Скачиваний:
15
Добавлен:
29.03.2016
Размер:
54.78 Кб
Скачать

В.А.Ковалёв

Политическая наука в постсоветской России:

от какого наследства мы не отказываемся

Опубликовано: Духовная сфера общества. Сб. материалов…

Йошкар-Ола. МарГУ. 2012. С.97-102.

Развитие современной российской политологии, мягко говоря, не внушает особого оптимизма. Конечно, причины этого, во многом, объективны, и связаны с особенностями постсоветского политического режима, а также с тем, что ни власть, ни общество в РФ не проявляют особой заинтересованности в релевантных политических исследованиях, предпочитая, каждый не свой лад, тот или иной вид пропаганды. Но есть и некоторые «цеховые» особенности, если можно так выразиться, интеллектуально-организационные проблемы, которые стоит хотя бы вкратце открыто назвать.

Первая важная проблема, на наш взгляд, состоит в том, что долгое время в советский период поиски истины в социально-политической области и академическая, научная и преподавательская деятельность были мало совместимы друг с другом. Обществоведческие штудии вполне заменяла собой идеология; разумеется, не полностью, оставались «чисто академические» ниши, но в описании наиболее актуальных тем господствовал агитпроп. Стремление к получению более-менее объективной картины допускалось в изучении международных отношений и зарубежных стран. Поэтому неудивительно, что наиболее грамотные кадры постсоветских российских политологов вышли из институтов, связанных с заграницей – они знали языки, имели несравненно более широкий кругозор а также навыки научного описания социальной реальности и политического взаимодействия. То есть у них было огромная фора перед своими коллегами – «идеологическими солдатами партии», обслуживающими внутренние потребности коммунистического режима. Но, рассуждая трезво, и здесь отечественным интеллектуалам похвастаться, было особенно нечем: советские мозговые центры давали «наверх» весьма искаженную, фантастическую картину мира. Это, по нашему мнению, послужило дополнительным катализатором катастрофического протекания «перестройки» и распадом СССР.

Все это можно было бы списать на «ужасы прошлого», но наследие авторитарного режима в нашей профессиональной сфере живет и побеждает. Институционализированная политическая наука в нынешней России либо, как говорится, «оторвана от жизни», либо подменяет политический анализ пропагандой, существуя в жанре ангажированного «политического комментария». Проблема это не только российская. Например, норвежские коллеги пишут о том, что «важно сохранять ясное представление об отличии политического комментария от политической науки как таковой. Последняя … открывает совершенно иной мир по сравнению с хаосом современного политического комментария, в котором политическая наука едва различима» (С.У.Ларсен, 2009, 50). Здесь видно, что общей проблемой для ученых политологов является их слабость по сравнению со всякого рода «технологами», «консультантами», «комментаторами» и пр. В этих областях гораздо больше денег и к ним прикован интерес власти и общества. Такое положение и в других странах, но вряд ли разумно смешивать научные исследования с «пиаром». В России же ангажированные публицисты и придворные пропагандисты узурпировали для себя название «политологи», подменяя его. Ярким примером такой ситуации были телерепортажи начала февраля 2012 года, когда некоторые ораторствующие на Поклонной, перед свезенной по разнарядке массовкой, обозначались в качестве «социологов» и «политологов». В качестве «политологов» позиционировалась и избранная публика, допущенная на встречу к непобедимому кандидату в президенты на следующий день. Хотя многие из них давно уже утратили моральной право называться учеными в стремлении удержать статус постоянно «говорящих голов».

И здесь возникает вопрос, случайно ли такое расхождение, или, повторим, оно является прямым продолжением советской практики? Тогда в качестве ведущих «ученых-обществоведов» выступали ловкие придворные, шустрые «советники вождей», чье положение, сам статус спичрайтера коммунистического бонзы не располагал к поискам истины. Можно что-то «протащить», вставить, оказать посильную помощь другим «по-человечески», но в основном – «чего изволите». Печально, что нынешняя организация российских политологов в основном, продолжает эти традиции, учредив даже специальную медаль в честь одного из «генсекодворцев», рассуждавших в свое время о коммунизме и будущем, как и ему подобные, поддерживающих теорию и практику социализма, оккупировавших Россию..

Другая сторона медали состоит в том, что при стремлении иметь такое наследство придется отказаться от многого, что имело или имеет ценность в идейном плане. Мы сейчас говорим не о дореволюционном наследии русских мыслителей или текстах выдающихся представителей Русского Зарубежья – они представлены в нашем интеллектуальном ассортименте, хотя и запакованных в плотную «академическую плёнку». Но тип ловких академических и университетских предпринимателей от науки, которые умеют отлично устраиваться при любой власти, всячески преувеличивает интеллектуальные заслуги советских аппаратчиков от идеологии (как психологически и социально им близких и родственных). Но ведь люди не могут отказаться от поисков истины, не изменив своей природе. Социально-политическая мысль в нашей стране БЫЛА, даже в самые мрачные в интеллектуальном отношении периоды, хотя ей и приходилось выживать в условиях тюрьмы, лагеря, психушки или подполья. Современное же российское академическое обществоведение, как будто брезгливо отворачивается от «несолидного» наследия таких спорных и незаурядных авторов как Александр Солженицын – недооценен именно как политический мыслитель, а также Владимир Буковский, Андрей Амальрик, Анатолий Иванов и др. Я специально назвал авторов, принадлежащих к непримиримым идейным лагерям; их тексты крайне выглядят крайне неровными и дискуссионными. Но в них была живая мысль. Эти люди, выбрав внутреннюю свободу и стремление к истине, платили за свой выбор очень дорого, и их политические идеи заслуживают несравненно более пристального внимания нынешнего поколения политических исследователей. Это не просто моральный аргумент (в этом случае хватило бы и простого человеческого уважения к смелости и жертвенности мучеников советской власти). Нет, наряду с моральным, следует всерьез рассматривать и интеллектуальные аспекты. Ведь многие черты «неозастоя нулевых» (с практиками авторитарной власти, зажимом прессы и свободы слова, десятками и сотнями политзаключенных, организуемой сверху общественной псевдоактивностью и т.д.), делают актуальными и востребованными идеи мыслителей, работавших в типологически сходных условиях. Требуется также немалое интеллектуальное мужество для ответа на вызовы уже нашего времени. На этом фоне особенно ярко видно не только моральная нечистоплотность, но и интеллектуальная импотенция всякого рода раскрученных «политологов», убожество их «экспертизы», направленной на оправдание консервации нынешнего режима. Забывая о думающих диссидентах, в пользу аппаратно-академических карьеристов-начетников, уже нынешнее поколение российских обществоведов лишает себя многих ценных источников для размышлений и вдохновений. Если возвратиться к примеру с политкомментариями в отношении к политической наукой, то конечно практически нигде серьезные ученые не могут получать больше денег и популярности, нежели ловкие говоруны и писатели. Простенький песенный шлягер всегда слушать приятнее и легче, чем симфонию. Для ученых соревноваться в популярности с «телеполитологами» - занятие бессмысленное. Но дело ведь не в успехе, а в содержании. Публицисты в России часто рассуждают на политические темы умнее и глубже, чем, так сказать, профессионалы. Если характеризовать положение политической науки в РФ, то впору говорить о ее недопустимой непродуктивности. Идей недостаточно -- сильных, новых, оригинальных – вот в чем беда.

Другой аспект советского наследия, от которого мы все никак не решаемся отказаться, касается, если пользоваться известным выражением привычки «низкопоклонства перед Западом». Конечно, выражаться так, это поступать немножко по-хулигански, но те, кто интересовался обществоведением в советские времена, хорошо помнит, как из публикаций по «критике антикоммунизма» выбирался, в основном, «антикоммунизм»; отношение к западным идеям как к запретному плоду способствовало интеллектуальному искривлению картины мира. Смесь из идеологически х догм и урывками поглощенных запретных плодов надежно уродовал умы. Те же, не слишком уважаемые автором «генералы» от советской «марксистско-ленинской науки», чем дальше, тем больше таскали контрабандой американские и западноевропейские идеи, дабы повысить привлекательность своих собственных текстов для советского читателя. В итоге получалась весьма эклектичная смесь («бульдога с носорогом», «французского с нижегородском») идей и псевдотеорий. С ней отечественная мысль оказалась совершенно беспомощной перед лицом вызовов конца ХХ века. Продолжаем настаивать: наша катастрофа перестроечного и постперестроечного периода – это, в том числе, и следствие интеллектуального бессилия, своего рода «мозгового несварения».

В наше время хаотичный интеллектуальный импорт чужих идей достиг новых масштабов. Разумеется, нет ничего плохого в том, чтобы знать современные теории западных коллег. Но у нас эти разработки, сделанные на ином материале, воспринимаются недостаточно критично, без должного осмысления и без достаточного соотнесения с собственной эмпирической базой, с отечественными реалиями. Речь идет не только о «развешивании чужих веночков на родные осины», но и о том, что «развешиватели» больше заинтересованы в получении западных грантов, нежели в выявлении истинной картины. Фактически объяснение отечественных реалий в чужих терминах, это зачастую похоже на то, как колонизаторы-первооткрыватели называли вождей туземных племен «графами» или «баронами» - так им было удобнее и понятнее. Соображениями удобства западных грантодателей наш интеллектуальный авангард зачастую и руководствуется, прежде всего. Здесь и бесконечные спекуляции на тему неразвитости «гражданского общества» в России, и развитие российской «партологии» (при том, что ни одной независимой и влиятельной партии в РФ, за двадцать с лишним лет партийного строительства так и не возникло) и многое другое, о чем нужно говорить отдельно. Разумеется, многое из того, что написано на эти и другие темы само по себе верно, как факт, как частность, но общая модель выходит фантастически кривоватой. Например, много споров вызывает факт фатального неуспеха на российской почве институтов либеральной демократии. Канадский политический теоретик К.Б.Макферсон в свое время справедливо писал: «либеральная демократия (как и любая другая политическая система) включает две необходимые составляющие, которые не всегда лежат на поверхности: а) чтобы быть работающей, она должна соответствовать желаниям и возможностям людей, которые приводят её в действие; поэтому модель демократии должна предполагать (или принимать как само собой разумеющуюся) некую модель человека; б) поскольку чтобы работать, она нуждается в общем одобрении и поддержке, эта модель должна содержать, эксплицитно или имплицитно, этически обосновывающую теорию» ( Макферсон, 2011, 15 -16). Именно так – демократия должна была нести благо народам России, а принесла то, что многие связали с ней (хотя на самом деле с псевдолиберальными проектами) – рост нищеты и преступности. Демократия должна была (будет!) стать русским национальным проектом. Но в последние десятилетия экспорт политических институтов, сопровождаемый приобретением своеобразного идейного ассортимента, был по-своему выгоден для других стран, но не для нас.

При этом богатство и разнообразие мировой социальной мысли для отечественного потребителя остается, по-прежнему, малодоступным. Например, в политологии преобладает некий, условно говоря, позитивистски-транзитологический продукт в либерартарианском стиле – его экспорт в РФ усиленно поощрялся, на фоне (контраст!) каких-то совершенно диковатых эзотерических писаний и постмодернистской экзотики. (Мне, как ретрограду, например, кажется, что результаты жизне- и мыследеятельности французских интеллектуальных (и не только) извращенцев – это последнее, в чем мы нуждаемся в нашем бедственном положении, но как здесь считать – это дело вкуса). Торговля и распространение импортными интеллектуальными продуктами, а также участие в их производстве, на правах младших партнеров и субподрядчиков, монополизированы немногочисленными людьми и организациями, самодовольно гордящимися своим приобщением к «цивилизации». А остальные остаются, как говорится, не при делах. Тысячам российских обществоведов остается в такой ситуации тянуть учебную нагрузку, соприкасаться с неповоротливыми и туго работающими аппаратами всяких минобразов-ваков, управлений образования и ректоратов, преодолевать чудовищные бюрократические завалы при добывании ученых степеней и званий, платить за публикацию в «рецензируемых» журналах, а, достигнув желаемого, спокойно абстрагироваться от содержания и проблем политической науки. Ее предмет и объект как будто и не имеют отношение к нашей реальности.

Западные институции (всякого рода фонды и университеты) работают гораздо эффективнее, но – не в наших интересах. Мы же просто не можем или боимся сформулировать русский общественный и государственный интерес в политологических терминах, поэтому и терпим насмешки всякого рода интеллектуальных компрадоров или экспортеров «западной мудрости». Или же «патриотически» кидаемся возводить какую-нибудь новую идеологическую химеру, вроде «суверенной демократии». Нормальная программа социально-политических исследований и их поддержки в России, исходящая из нашего национального интереса, потребностей русского национального государства, наших проблем и реалий сейчас в нашей стране отсутствует.

А есть ли сейчас, она, «наша страна»?

Литература:

1. Теория и методы в современной политической науки: первая попытка теоретического синтеза /Под ред. С.У.Ларсена. М.: РОССПЭН, 2009. 751 с.

2. Макферсон К.Б. Жизнь и времена либеральной демократии. М.: ИД ГУ-ВШЭ, 2011. С.15-16.

Текст представляет собой расширенный авторский вариант заочного доклада на конференции «РОЛЬ ГУМАНИТАРНОГО ЗНАНИЯ В МОДЕРНИЗАЦИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА». МарГУ, Март 2012 г.