Ю.А.Шичалин. Историческая преамбула
(предисловие к публикации комментария Прокла к первой книге "Начал" Евклида) // Прокл. Комментарий к первой книге "Начал" Евклида. Введение / редакция греческого текста, русский перевод, вступительная статья и комментарий Ю.А.Шичалина. ГЛК, М., 1994, стр. 6-41
[текст трактата]
Согласно Марину, Прокл родился 8 февраля 412 года и умер 17 апреля 485 года; место его рождения - Византии (Константинополь), но вскоре после рождения Прокла семейство вернулось на родину в Ксанф Ликийский, почему Прокл, согласно Марину, был опекаем не только Афиной, покровительницей Византия, но и Аполлоном, покровителем Ксанфа. Прокл получил обычное образование для юноши хорошего происхождения (его отец был адвокатом). В Ксанфе он посещал грамматиста, а затем отправился в Александрию, где изучал риторику, латинский язык и право. Затем Прокл со своим учителем риторики Леонатом отправляется в Константинополь, где продолжает изучение риторики, но также впервые сталкивается с философией. В 425 году Феодосии II издал два указа (от 27 февраля и 15 марта), согласно которым в Константинополе была открыта кафедра философии и две кафедры права. Вероятно, Прокл столкнулся с учениками и преподавателями философии из Афин, потому [стр. 7] что перемещение студентов и профессоров между Александрией, Афинами и Константинополем было обычным. Из Константинополя Прокл возвращается в Александрию, на сей раз ради изучения аристотелевской философии и математики. Философию он изучал у Олимпиодора, математику у Герона. О первом Марин говорит, что "слава его гремела", мы же о нем ничего не знаем; Герон, учивший Прокла математике, также неизвестен, - знаменитый тезка первого учил веком позднее, второго - двумя веками ранее. Марин замечает, что аристотелевские книги по логике Прокл выучил наизусть без труда, а Герон принял его к своему очагу. После этого Прокл отправляется в Афины, поскольку толкования философских текстов, предлагаемые его учителями, представлялись Проклу "недостойными философской мысли".
Итак, Прокл отправляется в Афины и начинает учиться у Сириана, "первого среди философов". Сириан представляет Прокла Плутарху, тогдашнему главе Академии. С Плутархом, уже глубоким старцем, Прокл, которому еще не было и двадцати, читает О душе Аристотеля и Федона. В 432 году Плутарх умирает, и Академию возглавляет Сириан, который понимает, что в Прокле он нашел преемника. Под руководством Сириана Прокл "менее чем за два года прочитал... все писания Аристотеля по логике, этике, политике, физике и превыше всего по богословию. А укрепившись в этом, словно в малых предварительных таинствах, приступил он к истинным таинствам Платонова учения...". По-видимому, на изучение Платона ушло еще 3 года. [стр. 8]
После смерти Сириана Прокл в довольно юном возрасте (25 лет) становится схолархом Платоновской Академии в Афинах. Он занимается тем, чего не успел освоить под руководством Сириана, - орфическими сочинениями и халдейскими оракулами. На основе комментариев Сириана, Порфирия и Ямвлиха он в течение пяти лет пишет комментарий к Оракулам, увы, утерянный.
Это было последнее сочинение, носившее отпечаток ученических штудий. Прокл сам учит, и ритм школьной жизни в Академии был чрезвычайно напряженным. "В беспримерном своем трудолюбии он устраивал в день по пяти разборов, а писал не меньше, чем по семисот строк" (22). Мы можем представить день в Академии при Прокле:
Восход Солнца - молитва к Солнцу.
Раннее утро - толкование авторов по программе.
Позднее утро - самостоятельная работа.
Полдень - молитва к Солнцу.
Послеполуденное время - философские беседы с учениками и коллегами.
Вечер - agrapha dogmata (занятия, на которых из-за темноты не велись записи).
Закат - молитва к Солнцу.
Помимо этого напряженного педагогического труда Прокл предан трудам благочестия, а также политическим, благотворительным, и пр. Еще раз остановимся на педагогических занятиях Прокла.
Прокл читал пропедевтический курс, т.е. Аристотеля, и основной курс. Все комментарии Прокла к Аристотелю утеряны, но по свидетельствам [стр. 9]известно, что Прокл комментировал Введение Порфирия, написал введение к Категориям, толковал Peri hermeneias, I и II Anal.; вероятно рассматривал ряд проблем, встававших в связи с сочинениями Аристотеля, о чем свидетельствует трактат Peri topou. Помимо этого он комментировал все 12 диалогов Платона:
1) Алкивиад,
2) Горгий,
3) Федон,
4) Кратил,
5) Теэтет,
6) Софист,
7) Политик,
8) Федр,
9) Пир,
10) Филеб,
11) Тимей,
12) Парменид
(выделены комментарии, сохранившиеся полностью или почти полностью). Помимо этого Прокл читал курс по отдельным проблемам Государства, дошедший до нас. Помимо этого есть ряд текстов, непосредственно не связанный с курсом наук: Орфическая теология, Согласие между Орфеем, Пифагором, Платоном и Оракулами, О мифических символах, и пр.
В связи с этим встает вопрос: где и когда Прокл читал свои лекции по Евклиду? Этот вопрос далеко не праздный, и вот почему. У Прокла есть, например, Очерк астрономии. Мы знаем, что этот трактат был написан Проклом после поездки в Лидию: из-за политических событий Прокл был вынужден покинуть Афины на год, а по возвращении написал это сочинение, посвятив его "лидийскому гостеприимцу". Относительно комментария к Евклиду таких сведений нет, а между тем мы знаем, что математикой в Академии занимались. Так, соучеником Прокла был Домнин (Damasc. V. Isid. fr. 227), который был очень способен к математике, но очень поверхностно толковал философские тексты (V. Is. 218). Учеником Прокла был Марин - способный [стр. 10] математик, слабый философ; в 422 году в Афинах математику изучал Дамаский. Таким образом, математика в Академии изучалась. Но, как говорилось, Прокл изучал философию Аристотеля и математику в Александрии. Это сочетание, философия Аристотеля и математика, достаточно традиционно, - во всяком случае для более позднего времени.
План обучения в философской школе в Александрии в VI веке был следующим:
Введение Порфирия;
Аристотелевская философия:
Логика,
Этика,
Физика,
Математика,
Теология;
Платоновская философия.
Таким образом, математика входила в курс аристотелевской философии, но поскольку не было специальных аристотелевских математических текстов, их место занимали для геометрии текст Евклида, как для арифметики - Никомах, для музыки - Аристоксен, для астрономии - Птолемей или Павел Александрийский.
Таким образом, очевидно, что Прокл специально занимался математикой во время его обучения в Александрии, мог слушать соответствующий курс в рамках аристотелевской философии у Сириана (когда его соучеником был Домнин), и, наконец, сам вел курс по Евклиду уже в зрелом возрасте.
Попробуем выбрать наиболее реальную возможность из этих трех. Ясно, что даже для очень способного Прокла элементарный курс математики едва ли мог быть специально усложнен, тогда как текст комментария Прокла подчеркнуто ориентирован на философское толкование математической материи. Завершая второй пролог, Прокл пишет: "Мы хотим предупредить возможного читателя, чтобы он
[стр. 11] не требовал от нас всех тех лемм, частных случаев и всего прочего в том же роде, о чем постоянно говорится у наших предшественников - мы этим сыты, и поэтому будем касаться этого редко" [прим. 1]. Скорее всего Прокл насытился частностями как раз в Александрийский период, и едва ли Сириан докучал ему этим.
Когда Марин говорит о прохождении Проклом аристотелевского курса у Сириана, он не упоминает математику. Прокл и Домнин спорят о том, что читать: Орфея или Халдейские Оракулы, - но Сириан не успевает прочесть ни того, ни другого и умирает. И если Прокл в других сочинениях всегда ссылается на своих учителей (например, в Тимее повсюду - "наш наставник" и пр.), то здесь подобная отсылка встречается единственный раз (123.19). Поэтому вероятно, что Прокл так или иначе сталкивался с геометрией в Академии, но едва ли можно предполагать, что наш комментарий - простая запись лекций Сириана. Скорее всего следует думать, что подобный курс Прокл составляет уже будучи главой школы; в этом случае тот факт, что сочинение Прокла - единственное в своем роде из дошедших до нас, получает дополнительное оправдание: Прокл составляет комментарий уже[стр. 12] в зрелом возрасте и во всей полноте проявляет собственный педагогический дар и глубину философского толкования. Это подтверждается и обращением Прокла к слушателям: "мои слушатели" - 210.19, 375.9, а также замечаниями типа "теперь перейдем...", "вслед за этим скажем...", "наш геометр", и т.п. Таким образом, можно считать вместе с Вестеринком, что комментарии Прокла к Евклиду - "оригинальное сочинение по философии и математике в первой части, и толкование книги первой "Начал" - во второй". Поскольку нас занимает в данном случае именно первая часть - Введение, рассмотрим теперь его план, а затем перейдем к анализу его оригинальности.
ПЛАН ВВЕДЕНИЯ:
КНИГА ПЕРВАЯ
Введение состоит из двух частей (книг): одна посвящена общему очерку математики, другая - геометрии, ее истории и специально Началам Евклида. План первой книги таков:
1. Математическое бытие занимает срединное место между внешними (простыми) и низшими (разделенными) реальностями.
2. Математическое бытие имеет те же начала, что и все сущее: предел и беспредельное.
3. Общие теоремы, применимые ко всем математическим дисциплинам.
4. Единая наука, охватывающая все виды математического знания.
5. Критерий математического знания.
6. Сущность математических видов и родов.[стр. 13]
7. Предмет и функции математики.
8. Польза математических дисциплин.
9. Возражение принижающим математику.
10. Опровержение утверждения, что Платон не считал математику наукой.
11. Каким должен быть математик.
12. Пифагорейская классификация математических наук.
13. Классификация математических наук Гемина.
14. Диалектика как венец математических наук.
15. Об имени "математика".
По поводу первой книги давно было сделано наблюдение относительно ее сходства с Ямвлихом: издатель De communi mathematica scientia Феста предположил, что у Ямвлиха и Прокла был общий источник. Наиболее подробно и последовательно сопоставление текстов Прокла и Ямвлиха провел И. Мюллер в статье "Ямвлих и Комментарий к Евклиду Прокла". Детальное сопоставление текстов Прокла и Ямвлиха приводится в комментарии; здесь же укажем на ряд общих выводов, сделанных Мюллером.
Практически во всех пунктах введения Прокл совпадает с Ямвлихом, причем последовательность изложения материала у них тоже общая. Пожалуй, самым серьезным расхождением между двумя текстами является практически полное отсутствие у Прокла специальных и подчеркнутых отсылок к пифагорейским учениям, столь характерных для Ямвлиха, чему противопоставлено подчеркнутое[стр. 14] стремление Прокла отослать читателя к конкретным текстам Платона. Это вовсе не значит, что Прокл не разделял взглядов Ямвлиха и не принимал пифагорейских доктрин, но вместе с тем характеризует более сдержанный, схоластически окрашенный стиль Прокла.
Из других расхождений между Ямвлихом и Проклом отметим следующее. Прокл подчеркивает, что предел и беспредельное являются началами всего сущего, тогда как Ямвлих (12, 18-14,17 Festa) рассматривает их только как начала математики; если Прокл, рассматривая соотношение между математикой и диалектикой, в соответствии с Платоном видит в диалектике высшую науку и источник методов математических наук, то Ямвлих настаивает на автономии математики (89,16-90,27). Интересно отметить, что Прокл часто более точен и обстоятелен, чем Ямвлих, однако это понятно, если учесть, что Ямвлих рассматривает проблему математики в общем контексте свода пифагорейских учений, а Прокл, как мы предполагаем, - в предваряющем изучение платоновской философии "аристотелевском" курсе наук. Но так или иначе мы не можем предположить, что Ямвлих, конечно известный Проклу и его учителю Сириану, не мог быть его источником, однако едва ли единственным.
Проблема построения первого пролога, таким образом, ставит перед нами более конкретную проблему прокловского источника, который мог бы быть известен и Ямвлиху. Проблема осложняется тем, что мы не можем предположить какой-то совершенно неведомый источник для основателя Сирийской школы неоплатонизма и величайшего схоларха [стр. 15] Афинской школы. Дело должно идти о достаточно авторитетном тексте, в противном случае его популярность и очевидное хождение в неоплатонических школах представлялись бы неоправданными. Предполагаемый текст не может быть ранним: обилие неоплатонических штампов делает это невероятным. Вопрос об источнике, встающий в связи с первой книгой Введения, невольно возникает и в связи со второй, к анализу которой мы сейчас переходим.