Кондратьев Е. Новый УПК
.docКондратьев Е. Е. Новый УПК: защита свидетелей, потерпевших и других участников уголовного процесса. // Государство и право, 2003, №8, с.48-53
В новом Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации, который вступил в силу с 1 июля 2002 г., нашли свое отражение многочисленные предложения, касающиеся защиты участников уголовного процесса. Многие из них являются новеллами для уголовного судопроизводства в Российской Федерации, хотя восходят к временам работы над проектом закона о государственной защите свидетелей, потерпевших и других лиц, содействующих уголовному судопроизводству (2). Чего следует ожидать в результате применения органами дознания, предварительного следствия и прокурорами положений, касающихся защиты участников уголовного процесса? Однозначно ответить сложно, поскольку зачастую практика уголовного судопроизводства идет не совсем по тому пути, который изначально предполагался законодателем. Тем не менее уже сейчас следует определить те неоднозначные положения нового УПК, которые способны создать проблемы и затруднения в их применении на практике.
Первое из положений, касающихся защиты участников уголовного судопроизводства, - ч. 3 ст. 11 УПК РФ, в которой впервые законодательно закреплена обязанность органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда принимать меры по защите лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве.
В целом данное положение следует считать серьезным достижением, поскольку тем самым впервые в отечественной практике законодательно закреплена обязанность государства в лице суда, прокурора, следователя и органа дознания принимать меры по защите участников уголовного процесса. О необходимости введения такого положения неоднократно говорили многие юристы (3). До принятия нового УПК с сожалением приходилось констатировать, что в правовом отношении действующее законодательство слабо защищало свидетелей и других участников уголовного судопроизводства.
В развитии российского уголовного процесса в постперестроечный период наблюдалась следующая тенденция: большинство нововведений относительно его участников касались процессуального положения обвиняемого и подозреваемого. Забота законодателя была преимущественно сосредоточена на обеспечении права обвиняемого (подозреваемого) на защиту. В то же время как потерпевший, так и свидетели, переводчики, эксперты, присяжные имеют такое же право на охрану своих законных прав и интересов. Конечно, в наибольшей мере это касается потерпевшего, поскольку именно он в конечном итоге несет ущерб от большинства преступлений, а также свидетелей, чьи показания решают исход большинства уголовных дел. Представляется, что в данном случае имела место неправильная расстановка акцентов, поскольку ст. 2 УПК РСФСР в числе задач судопроизводства называет быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осужден (4) , т.е. направленность уголовного процесса состоит в [48] охране и защите прав и интересов личности, общества и государства. Это ни в коем случае не означает отрицания важнейших прав обвиняемого (подозреваемого) и их гарантий, но необходимо соблюдать баланс между интересами обвиняемого, с одной стороны, и интересами потерпевшего, а также интересами самого государства как особого социального института - с другой. Особая роль государства заключается не только в том, что оно выступает "судьей" в уголовном процессе, беря на себя функцию разрешения уголовного дела по существу. По сути своей все равно функции как уголовного преследования, так и разрешения дела сосредоточены в руках государства, хотя законодательно и функционально они и отделены друг от друга. И служат эти функции одной, еще более общей цели - укреплению законности и правопорядка, как это указывалось в ч. 2 ст. 2 УПК РСФСР (по сути, эта цель никуда не исчезла, хотя она теперь и не закреплена текстуально в самом законе), а также цели противодействия преступности как элементу, деструктивному по отношению к самому государству.
В ст. 2 Конституции РФ провозглашается, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Государство берет на себя обязанность признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина. Одними из важнейших прав человека являются право на жизнь (ст. 20), право на свободу и личную неприкосновенность (ст. 22). Но одно дело - записать данные положения в тексте Конституции. И совсем другое - создать эффективный и действенный механизм гарантирования и защиты указанных прав. При этом механизм должен быть совершенно конкретным, а проявляться и реализовываться он должен в конкретных областях права, находить свое закрепление в соответствующих законах, кодексах, правовых актах высших государственных органов, а также осуществляться в повседневной деятельности органов государственной власти и управления, особенно - в деятельности правоохранительных органов. Введение в новый УПК положения, в соответствии с которым государство берет на себя обязанность защищать участников уголовного судопроизводства, означает, с одной стороны, признание приоритета направленности деятельности государственных органов на решение задач уголовного судопроизводства, с другой - совершение первых реальных шагов в создании механизма обеспечения безопасности его участников.
Вместе с тем формулировка ч. 3 ст. 11 УПК РФ не совсем удачна. Представляется, что УПК - это инструмент, призванный регулировать порядок именно производства по уголовному делу. Защита же участников уголовного судопроизводства - это отдельная система правоотношений. И регулироваться она должна отдельным законодательством (одним или несколькими законодательными актами), в котором были бы упорядочены вопросы применения мер безопасности к участникам. В противном случае можно дойти до неоправданного расширения круга вопросов, регламентируемых УПК. Конечно, сложно избежать включения в уголовно-процессуальный закон отдельных норм уголовного, гражданского, гражданско-процессуального, административного, иных отраслей права с целью облегчения деятельности конкретного правоприменителя, которому подчас сложно разобраться в многочисленных нормативных актах, регламентирующих определенные правоотношения. Точно так же, скажем, УК содержит ряд уголовно-процессуальных норм, норм уголовно-исполнительного права.
На основе анализа зарубежного опыта правового регулирования защиты участников уголовного судопроизводства (5) можно говорить о тенденции к формированию в этих государствах института защиты участников уголовного процесса. Причем этот институт формируется как межотраслевой, включая в себя нормы как уголовно-процессуального, так и уголовного, административного, гражданского, финансового права. В настоящее время создаются предпосылки для формирования этого института и в России. Помимо возникновения правового института, следует сказать и о том, что в ряде иностранных государств существует не только совокупность нормативных актов, регулирующих вопросы защиты лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве, но и складывается комплексная государственная система их защиты. При этом правовая регламентация затрагивает как большое количество отраслей права - уголовно-процессуального, уголовного, гражданского, административного и т.д., так и различные уровни правового регулирования - сюда входят нормативные акты, принимаемые не только федеральными, но и местными (региональными) органами.
Например, в США такая система представляет собой комплекс многоуровневого взаимодействия федеральных органов власти, органов власти штатов, органов местного самоуправления, а также негосударственных организаций. Усилия государства [49] сосредоточены на решении задачи ограждения участников процесса от противоправных посягательств на них.
Следует отметить, что в Российской Федерации также имеется некоторый опыт защиты участников уголовного судопроизводства. С 1995 г. у нас действует Закон "О государственной защите судей, должностных лиц правоохранительных и контролирующих органов (6). До настоящего времени комплексного исследования практики и результатов применения этого Закона не проводилось.
Вместе с тем правомерно говорить о формировании системы защиты участников уголовного судопроизводства и в Российской Федерации. Этот вывод основывается на следующих посылках: практически сформирована законодательная основа для этого направления деятельности государства. Ее составляют: Конституция РФ, УПК, федеральные законы "О милиции", "Об оперативно-розыскной деятельности", другие федеральные законы. Весьма высока вероятность того, что в России появится и отдельный закон о государственной защите потерпевших, свидетелей и других участников уголовного судопроизводства.
Однако вряд ли целесообразно возлагать задачу защиты участников уголовного процесса только на суд. В новом УПК РФ последовательно проводится линия на то, чтобы суд выполнял одну функцию - разрешение уголовного дела. Осуществление же судом иных функций, например уголовного преследования, изымается из его компетенции. К тому же довольно сложно представить себе, как реально суд будет защищать указанных лиц.
Поэтому более логично было бы изложить ч. 3 ст. 11 в следующей редакции:
"Дознаватель, орган дознания, следователь и прокурор обязаны в случае наличия реальной опасности для жизни, здоровья, имущества свидетеля, потерпевшего или их близких родственников, родственников или близких лиц в связи с их участием в уголовном деле принимать в пределах своей компетенции предусмотренные законом меры по их защите. Порядок применения таких мер определяется федеральным законом" .
Одним из субъектов, в отношении которых в ходе производства могут применяться меры безопасности, в ч. 3 ст. 11 УПК РФ назван потерпевший.
В ч. 1 ст. 42 УПК закреплено, что потерпевшим по уголовному делу может выступать юридическое лицо.
Возможность органа дознания, следователя и прокурора признать потерпевшим юридическое лицо относится к одной из тех "новинок" УПК РФ, которые скорее следовало бы признать не слишком удачными. В науке отечественного уголовного процесса уже давно сложилась позиция, согласно которой потерпевшим может быть только физическое лицо (7). И эта позиция последовательно проводилась в УПК РСФСР. В связи с этим есть ряд возражений. Все-таки уголовно-процессуальное законодательство - это не полигон для проведения экспериментов. Оно является одним из важных инструментов регулирования общественных отношений. Возможно, ответ на этот вопрос необходимо искать в социальной обусловленности нового УПК, в изменении социально-экономических отношений, которые не могли не повлиять на содержание вновь принимаемых нормативно-правовых актов. Анализ норм УПК РФ приводит к выводу о последовательной линии на придание юридическому лицу статуса потерпевшего. В соответствии с положениями ст. 23 нового УПК четыре состава преступления, предусмотренные гл. 23 УК РФ, теперь фактически отнесены к категории дел частно-публичного обвинения. Это означает, что функция уголовного преследования по составам, предусмотренным ст. 201-204 УК, должна осуществляться по инициативе юридического лица.
С приданием юридическому лицу статуса потерпевшего возникает немало проблем с реализацией множества других положений самого же УПК РФ. Так, потерпевший имеет право не свидетельствовать против самого себя. Но если потерпевший - юридическое лицо, то свидетельствовать оно в принципе не может. Как потерпевший - юридическое лицо будет знакомиться с материалами уголовного дела? И что считать тогда ознакомлением? Ознакомление с материалами одного представителя юридического лица? Или всех его сотрудников? И как к юридическому лицу применить, например, норму ст. 307 УК о даче заведомо ложных показаний? Ведь юридическое лицо не может быть субъектом этих преступлений. А как применить меры безопасности к юридическому лицу при наличии обстоятельств, указанных в ч. 3 ст. 11 УПК РФ? Да, имеет право на существование точка зрения о правосубъектности юридического лица (8). Тем не менее на практике это может привести к большому количеству [50] коллизий. Необходимость введения в новый УПК нормы, в соответствии с которой юридическое лицо получает статус потерпевшего, вызывает серьезные сомнения. Представляется, что юридическому лицу для защиты своих интересов достаточно было бы статуса гражданского истца - участника уголовного судопроизводства, наделенного довольно широкими правами (ст. 44 УПК РФ).
В интересах обеспечения безопасности участников уголовного процесса в ч. 8 ст. 193 УПК РФ (предъявление для опознания) закреплено положение о том, что предъявление лица для опознания по решению следователя может быть проведено в условиях, исключающих визуальное наблюдение опознающего опознаваемым.
Кажется, что в данном случае в погоне за интересами безопасности участников процесса нарушено право обвиняемого на защиту. При этом сама подобная процедура проведения данного следственного действия выглядит тупиковой. И вот почему. Согласно положениям ч. 5 ст. 53 УПК РФ защитник обвиняемого имеет право присутствовать при производстве всех следственных действий с участием обвиняемого. Отсюда следует вопрос: где должен находиться защитник и может ли он при этом наблюдать опознающего? Если может (а из смысла статьи следует, что может), то вся процедура такого опознания в общем-то становится бессмысленной, поскольку защитнику ничто не мешает сообщить обвиняемому сведения о личности опознающего. Если нет, то при производстве чего, собственно говоря, присутствует защитник?
Введя в УПК положение, содержащееся в ч. 9 ст. 166, законодатель, как представляется, допустил вопиющее нарушение права обвиняемого (подозреваемого) на защиту, а также ряда иных принципов уголовного процесса.
Несмотря на многочисленные возражения юристов, в УПК была все-таки включена возможность обеспечения анонимности лица, участвующего в уголовном судопроизводстве (9). Тем самым было введено положение, нарушающее или создающее предпосылки для нарушения принципов обеспечения права обвиняемого на защиту, состязательности, непосредственности исследования доказательств. Если мы хотим сохранить российский уголовный процесс в существующей форме, а не придавать ему форму инквизиционного, подобные положения из Кодекса, конечно же, следует изъять, или по крайней мере привести их в соответствие с положениями Конституции и нормами самого УПК, поскольку законодатель не указал, когда же обвиняемый имеет право узнать, кто против него свидетельствует. Следуя положениям нового УПК, это должно происходить после получения им копии обвинительного заключения, к которому прилагается список лиц, подлежащих вызову в суд в качестве свидетелей (ч. 4 ст. 220 УПК). И даже после этого обвиняемому будет сложно, если вообще возможно, соотнести имеющиеся показания с данными о лицах, дававших показания по делу. Окончательное "сопоставление" лиц, дававших показания против обвиняемого и материалов дела, видимо, по замыслу законодателя, должно происходить в процессе судебного разбирательства, что является серьезным нарушением права обвиняемого на защиту. Лишь в ст. 278 УПК предусмотрено, что в случае заявления сторонами обоснованного ходатайства о раскрытии подлинных сведений о лице, дающем показания, в связи с необходимостью осуществления защиты подсудимого либо установления каких-либо существенных для рассмотрения уголовного дела обстоятельств суд вправе предоставить сторонам возможность ознакомления с указанными сведениями. Но это происходит на стадии, когда уже идет судебное следствие, а подсудимый по сути только знакомится со сведениями о лицах, его обвиняющих. Получается, что до этого он не имеет возможности оценить имеющиеся доказательства с точки зрения доброкачественности их источника. Что это, если не нарушение права на защиту?
Более того, положение, ограничивающее возможность ознакомления участников уголовного судопроизводства с материалами дела, в определенной степени ограничивает и свободу оценки доказательств, что наиболее важно на стадии рассмотрения дела в суде. В УПК РФ практически никак не регламентируется порядок исследования "закрытой" таким образом информации на предмет проверки доброкачественности источника доказательств. Указанная норма в определенной мере ограничивает возможность судьи открыто обсуждать причины, в силу которых доказательство относимо и допустимо в деле. Еще большее значение это имеет в суде присяжных, где решение о виновности или невиновности лица принимается коллегиально, где в доброкачественности источника, в относимости и допустимости того или иного доказательства необходимо убедить не только судью, но и коллегию присяжных заседателей, что невозможно без всестороннего исследования и обсуждения свойств доказательства.
Представляется, что данное положение можно было бы оставить в УПК в несколько видоизмененном виде, а именно: заменив формулировку "данные о личности" на "данные о месте жительства", тем более что это не противоречит смыслу ч. 7 ст. 190 УПК РФ, регулирующей порядок проведения допроса. [51]
Полностью же ч. 9 ст. 166 можно было бы изложить в следующей редакции:
"9. При необходимости обеспечить безопасность потерпевшего, его представителя, свидетеля, их близких родственников, родственников и близких лиц следователь вправе в протоколе следственного действия, в котором участвуют потерпевший, его представитель или свидетель, не приводить данные о месте их жительства или работы, кроме случаев, когда это требуется для установления обстоятельств, имеющих значение для дела. В этом случае следователь выносит постановление, в котором излагаются причины принятия решения о сохранении в тайне этих данных, Постановление помещается в конверт, который после этого опечатывается и приобщается к уголовному делу. Указанные сведения могут быть оглашены по обоснованному ходатайству заинтересованной стороны в целях установления обстоятельств, имеющих значение для дела".
Данный порядок в совокупности с такими мерами, как: запрет на выдачу сведений в адресных бюро, паспортно-визовых службах, подразделениях Государственной автоинспекции (ГАИ - ГИБДД), справочных службах телефонной связи, других фондах, предложенными в разрабатывавшихся проектах закона о государственной защите потерпевших, свидетелей и других лиц, содействующих уголовному судопроизводству, позволил бы достаточно эффективно ограничить доступ к информации об участнике судопроизводства. И, что самое главное, это не нарушало бы принципов уголовного процесса, а также прав и законных интересов других участников судопроизводства.
Перечисляя основания для проведения закрытого судебного заседания, законодатель включил в их число такое, как необходимость обеспечения безопасности участников судебного разбирательства, их близких родственников, родственников или близких лиц. Хорошо это или плохо и насколько эффективна такая мера для защиты участников процесса? Вопрос не имеет однозначного ответа. С одной стороны, о безопасности участников процесса заботиться нужно. С другой - мы рискуем тем, что львиная доля судебных заседаний станет закрытой, что поставит под сомнение саму гласность судебного разбирательства. Положение сформулировано слишком общо, чтобы спрогнозировать возможные последствия его применения. Представляется, что конкретизировать его можно было бы, приняв поправки к УПК РФ, в которых было бы определено, что такое "интересы безопасности", указано на их связь с обстоятельствами дела и, возможно, на имевшее место применение мер по защите участников.
Недоумение вызывает введение положения, закрепленного в ч. 5 ст. 278, в соответствии с которым при необходимости обеспечения безопасности свидетеля, его близких родственников, родственников и близких лиц суд без оглашения подлинных данных о личности свидетеля вправе провести его допрос в условиях, исключающих визуальное наблюдение свидетеля другими участниками судебного разбирательства.
Такое положение делает свидетеля анонимным как для подсудимого, так и для суда. Еще более плачевные последствия это может иметь в суде присяжных. Безусловно, применение подобной процедуры дает мощный козырь в руки подсудимого и его защитника. Можно спрогнозировать обращения в Конституционный Суд с жалобами о признании этой нормы противоречащей Конституции. Большинство международно-правовых актов, касающихся прав обвиняемого в уголовном процессе, закрепляют положение о том, что обвиняемый имеет право знать, кто его обвиняет, как составляющую часть права на защиту. Помимо этого, международно-правовые акты постулируют право обвиняемого допрашивать показывающих против него свидетелей, требовать их вызова в суд для дачи показаний, а также право на вызов и допрос свидетелей защиты на тех же условиях, что и свидетелей со стороны обвинения (10).
Скорее всего здесь имела место неудачная интерпретация зарубежного опыта, который не всегда применим в условиях российского уголовного процесса (11). На то, что такой опыт необходимо применять очень осторожно, при этом переосмыслив его и адаптировав к российским реалиям, указывали многие специалисты в области уголовно-процессуального права. Вот, например, как отзывался о возможности введения такой новеллы И.Л. Петрухин: ".. .Это напоминало бы цирковое представление. "Актеры" (суд, стороны, допрашиваемый) и публика в зале суда старались бы угадать, с кем имеют дело. А не угадав, они вряд ли поверили бы такому анониму. Особенно это относится к присяжным заседателям"(12).
Таким образом, получается, что сначала защита не может оценить доброкачественность доказательств на стадии ознакомления с материалами уголовного дела, а потом - еще и в суде. Введение [52] таких положений равносильно полному отрицанию самого права обвиняемого на защиту. Впрочем, в ч. 6 ст. 278 сделана попытка нивелировать негативное воздействие положений ч. 5 этой же статьи.
Смысл ч. 6, видимо, следует интерпретировать так, что стороне защиты еще и придется обоснованно аргументировать свое право на защиту, дабы ознакомиться с данными о личности тех, кто свидетельствует против подсудимого. Законодатель несколько слукавил, использовав формулировку "в случае заявления сторонами" (выделено мной. - Е.К.). Совершенно ясно, что в 99 случаях из 100 сторона обвинения вряд ли будет заинтересована в раскрытии личности таких свидетелей.
В результате анализа положений, касающихся защиты участников уголовного судопроизводства, напрашивается вывод о том, что большинство новелл в этой области являются результатом прямого копирования зарубежного опыта правового регулирования защиты участников уголовного судопроизводства. Причем положения эти скопированы без учета особенностей уголовного судопроизводства в Российской Федерации, без проведения должного изучения иностранного опыта. Не приняты во внимание многочисленные исследования о соответствии предложенных мер принципам отечественного уголовного процесса.
Представляется, что из зарубежного законодательства в области защиты участников уголовного судопроизводства можно и нужно было бы воспринять не столько именно нормы, сколько идеи, лежащие в основе этих норм:
1. Деятельность по защите участников уголовного судопроизводства только тогда эффективна, когда государство концентрирует усилия на решении этой задачи.
2. В зарубежных государствах существует система защиты, а также система мер по защите участников уголовного процесса. Основа системы защиты - это взаимодействие и координация усилий общегосударственных органов законодательной и исполнительной ветвей власти, органов власти и управления на местах (субъектов федерации, штатов, графств), а также негосударственных организаций, например, оказывающих помощь в реабилитации, юридическую, психологическую поддержку и т.д. Система мер защиты в самом общем виде включает в себя меры по защите информации об участниках судопроизводства (изъятие или закрытие информации в различных базах данных и системах учета, изменение паспортных данных и т.д.), меры, направленные на защиту их жизни, здоровья и имущества (переселение в другую местность, физическая охрана и т.д.), а также меры организационного (например, создание специальных подразделений по защите участников процесса в правоохранительных органах), оперативного и идеологического характера (доведение до общественности информации о возможности предоставления гражданам защиты со стороны государства в случае наличия угроз их жизни, здоровью, имуществу в связи с их участием в уголовном судопроизводстве).
Думается, что к устранению недостатков УПК, связанных с правовым регулированием защиты участников уголовного процесса, следовало бы вернуться как можно скорее. После этого необходимо принять все-таки закон о государственной защите свидетелей, потерпевших и других участников уголовного судопроизводства, в котором были бы четко прописаны механизм их защиты, порядок применения мер по защите, а сами меры были бы приведены в соответствие с принципами уголовного процесса и действующим законодательством.
***
(1) Адъюнкт кафедры уголовного права и уголовного процесса Академии ФСБ России.
(2) Закон "О государственной защите потерпевших, свидетелей и других лиц, содействующих уголовному судопроизводству" был принят Государственной Думой РФ, но в январе 1995 г. его отклонил Президент РФ. В июле 1995 г. Закон вновь был принят Думой, но на сей раз был отклонен Советом Федерации. В мае 1998 г. Закон опять был принят Государственной Думой РФ, затем одобрен Советом Федерации, но Президент РФ снова отказался его подписать. Более подробно см., например: Палеев М. Почему Президент России отклонил закон о защите потерпевших и свидетелей//Росс. юстиция. 1998. N 1. С. 8.
(3) См., например: Щерба С.П., Зайцев О.А. Охрана прав потерпевших и свидетелей по уголовным делам. М., 1996; Булатов В.А. Обеспечение следователем прав, законных интересов и безопасности потерпевших и свидетелей. Волгоград, 1999; Брусницын Л.В. Правовое обеспечение безопасности лиц, содействующих уголовному правосудию. М., 1999.
(4) Следует отметить, что в УПК РФ отсутствует такое понятие, как "задачи уголовного судопроизводства". Вместо этого в кодекс включена ст. 6 "Назначение уголовного судопроизводства". Напрямую в ней не выделены задачи уголовного процесса. Однако любая деятельность должна иметь свою цель и задачи, которыми определяется ее направленность на конкретный объект, в нашем случае - на регулирование конкретных общественных отношений. Исходя из такой посылки, эти задачи можно логически вывести путем анализа, например, ч. 1 ст. 21 УПК РФ, в которой предусматривается обязанность уголовного преследования, ст. 37, 38, 42, определяющих компетенцию органов, которые осуществляют производство по уголовному делу, и ряда других.
(5) Наибольший опыт защиты участников уголовного судопроизводства накоплен в США, где с начала 70-х годов действует специальная государственная программа по их защите. Кроме того, определенный опыт в этой области имеют такие государства, как ФРГ, Италия, Франция, Великобритания, Австрия. Не так давно законы о защите участников уголовного процесса приняты в ряде государств "ближнего зарубежья". На Украине, например, действует Закон "Об обеспечении безопасности лиц, участвующих в уголовном судопроизводстве", в Республике Молдова - "О государственной защите потерпевших, свидетелей и других лиц, содействующих уголовному процессу", в Литве принята Программа защиты свидетелей и пострадавших от преступлений.