2.2. Первый раз в первый класс

Определили меня не в ту школу, куда я ходила зимой. В то время школ в Москве катастрофически недоставало, классы были переполнены, и первоклассников направляли не в ближайшую школу, а в наименее загруженную. Так я попала в школу, находившуюся довольно далеко от нашего дома. Чтобы попасть туда, надо было пересекать трамвайные пути, а это было небезопасно для ребенка, готового лезть под трамвай, лишь бы не опоздать к началу занятий. Меня провожали то бабушка, то мама, то папа. Потом договорились с мамой одной из моих одноклассниц, живших неподалеку от нашего дома, и она забирала из школы нас обеих.

Школа располагалась в новом типовом четырехэтажном здании, по меркам того времени казавшемся огромным. Проучилась я там всего один год. Первую мою учительницу звали Софья Моисеевна. Это была высокая черноволосая женщина с крупным носом, густыми бровями и в очках. Она была очень строга и любые нарушения дисциплины умела пресекать, даже не повышая голоса. Вообще-то ее строгость понять можно: перед нею сидели сорок с лишним мальчиков и девочек, которым надо передать какие-то основы знаний и навыков поведения. Порою нам, конечно, не хватало тепла, ласкового слова, взгляда. Но что делать, такова уж была ее метода. Труднее всего было, как она того требовала, сидеть с прямой спиной и держать руки за спиной во все то время, пока длились ее монологи. Правда, закончив очередное объяснение, Софья Моисеевна подавала команду расслабиться, и мы, подняв руки и быстро поворачивая кисти вправо-влево, дружно приговаривали: «Мы работали, писали, наши рученьки устали». Не знаю, понимала ли наша учительница, что рученьки наши устали не от работы, а затекли от неподвижности сцепленных за спиной пальцев.

В первом классе я подружилась с Любочкой Воронковой. Это была прелестная девочка, такими я представляла сказочных принцесс. Общей нашей страстью была любовь к чтению. К семи годам и я, и Любочка читали очень хорошо. Я читала подряд все, что попадало под руку. От прочитанного в моей голове образовалась каша. Меня захватывало не только содержание, но сам процесс чтения. Любочка, в отличие от меня, читала детские книги, и в ее хорошенькой головке неразберихи не было. Чувствовалось, что ее чтением руководили. Как только мы обнаружили, что обе больше всего на свете любим читать, так нас уже невозможно было оторвать друг от друга. Мы упросили Софью Моисеевну посадить нас за одну парту, на переменах наперебой пересказывали одна другой содержание прочитанных книг. Только одно огорчало: после уроков нас растаскивали по домам, и мы никогда не общались вне школы. Весь день я без нее очень скучала, уверена, что и она тоже. Мы обе без особых усилий стали отличницами, при этом никогда не завидовали друг другу и в состязание не вступали.

Потихоньку подошел к концу учебный год. В моем и любином табелях красовались одни «отл.», выведенные рукой нашей строгой наставницы. Любочка и я горевали по поводу предстоящей летней разлуки. Тогда мы еще не знали, что расстаемся навсегда. Виною всему была очередная перетасовка учеников из одной школы в другую. Наша школа была переполнена, число учащихся в классах переваливало за сорок. Решено было перевести часть учеников в менее загруженные школы. За основу был взят чисто формальный признак: удаленность места жительства от школы. Нас с Любой разлучили. Ни она, ни я не знали ни адресов друг друга, ни номеров тех школ, в которые направили каждую из нас.

Встреча произошла случайно спустя сорок с лишним лет. И опять книги свели нас. Мы встретились в Библиотеке им. Ленина. Я в то время завершала работу над докторской диссертацией и пропадала в Ленинке, что называется, от звонка до звонка.

Я рылась в каталоге, а неподалеку перебирала таблички в каталожном ящике невысокая стройная женщина. Я обмерла: это была она, моя Любочка! Конечно, она изменилась. Но черты лица удивительным образом сохранили прежний знакомый облик. Я настолько не сомневалась, что это именно она, что, подойдя, не спросила, а уверенно сказала: «Здравствуйте, Любочка Воронкова». Она удивленно посмотрела на меня, но стоило мне представиться, как ее милое лицо просияло. И она тихо, как и в былые годы, вымолвила: «Я никогда, никогда не забывала Вас».

Мы разговорились. Я рассказала ей о себе. И она, немного подумав, заключила: «А Вы знаете, когда я вспоминала Вас, мне всегда представлялось, что у Вас должен быть только один путь: в науку». Сама Любочка окончила институт иностранных языков и освоила, умница, этих самых языков великое множество. Некоторое время она работала переводчицей в МИДе, затем вышла замуж, и вместе с мужем они довольно долго жили в Нью-Йорке, будучи сотрудниками одного из комитетов ООН. В Москву возвратились года три назад. Муж продолжает работать в МИДе, а она преподает в своем родном Инязе. Мы еще немного поговорили, но Любочка спешила на какую-то встречу. На прощанье мы обменялись телефонами, но никто из нас не позвонил друг другу. Скорее всего, каждая подсознательно боялась разрушить память о той дружбе, которую не вернешь. А может быть, сыграло какую-то роль холодноватое ВЫ, которое я с самого начала задала нашему разговору и которое поддержала Любочка. Не знаю. Но больше мы уже никогда не встречались.