ЖЕРОНИМО БАЙА

ЖЕСТОКОЙ ЛИСИ

Комета, стены крепости, скала,— Их недоступность все же не посмела Достичь недостижимого предела, Который ваша гордость превзошла.

Вы — роза, перл, вы — солнце! Так хвала Вас по заслугам называть велела… Явились вы — и солнце побледнело, Перл потускнел, а роза отцвела.

Небесный луч, сирена, чудо-птица (Стихиям я для гнева повод дал!)

Не могут с вашей красотой сравниться…

Роз, перлов, солнца — краше я не знал, Но и не знал, — пусть дерзость мне простится, Столь недоступных стен, комет и скал.

ВИОЛАНТЕ ДО СЕУ

ДЕСИМЫ

О сердце! Есть предел печали, предел страданьям должен быть… Обид, что мы с тобой познали, не в силах боле я сносить. Довольно мук мы испытали: давно уж пыткой стала страсть…

Не дай же вновь мне в плен попасть к меня презревшему тирану, и душу вновь предать обману,

а жизнь любви предать во власть.

От сей угрозы спасена, как я свободе буду рада!

Любовь — не дар и не награда, страшней, чем казнь, для нас она. О сердце, без тебя, одна, не справлюсь я с такой напастью:

и пусть, не совладав со страстью, меня ты ввергнуло в беду, я знаю, что всегда найду

в тебе я друга по несчастью.

Он стал холодным изваяньем, тот, с кем меня связало ты: сменились клятвы и мечты презреньем, скукой и молчаньем. О, положи конец страданьям, иль нас они убьют с тобой… Но, коль мне суждено судьбой моей любовью быть убитой, пусть женщиной умру забытой, а не презренною рабой!

БЕРНАРДО ВИЕЙРА РАВАСКО

ГЛОССА НА ТЕМУ СОНЕТА

Надежды тяжкий грыз меня недуг, И лишь любви всесильная отвага Дерзала облегчать груз горьких мук,

Твердя, что для любви страданье — благо. Но я не мнил, что выскользнет из рук Так скоро счастье, о надежда-скряга!

Не ведаю, кто был тому виной, Но счастье смыто, как песок волной.

Воображенье пылко рисовало Мне радости любви, волнуя кровь…

Но у любви с мечтою сходства мало: Вот истина для тех, кто знал любовь.

Ивсе ж не мнил я, что любви начало Столь близко от конца ее и вновь Не суждено ее вернуться дару

Ичто в любви найду я злую кару.

Нет, я не мнил, что счастья благодать Несчастьем обернется и отныне Я обречен о счастье вспоминать,

Как вспоминают о воде в пустыне… Не уставая память проклинать, Забвения прошу как благостыни, Но длится столько лет мой ад земной: Увы, любовь ие разлучить со мной.

Не мнил я скорой для себя угрозы, Не знал, что счастья луч, мелькнув, погас: С тех пор тоски неутолимой слезы Все льются из моих усталых глаз… Но кто столь горестной метаморфозы

Мог ожидать в блаженнейший свой час? Когда любви я предавался жару, Могла ль душа готовой быть к удару?

Ямнил: не будет у любви конца; Не зная, сколь близка моя утрата, Сиянием любимого лица

Яослеплен был… Тяжела расплата. Что стережет влюбленного слепца!

Но слепота прозрением чревата: И, на песке воздвигнутые мной, Все замки смыты разума волной.