на печать

§ 1. Майорат и экономические аспекты брачности и рождаемости.

Низкий уровень брачности связан с историческими последствиями законов о майорате, принятых в средние века и сохранявшихся вплоть до XIX в. почти во всей Европе (Англия, Франция, Италия, Испания, Португалия, Бельгия, Голландия, Швейцария, большая часть Германии, Австрия, Чехия, отчасти Польша, а также прибалтийские и скандинавские страны). Согласно этим законам все недвижимое имущество семьи наследовалось старшим сыном. другие дети получали свою долю наследства {младшие дочери также и приданое} деньгами или движимым имуществом, что весьма ущемляло их интересы. даже в наши дни для большинства семей основную ценность представляет именно недвижимость. Феодальное государство было кровно заинтересовано в этой системе, благодаря которой младшим сыновьям приходилось поступать на военную или гражданскую службу. Старшие сыновья, даже если они и не служили, имели большую ценность как имущий класс - опора законности и порядка, а также как отцы, воспитывающие будущих воинов. Активнейшей сторонницей майората стала и католическая церковь. Поскольку ее духовенству запрещено вступать в брак, и оно не пополняется детьми священников, таким пополнением для него были младшие сыновья лиц благородного происхождения, приносившие с собой немалые суммы. Иные из них становились епископами, кардиналами и даже папами римскими. Это создало в буквальном смысле родственную связь между духовной и светской властью. На Руси же майората не было, и лишь немногие среди высших духовных лиц вышли из знатных родов. Чаще всего это были случаи насильственного пострижения в монахи опальных князей и бояр. поэтому светская власть нередко смотрела на власть Духовную весьма свысока.

Майорат не следует рассматривать только как порядок, навязанный населению властями. Главы семей, не принадлежавших к феодальному сословию, тоже не хотели, чтобы их наследники разделили между собой дом и земельный участок это могло привести к превращению одной обеспеченной семьи в несколько бедных. Хотя законы о майорате обычно касались только дворянства, оно, как и вообще высшие классы, было образцом, которому стремились подражать низшие. Известна, что если в верхах общества возникает тенденция к снижению ценности брака и к отказу от вступления в законный брак, к расторжению браков или к ограничению деторождения из-за ослабления потребности в детях, то со временем эта тенденция распространяется и на низы. То же касается и наследования: подобно дворянам, и крестьяне не хотели делить дом и землю между детьми. В городах принцип единонаследия был связан с уставами ремесленных цехов, которые обычно ограничивали число мастеров, чтобы поддержать высокие цены на продукцию и избежать конкуренции внутри цеха. Мастер мог передать свое место лишь старшему сыну. другие дети могли рассчитывать только на вакансии в случае смерти или ухода от дел бездетных мастеров либо членов цеха, имеющих сыновей, которые почему-то не наследовали отцовскую профессию. Посторонний человек шел в ученики к мастеру, имеющему только дочерей, чтобы жениться на старшей из них и вступить в цех на правах зятя одного из его членов. В России все дети имели право наследовать имущество и сословный статус своих родителей. помещичьи сыновья становились помещиками, крестьянские -- крестьянами, мещанские мещанами. Разумеется, кому-то удавалась выслужить себе дворянство или нажить капитал и стать купцами. Таких честолюбцев хватало и в западной Европе, но там в их число попадали не только выходцы из бедных семей, но и младшие сыновья богатых родителей, лишенные права наследования недвижимости и возможности создания семьи. В западной Европе до середины ХХ в. всегда считалось, что мужчина, не располагающий средствами, достаточными для содержания семьи на уровне, принятом среди люден его круга, не вправе вступать в брак. Это же мешало и замужеству бесприданниц. При современных противозачаточных средствах вступление в брак не всегда означает немедленное рождение детей - в наши дни достаточно перспективы иметь эти деньги в будущем. В брак вступают и студенты, но все-таки в Западной Европе и сейчас необеспеченным людям труднее жениться, чем в России. Там не принято совместное проживание родителей и женатых детей, и последние всегда должны снимать жилье сразу же после свадьбы. В эпоху майората женатые сыновья-первенцы часто жили вместе с родителями, но другим детям приходилось, прежде чем создать семью, самим зарабатывать деньги, необходимые для ее содержания и обзаведения жильем и хозяйством. Для этого они поступали на военную или гражданскую службу, занимались торговлей, старались получить образование, открывали и завоевывали новые страны за океаном. Мужчины низкого происхождения становились батраками, наемными солдатами, рабочими, девушки поступали в наемные работницы или в домашнюю прислугу, чтобы заработать на приданое. Те, кому в итоге удавалось собрать сумму, необходимую для обеспечения семьи, вступали в брак, но обычно уже отнюдь не в юном возрасте. В Западной Европе в XVII---XIX вв. многие женщины вступали в первый брак только после 25 лет, мужчины после 30 лет, а немало лиц обоих полов (10-20%) так и оставались безбрачными всю жизнь. В России же все сыновья получали свою долю наследства, всем дочерям {а не только старшим} родители давали приданое. Кроме того, и отсутствие необходимых для содержания семьи средств не было таким препятствием к браку, как в Западной Европе. Даже очень бедные люди вступали в брак, не ожидая наследства, а рассчитывая на то, что родители выделят им комнату в своем доме и помогут всем, чем могут. поэтому браки в России заключались в более раннем возрасте, чем на Западе, а доля никогда не состоявших в браке к 44-----49 годам составляла лишь 4% у мужчин и 5% у женщин. Майорат не только сдерживал рост населения, но и способствовал социально-экономическому развитию. Младшие сыновья не наследовали статус своих родителей. Социальная структура общества постоянно менялась, причем в ней все большее значение приобретали группы, не связанные с сельским хозяйством. Западный феодализм в большей степени, чем русский, заключал в себе предпосылки перехода к капитализму. Но в средние века младшие дети становились военными, священниками, монахами либо прислугой, а эти социальные группы не определяли характер общественной формации. В XVI в. в Англии, Голландии, Швейцарии, северной части Германии и всех скандинавских странах Реформация отменила безбрачие духовенства -- принятие духовного сана перестало быть выходом для младших детей. В XVIII в. начала снижаться смертность, прежде всего в детских и молодых возрастах, из-за чего возросло числа семей с несколькими взрослыми детьми, и проблема младших сыновей обострилась. Старых каналов, поглощавших эти демографические излишки {войска, монастыри, домашнее услужение}, уже не хватало. Младшие дети переходили из аграрного сектора в торгово-промышленный, часто проявляя при этом деловую активность. Майорат стал одним из факторов перехода к капитализму. 4 Этот переход иногда происходил в форме мирной эволюции, иногда -- в форме революций. Из них самой решительной и разрушительной была так называемая Великая французская революция конца XУIII в. она выдвинула лозунги «свободы, равенства и братства», причем под свободой понималась и «освобождение личности от деспотизма семьи», под равенством - равенство родителей и детей, старших и младших братьев и сестер, те. разрушение традиционной семейной иерархии. Революция уничтожила майорат во Франции. В других странах западной Европы майорат был отменен позже ---- в результате буржуазных революций и демократических реформ ХIХ в. как закон, несовместимый с равноправием граждан. В наше время в порядке майората наследуются титулы, герцог или граф мажет и сейчас завещать все свои земли старшему сыну, но закон этого больше не требует. В XVIII в. некоторые философы- «просветители», духовные отцы Великой французской революции, задолго до ее начала критиковали все тогдашнее общественное устройства вообще и его основу --семью в особенности. Самыми ярыми ниспровергателями традиционных семейных устоев были Жан-Жак Руссо, Джеймс Милль и другие идейные основоположники феминизма. К числу семейных устоев, которые не нравились «просветителям», относилось и право первородства. Философ Шарль Монтескье в своих «персидских письмах», из данных в 1721 r., отмечал: «Дух тщеславия установил у европейцев несправедливое право старшинства, столь неблагоприятное для продолжения рада, ибо она побуждает отца все внимание уделять только одному ребенку и отвлекает его от других, вынуждает его противиться благосостоянию нескольких детей, чтобы обеспечить благосостояние старшего, разрушает, наконец, гражданское равенство, на котором зиждется процветание общества»5. Высказывания Монтескье и других деятелей Просвещения попали на благоприятную почву: значительная часть французского общества стала осуждать майорат, а когда революция отменила его, эта была поддержано широкими массами. В эпоху Реставрации, в 1826 г., была предпринята попытка частично восстановить майорат. С этой целью в парламент (монархия Гурбонов тогда была уже не абсолютной, как до революции, а конституционной) было внесено предложение изменить законы о наследовании, принятые при Наполеоне, согласно которым при отсутствии завещания наследство делилось между всеми сыновьями поровну, но глава семьи мог в своем завещании увеличить или уменьшить долю каждого из них. Однако каждому из детей полагалась определенная минимальная часть наследства, которой отец не был вправе его лишить. Суть предложенной поправки состояла в том, чтобы при отсутствии завещания все дети, кроме старшего сына, получали лишь этот минимум, а он ---- все остальное, причем его львиная доля должна была браться преимущественно из недвижимости. Однако, если из-за перехода всей недвижимости к старшему сыну доля других наследников оказывалась ниже установленного минимума, он был обязан выплатить компенсации своим братьям и сестрам. Это не означало восстановления старой формы майората. Законопроект не запрещал отцам делить наследство между детьми по своему усмотрению. Первенцы могли реализовать свои привилегии лишь при отсутствии завещания. К тому же закон касался только владений, с которых взималось более 30Q франков поземельного налога в год. из б миллионов семей такой недвижимостью владели лишь около 80 тысяч. Но общество увидело в этом замысле покушение на принцип всеобщего равенства, утвердившийся в умах в эпоху революции. против законопроекта была развернута столь активная компания в прессе, что при его обсуждении в палате пэров, т.е. верхней палате французского парламента; многие ее члены, сами получившие свои титулы и поместья по праву майората, выступили против принятия закона. Считаясь с настроением народа, палата приняла закон в смягченном виде: если глава семьи пожелает завещать всю недвижимость одному из детей, то последний обязан выплатить компенсации братьям и сестрам, чтобы их интересы не были ущемлены. Принятие законопроекта в такой урезанной форме означало его провал. Это все поняли. после решения палаты пэров страна ликовала так, словно вновь пала Вастилия6. Со времен Великой французской революции конца XVIII в. Франция стала первой страной в мире, где началось снижение рождаемости не только за счет брачности, но и за счет искусственного ограничения деторождения супружескими нарами. Общественное мнение стало считать неприемлемым передачу львиной доли наследства старшему сыну с ущемлением интересов всех других детей. Поэтому при ограниченности земельных наделов, доставшихся крестьянам в результате национализации дворянских имений в годы революции, отцы семейств уже не могли рассуждать, как прежде ----оставлю все старшему, а остальные пусть выходят из положения, как могут. Это привело к уменьшению потребности в детях и к ограничению рождений в браке. В свое время А.Г. Вишневский, полемизируя со сторонниками концепции, объясняющей снижение рождаемости уменьшением потребности семьи в детях, - Л.Е. Дарским, К.А. Борисовым и А.И. Антоновым, утверждал, что неверно полагать, будто в средние века семьи были всегда заинтересованы в том, чтобы произвести на свет как можно больше детей, и поэтому имели их много. Аргументируя свою точку зрения, он писал: «Возьмем, к примеру, западноевропейское средневековье с его высокой рождаемостью у всех слоев населения. В чем были выгоды семьи с большим числом детей для средневековой знати в условиях общепринятого майората единонаследия старшего сына? А если такие выгоды были, то почему именно знать первой вступила на путь ограничения рождаемости в семьях? Были ли заинтересованы в многодетности городские ремесленники в условиях, когда господствовала жесткая всесторонняя цеховая эгалитарная регламентация и нередко ограничивалось даже число членов цеха? Чем, наконец, была предпочтительна многодетная крестьянская семья при неделимости наследуемого имущества и надела и неизменных размерах последнего?»7. Вишневский не упомянул, однако, что майорат имел место в эпоху, когда детская смертность была чрезвычайно высока и семьи производили на свет детей по принципу «сколько Бог даст» в надежде на то, что хоть кто-нибудь из них выживет. Кроме того, традиционная семья была заинтересована не просто в детях, а в первую очередь в сыновьях, точнее, ей требовался как минимум один сын --работник и наследник. Если выживало несколько сыновей, то только старший получал наследство в виде недвижимости. Считалось естественным, что второй сын отойдет на военную служу, а третий станет священником и не будет иметь семьи, что только старшую дочь отдадут замуж, а младшая поступит в монастырь. На протяжении всего средневековья майорат рассматривался теми сословиями, которые его придерживались, как нормальный и разумный закон. Если бы его считали насилием государства над личностью, он не мог бы продержаться так долго. И только в XVII-XVIII вв., когда сперва дворяне {которые больше всего соблюдали принцип единонаследия}, а потом и другие сословия начинают признавать подобную систему наследования жестокой и несправедливой по отношению к младшим детям {что хорошо видно из вышеприведенного высказывания Монтескье}, складываются предпосылки для снижения ценности большой семьи и тем самым для искусственного ограничения рождаемости в браке. Однако, хотя это ограничение раньше всего началось во Франции, первой отказалась от майората совсем иная страна. Среди жителей, возникших в ХVII в. английских колоний в Северной Америке, т.е. будущих США, было много младших сыновей, обделенных майоратом и поэтому покинувших родину. В Новом Свете свободной земли было сколько угодно и семьи не боялись раздела наследства между детьми. Среди колонистов преобладали протестанты, а их священники были людьми женатыми. Кроме того, в этих английских колониях не сложилось дворянское сословие, а законы о майорате в первую очередь писались для дворян. Поэтому право первородства в колониальную эпоху действовало только в тех штатах, где существовала социальная группа плантаторов, отчасти напоминающая европейских дворян, например, в рабовладельческой Виргинии. Однако и там законы о майорате были отменены еще во время Войны за независимость (1775--1783 гг.) пне настоянию губернатора штата Томаса Джефферсона, ставшего впоследствии третьим президентом США. По тем же причинам право первородства не напело себе почвы и в Канаде, Австралии, Новой Зеландии, заселенных в основном выходцами из Англии и других государств Западной Европы.

§2. причины отсутствия майората в России

Русская земля тоже оказалась неподходящей почвой для майората. Она была заселена не так плотно, как Западная Европа. Белое духовенство (т.е. священники и дьяконы) состояло в браке. Черное духовенство (монашество) было малочисленным. Крестьянская земля принадлежала не отдельным семьям, а общине, которая время от времени проводила переделы в пользу больших семей. до начала ХУIII в. дворяне с правовой точки зрения тоже не были собственниками своих поместий -- они получали их лишь во временное пользование в качестве вознаграждения за службу. Сын покойного дворянина мог только просить царя отдать ему отцовское поместье «в пользование». В этом редко отказывали. Личный врач царя Алексея Михайловича англичанин Самуэль Коллинз писал, что царь «в некотором отношении властелин собственности каждого из своих подданных, и сын всегда должен просить о получении отеческого наследия». Он ошибочно полагал, что этот закон касается всех сословий. по словам историка В.О. Ключевского: «дворянин ХУI в. начинал сваю службу обыкновенно с 15 лет. До этого он числился в недорослях. Поспев на службу и записанный в служилый список, он становился новиком. Тогда его, смотря по первым служебным опытам, верстали поместьем, а па дальнейшим успехам и денежным окладом, к которому потом бывали придачи за службу, покуда новик не становился настоящим служилым человеком с полным; свершенным окладом денежного жалованья. Государство находило выход в приеме на службу безземельных дворянских сыновей, которым предоставлялись новые поместья. Обычно они были небольшими. Деревня из десяти или даже из пяти дворов считалась вполне приличным вознаграждением служилому человеку. Но через какое-то время он переставал служить и приходилось искать другого. Подобный способ стимулирования служебного рвения весьма напоминал практику советского периода, когда людям, длительное время отработавшим в государственных предприятиях или учреждениях, государство предоставляло квартиры. Нередко люди стояли в очереди на квартиру долгие годы, в итоге получали ее далеко не все. Но после получения квартиры очень многие тут же уходили с данного места работы. Особенно это касалось «лимитчиков» - иногородних рабочих, занятых физически тяжелым, непрестижным и малооплачиваемым трудом. Как правило, они работали только ради квартиры, ждали ее по 10--15 лет, а получив жилье, увольнялись. впрочем, нередко предоставлялись и служебные квартиры, которые отбирались в случае ухода со службы. Однако при всей огромности страны земельные ресурсы Поместного приказа не были безграничными. Правда, они пополнялись за счет вотчин, конфискованных у опальных бояр, и поместий, отобранных у дворян-нетчиков, а также отошедших в казну как выморочное имущество после смерти бездетных помещиков. Но, поскольку при первых Романовых опалы и конфискации случались реже, чем при Грозном или. Годунове, основным источником для пожаловании служили казенные земли, заселенные «черносошными», т.е. государственными крестьянами. Число последних уменьшалось из-за бесконечных раздач их помещикам. По данным подворной переписи населения, проведенной в 1678 г. при царе Федоре Алексеевиче, посадских и черных крестьянских дворов насчитывалось лишь 92 тыс., т.е. 10,4% от общего числа тяглых дворов (домохозяйств), обязанных уплачивать государственные подати. для сравнения можно указать, что церковных, архиерейских и монастырских дворов насчитывалось 118 тыс. (13,3%), дворцовых {принадлежащих непосредственно царской семье} -- $3 тыс. (9,3%), боярских - 88 тыс. (10%), дворянских -- 507 тыс. (57%)12 Таким образом, две трети налогоплательщиков были крепостными у частных лиц (дворян и бояр) и лишь одна десятая --- крепостными государственной казны (которых не следует путать с крепостными, принадлежащими лично царю -их частным лицам не раздавали). Фактически государственных крестьян было меньше, потому что в данных переписи они объединены в одну группу с посадскими людьми, т.е. с податными городскими сословиями. К моменту воцарения Петра I возможности привлечения на службу безземельных дворян или каких-то иных служилых людей за счет раздачи им государственных поместий были почти исчерпаны. Княжеские и боярские вотчины были личной собственностью, но наследовались всеми сыновьями дети князей носили княжеский титул уже при жизни отцов. Если в каждый конкретный момент во Франции был только один герцог Ришелье, в Англии - один герцог мальборо, в Испании - один герцог Альба, то в России считались князьями все представители княжеских фамилий (Трубецких, Волконских, Оболенских и др.). В отличие от Европы в допетровские времена на Руси могущество феодала измерялось не числом десятин принадлежащей ему земли, а количеством крестьянских дворов на этой земле. Со времен первой ревизии, проведенной в конце правления Петра 1, и до отмены крепостного права таким критерием служило число крепостных. оба эти показателя обычно увеличивались даже при неизменном размере его владении за счет естественного прироста крестьянского населения. Поэтому князья или бояре в завещаниях распределяли между сыновьями свои деревни таким образом, чтобы каждому из наследников досталось примерно столько же крепостных крестьян (или крестьянских дворов), сколько и любому другому наследнику, и при этом не считали, что дети от этого обеднеют: ведь крестьяне тоже плодились и размножались. однако если естественный прирост крестьянского населения вотчин носил более или менее равномерный характер, то для каждой отдельной семьи феодалов этот массовый закон не действовал. одни знатные роды вымирали, другие, напротив, делились на многие ветви, но при этом разорялись. Иностранцы, посещавшие Московское государство в XVII в., отмечали, что, с точки зрения московитов, княжеский титул не содержит в себе никакого достоинства, поскольку князей в стране слишком много, а иные из них попросту нищие. Помимо всех вышеперечисленных обстоятельств, установлению майората на Руси препятствовал почти полное отсутствие частной собственности на землю (в западном смысле понятия <<собственность), а также отсутствие гарантий неприкосновенности этой собственности (для тех, кто ее имел). Если у крестьян и низших феодалов (дворян) не было такой собственности даже юридически, то и высшие феодалы, т.е. князья и бояре, имели ее только де-юре, но совсем не всегда де-факто. С палы были обычным явлением и во многих случаях сопровождались конфискацией земельных владений. Иван Грозный частенько отбирал вотчины у опальных бояр вместе с головами, другие, более гуманные, государи головы обычно оставляли на плечах у законных владельцев, попавших к ним в немилость из-за какой-либо дворцовой интриги, но вотчины все-таки отнимали. Царская власть была столь абсолютной, что даже самые крупные феодалы не имели возможности защищать свои земли. Поэтому шансы на наследование недвижимости, как в равных долях, так и по праву первородства, были весьма проблематичными. С другой стороны, мелкие феодалы, т.е. дворяне, хотя формально не считались собственниками своих поместий, в огромном большинстве случаев передавали их по наследству сыновьям. Если дворянин погибал или возвращался с войны калекой либо умирал естественной смертью в расцвете лет, а его сыновья были еще слишком малы, чтобы служить, государь соглашался подождать, когда они подрастут, и, конечно же, не отбирал у семьи поместье. Если же дворянин переставал служить по неуважительной причине, то и это далеко не всегда влекло за собой отобрание поместья в казну, как это следовало сделать по закону. При первых Романовых уклонение дворян от службы, как в мирное, так и в военное время, было настолько массовым явлением, что государство не имело физической возможности отобрать поместья у всех оказавшихся в «нетях» {как тогда называли тех, кто числился в служебных списках, а на службу не являлся}. Поэтому государи время от времени под предлогом церковных праздников либо рождения очередного царевича или царевны, а то и вовсе без предлога объявляли «нетчикам» амнистию при условии, что те все-таки явятся на службу. Все это показывает, что важнейшие жизненные вопросы, в том числе отношения собственности и ее наследования, в тогдашней (да и в нынешней) России во многих случаях решались не по закону, как это должно быть в правовом государстве, а в соответствии со сложившейся практикой. Князья и бояре по закону были полными собственниками своих вотчин, однако на практике цари нередко отбирали у них родовые земли. С другой стороны, дворяне официально считались только временными владельцами своих поместий, которые предоставлялись им как вознаграждение за службу, однако де-факто это временное владение в огромном большинстве случаев превращалось в постоянное, пожизненное и наследственное. По мнению известного историка-марксиста М.Н. Покровского, «втолковать московскому человеку разницу между «собственностью» и «владением» была далеко не легким делом, в особенности когда право собственности нарушалось на каждом шагу не только верховной властью, как это было при всякой опале времен Грозного или Годунова, но и любым сильным феодалом»... « чем я владею, мое, покуда не отняли» --такое, юридически неправильное, но психологически совершенно понятное представление существовало у каждого древнерусского землевладельца, был ли он вотчинник или помещик» 3. Это гениальное определение того, что такое собственность в России, и отнюдь не только во времена Грозного и Годунова. не нужно объяснять читателю, как это все похоже на события нашей эпохи. По сути, вся отечественная история в ХХ в., как в советское, так и в постсоветское время, это перечень бесчисленных нарушении имущественных прав граждан со стороны государства. Как отметила в своей диссертации О.В. Дарохина: «Уже в апреле 1918 года специальным декретом отменялся институт наследования, ликвидировалась таким образом одна из социально-экономических функций семьи, что рассматривалось как еще один удар па частной собственности. По этому декрету собственность граждан превращалась максимум в пожизненное владение имуществом, которое после смерти владельца становилось собственностью государства. Если стоимость имущества не превышала 10 тысяч рублей, то после смерти владельца она передавалось в распоряжение оставшегося из супругов и других родственников. Имущество, превышающее эту сумму, переходило в ведение Республики» 14. Хотя впоследствии советское государства отказалось от подобных перегибов и восстановило право наследования, но это право, как и другие права собственности, подверглось жестким ограничениям. Однако и в более спокойные послесталинские времена имущественные права частных лиц были крайне ограничены и, по существу, ничем не гарантированы. Квартиры, в которых жили люди, им не принадлежали. Родители не могли передать их в наследства детям, если те были прописаны в других местах. Даже кооперативные квартиры не считались собственностью жильцов. Люди имели право вступать в кооператив и приобретать там жилье за огромные по тем временам деньги, только в тех случаях, когда они уже длительное время были прописаны в данном городе и имели не более определенного числа квадратных метров на одного человека: размер квартир, которые им разрешалось приобретать в кооперативах, также был ограничен и поставлен в зависимость от числа членов семьи. По сути, приобретение жилья в кооперативах за свои деньги было подчинено тому же бюрократическому механизму государственной регламентации, что и ((бесплатное» распределение жилья государством с той только разницей, что в первом случае санитарные нормы были несколько повыше, а сроки пребывания в очередях несколько короче, чем в последнем. Собственностью семьи считалась не сама v пай квартира, а только кооперативный паи -- лишь его и наследовали дети, если они не были прописаны вместе с родителями, жилье же отходило к кооперативу и в итоге часто доставалось чужим людям. Столь же ограничены были права частных лиц на приобретение и строительство дач и домов в сельской местности. И опять-таки принадлежали им лишь строения, но не земельные участки, на которых они находились. Если дом или дача сносились в связи со строительством дорог или каких-либо общественных сооружений, семья не имела никаких возможностей помешать этому и получала лишь грошовую компенсацию по официальным расценкам, не сои ответствующим реальной стоимости. Этот принцип основан на стремлении сохранить семейную собственность (главным образом недвижимую) неделимой на протяжении веков. Если глава семьи знает, что как государство, так и кто-нибудь из влиятельных частных лиц может лишить его самого или его детей семейной собственности, то с какой стати он будет думать о том, что произойдет с этой собственностью через 50 или 100 лет. Зачем ради туманной перспективы ее неделимости в отдаленном будущем завещать все целиком одному старшему сыну и создавать конфликтную ситуацию в семье? кроме того, для российского менталитета, в отличие от западного, семейные, человеческие отношения всегда стояли выше отношений собственности. Русскому человеку казалось дикой сама мысль о том, что ради неделимости имения надо обездолить всех детей, кроме старшего сына, или дать приданое только старшей дочери, а остальных дочерей отдать в монастырь. для европейцев же на первом месте стояли материальные интересы. Такое положение дел в семье представлялось им естественным. Это различие между российским и западным менталитетом не может быть объяснено лишь низкой плотностью населения, незащищенностью прав собственности и отсутствием безбрачия среди белого православного духовенства. В протестантских странах веками существовал майорат, несмотря на то, что священники там тоже женятся. Представители различных этносов, будучи поставлены в одинаковые условия, ведут себя по-разному'. Национальный менталитет зависит не только от объективных, но и от субъективных факторов, и его различия у разных народов не всегда поддаются рациональному объяснению.