Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Скачиваний:
15
Добавлен:
29.03.2016
Размер:
123.9 Кб
Скачать

2006-12-22 Виктор Ковалев

Политическая наука в условиях «бегства от свободы»

Эти заметки написаны по следам четвертого Всероссийского Конгресса политологов «Демократия, безопасность, эффективное управление: новые вызовы политической науке», который прошел 20–22 октября 2006 года в МГИМО. Его главным организатором была Российская Ассоциация политической науки (РАПН). Несколько сотен российских коллег-политологов, а также зарубежных гостей, смогли пообщаться и обсудить свои проблемы — формально и неформально.

Что бы там ни говорили, но политическая наука в России все-таки существует и довольно быстро развивается, несмотря на тот «низкий старт», с которого приходилось начинать. При этом и сообществу политологов в целом, и его отдельным представителям зачастую приходится просто вести борьбу за выживание, и речь идет не только о деньгах, а скорее — о политическом и культурном контексте, в которых существует политическая наука в современной России. Вынуждена существовать.

О некоторых волнующих меня проблемах нашего профессионально «цеха» мне уже приходилось неоднократно высказываться, так сказать, для внутреннего употребления. В вышедшем накануне Конгресса ежегоднике РАПН была перепечатана моя статья «Российская политология в условиях инволюции системы образования и социальной деградации». Прошедший Конгресс имел некоторый, хотя и слабый, общественный резонанс, и, возможно, спровоцировал небольшую сетевую дискуссию о судьбе политической науки в России. Теперь мне хотелось бы поддержать завязавшийся «спор о политологии» и высказаться для более широкой аудитории. Возможно, часть ее не имеет специальных знаний, зато демонстрирует несомненный интерес к политике. Не думаю, то смогу кого-то сразу переубедить, но кое-какие пояснения могут оказаться небесполезными.

Итак, что это за «проблемы с политологией»?

Критическая недостаточность политической науки в современной России

Политология — это наука. Это — не просто высказывания на политические темы, не политические «технологии», не телепропаганда, а именно совокупность научных дисциплин, изучающих политику. Мой первый тезис состоит в том, что в нынешней России политологии и специалистов по ней мало, просто очень мало. Естественно, что со мной сразу не согласятся, ведь комментарии разнообразных людей, которые называют и даже считают себя «политологами» мы слышим со всех сторон. Но это как раз и настораживает. Ведь если каждый считает себя человеком, разбирающимся в определенной области, значит, сама эта сфера находится в глубоком кризисе, в ней не достает специалистов, и она отдана на растерзание профанам.

Для сравнения — совершенно непохожий пример: в Советском Союзе, где продовольственный дефицит был повседневной практикой, а сельское хозяйство «лежало» после коллективизации и последующих экспериментов, многие очень многие уверенно излагали свои взгляды на решение проблем агро-промышленного комплекса. А некоторые даже руководили. Помните такого агрария — Горбачева? Он некоторое время отвечал в ЦК за данное направление, но потом бросил это безнадежное дело с дефицитом мяса и занялся «новым политическим мышлением». То есть я хочу сказать, что если, извините, каждый считает, что разбирается в сельском хозяйстве или, к примеру, каждый называет себя политологом, то это вовсе не значит, что это действительно так.

Тогда о каких же политологах идет речь в данной статье? Очень просто: о людях обладающих соответствующей научной квалификацией, специальными знаниями и занимающимися исследованиями в предметной области политической науки.

Последнее особенно хочется подчеркнуть. Увы, политическими исследованиями у нас заниматься не любят, не хотят или для этого просто нет возможностей. В современной России огромное количество вопросов, ответы на которые, после реализации проектов, связанных с их изучением, могут быть иными, нежели то представляется при поверхностном взгляде «специалистов по всем вопросам». Но грамотно реализованных научных проектов, связанных, допустим, с изучением российских элит или региональных режимов — мало, очень мало. Ведь надо же изучать российскую политику, то есть выезжать на места, беседовать с экспертами, собирать статистику и документы, знакомиться с историей вопроса и т.д. и т.п. … И при чем здесь Лео Штраус?

А где, спрашивается, взять на это деньги? Те, у кого они есть в России сейчас, скорее заинтересованы в затемнении социально-политических проблем, ситуативно они интересуются предвыборными рейтингами или манипулированием общественным мнением; это, конечно, тоже знание, но к науке имеющее весьма опосредованное отношение. Есть гранты, да. Но те, что выделяются в России, наиболее рационально потратить на канцелярские принадлежности — настолько малы суммы и велика отчетность, а с западными грантодателями нынче борются как с агентами вражеского влияния. Таким образом, проведение долгосрочных и основательных научных исследований в России — это пока большая редкость, и нельзя сказать что ситуация имеет тенденцию к улучшению. Скорее наоборот. Политические исследователи в современной России никому особенно не нужны, зато большой спрос на политических технологов, политических пропагандистов, политических провокаторов…

Нынешней власти выгоден «голод» как на объективную политическую информацию, так и на массовое политическое просвещение. Последнее, к слову сказать, доказывает, что вовсе не демократизация была истинной целью тех, кто организовал нам «катастройку» и последующие «реформы». Если бы речь действительно шла об успехе демократической консолидации, то нужно было организовать систему политического просвещения, сопоставимую по мощи с советским идейно-пропагандистским комплексом, плоды работы которого чувствуются до сих пор и даже в образе мышления новых поколений, родившихся на излете СССР. Однако о ресоциализации населения в духе демократии и правового государства очень быстро забыли с соответствующими последствиями для нашей политической культуры.

Научные исследования в области обществоведения также носят в РФ маргинальный характер. С одной стороны, это следствие общего отношения к науке, к образованию, знанию. И власть, и общество в постсоветской России слишком быстро согласились с тем, что «наука — это удовлетворение любопытства за государственный счет». Ну не дает она немедленной отдачи, какую можно получить от сдачи помещений в аренду. На этом фоне вполне объяснимо, что система Академии наук оказывается нереформируемой, а высшее образование примерно с середины 1990-х годов вступило в фазу массовой деградации, которая, скорее всего, необратима в условиях нынешней системы. Недавно главарь думских «медведей» с большой помпой объявил о том, что теперь за докторскую степень будут платить аж семь тысяч рублей в месяц. («Едроссам» бы такое содержание!). Но даже эта мизерная прибавка, скорее всего, окажется бесполезной, настолько далеко зашел процесс деградации институтов и университетов с массовым оттоком из них квалифицированных кадров. Государство, так ценящее свои умы, обречено уже в ближайшей перспективе!

Но помимо общих проблем есть еще и специфические, касающиеся именно обществоведения. В общем-то, видно, что и власть, и общество в современной России склонны отвергать неприятные истины, получаемые наукой, и предпочитают иметь дело с мифами. Пока, в условиях «недоисследованности» проблем российской политики, невозможен теоретический синтез по поводу российской политии. Даже хорошим и грамотным специалистам не на что опираться и приходится заниматься «публицистикой». Попытки же делать широкие обобщения сильно смахивают на «истмат» (если кто забыл, исторический материализм в советском марксизме–ленинизме занимал место социологической теории), отсюда и популярность описания «глобализации» или пресловутой «геополитики». Зачем возиться с выявлением, например, реальных механизмов функционирования власти в муниципальном образовании («кто правит?»), когда можно в одной статейке-пересказе объять судьбы мира?

Проблема и в том, что первых (то есть грамотных ученых и исследователей) в постсоветской России очень мало. Если в США их десятки тысяч, то в РФ, по моим субъективным оценкам, всего несколько сотен — вряд ли больше. При отсутствии достаточных внешних стимулов, число этих энтузиастов растет очень медленно. Те тысячи, которые записаны «политологами и социологами», т.е. не захотевшие и не сумевшие переквалифицироваться советские обществоведы на соответствующих вузовских кафедрах и в научных отделах, представляют собой бесполезный (в лучшем случае) балласт и опасную среду для тех, кто действительно стремится к научному знанию. Однако они захватили командные высоты на кафедрах, в старых и новых диссертационных советах и принялись ускоренными темпами воспроизводить себе подобных.

Особое отвращение вызывают те, чьи научные заслуги сомнительны, а административный вес велик. Эти бюрократы от науки и образования, после провалившихся здесь попыток реформ, наладили бизнес по торговле дипломами и степенями. Губернаторы, депутаты, министры, ставшие заодно и докторами наук в области обществоведения — не редкость, а заведующий автохозяйством региональной администрации, легко защитивший кандидатскую по политологии, — это еще не предел деградации и компрометации научного цеха.

Да и нет этого цеха, как сложившейся профессиональной корпорации со своим этическим кодексом и жесткими правилами отбора «мастеров и подмастерьев» — иные берут числом и бюрократическим уменьем, иные устанавливают правила, по которым приходится играть ради выживания, иных становится все больше. Без знания этих реалий не понять плачевного состояния нашего профессионального сообщества, которое, тем не менее, как-то существует.

Очень важен процесс усвоения достижений зарубежной политической науки. Но и здесь все не так просто. Часто можно услышать, что наше общество де такое уникальное, что западная мудрость не про нас. Но почему, разве методы сбора данных (да, с учетом местных особенностей!) не универсальны? Или можно отвергнуть из-за нашей непохожести системный подход, неоинституционализм и т.д.? Если и есть проблема с научными заимствованиями, так она в том, что мало заимствуем и плохо применяем. Я уже не говорю о том, что в последние полтора десятилетия дополнительные деньги на научные исследования российским обществоведам и гуманитариям, на издание научной литературы выделялись из западных научных фондов. Нашим — не надо!

Но даже в случае, если мы имеем дело с хорошими специалистами, которые читали и поняли западные источники и при их изложении по-русски у них получается грамотная компиляция, — всё равно без применения этих знаний на практике они не являются сильными учеными. Здесь можно сказать, что нельзя научиться плавать, не заходя в воду. Российская политология не возникнет не из дикости доморощенного «философствования», ни из старательных переводов с английского. Проблема не в переводах, как таковых, а в том, что желать с этими «переводами».

В принципе, самостоятельная российская политология может вырасти из грамотного анализа российской политики. Общей проблемой для российской политической науки является то, что она может развиваться лишь как ответ на вызовы общества. Нашего общества. Применительно к стране в целом и к российским регионам это значит, что успешное развитие политологии может происходить лишь в связи с политическими исследованиями. Мы исходим из императива неразрывности исследовательской практики и преподавания. Иначе получится в лучшем случае старательная трансляция чужого знания. Но здесь опять приходится возвращаться к «реальной политике».