Билет №3

1.Проза а.С. Пушкина.

2.Общие тенденции развития русской литературы в 40-е – 90-е годы 20 века.

3.Словесные произведения с установкой на изображение «чужого слова». Языковые средства стилизации, сказа, пародии. Языковые средства остроумия и иронии.

_____________________________________________________________________________

1.Проза а.С. Пушкина.

Великий реформатор рус. лит., П. явился основоположником реалистической прозы. 1-е значительные опыты в области худ. прозы были предприняты П., когда он уже был прославл. поэтом, но судьба прозы в рус. лит-ре рано привлекла его внимание. В 1822 г. в критич. наброске П. формулирует свои требования к прозе: «Точность и краткость – вот 1-е достоинства прозы. Она требует мыслей и мыслей – без них блестящие выражения ни к чему не служат» («О прозе»). Состояние рус. прозы П. представлялось малоудовлетворительным. Признав, что лучшей является проза Карамзина, П. замечает: «Это еще похвала небольшая» (там же). В соврем. ему прозе П. не нравилась манерность вместо глубокой и оригин. мысли, подмена простоты и ясности вычурным и напыщенным слогом.

В этих замеч-ях отраж-ся действительное состояние рус. прозы 1-й четверти XIX в. Повести Карамзина сыграли положит. роль в развитии рус. лит-ры, но проза сентименталистов во многом носила подражат. хар-р. Нравоучит. и историко-бытовые романы Нарежного не оказали заметного влияния на раз-е рус. прозы. Трагедии и комедии писались преимущ. стихами. В начале 20-х гг. наиболее значит. явл-ем рус. прозы были романтич. повести А. Бестужева. Бестужев был прав, отмечая, что он одним из 1-х в рус. прозе «заговорил живым русским языком», что его повести «служили дверьми в хоромы полного романа». Но, сравнивая повести Бестужева 20-х гг. с повестями Карамзина и Жуковского, Белинский справедливо усматривал в них много общего. У Бестужева «романтическая кипучесть чувств была не более истинна, как и водяная чувствительность «Бедной Лизы» и «Марьиной рощи»: та и другая были равно натянуты и неестественны, а народность состояла в одних именах» (Белинский). Поэтика и стилистика повестей Бестужева близки к романтич. поэме, на что указывал П.

Между тем разв-ю прозы – худож., науч. и публицистич. – П. придавал громадное знач-е. Оно было необходимо для духовн. роста рус. общ-ва, для разв-я рус. нац. культуры. Нимало не принижая значения поэзии, он вместе с тем борется против пренебрежит. отнош-я к «презренной прозе». У П. вызывают интерес повести Бестужева. Вяземскому он пишет еще в феврале 1823 г.: «Ради Христа, прозу-то не забывай; ты да Карамзин одни владеют ею».

Проблема худож. прозы стала для П. и проблемой собств. творч. разв-я. Есть сведения, что еще в Лицее П. пробовал свои силы в прозе. К 1819 г. относится первый дошедший до нас прозаич. опыт П. – небольшой отрывок «Наденька», примечат. характерными чертами будущего пушкинского прозаич. стиля – точностью, лаконичностью и простотой слога. В годы ссылки П. обращается к критич., публицистич. («Заметки по рус. истории XVIII века») и мемуарной («Автобиографические записки») прозе. Однако в области худ. прозы он начинает работать более настойчиво лишь во 2-й полов. 20-х гг.. К этому времени относится целый ряд замыслов и начинаний П.-прозаика.

Летом 1827 г. П. начинает писать историч. роман «Арап Петра Великого».

В начале романа П. дает выразит. и исторически верную картину быта высшего дворянского общества Франции 1-й четверти XVIII в. П. подчерк. экономич. и моральный упадок беспечной и легкомысл. аристократии: «Ничто не могло сравниться с вольным легкомыслием, безумством и роскошью французов того времени... Алчность к деньгам соединилась с жаждою наслаждений и рассеянности; имения исчезали; нравственность гибла; французы смеялись и рассчитывали, и государство распадалось под игривые припевы сатирических водевилей». Версаль эпохи регентства является как бы иллюстрацией к тем размышл-ям о причинах полит. переворотов, которые возникали у П. во время его работы над запиской «О народном воспитании» (1826).

Картине упадка франц. гос-ва П. противопоставляет в романе образ молодой, полной творч. силы петровской России, суровую простоту петерб. двора, заботы Петра о гос-ве.

Эпоха Петра раскрывается П., главным образом, со стороны «образа правления», культуры и нравов русского народа, или, как П. писал в заметке «О народности в литературе» (1826) – «обычаев, поверий и привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу». П. стремился показать петровское время в столкновении нового со старым (семья боярина Ржевского), в противоречивом и порой комич. сочетании освященных веками привычек и новых порядков, вводимых Петром.

В образах Ибрагима и легкомысленного щеголя Корсакова П. намечает 2 противопол. тенденции в развитии дворянского общ-ва, те 2 типа рус. дворянина, о которых позднее писал Герцен, облик которых освещен Толстым в «Войне и мире». По стремлениям своего духа и по смыслу своей деятельности Ибрагим является наиболее ранним представителем того немногочисл. просвещенного и прогрессивного дворянства, из среды которого вышли многие видные деятели рус. культуры.

Интерес и внимание П. к личности и реформам Петра I имели политич. смысл и значение.

В изображении Петра I П. развил основные мотивы «Стансов» (1826) («На троне вечный был работник...» и «Самодержавною рукой он смело сеял просвещенье...»). Облик Петра I П. освещает в духе идеала просвещенного, устанавливающего разумные законы, любящего науку и искусство, понимающего свой народ правителя, какой рисовался воображ-ю Гольбаха и Дидро, а в рус. лит-ре до П. – Ломоносову и Радищеву. Демократичность Петра, широта его натуры, проницательный, практический ум, гостеприимство, добродушное лукавство, воплощали, по мысли П., черты рус. нац. хар-ра. Позднее, в «Истории Петра», П. более критически подошел к личности и деят-ти Петра I. Пафосом же «Арапа Петра Великого» является прославл-е преобразовательной, созидательной деят-ти Петра I и его сподвижников.

Белинский об «Арапе Петра Великого»: «Будь этот роман кончен так же хорошо, как начат, мы имели бы превосходный исторический русский роман, изображающий нравы величайшей эпохи русской истории... Эти семь глав неконченного романа, из которых одна упредила все исторические романы гг. Загоскина и Лажечникова, неизмеримо выше и лучше всякого исторического русского романа, порознь взятого, и всех их, вместе взятых» (там же). «Арап Петра Великого» остался незаверш., но написанные главы показывают, что худ.-историч. проза Пушкина с самого начала развивалась по пути реализма. Конкретно-историч. изображ-е нац. прошлого, верность историч. хар-ров, рассмотрение действит-ти в ее развитии, – те принципы историзма, которые были выработаны П. в работе над «Борисом Годуновым», – нашли свое худ. воплощение и в «Арапе Петра Великого», 1-м в рус. лит-ре опыте реалистич. историч. романа.

Одновременно П. ищет тему для романа о соврем-ти. Подходивш. к концу «Евгений Онегин» все больше становился для него романом о прошлом. К тому же это был роман в стихах; П. ощущал, по его словам, «дьявольскую разницу» между стихотв. и прозаич. формой романа. В 1829 г. он начинает писать «Роман в письмах», время действия которого совпадало с временем его написания. Это был смелый замысел. В романе П. сопост. светские нравы конца 20-х гг. с идеалами и понятиями предшеств. периода в развитии рус. общ-ва. Герой романа Владимир, характеризуя образ жизни своего друга, типичный для минувшей эпохи, пишет ему: «Твои умозрительные и важные рассуждения принадлежат к 1818 году. В то время строгость правил и политическая экономия были в моде. Мы являлись на балы, не снимая шпаг, – нам было неприлично танцевать и некогда заниматься дамами. Честь имею донести тебе, теперь это все переменилось. Французский кадриль заменил Адама Смита, всякий волочится и веселится как умеет. Я следую духу времени; но ты неподвижен, ты ci-devant, un homme стереотип. Охота тебе сиднем сидеть одному на скамеечке оппозиционной стороны». Все эти перемены в духе времени П. наблюдал в период своего пребывания в Москве и Петербурге после ссылки.

П. глубоко волновали затронутые в романе темы о положении дворянства и его отношении к крест-ву, о «небрежении», в котором помещики оставляют своих крестьян, о старой и новой рус. аристократии, об обязанностях дворянина. Он развивает их в «Разговоре о критике», в заметках о русском дворянстве, в «Истории села Горюхина». Некоторые мотивы «Романа в письмах» П. использовал в «Повестях Белкина».

Для своего замысла прозаич. романа о соврем-ти П. избирает старую, восходящую еще к «Новой Элоизе» Руссо эпистолярную форму. В годы ссылки он в совершенстве овладел эпистол. иск-вом. Собственные письма поэта оказались творч. лабораторией, в которой выращивалась его проза. Но можно предположить, что эпист. форма показалась затем П. недостаточно свободной для широкого и объект. изображ-я действит-ти; кроме того, она напоминала манеру сентименталистов; он не стал продолжать роман в письмах.

Само обращ-е П. к жанру прозаич. романа соответствовало основным тенденциям разв-я западноевроп. и рус. лит-ры того времени. Жанр романа приобретал все большее знач-е, широко раскрывал личную жизнь и внутр. мир человека в связи с жизнью социальной, с обществ. отнош-ми.

П. одним из 1-х почувствовал необх-ть разв-я в рус. лит-ре романа и повести. Еще в 1822 – 1825 гг. он настойчиво советует Вяземскому и Бестужеву обратиться к жанру романа. В августе 1827 г. в письме к Погодину, одному из редакторов близкого ему тогда «Моск. вестника», П. прямо указывает, что повести «должны быть непременно существенной частию журнала, как моды у «Телеграфа». По мнению П., роман являлся также одной из наиболее доступных, наиболее демократич. худож. форм.

Существ. отличие соврем. романа от старинного романа и романа романтич. школы П. усматривал в историзме, объективности и всесторонем изображении жизни общества и человека. В этом отношении поэта немногое удовлетворяло в лит-ре его времени. Он выделил роман «Адольф» Констана и «еще два-три романа, в которых отразился век и современный человек изображен довольно верно» («Евгений Онегин»).

Расцвету романа в рус. лит-ре предшествовало развитие повести. С начала 30-х гг. повесть постепенно занимает ведущее место в прозе журналов и альманахов. Как авторы повестей, выдвигаются молодые писатели: Н. А. Полевой, М. П. Погодин, Н. Ф. Павлов, В. Ф. Одоевский. Своего расцвета достигает проза А. Бестужева-Марлинского.

Вступление П. в прозу по существу также начинается с повести. Осенью 1830 г. в Болдино он пишет пять повестей: «Гробовщик», «Станционный смотритель», «Барышня-крестьянка», «Выстрел», «Метель», объед. в цикл «Повести Белкина». П. публикует их анонимно, не надеясь на успех, настолько они отличались от популярной тогда романтич. и дидактич. прозы.

В конце октября 1831 г. повести вышли в свет, по свидетельству Белинского, «холодно принятые публикою и еще холоднее журналами». П. все это не смутило. Сохранился рассказ о разговоре поэта с одним его знакомым – П. И. Миллером. На вопрос Миллера: «Кто этот Белкин?» – П. отвечал: «Кто бы он там ни был, а писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно».

«Повести Белкина» явились в печати 1-м реалистич. произв-ем рус. прозы. Наряду с традиц. тематикой из дворянско-усадебного быта («Барышня-крестьянка») П. выдвигает в них демократич. тему маленького человека (повесть «Станционный смотритель»), предваряющую собой «Шинель» Гоголя.

«Повести Белкина» явились полемич. откликом П. на основные течения соврем. ему рус. прозы. Правдивостью изображения, глубоким проникнов-ем в хар-р человека, отсутствием всякого дидактизма «Станционный смотритель» П. полож. конец влиянию сентимент.-дидактич. повести о маленьком человеке типа «Бедной Лизы» Карамзина. Идеализиров. образы, сюжетные ситуации сентимент. повести сменяются реальными типами и бытовыми картинами, изображением подлинных радостей и горестей жизни.

В «Повестях Белкина» П. выступ. и против романтич. шаблона в повествоват. прозе конца 20-х гг. В «Выстреле» и «Метели» необычные приключения и эффективные романтические ситуации и коллизии разрешаются просто и счастливо, в реальной обстановке, не оставляя места никаким загадкам, без мелодраматич. концовок, которые были так популярны в произведениях романтизма. В «Барышне-крестьянке» казавшийся романтическим герой, носивший даже перстень с изображением черепа, оказывается простым и добрым малым, находящим свое счастье с милой, но обыкновенной девушкой, а ссора их отцов, не породив ничего трагич., разрешается добрым миром. Вместе с тем П. привлекают и сильные личности. В 1834 г. он пишет повесть «Кирджали», об одном из участников греческого восстания 1821 г. Но и в изображении героического П. чуждается романтической приподнятости, какой бы то ни было идеализации и тем более мелодраматизма (заключит. возглас повести – «Каков Кирджали?» - какой уж тут романтизм ).

Еще более полемична повесть «Гробовщик». Всевозможные чудесные и таинств. ситуации романтич. баллад и повестей, связанные с загробным миром, сведены к сновидениям подвыпившего Адрияна. Гробы именуются здесь просто «деревянными ящиками», а их хозяин оказывается обыкновенным человеком, не обладающим никакими сверхъестеств. свойствами. Таинств. становится комическим, теряя весь свой романтич. ореол. В реалистич. изображении быта ремесленника, проживающего у Никитских ворот в Москве, в прозаич. облике самого Адрияна с его профессиональными словечками уже содержится зародыш худож. манеры будущей «натуральной школы».

В «Повестях Белкина» рельефно выявились все особенности поэтики и стилистики пушкинской художественной прозы. П. выступает в них как превосходный новеллист, которому равно доступны и трогательная повесть, и острая по сюжету и перипетиям новелла, и реалистич. очерк нравов и быта. Худож. требования к прозе, которые были сформулиров. П. в нач. 20-х гг., он реализует теперь в своей собственной творч. практике. Ничего ненужного, одно необходимое в повествовании, точность в определениях, лаконичность и сжатость слога.

Все стороны жизненного содержания: нравы, быт, психология персонажей, описания, бытовые детали, – все дается с тонким чувством меры. П. не углубляется в психологич. анализ, играющий столь существ. роль в прозе Лермонтова. Не увлекается он и бытовыми описаниями, что будет присуще Гоголю. Л. Н. Толстой, оценивая прозу П., писал в письме: «Давно ли Вы перечитывали прозу П.? Сделайте мне дружбу – прочтите сначала все «Повести Белкина». Их надо изучать и изучать каждому писателю. Я на днях это сделал и не могу Вам передать того благодетельного влияния, которое имело на меня это чтение».

В продолжение темы: в 1835 г., воспользовавшись материалами своего путеш-я в Закавказье, П. в противовес сентимент. путеш-ям и экзотич. описаниям, которыми увлекались писатели-романтики, создает реалистич. очерки «Путешествие в Арзрум», где дает лаконич. и точное изображ-е всего виденного.

Пушкинские пейзажные и бытовые зарисовки передают самое существенное, самое главное в изображаемом явлении, в них нет никаких излишних деталей; П. не нравится «близорукая мелочность» описаний франц. романистов. Он отвергает манерную изысканность и чопорность сентименталистов и пышный, насыщенный метафорами слог романтич. прозы, ее живописные эффекты. Принцип «нагой простоты» Пушкин во всем проводит строго последовательно. Он всегда сдержан и избегает всего, что могло бы показаться поэзией в прозе.

В 1831 .г. Пушкин снова обращается к историческому роману.

На Западе историч. роман приобрел к тому времени огромную популярность. Романы В. Скотта получили мировую известность. Вслед за В. Скоттом в жанре историч. романа начинают писать Бальзак, Стендаль, Мериме, Виктор Гюго, Манцони, Ф. Купер. Всеобщее увлеч-е историч. романом соврем-ки объясняли хар-ром самой эпохи: «Раньше довольствовались при знакомстве с историей рассказами о сражениях и победах, теперь же, «вопрошая прошлое», хотят вникнуть в «самые мельчайшие подробности внутренней жизни».

Успехом пользовались романы В. Скотта и в России. Переводят его с 1820 г. П. высоко ценил романы В. Скотта. Влияние его он находил еще в повестях Бестужева.

Понятно, какой огромный интерес должны были вызвать у рус. .публики историч. романы, посвященные нац. истории. Неслыханный успех выпал на долю 1-го историч. романа М. Н. Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», появившегося в 1829 г. Мысль о создании русского исторического романа занимала и П. «Арап Петра Великого» остался незавершенным. Теперь П. обращается к более близкой эпохе; летом 1831 г. он начинает писать исторический роман «Рославлев» на тему об Отечественной войне 1812 г.

Одним из поводов к написанию «Рославлева» явился роман М. Н. Загоскина «Рославлев, или Русские в 1812 году», вышедший в 1830 г. Роман этот вызвал недовольство П. искажением историч. обстановки 1812 г., попыткой бросить тень на передовую дворянскую интеллигенцию. П. находил, что в «Рославлеве» Загоскина нет истины ни в одной мысли, ни в одном чувстве, ни в одном положении, хотя и отмечал в нем занимательность повествования. Замысел пушкинского «Рославлева» был связан и с давним и глубоким интересом поэта к войне 1812 г., в которой П. видел «величайшее событие новейшей истории». Еще в 1829 г. он задумывает прозаическое произведение, связанное с эпохой 1812 г. (отрывок: «В начале 1812 года полк наш стоял...») Интерес П. к событиям Отеч. войны обострился в 1831 г. в связи с тем, что франц. печать призывала в то время к новой войне против России.

Работа над «Рославлевым» – важный этап в развитии пушкинского историч. романа.

В журнальн. статьях 1829 – 1831 гг. при обсуждении романов Загоскина ставился вопрос о том, «может ли народ быть героем исторического романа?». В «Рославлеве» Загоскин показал народ, но только как пассивную силу, как послушную паству, ведомую дворянством во главе с монархом. Совершенно иной образ народа нарисовал в своем романе П.

В момент нашествия врага, в момент грозной опасности «народ ожесточился. Светские балагуры присмирели; дамы вструхнули... Все закричали о Пожарском и Минине и стали проповедовать народную войну, собираясь на долгих отправиться в саратовские деревни». Роль народа в событиях 1812 г. ярко раскрыта П. в этом противопоставлении патриотич. ожесточения нар. масс «саратовскому патриотизму» дворян.

Выразителем патриотич. чувств народа явл-ся в «Рославлеве» Полина. Пафос жизни Полины – любовь к родине, которой она подчиняет и свои личные чувства. «Ты не знаешь? – сказала мне Полина с видом вдохновенным, – твой брат... он счастлив, он не в плену – радуйся: он убит за спасение России».

В 1833 г. во вторую Болдинскую осень П. пишет повесть «Пиковая дама». В повести звучит тема большого города. «Пиковая дама» – это типично «петербургская повесть», предваряющая петербургские повести Гоголя и такие романы Достоевского, как «Подросток» и особенно «Преступление и наказание» (образ Германна – образ Раскольникова). Сам Достоевский говорил одному из своих знакомых: «Мы пигмеи перед П., нет уж между нами такого гения! Что за красота, что за сила в его фантазии. Недавно перечитал я его «Пиковую даму». Вот фантазия!.. Тонким анализом проследил он все движения Германна, все его мучения, все его надежды, и, наконец, страшное, внезапное поражение». С огромной силой выявились в «Пиковой даме» глубина и вместе с тем сжатость и строгость пушкинского психологич. анализа, стройность и логичность фабулы, драматизм без всяких нарочитых эффектов, точность и лаконичность стиля.

В последние годы жизни П. крестьянская тема становится центральной и в публицистич. и в худож. его прозе (он свидетель крест. волнений и расправы с восставшими в 1830 – 1831 гг., кажется). Еще в Болдине он начинает «Историю села Горюхина», сатирическое повествование, в котором намеревается показать постепенный упадок крепостной деревни, обнищание крестьянства, произвол помещиков и их управителей, крестьянский бунт. Само название села Горюхина перекликается с названием деревни Разоренной, описанной Радищевым. Работа П. над «Историей села Горюхина» прекратилась; трудно было провести через царскую цензуру это антикрепостническое произведение, по яркости и остроте предваряющее сатиру Салтыкова-Щедрина.

В 1832 г. П. начинает писать роман «Дубровский», в котором с большой остротой ставится вопрос о взаимоотношениях крестьянства и дворянства.

В основу сюжета «Дубровского» положен сообщенный П. его другом П. В. Нащокиным эпизод из жизни одного «белорусского небогатого дворянина по фамилии Островский (как и назывался сперва роман), который имел процесс с соседом за землю, был вытеснен из имения и, оставшись с одними крестьянами, стал грабить сначала подьячих, а потом и других. Нащокин видел этого Островского в остроге».

Время действия романа относится, по-видимому, к 10-м гг. XIX в. «Дубровский» замечателен прежде всего широкой картиной помещичьего провинц. быта и нравов. Исторически Троекуров – типичный представит. «екатерининского» поколения. Его карьера началась после переворота 1762 г., приведшего Екатерину II к власти. Противопоставляя Троекурову бедного, но гордого старика Дубровского, П. раскрывает в романе судьбу той группы родовитого, но обедневш. дворянства, к которой по рождению принадлежал и он сам. Новое поколение провинциальной поместной аристократии представлено образом «европейца» Верейского.

Герой романа – отщепенец в помещичьей среде. Однако поэт подчеркивает личные мотивы его бунтарства. Когда Дубровский узнает, что Маша замужем за Верейским, он покидает своих товарищей, заявляя им: «Вы все мошенники».

Тема крест. восстаний, только затронутая в «Дубровском», естественно, обращала мысль П. к восстанию Пугачева. П. задумывает писать «Историю Пугачева» (1833 – 1834). Одновременно еще в процессе работы над «Дубровским» у П. возник замысел худож. произв-я о пугачевском восстании. В январе 1833 г. П. набрасывает план «Капитанской дочки» (1836).

В «Капитанской дочке» П. нарисовал яркую картину стихийного крест. восстания. «Весь черный народ был за Пугачева», – отмечает Пушкин и в «Замечаниях о бунте» («История Пугачева»). Пушкин рисует образ народа социально дифференцированным. В «Капит. дочке» крепостное крестьянство изображено в различных своих группах, в различных отношениях к помещику: от преданного своим господам Савельича до Пугачева.

Добродушие и простосердечие Пугачева – также черты хар-ра народного, хотя П. не скрывает и пугачевской жестокости в отношении к «царским супротивникам». В одной-двух сценах образ Пугачева окрашивается Пушкиным в юмористические тона. Но юмор не снижает образа. Эти сцены усиливают историч. конкретность образа Пугачева.

Показывая историч. героя, П. не возводит его на помост, рисует его хар-р как значительный и в то же время простой, сходный с чертами рядовых участников того историч. движения, которое выдвинуло данную выдающуюся личность. Вместе с тем символич. образом орла из пугачевской сказки П. раскрывает трагическое величие судьбы Пугачева.

Поэтич. синтез истории и вымысла в «Капитанской дочке» отражен в самом ее сюжете о судьбе дворянской семьи в обстановке крестьянского восстания. П. следовал здесь не за сюжетами романов В. Скотта, как это утверждали некоторые исследователи, а основывался на самой рус. действительности. Драматическая судьба многих дворянских семей весьма типична в период антифеодального крестьянского движения. В «Капитанской дочке», говоря словами П., «романическая история без насилия входит в раму обширнейшую происшествия исторического».

П. понимал необходимость передачи местного колорита, или «местных красок», как он выражался, но он не придавал этому слишком большого значения. Не любил П. прибегать и к романтич. эффектам. Главным для него было создание хар-ров, типов, верных эпохе.

При сжатости и концентрированности повествования в «Капитанской дочке» все мотивировано, все вытекает из взаимодействия обстоятельств и хар-ров героев как определенных типов рус. жизни данной эпохи. Искусство историч. романа П. и состоит как раз в его крайней безыскусственности. Гоголь: «Капитанская дочка» – решительно лучшее русское произведенье в повествовательном роде. Сравнительно с «Капитанской дочкой» все наши романы и повести кажутся приторной размазней. Чистота и безыскусственность взошли в ней на такую высокую степень, что сама действительность кажется перед нею искусственной и карикатурной. В первый раз выступили истинно-русские характеры: простой комендант крепости, капитанша, поручик; сама крепость с единственной пушкой, бестолковщина времени и простое величие простых людей, все – не только самая правда, но еще как бы лучше ее».

Национально-историч. принцип был привнесен П. и в сферу языка. Особенно наглядна речь Пугачева, подлинно народная по энергичности выражений, по «живописному способу выражаться», в чем П. видел одну из черт рус. нар. типа.

«Капитанская дочка» явилась первым завершенным реалистич. историч. романом в рус. лит-ре. В основе содерж-я историч. романа П. всегда лежит подлинно историч. конфликт, такие противоречия и столкновения, которые являются для данной эпохи действительно значительными, исторически определяющими. И в «Арапе Петра Великого», и в «Рославлеве», и в «Капитанской дочке» П. раскрывает существенные стороны историч. жизни нации. В «Капитанской дочке», и в «Арапе Петра Великого», и в «Рославлеве» за событиями и судьбой персонажей романов чувствуется жизнь народная, историч. судьба нации, возникает образ России.

И в поэзии, и в прозе П. реализовывались замыслы, органически соединившие эпохи Петра I, Екатерины II, 1812-го, 1825-го и начала 30-х гг в единый историч. процесс. Между этими периодами, нашедшими отображ-е в его творч-ве, в частности в историч. романе, П. ощущал неразрывную связь. В конце жизни П. задумал и начал писать роман «Русский Пелам», в котором обращался ко времени декабристов. П. стремился к синтетич. познанию действит-ти в ее непрерывном развитии, к отображению этой действительности в обширном цикле картин, охватывающих прошлое и современность.

Перечень основн. произв-й

«Арап Петра Великого» (1828); «История села Горюхина» (1830); «Роман в письмах» (1830); «Рославлев» (1831); «Повести покойн. Ив. Петр. Белкина» (1831); «Дубровский» (1833); «Пиковая дама» (1833, Болдино); «Кирджали» (1834); «Егип. Ночи» (1835); «Путеш-ие в Арзрум» (1835); «Капит. дочка» (1836).

«История Петра I» (1831 – 1837, неок.); «История Пугачева» (1833 – 1834).

Отрывки: «Наденька», «В 1812 году», «Гости съезжались на дачу», «Участь моя решена: я женюсь», «Русский Пелам» и др.

_____________________________________________________________________________