Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Книга Арефьевой.doc
Скачиваний:
11
Добавлен:
13.03.2016
Размер:
1.15 Mб
Скачать

2.3. Моя 144

Школа № 144 стала моим родным домом и смыслом моего существования. Чтобы эти слова не показались излишне пафосными, я должна кое-что рассказать о себе.

Во-первых, я всегда любила учиться. Мне всю жизнь было интересно узнавать что-то новое: из уст учителей, из книг, из учебников, позже на конференциях, в беседах с друзьями, в ходе научных диспутов. Открывшийся мне мир не переставал изумлять меня, и мне хотелось все познать и все объяснить.

Во-вторых, я любила учить, и моей самой большой мечтой было стать учительницей. В шести- семилетнем возрасте я обожала играть в школу. Большая прихожая нашей коммунальной квартиры была отдана почти полностью в распоряжение детворы. Туда мы выносили из комнат стулья и небольшую тумбочку. На стулья усаживались мои младшие братья и сестренка, а за тумбочкой сидела или стояла я. Они исполняли роль учеников, я — учителя. У них были тетрадки, куда они записывали карандашами буквы, коротенькие слова и цифры. Я проверяла их работу, как могла, исправляла ошибки и ставила оценки. Наверное, я стала бы неплохой учительницей, но моей мечте не суждено было осуществиться. Почему? Тут придется рассказать еще об одном обстоятельстве, повлиявшем на мое отношение к школе.

Дело в том, что с довольно раннего возраста я чувствовала себя дурнушкой. Более того, я знала, что я дурнушка. Однажды мамина приятельница, зайдя к ней, сказала: «Счастливая ты, какая хорошая у тебя дочка». На что мама ответила: «Да, хорошая. Жаль только, что некрасивая». Возможно, она думала, что, занятая своими делами, я не прислушиваюсь к их беседе или не придам значения ее словам. Но я услышала, и для меня ее слова были подобны удару. Каким же я должна быть уродом, если даже мама говорит, что у нее некрасивая дочка.

К тому же я была рыжей. Быть некрасивой девочкой обидно, но с этим как-то еще можно смириться. Но быть и рыжей, и некрасивой — это уж чересчур. Прибавьте к этому, что я была еще и очень худенькой (папа говорил, что я в двух измерениях), а в те времена в моде были толстенькие дети и пухленькие тети. Я имела все основания считать себя законченным уродцем и, конечно, очень страдала по этому поводу. Я ненавидела свои волосы, которых было так много, к тому же вьющихся, что их нельзя было спрятать под шапку, невозможно заплести в косички, как это делали все нормальные девочки моего возраста. Мне было стыдно за себя, стыдно перед мамой за то, что я у нее такая некрасивая.

Но самым страшным было появление на улице. Надо иметь в виду, что в период моего детства и даже юности рыжие волосы воспринимались как нечто экзотическое и притом только со знаком минус. Прошло много лет, пока на наших экранах в трофейных фильмах заблистала Марика Рёкк с гривой роскошных рыжих волос. «Девушка моей мечты» была с рыжими волосами, и сама того не ведая, реабилитировала меня. Но тогда! Стоило выйти на улицу, как тотчас же из подворотни выскакивал какой-нибудь малец и орал на всю улицу: «Рыжая, рыжая!». Мы были отверженными, париями. Может быть, я так рано пристрастилась к чтению именно потому, что боялась и не хотела выходить из дома.

А как я страдала, когда у нас собирались гости. Вообще-то гостей я любила, но всегда с ужасом ждала, что вот-вот папа, слегка подвыпив, заведет свою обычную песню: «Посмотрите, какая у меня дочка! Красавица, умница!». Мне казалось, что все гости должны потешаться надо мной и папой: ведь я-то точно знала, какая я «красавица», от самой мамы слышала. Комплекс разрастался, и не знаю, чем бы дело кончилось, если бы меня не спасла школа.

К концу первого моего учебного года, когда я уже явно вылезала в отличницы, я стала думать: а что, если папа прав? Ну пусть я рыжая и некрасивая, а вдруг я, и правда, умная? И если я докажу всем, что это так, то меня станут уважать и любить. Такие мысли все чаще приходили мне на ум. Я должна быть первой в том деле, которое я любила: в учебе. Это был выход из безнадежного тупика, в котором я находилась. С твердым намерением быть первой я и пришла в новую школу.

Гордыня — смертный грех. Но в этом случае она была спасительной. К тому же я всегда помнила, что папа, если и прав, то только наполовину.

К началу занятий в новой школе я опоздала на неделю, т.к. вместе с мамой и папой была в Крыму. Полная впечатлений от моря, гор, кипарисов и магнолий, трепещущая от страха перед незнакомым классом и новыми учителями, я перешагнула порог школы. И тут меня ждала первая радость: в ту же школу перевели Женю Штейн и ее брата-близнеца Наума, с которыми я училась в первом классе. Мне стало намного легче. Женечка тоже обрадовалась, обняла меня и потащила в класс. Раздался звонок. К нам приближался наш учитель, который и стал первым моим подлинным учителем. Звали его Михаил Максимович или, как мы все произносили, Михал Максимыч. Но сначала немного о самой школе и ее директоре.

Школа была семилеткой, в то время семилетнее, или неполное среднее, образование было обязательным. Размещалась она в небольшом, слегка вытянутом по фасаду, трехэтажном кирпичном здании. Вся она была какая-то домашняя, полы дощатые, крашеные. В подвале была котельная, и все мы знали истопника Яшу. Когда становилось прохладно, говорили: «Что-то Яша сегодня решил нас заморозить, видно, уголь экономит». По сравнению с прежней, учеников в этой школе было намного меньше, а соответственно меньше и общей толчеи, шума и гвалта. От всего веяло домашним уютом: и от горшков с геранью на подоконниках, и от бежевых стен коридора, украшенных детскими рисунками и поделками, и от стоящих в углу классной комнаты таза и кувшина с водой, чтобы можно было ополоснуть перепачканные мелом руки. Половицы слегка поскрипывали под ногами. Но главное — доброта и внимание к нам большинства преподавателей. Позже я поняла, что эта атмосфера, этот дух школы во многом определялись личностью Анны Андреевны - директора, влюбленного в свое детище и всего себя отдававшего трудному школьному делу.

Это была невысокая, чуть полноватая женщина лет сорока с приветливым лицом, карими глазами и очень красивым непривычно низким голосом. Анна Андреевна всегда была с нами. Она знала по именам чуть ли не всех учеников, но особенно любила тех, кто учился в младших классах. Если во время перемены она замечала какого-нибудь малыша, одиноко стоящего у стены вдали от своих менее робких сверстников, то подходила к нему, расспрашивала, как идут у него дела, нравится ли ему в школе, успел ли он с кем-нибудь подружиться. По ходу дела могла потрепать его за чубчик, погладить по щеке, а потом, как я предполагаю, просила учителя обратить внимание на этого одинокого бедолагу. Меня она очень любила. Не было случая, чтобы она не вызвала бы меня к себе в кабинет после того, как я, переболев, приходила в школу. Почему-то ее очень беспокоило мое здоровье, и она (невиданное дело!) уговаривала меня поменьше сидеть за уроками и побольше гулять. Мало того, она пригласила моих родителей и прямо-таки обязала их водить меня на каток и выставлять с лыжами во двор после школьных занятий.

Однако Анна Андреевна не была этакой добренькой тетей. Она установила в школе чистоту, дисциплину, организованность. Нарушителям этих заповедей от нее крепко доставалось. Провинившихся она вызывала в кабинет и ледяным тоном, не повышая голоса, так умела отчитать, что «вызов на ковер» оставался в памяти надолго. На нее не обижались. Зла она не помнила, относилась ко всем ровно, а если отчитывала, то за дело.

В отношении учеников Анна Андреевна не терпела никакой грубости, унижения. Запомнился случай, когда учитель физкультуры начал потешаться над нелепыми шароварами и рваными тапочками нашей одноклассницы. Девочка расплакалась и убежала с урока. Каким образом узнала обо всем происшедшем Анна Андреевна, могу только предполагать. Только очень скоро физкультурник исчез. В течение двух-трех месяцев в спортивном зале с нами занимался Михаил Максимович, а потом его сменил новый учитель физкультуры. Любимый девиз Анны Андреевны «Преодолей себя». Она настойчиво убеждала нас, что мы всего можем достичь, если преодолеем свою лень, невнимательность, страх, равнодушие к знаниям. Мудрый воспитатель, она редко хвалила отличников и тех, кто учился на твердые «хоры». Зато и она, и учителя всегда отмечали старания и успехи ребят, «преодолевших себя» и поднявшихся от «неудов» к «удам», а от них к «хорам».

Директор была не только душой, но и мотором школы. По ее инициативе создавались кружки, организовывались походы, экскурсии в театры и спортивные праздники. Она мечтала создать школьный театр и вела переговоры с администрацией Детского театра по поводу руководителя для театрального кружка. Но что-то не заладилось, и школьный театр у нас так и не появился.