Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:

Marshal_P_O_Izobretenie_kontseptsii_Moskva-Tretiy

.pdf
Скачиваний:
95
Добавлен:
25.03.2016
Размер:
521.85 Кб
Скачать

Ab Imperio, 2/2000

Маршал ПО

ИЗОБРЕТЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ “МОСКВА – ТРЕТИЙ РИМ”*

Любой человек, обращающийся к истории Нового Времени, неизбежно сталкивается c историографическим феноменом “осевого момента”. Такой момент случается в “решительный час”, “на перекрестке истории”, когда “нация” или “эпоха” лицом к лицу сталкивается с каким-то набором исторических путей и выбирает лишь один. После того, как решающий момент проходит, “будущее” раскрывается согласно запрограммированной им логике – до тех пор, пока читающий историю человек не доходит до настоящего. Множество примеров приходит на ум: дарование Магна Карта, подписание Декларации Независимости, Французская Революция. Поворотные моменты, разумеется, не являются чистой выдумкой историков, ибо нельзя отрицать, что особенно важные события действительно изменяли ход истории и в некотором смысле породили мир современности. В то же время ясно, что “осевые моменты” несут в себе элемент искусственности. Поворотные события не просто возникают в потоке исторических материалов, они открываются учеными, которые порою слишком эмоционально изображают историческую драму. Отсюда и происходит некоторая перенаселенность истории Нового Времени многочисленными революциями, которые, можно себе представить, не всегда соответствуют придаваемому им значению. Более того, хотя такие “поворотные моменты” и считают ключом к “корням” современного мира, они часто являются результатом слишком усердного поиска удаленных исторических истоков. Отсюда и

* Автор выражает признательность за поддержку данного исследования Национальному Совету Исследований Советского Союза и Восточной Европы, который, тем не менее, не несет ответственности за идеи, высказанные в настоящей публикации. Автор также благодарен за помощь в подготовке текста своим коллегам, в частности Доналду Островски (Donald G. Ostrowski), который предоставил несколько рукописей собственных работ для ознакомления. Перевод А. Семенова и С. Глебова.

61

М. По, Москва – Третий Рим…

нередкие заявления современных историков, что они обнаружили начала того или иного современного феномена в невероятно раннем периоде.

Российская история дает превосходный пример того, к чему приводит неумеренное обращение к логике “осевых моментов”. Несомненно, формирование доктрины “Москва - Третий Рим” – это один из самых известных и неверно истолковываемых эпизодов российской истории. Уже более столетия рождение доктрины “Третьего Рима” описывали и описывают в монографиях, обзорах и популярной литературе как фундаментальный перелом в исторической эволюции России. Стандартный сценарий аккуратно делит эту эволюцию на две половинки: до осознания себя “Третьим Римом” Московия занималась прозаическим делом “собирания Русской земли”; после — взяла на себя миссию безграничного имперского завоевания. Влияние этой доктрины видели в “экспансионистской” внешней политике имперского периода, в “мессианской” мысли славянофилов и панславистов конца девятнадцатого века и в “стремлении большевиков к мировому господству”.

В этом эссе мы обратимся к анализу процесса, в результате которого доктрина “Третьего Рима” стала “осевым моментом” российской истории. Начало этого процесса обнаруживается в серии писем, приписываемых Филофею, псковскому монаху начала XVI века. Хотя доктрина и была широко известна среди московских книгочеев, она не получила официального признания в Древней Руси. Скорее напротив: светские власти, безразличные к ее имперскому значению, игнорировали эту доктрину, а власти церковные впоследствии запретили ее как часть еретического раскольнического вероучения. В восемнадцатом веке понятие “Третий Рим” еще встречалось в текстах староверов, но было почти совершенно забыто общероссийской культурой. Доктрина пережила свое второе рождение в 1860-е гг., когда были впервые опубликованы тексты Филофея о “Третьем Риме”. Затем эта теория привлекла внимание историков конца имперского периода, которые были убеждены, что она отображает имперскую идеологию Московии. Согласно их интерпретации, московиты верили в то, что они сменили византийских “римлян” и стали повелителями всеобщей, универсальной империи. В течение последней четверти девятнадцатого века идею “Третьего Рима” стали отождествлять с идеей “русской миссии”. Так, для панславистов это означало, что России предназначено восстановить Восточную Империю. Философы-неоромантики верили в то, что Россия спасет мир от стагнирующего Востока и рационалистического Запада. Это и олицетворяла собой доктрина Филофея, по их мнению. К концу девятнадцатого – началу двадцатого веков концепция “Третьего Рима”, понимаемая в узком смысле как московский вариант теории translatio imperii, или в широком смысле, как трансисторический вариант “русской

62

Ab Imperio, 2/2000

миссии”, превратилась в разменную монету как в России, так и на Западе. В 1940-х и 1950-х гг. идея трансформировалась далее. Сталин использовал ее как символ русского величия и независимости от враждебных “империалистических” держав. Западные комментаторы апеллировали к доктрине, чтобы проиллюстрировать извечный характер русской агрессии. Концепция “Третьего Рима” остается в обращении и сегодня — среди русских, которые пытаются определить курс своей беспокойной истории, и на Западе, где многие опасаются, что Россия вернется к “мессианскому империализму”.

Концепция “Третьего Рима” в Московской Руси

иИмператорской России, 1523 – 1800

Впротивоположность традиционным заявлениям исследователей, нет никаких свидетельств тому, что Москва или Русь именовались “Третьим Римом” в каком-либо славянском тексте до первой половины шестнадцатого века. Разумеется, существовала классическая традиция риторического

подхалимства, в которой разные города и страны, дальние и ближние, именовались “Римом”, а их обитатели – “римлянами”.1 Лучший и наиболее

оправданный пример – Константинополь, который называли “Новым Римом” с 381 года.2 Присвоение в одиннадцатом веке Митрополитом Илларионом имени “Нового Константина” Великому Князю Владимиру, вла-

дыке отдаленного христианского уголка – Киева, расположенного к тому же на самом рубеже сферы византийского влияния, уже сомнительно.3 Еще более сомнительной была попытка в четырнадцатом веке идентифицировать с Константином Ивана Калиту, Великого Князя Москвы — про-

винциального центра еще более удаленного от Византии культурно и пространственно.4 Хотя многие историки и считали эти сравнения проявлением теории “translatio imperii”, представляется, что подобные заявления вы-

ходят за пределы доказуемого. Назвать Великого Князя Руси

1William Hammer. The Concept of the New or Second Rome in the Middle Ages // Speculum, 1944. № 19. Pp. 50-62. Исторические корни концепции «Третьего Рима» проанализированы в: А. Н. Сахаров. Рим, Константинополь, Москва: стравнительно-историческое исследование идеологии и культуры до XVIII в. (VI международный семинар исторических исследований “От Рима к Третьему Риму.” Москва, 28 – 30 мая 1986 г.). М., 1997.

2John Meyendorff. Imperial Unity and Christian Divisions: The Church 450-680 A. D. Crestwood, New York, 1989. P. 61 и Franz J. Dölger. Rom in der Gedankenwelt der Byzantiner // Zeitschrift für Kirchengeschichte, 1937. № 56. S. 1-42.

3Слово о законе и благодати / Под ред. А. Молдована // Памятники литературы древней Руси. XVII век. Кн. 4. / Под. Ред. Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева. Москва, 1994. Там же Константинополь называется “Новым Иерусалимом”.

4Измаил Срезневский. Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках // Приложение к XXXIV тому Записок Императорской Академии Наук. 1879, № 86. С. 145-48.

63

М. По, Москва – Третий Рим…

“Константином” в лучшем случае означало провести нехитрую аналогию: Римский император был великим христианским владыкой, и таковыми же являлись Владимир и Иван Калита. Не будем забывать, что в то время, когда князей Руси величали “Константинами”, действительные наследники Константина были живы, здоровы и правили в Византии. Таким образом, не могло идти и речи о “translatio imperii”, поскольку “вторая” imperium все еще существовала. И лишь когда она пала, аналогия могла с полным правом превратиться в идею наследования.

Свидетельствами подобной трансформации служат два источника: “Плач о падении Константинополя”, написанный во второй половине пятнадцатого века, и “Пасхальный Канон” Митрополита Зосимы, созданный в 1492 году. “Плач” добавлен к русской летописи 1512 года. Редактор списка использовал в качестве источника, помимо прочего, болгарский перевод четырнадцатого века, сделанный с греческой хроники Манассии, датируемой двенадцатым веком.5 Описывая падение Рима в пятом веке, болгарский переводчик намекал на translatio imperii посредством идентификации Трново в качестве “Нового Царьграда” (то есть “Нового имперского города”).6 Русский редактор Летописи повторил этот пассаж, но исключил любое упоминание о Трново, вместо этого указав, как это и сделал в своем тексте Манассия, что “Новым Царьградом” является Константинополь.7 Восстановив таким образом преемственность Константинополя по отношению к Риму, русский редактор Летописи намекнул, что Русь наследует Византии. В частности, он написал, что Греческое, Сербское, Боснийское, Албанское и многие другие царства были захвачены турками, но “Российская земля” продолжает процветать милостью Божией. 8

“Канон” Зосимы дает еще больше свидетельств московской теории translatio imperii. В этом Каноне русский клирик комментирует византийское предсказание, согласно которому смена царств должна была произойти до конца света около 7000 года от сотворения мира (1492/93 г.г.). Возможно, именно в этой связи Зосима описал перемещение духовного центра христианства из Рима в Константинополь.9 И все же не вполне ясно, считал ли Зосима Константинополь преемником Рима. Лишь в одной ранней копии (1490 г.) письма Зосимы в появляется упоминание “Нового Рима” –

5Олег Творогов. Древнерусские хронографы. Ленинград, 1975. С. 180-81.

6Все тексты, о которых идет речь – пассажи из Манассия, их болгарские переводы и др., –

см.: Hildegard Schaeder. Moskau das Dritte Rom. Studien zur Geschichte der politischen Theorien in der slavischen Welt. Hamburg, 1929. S. 51.

7Полное собрание русских летописей. СПб., 1841 (Фотомеханический репринт. Düsseldorf: 1973). 22: 1, 285. Далее в тексте ПСРЛ.

8ПСРЛ. 22: 1, 439-40.

9Митрополита Зосимы извещение о пасхалии на осьмую тысяче лет / Под. ред. А. С. Павлова // Русская Библиотека, 1880. Т. 6. № 118. Кол. 798.

64

Ab Imperio, 2/2000

гораздо чаще встречается формула “Новый Иерусалим”.10 Замена Иерусалима Римом могла вполне быть или простой ошибкой переписчика, или переписчик считал, что он исправляет чужую ошибку, поскольку, как мы уже видели, Константинополь называли “Новым Римом” с четвертого века. В любом случае, с точки зрения Зосимы, важнейшим фактом, кажется, было то, что Константинополь – как “Новый Рим” или “Новый Иерусалим” – был захвачен турками в 1453 году. Освободившийся императорский трон, как часто утверждают историки, позволил Зосиме указать на то, что Москва стала “Новым Римом”. Поэтому он и именует Ивана III

“новым императором Константином нового Константинополя - Москвы и всея Руси”.11

Несмотря на то, что “Плач” и письмо Зосимы намекают на translatio imperii, ни первый, ни второе не содержат ясного изложения версии смены империй, которая, кстати говоря, была знакома любому церковнику, начитанному в Книге Пророка Даниила. Более того, ни один из этих источников не идентифицирует Москву как “Третий Рим” или даже просто “Рим”. Поэтому сложно согласиться с тем традиционным взглядом, согласно которому у Филофея были предшественники, считавшие, как, вероятно, считал он сам, что Москва является наследницей Римской империи. Если предполагаемые предшественники и верили в это, они никак не выразили своих взглядов. Гораздо более приемлемой интерпретацией доФилофеевых римских аналогий является следующее: до падения Константинополя церковники на Руси использовали известную риторическую формулу, чтобы польстить своим светским владыкам, именуя их “Константинами”, а их столицы – “Константинополями”; после же падения империи они продолжали применять этот литературный прием, хотя он и приобрел большую силу в свете того, что Римский император не царствовал более в “Новом Риме”.

Все указывает на то, что Филофей был первым, кто обнаружил “Третий Рим” в Московии. Традиционная историография утверждает, что он провозгласил свое открытие в серии писем (по поводу дат, адресатов и количества этих писем есть некоторые противоречия).12 Это обстоятельство все

10И. А. Тихонюк. “Изложение пасхалии” Московского митрополита Зосимы // Исследования по источниковедению истории СССР XIII-XVIII вв. Сборник статей / Под ред. В. И. Буганова. Москва, 1986. С. 53-54. Павлов отмечал, что “Иерусалим” встречается и в других копиях, но отмел этот вариант как ошибочный. “Митрополита Зосимы извещение,” Кол. 798.

11Митрополита Зосимы извещение, Кол. 799.

12Со второй половины XIX века Филофею приписывалось три эпистолы, содержащие понятие “Третий Рим”: (используя терминологию Гольдберга) 1) “Послание на звездочетцев “ к Михаилу Григорьевичу Мисиюрь Мунехину в Псков; 2) “Послание о крестном знамении”; и 3) “Сочинение об обидах церкви” к “Ивану Васильевичу.” Гольдберг заключил, что только “Послание на звездочетцев” может быть отнесено к перу Филофея со всей основательностью. Исследователь считал, что данное письмо было написано в 1523/24 гг. Два остальных посла-

65

М. По, Москва – Третий Рим…

же не должно нас смущать: большинство исследователей согласны, что в первые десятилетия шестнадцатого века он написал одно или более писем, содержащих упоминание о “Третьем Риме”. Скорее всего, Филофей ввел свою идею в обращение посредством письма к великокняжескому дьяку в 1523/24 г. В большинстве сохранившихся копий этот решающий и часто цитируемый пассаж письма звучит следующим образом:

Знай же, христолюбец и боголюбец, что все христианские царства пришли в конец, и сошлись в едином царстве нашего государя по книгам пророков то есть Росийское царство, ибо два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывать.13

Российские историки девятнадцатого века видели в словах Филофея идеологию расцветающей империи, и эта интерпретация с тех прочно обосновалась в российской историографии.

Внимательное прочтение письма показывает, что Филофей действительно изложил теорию translatio imperii. Сущность, которая переходит, называется “Римской империей” (Ромейское царство), ибо, как отметил Александр Гольдберг, в архетипе письма читается “то есть Ромейское царство”, а не “то есть Российское царство”.14 Смущенные тонким использо-

ния содержат заимствования из “Послания на звездочетцев” и были написаны в 1540-х гг. Гольдберг также высказал гипотезу, что третий текст не мог быть адресован никакому “Ивану Васильевичу”, так как не является письмом. См.: Александр Гольдберг. Три послания Филофея (опыт текстологического анализа) // Труды отдела древнерусской литературы, 1974. Т. 29. С. 68-97. Далее в тексте ТОДРЛ. Полемизируя с Гольдбергом, Франк Кампфер (Frank Kämpfer) предположил, что все три письма написаны Филофеем, и что “Сочинение об обидах церкви” было хронологически первым. Наиболее спекулятивным является утверждение Кампфера о личности “Филофея”, которого он идентифицировал как московского государст-

венного деятеля Федора Курицина. См.: Frank Kämpfer. Beobachtungen zu den Sendschreibungen Filofejs // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas, 1970. V. 18. # 1. Pp. 1-46; idem. “Sendchreiben Filofejs” oder ‘Filofejs-Zyklus’? // Canadian-American Slavic Studies, 1979. # 1-2. Pp. 126-38; Autor und Entstehungszeit der Lehre ‘Moskau das Dritte Rom’ // Римско-

константинопольское наследие на Руси: идея власти и политическая практика. IX Международный семинар исторических исследований “От Рима к Третьему Риму,” 29 – 31 мая, 1989. М., 1995. С. 61 – 83. Недавно Наталия Синицина попыталась доказать, что “Послание на звездочетцев” безусловно принадлежит Филофею, в то время как атрибуция авторства “Послания о крестном знамении” остается под вопросом. “Сочинение об обидах церкви”, по мнению Синициной, совершенно определенно написано не Филофеем. Что касается дат написания всех трех эпистол, Синицина принимает хронологию Гольдберга. См.: Н. В. Синицина. Третий Рим: истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV-XVI в.) М., 1998. С. 16673.

13Послание о злых днех и часех / Ред. В. В. Колесов // Памятники литературы древней Руси. Конец XV - первая половина XVI века / Под ред. Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева. Москва, 1984. С. 452.

14Гольдберг. Три послания Филофея, С. 72. Synitsyna. Третий Рим, С. 50-51, 151-53, 237-46.

66

Ab Imperio, 2/2000

ванием Филофеем метафоры, поздние переписчики заменили “Римское” (Ромейское) на “Российское”. Что такое “Римская империя” (Ромейское царство)? С одной стороны — это временной Рим, соответствующий тому, что Филофей называл “Греческим царством” и “царством нашего государя” (Василия III). Но это еще и имя, даваемое любому политическому образованию, в задачу которого входит защита вселенской церкви, и именно в этом смысле один “Рим” мог сменяться другим. Филофей ясно заявил, что временной (исторический) Рим, хотя он еще и стоял, не мог быть защитником Церкви, поскольку латиняне являлись еретиками.15 Византия тоже не могла выполнить эту задачу, ибо, хотя греки и были христианами, у них не было империи.16 Оставалась лишь Московия, и Филофей заключил, что Василий III был “единый христианам царь и броздодержатель святых Божиих престол святыя вселенския апостольския Церкви, иже вместо римьской и костянтинопольской, иже есть в богоспасенном граде Москве…”.17

Выделенное из общего контекста письма, translatio imperii Филофея может быть истолковано как триумфальная ода государю новорожденной вселенской империи. Если же интерпретировать доктрину в этом общем контексте, возникает совершенно иная картина намерений Филофея. Даже поверхностное знакомство с письмом показывает, что хотя Филофей и упоминает “Третий Рим”, он не предлагает расширенного толкования этой доктрины. Скорее, его послание – это детальное описание зол астрологии и католицизма. Поэтому мы вправе рассматривать письмо как преимущественно увещевательное: власти, полагал Филофей, должны уничтожить ереси и защитить церковь. Чтобы сделать свое предупреждение более приемлемым, Филофей сравнил Московию с Римской империей. Правда, он все же пошел дальше простой аналогии, поместив свою “Российскую/Римскую” империю в контекст теории религиознополитической преемственности. Филофей четко заявил, что временной (исторический) Рим не пал и не мог пасть, какими бы еретиками не были католики, поскольку “Господь в Римскую область написася”.18 Присутствие Бога освободило Рим (но не римлян) от действия того неотвратимого нравственного закона, которому подвластны судьбы империй, и таким образом “Первый Рим” навеки избежал гибели. Не так обстояли дела со “Вторым Римом”, который пал, когда греки предались католицизму.19 Логично предположить, что судьба “Третьего Рима” тоже полна риска: если московские власти допустят упадок православия, русских ждет тот же ко-

15Послание о злых днех и часех, С. 448.

16Там же, С. 448.

17Там же, С. 452.

18Там же, С. 448.

19Там же.

67

М. По, Москва – Третий Рим…

нец, что и греков. По сути, открывалась возможность еще более зловещей перспективы: закат греческой империи означал лишь перемещение Рима в Россию, но упадок русской церкви должен был означать конец света, поскольку “Четвертому Риму не бывать.” Филофей успешно трансформировал лесть в мягкое предупреждение. Действительно, Василий был императором “Рима”, но этот титул нес в себе и тяжкую ответственность перед церковью.

Идея Филофея приобрела заметную популярность в литературных кругах Московии, но она определенно не стала краеугольным камнем московской идеологии.20 Было обнаружено немногим более сотни копий писем о “Третьем Риме”, обычно приписываемых Филофею, и большинство их (шестьдесят девять) были переписаны в конце шестнадцатого и в семнадцатом веках.21 Вдобавок “Третий Рим” проникает и в разные московские сказания, а именно: Казанское Сказание (около 1560-х г.г., более 200 сп.22); расширенная редакция “Сказания о Новгородском Белом Клобуке” (около 1600 г., более 120 сп.23); “Сказание об основании Москвы” (около 1625-50 г.г.; 29 сп.24). Важно отметить, что значение “Третьего Рима” в этих сказаниях немного отличается от его значения у Филофея. Во-первых, сюжет “Третьего Рима” не являлся изолированным сюжетом в сказаниях, он скорее составляет часть сложной исторической канвы. Например, в “Белом Клобуке” Патриарх Константинополя посылает Новгородскому архиепископу одеяния, символизирующие покровительство церкви, поскольку узнает во сне, что “земля Руси” есть “Третий Рим”. Во-вторых, идея Филофея удалена из начального апокалиптического контекста - нигде мы не встречаем какого-либо намека на то, что “Четвертому [Риму] не бывать”. Впечатление, передаваемое сказаниями, это предчуствие яркого будущего Третьего Рима, а не ощущение надвигающейся катастрофы.

Хотя несколько недовольных церковников и предупреждали о надвигающемся апокалипсисе, а минимальное количество читающих историческую литературу гордились своим новым “вечным городом”, московские власти игнорировали имперские коннотации теории “Третьего Рима”. Мы практически не находим в официальных документах какого-либо упоми-

20Гольдберг. Три “послания Филофея”, С. 93-97. О распространении идеи Филофея см.: А. Гольдберг. Историко-политические идеи русской книжности XV-XVII веков // История

СССР, 1975. № 4. С. 60 - 77. и Синицина. Третий Рим, С. 144-173, 279-322.

21См. Гольдберг. Три послания Филофея, С. 93 - 97.

22Казанская история / Под ред. Г. Н. Моисеевой. М.-Л., 1954. С. 20, 27.

23О датировке написания и количестве списков см.: Н. Розов. Повесть о новгородском белом клобуке как памятник общерусской публицистики XV века // ТОДРЛ, 1953. Т. 9. С. 209 - 215. Текст сказания опубликован в: Повесть о новгородском белом клобуке / Под ред. Н. Н. Розова // Памятники литературы Древней Руси / Под ред. Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева. Мо-

сква, 1985.

24Повести о начале Москвы / Под ред. М. А. Салмина. Ленинград, 1964. С. 12, 80, 173-74.

68

Ab Imperio, 2/2000

нания о “Третьем Риме”. При этом, нельзя сказать, что московские власти не имели представления о более общей и родственной идее “византийского наследия”, поскольку целый поток папских посланцев посещал Москву в шестнадцатом веке, чтобы напомнить русским об их “римском” наследии. Легаты говорили москвичам, что московская церковь наследовала церкви византийской и что поэтому москвичи более не нуждаются в духовной опеке Константинополя.25 Но москвичи не особенно прислушивались, сохраняя свой подчиненный статус, что подтверждается тем фактом, что Иван IV просил и условно получил разрешение Царьградского патриарха на использование царского титула.26 Даже после учреждения патриаршества, московская церковь справедливо продолжала признавать свою подчиненность Константинополю, так как московский патриарх занимал лишь пятое место в иерархии патриарших престолов. Далее, папские эмиссары убеждали русских, что в качестве наследников Византии они были обязаны завоевать Константинополь, или, по меньшей мере, помочь в этом другим христианским державам.27 Опять же, московиты не уделяли этому особого внимания: их политикой был нейтралитет по отношению к туркам, и в то же время, к большому неудовольствию папства, они воевали с Ливонским Орденом, литовцами и поляками. До 1676 года Московия не вступала в прямой конфликт с Оттоманской империей, да этот конфликт и не имел ничего общего с возбуждением византийских амбиций.

Всего лишь в двух случаях московские власти обратились к идее Филофея. Доктрина была повторена в хвалебном “слове” о заслугах русской церкви. Это “слово” приписывается Константинопольскому Патриарху Иеремии, который прибыл в Москву для узаконения учреждения патриаршества в 1589.28 Учитывая, что Патриарх, вероятно, не был знаком с тогда малоизвестными посланиями Филофея и что он не мог читать или говорить по-русски, представляется очень вероятным, что московские иерархи вложили в его уста импонировавшую им доктрину. Если русская церковь и считала идею “Третьего Рима” полезной в 1589 г., она переменила свою точку зрения к 1667-67 г., когда церковный совет запретил “Белый Клобук” и, соответственно, содержащиеся в нем мотивы translatio imperii.29 Совет ясно заявил, что доктрина, изложенная в “Белом Клобуке” была

25Инструкции, данные папским дипломатам в 1594 г. см.: Русская историческая библиотека, 1884. № 8. С. 3334. Далее в тексте РИБ.

26Условное разрешение см. в: РИБ, 1908. № 22. С. 67 - 75.

27РИБ, 1884. № 8. С. 31 - 32.

28Грамота уложенная об учреждении в России Патриаршего престола // Собрание государственных грамот и договоров. Москва, 1819. Ч. 2. № 59, 97.

29См.: Дополнение к актам историческим. 15 т.т. СПб., 1846-75. Т. 5. № 102. Ст. 21. В статье

26Константинополь назван “Новым Римом”.

69

М. По, Москва – Третий Рим…

ложной: митрополиты Руси носили священные ризы по “древней традиции”, а не в силу какого-то вымышленного наследования Византии.30 Хотя совет и не признал этого открыто, более важным был тот факт, что секты схизматиков использовали идеи из “Белого Клобука” для сопротивления продолжающимся никонианским литургическим реформам. Эти группы (впоследствии эволюционировавшие в “староверов”) рассуждали следующим образом: целый набор древних источников – письма Филофея, “Белый Клобук”, “слово” Патриарха Иеремии – называли Россию “Третьим Римом”, поскольку ее церковь была чище греческой, которая, якобы “предалась агарянам”.31 Если Россия была “Третьим Римом”, какое право имел Никон заменять истинные практики русской церкви на витиеватые ритуалы отступников греков?32

Принятие идеи “Третьего Рима” староверами отмечает важный момент в ее истории. Они были первыми, кто уже в шестнадцатом веке расценил идею “Третьего Рима” как “осевой момент” в русской истории. Имперские власти, занятые практическими нуждами управления огромным царством, очевидно не поняли бы такой абстрактной трактовки. С точки зрения политической элиты, конец московской гражданской воины, присоединение Новгорода или коронование Ивана III на царство были гораздо более важными событиями, чем формирование идеи “Третьего Рима”. Но для людей, подобных Аввакуму, откровения “святого Филофея” означали новую эру в мировой истории, поскольку они приняли как факт, что мантия православного христианства перешла к Руси от Византии. Более того, староверы были первыми, кто поверил в доктрину. Филофей и следовавшие за ним церковники, кажется, рассматривали доктрину “Третьего Рима” в качестве приема, который можно использовать в экклезиастическом дискурсе. Даже если светские или церковные власти и приняли эту идею, они уж точно не были проводниками соответствующей ей политики. Но староверы ясно продемонстрировали свою веру в идею Филофея: когда у власти в православной церкви стал “Антихрист Никон”, они ушли сами и “унесли” идею “Третьего Рима” в удаленные и дикие места. Староверы продолжали исповедовать идею “Третьего Рима” еще в восемнадцатом и начале девятнадцатого веков. Хотя в экспансионистской политике режимов Петра и Екатерины многие были склонны видеть влияние доктрины Филофея, пред-

30Там же.

31Об источниках старообрядческих верований в связи с доктриной “Третьего Рима” См.: Гольдберг. Историко-политические идеи, С. 75. Анализ этой доктрины в связи с неприятием старообрядцами литургической реформы см.: Michael Cherniavsky. The Old Believers and the New Religion // Michael Cherniavsky (Ed.) The Structure of Russian History. Interpretive Essays. New York, 1970. P. 65-79.

32Например, см. Материалы для истории раскола за первое время его существования / Под ред. Н. И. Субботина. Москва, 1878-90. Т. 3. С.159, 169, 246-247; Т. 5. С. 87-88.

70