую революция застала в Персии, Д. Магулу

— в Швеции. С этих и других невозвращенцев и начинается эмигрантская поэзия.

Ее наиболее очевидное многообразие

— географическое. В Берлине жили Белоцветов, Р. Блох, Бродская, Горлин, Джанумов, Корвин-Пиотровский, Прегель, Раевский и др. Поэтической школы они не создали, хотя и пы­ тались объединиться, выпуская в тридцатые годы свои коллективные сборники — "Ново­ селье”, "Роща", "Невод”. Временно же оста­ вались в Германии многие, особенно в начале двадцатых, когда Берлин стал ненадолго сто­ лицей русского зарубежья. Эмигранты начали приезжать сюда после подписания Брестско­ го мира. Первый эшелон прибыл из Киева 3 января 1919 г. Вскоре в Берлине образова­ лась русская колония. На его главной улице, по свидетельству Романа Гуля, русскую речь можно было услышать чаще, чем немецкую. Возникло около сорока издательств, и был такой год, когда в Германии книг на русском языке вышло больше, чем на немецком. Были основаны журналы, в том числе вошедшие в историю литературы "Беседа” , "Эпопея” , "Сполохи”, "Жар-птица” . В Берлине находи­ лись тогда сотни русских писателей. Германия формально признала ленинскую Россию и установила с Москвой дипломатические свя­ зи. Поэтому в те годы, когда занавес был еще "жестяным”, а не "железным", в Берлин при­ езжало из России немало писателей. Гер­ манская столица явилась местом встречи двух литературных потоков: не сформировавшейся еще советской литературы и не установив­ шейся еще эмигрантской.

7

1Адам ович

Г.

О д иночест во

и

свобода. НьюЙорк, 1955. С. 27.

К 1924 г. центром русского зарубежья ста­ новится Париж. Перечень поэтов, поселив­ шихся там, впечатляющий. Гиппиус, Г. Ива­ нов, Ходасевич, Цветаева, Оцуп, Маковский, Поплавский, Присманова, Гингер, Терапиано, Злобин, Кнорринг, Кнут, Ладинский, Туроверов, Смоленский, Софиев, Ставров, Евангу­ лов, Гронский, М. Струве, Червинская — вот лишь несколько имен. Таким созвездием та­ лантов мог бы гордиться любой из российских городов. Не менее трети участников нашей антологии — русские парижане. Париж отра­ зился в сотнях эмигрантских произведений, и многие тысячи стихотворений написаны в этом городе на языке Пушкина, значительно больше, чем в Городе Муз — Царском Селе.

Эта поэзия разноликая. Но была и своего рода сердцевина — так называемая "па­ рижская нота”. Ее, впрочем, исповедовало меньшинство. Многие писали вне этой тона­ льности. Однако "нота” была определяющей и повлияла также на прозу и на критику.

Вдругие времена такая "нота” переросла бы

вшколу. Но в тогдашних условиях, на чужой земле формирование литературного направ­ ления представлялось задачей искусствен­ ной. Мосты были сожжены: Россия потеряна, Европа уже не обольщала, и сам взгляд на литературу переменился. "Был целый мир

— и нет его" — это строка Г. Иванова о пере­ живаемом тогда настроении, о трагической утрате того, о чем поэт говорил: "наше все”. "Опыт у эмиграции был исключительный, притом такой редчайшей внутренней ценно­ сти, какой едва ли скоро повторится",— пи­ сал Г. Адамович 1. В сложной и эмоционально противоречивой ситуации по необходимости

"нота" проявилась в стремлении к художест­ венной простоте, отрешении от всего лиш­ него. Обозначилась аскетическая тенденция, прямо противоположная стилевой орнаментальности в ранней советской литературе. "Парижская нота” прозвучала в сосредото­ ченных, серьезных, скромных стихах. Их те­ мы — смерть, любовь, одиночество. Темати­ ческий плюрализм "ноту” прельстить не мог. "Как ни разу еще в памяти нации,— писал Г. Адамович,— оставался человек один, наеди­ не с собой, вне общества, и лишь с насмеш­ ливо-ядовитым сознанием, что вот и вне об-

8

' А д а м о в и ч Г.

К о м м ен т а р и и .

В а ш и н гт о н , 1967 С. 5.

2К р у г . А л ьм а ­

нах, 7936. Кн. 2 С

щества можно еще существовать, любить, ду­ мать, жить...” 1 Конечно, "парижская нота” оформилась под влиянием статей и стихов Адамовича, но не только его. В пору расцвета эмигрантской литературы вышел сборник Г. Иванова ’’Розы” (1931), в котором "нота” нашла классическое выражение. "Розы” вы­ делялись на фоне всего, что было написано за последние 15—20 лет в России и в эмиг­ рации...— заметил Ю. Терапиано.— Это глу­ бокая и страшная книга... Под "невинными сладкими звуками” скрыта большая горечь

иотчаянье и надежда” 2.

Всамой "ноте" не было единства, скорее имелся спектр проявлений. К ’’ноте" был бли­ зок последователь В. Ходасевича Владимир Смоленский, хотя сам Ходасевич полемизи­ ровал с Г. Адамовичем и, живя в Париже, "парижской ноте" остался вполне чужд. Мы слышим ее звучание не только в стихах по­ этов, живших во Франции, но и у прибалта Белоцветова, а позднее у Чиннова (США). "Парижская нота" в творчестве Поплавского, Терапиано, Червинской, Штейгера, Ставрова не связана стилевым единством. В целом же их поэтика продолжила линию серебряного века.

Активной была эмигрантская литература

ив Чехии. Здесь жили Маковский, Д. Ратгауз, Цветаева (до 1925 г.), Потемкин. В Праге воз­

никло по инициативе литературоведа А. Л. Бема объединение "Скит поэтов”. В кру­ жок входили И. Бем, Е. Гессен, Головина, Кроткова, Лебедев, Мансветов, Морковин, Т. Ратгауз, Чегринцева и др. Кружок издал несколько поэтических сборников, индивиду­ альных и коллективных. Темы пражан слабо поддаются определенной классификации. Набор их выразительных средств отчасти связан с московскими поэтами (Пастернак, в меньшей степени Цветаева, что-то от има­ жинизма), тогда как "нота" — петербургской ориентации (Анненский, Блок, Сологуб).

Немало эмигрантских поэтов поселилось в других славянских странах. В Польше

— Кондратьев, Гомолицкий, Барт, Оленин, Вадимов, Волынцева (в ее доме собирался поэтический кружок). В Софии — Л. Столица,

161начавшая печататься еще в 1906 г., и А. Федо­ ров, чьи стихи в читательском сознании свя­

9

зывались с поэзией Бунина. Гораздо больше поэтов обосновались в Югославии. Из них назовем только авторов нашей антологии. Это Алексеева, Халафов, Голенищев-Куту­ зов, Неймирок, Дураков, Таубер. Некоторые из них участвовали в белградском отделении парижского кружка ’’Перекресток” .

Русские поэты жили и в трех прибалтийс­ ких странах, и в Финляндии: И. Северянин, Булич, Новосадов, Сабурова, Белоцветов, Иртель, Гарднер, Савин и др., но, обрывая этот перечень, все же следует включить в него еще два имени — Иваска и Чиннова, оба выросли в значительных поэтов уже в после­ военное время в Америке.

Единственная на поэтической карте стра­ на, которая по числу русских поэтов может соперничать с Францией, — США. Еще в три­ дцатые годы русских поэтов здесь было ме­ ньше, чем, например, в Китае. Многие пере­ ехали в США в начале второй мировой войны из Европы. Другие эмигрировали после окон­ чания войны. "Армия поэтов” пополнилась и русскими беженцами из красного Китая. В США поселились почти все значительные поэты второй (послевоенной) эмиграции

— все, кроме Бушман, Кленовского и Трубец­ кого.

В тридцатые годы число дальневосточных поэтов было велико, больше, чем где бы то ни было, за исключением Парижа. В Харбин, Шанхай, Пекин эмигрировали Андерсен, Анд­ реева, Ачаир, Визи, Ещин, Колосова, Коростовец, Крузенштерн-Петерец, Лесная, Логи­ нов, Несмелое, Обухов, Паркау, Перелешин, Н. Петерец, Резникова, Светлов, Сергин, Тельтофт, Хаиндрова и др. После 1945 г. почти все поэты "русского Китая", кроме немногих вернувшихся в СССР и тех, кто был арестован НКВД, уехали в Америку.

Но даже в лаконичном обзоре должны быть упомянуты еще несколько стран и имен: Англия (А. Ней), Бельгия (Льдов, Дитрихштейн), Италия (В. Иванов, Сумбатов, Эристов, Лопатто), Бразилия (Перелешин, ранее жи­ вший в Китае), Канада (Боброва, Страховс­ кий), Австралия (Волин, Пестрово). Некото­ рое время находились в Африке Воробьев, Кнорринг, Гэльской. Далеко не все поэты были связаны с крупными культурными цент­