3.4. Изменения политической системы мира (вторая половина XX - начало XXI в.)

Вестфальская система представляет собой не только набор прин­ципов, не только совокупность международных договоров (к ним еще надо добавить совокупность государств, режимов, институтов и т.д.). Главное — это прежде всего система, которая упорядочивает все эти элементы и формирует целостность. Вестфальская система развива­лась и усложнялась на протяжении более трех с половиной веков.

Вестфаль начался в Европе. В этом смысле это европоцентристская модель. С самого начала он не был не только глобальной, но даже общеевропейской системой его можно было назвать лишь условно. Интересно, что государства, находящиеся за пределами Вестфальской системы, рассматривались по-другому, не так, как «собратья» по сис­теме. И внутри Вестфальской системы, и за ее пределами велись вой­ны, но это были «разные» войны. Было два разных мира: «мир Вестфаля» и мир «вне Вестфаля». В невестфальском мире были свои правила.

Существовали ли, кроме Вестфальской системы, попытки созда­ния иных политических систем, включающие в себя внутри- и внеш­неполитические правила и принципы функционирования? Конечно, причем, как реальные, так и идеальные, с разной степенью свободы отдельных частей и жесткости правил. Это и Древняя Греция с ее городами-полисами, и Римская империя, и мусульманский халифат, и т.д. Везде принципы были различны. Были и проекты, которые так и остались нереализованными, например анархистский. Коммунистическая же модель при попытке ее воплощения в конечном итоге осталась в рамках Вестфальской модели. Но только Вестфальская модель до­жила до наших дней и охватила весь мир. Иными словами, на сегод­няшний день только Вестфальский проект стал глобальным. Почему? Можно предположить: важным моментом здесь стало то, что Вестфаль­ская система допускала, что «другой», кто войдет в нее, может быть очень по-разному организован — это его «суверенное право». Своеоб­разная толерантность Вестфальской системы к внутренней организа­ции своих структурных элементов и позволила на равных объединить такие разные современные образования, как государства ЕС и, напри­мер, Судан; США и Иран и т.п. Конечно, здесь есть проблемы.

Современный кризис или эрозия Вестфальской системы прояв­ляется не в том, что правила или принципы не соблюдаются (они, ко­нечно, и раньше не всегда соблюдались), а в том, что их становится сложно соблюдать, а порой — бессмысленно. Если воспользоваться метафорой, то, наверное, невозможно найти человека, который бы не нарушал правил дорожного движения. Свидетельствует ли это об эро­зии этих правил? Нет, конечно. Но, если вдруг все начнут не соблю­дать правила: переходить улицу на красный свет, ездить по тротуарам, не пропускать машины скорой помощи и т.п., потому что соблюдать их оказывается невозможно, то тогда действительно люди столкнутся с эрозией, кризисом правил дорожного движения. С Вестфальской системой именно это и происходит. Становится сложно соблюдать правила. Ситуация в мире и отдельных странах все больше напомина­ет «игру без правил», в которой не понятно, как надо действовать. Условия принятия решений и поведения все чаще оказываются нео­пределенными и непредсказуемыми. Становится невозможно плани­ровать деятельность, поэтому будущее как бы перестает существовать.

Во второй половине XX столетия произошли три важных со­бытия Первое связано с крушением колониальной системы, в результа­те чего в единой политической системе мира, основанной на принци­пах национального суверенитета, которые были заложены мирными договорами 1648 г., оказались очень разнородные государства. Разу­меется, в Вестфальской системе государства никогда не были одно­родными. Однако в XX столетии ко всем прочим параметрам разно­родности (размер территории, экономическое развитие и т.п.) прибавилось одно различие — в отношении к самой Вестфальской си­стеме, — ставшее глобальным. На расслоение государств во второй по­ловине XX в. по этому параметру обращает внимание, в частности, Дж. Поджи. Внутри этой системы стали формироваться и функционировать:

• государства, ориентированные, преимущественно на вестфальские межгосударственные отношения, признающие и отстаивающие принцип национального суверенитета (государства модерна);

• государства, которые в пределах интеграционных процессов в значительной степени перераспределили свой суверенитет в рамках наднациональных и внутринациональных институтов (государства постмодерна);

• государства традиционной культуры, строящие свои отноше­ния в значительной степени на довестфальских принципах (родоплеменных и т.д.). Ранее многие эти государства были колониями и не выступали самостоятельно на мировой арене (государства премодерна). К этой же категории следует отнести несостоявшиеся государства, государства непризнанные или частично признанные — все они оказываются вне Вестфальской системы.

В результате в единой политической системе оказались принципиально различные государства. И эти различия увеличиваются. Исследуя современные государства, правда, несколько в ином ракурсе, А.Ю. Мельвиль пришел к выводу о «разбегающейся политической вселенной».

Второе важное событие конца XX в. заключается в активном выходе на мировую арену негосударственных транснациональных акторов — НПО, ТНК и т.д. На этот факт еще в начале 1970-х гг. обратили внимание Р. Кеохейн и Дж. Най, которые писали об изменении политической системы мира, основанной на принципах Вестфаля, где единственным актором было государство. В дальнейшем активность ТНА сопровождалась:

• увеличением количества каждого из них на мировой арене (так, наблюдается резкий рост числа НПО — более 30 тыс., ТНК — более 70 тыс. и т.д.);

• вовлечением множества людей в транснациональные отно­шения;

• расширением географии своей деятельности. В настоящее вре­мя различные ТНА действуют фактически по всему миру;

• охватом практически всех сфер деятельности, включая сферу безопасности, которая традиционно была государственной. В качестве примера можно привести деятельность НПО по борьбе за запрет на ис­пользование противопехотных мин или деятельность частных воен­ных компаний (в том числе Blackwater) в зонах конфликта;

• появлением новых акторов, которые становятся транснациональными. В частности, приобретают собственные очертания в качестве ТНА «глобальные СМИ», т.е. СМИ, ориентированные на всемирную, главным образом англоязычную, аудиторию. К их числу относятся, например, CNN, Sky News и другие каналы. Именно сетевая организация, по мнению О.В. Зегонова, позволяет такого рода СМИ несмотря на различия и конкуренцию действовать как единый актор мировой политики, формируя глобальную повестку дня;

• гибридизацией акторов, невозможностью жесткого разделения на государственные и негосударственные акторы, созданием различ­ного типа партнерства государства и бизнеса, НПО и государства, биз­неса и НПО и т.п.;

• пересечением функций акторов, так как каждый из них, расширяя свои традиционные функции, начинает заниматься «не своим делом»: государство - бизнесом, НПО - безопасностью и т.п. Если ранее, например, внутригосударственные регионы стремились оказы­вать влияние лишь на внутриполитические процессы своей страны, а международные организации — на вопросы, которые ограничивались внешнеполитической сферой (что казалось логичным), то теперь это не так. Межправительственные организации и институты все актив­нее вмешиваются в такие внутриполитические вопросы, как урегули­рование внутригосударственных конфликтов (в частности, НАТО, ОБСЕ, ООН), соблюдение прав человека, определение финансовой политики государств (Международный валютный фонд, далее - МВФ) и т.п. А внутригосударственные регионы стремятся к внешней сфере деятельности порой наравне с государствами, что нередко вы­зывает обеспокоенность и растерянность центральных властей.

Наконец, третьим важнейшим моментом, повлиявшим на поли­тическое развитие мира во второй половине XX столетия, стала науч­но-техническая революция. В результате ее слабому государству или даже небольшой группе людей оказывается под силу нанести ущерб другим, который ранее могли осуществить только ведущие государ­ства-лидеры. Современный мир оказался зависимым от поведения не только сильных, но и слабых.