7. Общественное движение / 1. Народничество / Колесникова / 5

тельная работа и уже имевшаяся революционная практика данного поколе­ния». И он, и Сажин были не согласны с мнением «некоторых историков», что книга «заменила собою... незаменимое и гораздо более продолжительное воспитательное влияние, какое имела на данное поколение социалистичес­кая литература 1860-х годов» ²⁵.

Мемуаристы-народники отметили, что к «серьезному чтению» молодежь подходила в старших классах гимназии. Чарушин помнил, что читали «по воп­росам мироведения, по биологии, философии, пытаясь даже осилить Опоста Конта, по русской и всеобщей истории, по социологии и политэкономии, социализму и пр.» ²⁶ В список самых читаемых книг вошла естественнонауч­ная, философская и историческая литература. А.И. Корнилова-Мороз утверж­дала, что «научная аргументация» способствовала «умственному развитию», необходимому «для выработки «критически мыслящей личности», для работы на пользу «страдающих и угнетенных». Определяющим сочинением для себя она назвала труд Л. Бокля о роли просвещения в истории цивилизаций ²¹.

Русская наука — труды И.М. Сеченова, Д.И. Менделеева, Н.И. Косто­марова — представлена более скромно, чем европейские исследования. Един­ственная популярная у молодежи русская философская книга — «Антропо­логический принцип в философии» Чернышевского (103 упоминания), усилившая интерес к материализму вообще, антропологизму Л. Фейербаха в частности. Семидесятники помнили влияние, оказанное на их становле­ние научными трудами Писарева и Михайловского. В революционной сре­де получила распространение статья Михайловского «Что такое прогресс?» (1869 г). П. Владыченко вспоминал, что «ходивший по рукам» в Одессе экземпляр этого сочинения (публиковалось в «Отечественных записках») с многочисленными «подчеркиваниями и заметками на полях», был их «еван­гелием» ²⁸.

Произведения К. Маркса были хорошо известны семидесятникам, их упоминают 250 человек. Но они считали себя неподготовленными к его чтению из-за научного характера и сложности стиля. 1-й том «Капитала» штудировали 149 человек, но даже журнальный вариант его отдельных глав «одолеть и понять могли только немногие». А.А. Филиппов, считавшийся знатоком европейской и русской социалистической литературы, признал­ся: «Мне предложили прочитать "Капитал" Маркса, но я убоялся трудности его и отказался». «Манифест Коммунистической партии», литографирован­ный московскими студентами в первой половине 1870 года, «ходил по ру­кам», но значительного распространения в революционной среде, по мне­нию М.Ю. Ашенбреннера, не получил. Его значение в деле формирования мировоззрения отметил 81 человек. Изучение трудов Маркса рекомендова­лось только «интеллигентам», но сохранились описания неудачных попыток их разбора рабочими. Например, Д.Н. Смирнов, рабочий Трубочного завода в Петербурге, вспоминал: «Маркса мы читали... и, к стыду своему, мало по­нимали, и вели между собой споры, кому и как сидеть. О марксизме тогда и помину не было. Интеллигенты, помнится, никогда не говорили с нами о Карле Марксе, — все равно, мол, не поймут» ²⁹.

С научным социализмом, экономической теорией Маркса русская дворянская молодежь знакомилась по трудам европейских и русских популяризаторов: Д.С. Милля, Н.И. Зибера, Ф. Лассаля, Чернышевского, В.В. Берви-Флеровского. Эти авторы были хорошо понятны семидесятни­кам. Корнилова-Мороз и С.Л. Перовская считали, что «целесообразнее изучать основы политэкономии в доступном изложении»: «Мы штудирова­ли Милля с примечаниями Чернышевского и с восторгом зачитывались пер­вым томом сочинений Лассаля, — писала Корнилова-Мороз. — Страстное красноречие последнего, его популярное изложение производили на нас ча­рующее впечатление» ³⁰. «Основания политической экономии» Милля в пе­реводе и с комментариями Чернышевского стали самой читаемой книгой семидесятников (321 человек), то есть каждый третий помнил произведен­ное ею впечатление. Чарушин объяснял популярность этого произведения

100

I