Добавил:
Upload Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Ставропольеведение.doc
Скачиваний:
369
Добавлен:
29.03.2016
Размер:
3.68 Mб
Скачать

Стихи а. Е. Екимцева для детей

Дедушка Туман

Лес — в карман,

Поля — в карман

Спрятал

Дедушка Туман.

Спрятал копны

И стога.

И лужайки,

И луга.

Даже солнышко

В карман

Спрятал

Дедушка туман.

Только он

Совсем забыл,

Что карман

Дырявым был.

За рекою

В гору лез —

Потерял

Поля и лес.

Потерял потом

Луга,

Копны сена

И стога.

У высокого кургана,

Где дремал

Костра дымок.

Из дырявого кармана

Солнце

Вылезло само!

* * *

Эй, дорожки!

1

Эй, дорожки, эй, дорожки,

Не устали ваши ножки?

Отвечали нам дорожки,

Отвечали длинноножки:

Хоть и рано нынче встали —

Далеко не убегали.

Только были в росном поле,

В тихой роще, в новой школе.

На делянке, на покосе,

На реке и в шумном просе.

Только бегали на грядки

Да в лесу играли в прятки.

Да мальчишек перегнали,

Да в лесу лису видали.

Только были, только были,

Только были где — забыли!

2

Эй, дорожки, эй, дорожки,

Не промокли ваши ножки?

Отвечали нам дорожки,

Отвечали длинноножки:

Где промокнуть-то могли мы —

догонял нас долго ливень.

Мы ручей перескочили,

Только пятки намочили.

Пробежали по болоту,

Не разбрызгав даже воду.

Да еще по росным травам

Покружили за дубравой.

Да еще за огородом

Перешли речушки вброд мы.

Бултыхнулись, переплыли

Сколько раз — давно забыли!

* * *

Ехал дождик на коне

Незнакомою округой,

Пропыленным большаком,

Крутогорьем, полем, лугом,

Теплый дождик шел пешком.

Шел пешком — устал

Немножко:

Ветер сбоку, ветер в грудь.

Ой ты, дальняя дорожка,

Ой ты, дальний-дальний путь.

Подошел к селу поближе

Предвечернею порой.

Видит: конь пасется рыжий

В длинных травах под горой.

«Я на нем подъехать должен,

Я устал, я шел полдня!» —

И вскочил тут теплый дождик,

Как мальчишка, на коня.

Дико фыркнул конь гривастый,

Хвост взметнул под облака.

Не возил еще ни разу

Он такого седока.

В блеске молний, в ярком свете,

У высокого плетня,

Дождь серебряною плетью

Посильней хлестнул коня.

И под черно-черной тучей

Он помчался на коне

По оврагам и по кручам,

По заречной стороне.

Стихи а. Е. Екимцева длявзрослых

Как тебя по отечеству, Россия?

И впервые

Невзначай спросил я,

Стоя в буйных травах на лугу:

Как тебя по отечеству,

Россия?

А Россия просто —

не могу!..

А потом в степи,

Где гулки грозы,

А хлеба, как лунные лучи,

Тот же самый повторил вопрос я

Перед жаркой жатвою в ночи.

Отзвенели косы,

откосили.

И в лесу, похожем на зарю,

Говорю я: милая Россия,

Отчество скажи мне, говорю.

Ливнями омыты обелиски

У дорог,

средь сел и деревень.

Это им под вечер

низко-низко

Кланяется солнце каждый день.

Поутру

туман раздвинет синий,

Соберет ромашки на лугу...

Как тебя по отчеству,

Россия?

А Россия просто —

не могу!

Гул моторов в тундре

и в предгорьях,

Гул моторов в мареве степей.

И гоняют утренние зори

Над моей землею голубей.

Спутники над миром закружили,

Обживаем космос, как тайгу.

Мать — Россия,

отчество скажи мне,

А Россия просто —

не могу!

...Падал первый снег,

Все падал, падал

Вместе с предвечерней синевой.

И стоял

прапрадед мой

средь сада

Долго с непокрытой головой.

Звездный свет снежинки разносили,

И светились ивы на лугу.

Как тебя по отчеству,

Россия?

А Россия просто —

не могу!

...Березняк,

как будто светлый ливень,

Хлынул за околицей села.

Дед мой шел и шел неторопливо,

Отложив на час-другой дела.

Небо за околицею рделось,

Знать, кукушке вечно куковать,

И ему по отчеству хотелось

Древнюю Россию называть.

...Первый снег,

он скоро снова ляжет

На луга,

на пашни,

на жнивье.

Мать-Россия,

кто же мне подскажет

Отчество твое?

* * *

Ваша светлость, березы…

Августовские грозы,

Синий дым на реке.

Ваша светлость,

березы,

Как вы там, вдалеке?

Как вы там у обочин,

Как вы там под горой?

Что кукушки пророчат

Вам рассветной порой?

В родниковом заречье,

Там,

где сосны тихи,

Льются ль песни под вечер

И звучат ли стихи?

О продымленных пущах,

О сгоревших ночах,

О России,

несущей

Шар земной

на плечах?

О метелях и грозах,

Позолоте жнивья,

Ваша светлость,

березы,

Как там мама моя?

Так ли ярок платочек

Средь лугов и полей?

Что кукушки пророчат

Доброй маме моей?

Дайте я на бересте

О себе напишу.

Вы зайдите к ней в гости,

Я вас очень прошу.

Это близко-преблизко,

Перейдите жнивье,

Передайте записку,

Навестите ее.

В полночь ли,

на рассвете,

Как меня иль отца,

Добрым взглядом приветит

У ступенек крыльца.

Ну, ступайте смелее,

Всей ватагой,

смелей!

Станет в доме светлее

Старой маме моей.

Августовские грозы,

Синий дым на реке.

Ваша светлость,

березы,

Как вы там,

вдалеке?

* * *

Светло в России от берез

1

...И санный след,

И след колес

И в полночь разглядел бы я:

Светло в России от берез,

Светло от снега белого.

От меловых заречных круч

И вишен цвета сильного.

От новых срубов,

Белых туч,

Плывущих над Россиею.

И счастлив я, что здесь я рос,

И то мне сердце радует,

Что снежный свет

Родных берез

На всю планету падает!

* * *

Лесная арфа

Из дремучих

задумчивых

брянских лесов я,

Друг мой, друг,

ты со мною сейчас помолчи.

Слышишь,

сосны — стозвонные струны басовые —

Кто-то трогает, трогает в тихой ночи.

Натянули века

меж землею и тучами

Эти струны живые за рекою Десной.

Прикоснулась заря,

как смычком,

первым лучиком,

Прикоснулась торжественно

к арфе лесной.

Прикоснулась —

И арфа лесная в смятении!

Вот и мы околдованы,

как глухари.

Эта музыка —

о героическом времени,

Уходящем в бессмертие

в свете зари.

Эта музыка —

и о первых весенних проталинах,

И о звездах, упавших в лесном далеке,

О ромашках седых

и о ландыше маленьком

С крупной-крупной

слезой на щеке.

Из дремучих

задумчивых

брянских лесов я.

Друг мой, друг,

ты со мною сейчас помолчи.

Слышишь,

сосны — стозвонные струны басовые —

Кто-то трогает, трогает

в тихой ночи!

* * *

Пусть уехал я далеко,

За моря, за степное жнивье,

Но в лесной стороне родником

Бьется сердце мое.

Я листвой меж стволов кружу,

Накружусь, упаду на мох,

И, раскинув руки, лежу

Перекрестком лесных дорог.

Я лежу за рекой Десной

И в распутицу, и в сенокос.

Разметались травой лесной

Пряди русых моих волос.

Хорошо в родной стороне.

Соловьи в тишине ночей.

Месяц волосы чешет мне

Золотым гребешком лучей.

На лесном

обрыве крутом

Не однажды,

мой друг, еще

Руку я

кленовым листом

Оброню на твое плечо.

Пусть уехал я далеко,

За моря, за степное жнивье,

Но в лесной стороне родником

Бьется сердце мое.

* * *

Белые березы,

Белые снега,

Белые морозы, белая пурга.

Белые туманы,

Белые сады.

Белые лиманы,

Белые пруды.

Белый пух

И льдины,

Белый снеговей —

Древние седины

Родины моей.

* * *

Я одинок, как острова Анжу…

Я одинок, как острова Анжу,

В дорогу одиноко ухожу...

Я прохожу редеющею пущей,

Я полон и волнений и тревог:

Скажите мне, а кто из нас, живущих,

На ветровой земле не одинок?

Лес одинок и одиноко поле,

И одинок малинник за жильем.

Кукушка горько плачет поневоле

В печальном одиночестве своем.

Вздыхает филин, лось трубит у сосен,

В потемках затерялся ветра свист.

И одиноко оглянулась осень,

И одинок гонимый ветром лист.

И одинок поток, в горах ревущий,

И лунный свет, упавший на порог.

Скажите мне, а кто из нас, живущих,

На ветровой земле не одинок?

* * *

Песнь о Ставрополе

Глядит на синие просторы,

На гор серебряную цепь

Мой город, уходящий в горы,

Мой город, уходящий в степь.

Немало трудных верст осилив,

Смахнул дорог седую пыль.

Широкий плащ просторов синих

Спадает с плеч его в ковыль.

Кружат орлы — не накружатся в небе,

Держат на крыльях то ливни, то зной,

Город и горы, город и степи,

Ставрополь город, город родной.

Вот теплой вешнею порою,

На радость будущих веков,

Он вместе с ласточками строит

Дома у белых облаков.

И вспоминая всех героев,

На огневом закате дня

Он с непокрытой головою

Стоит у Вечного огня.

Кружат орлы — не накружатся в небе,

Держат на крыльях то ливни, то зной.

Город и горы, город и степи,

Ставрополь город, город родной.

А по ночам под шум зеленый

Каштанов и дремотных лоз.

Он преподносит всем влюбленным

Букеты крупных южных звезд.

Да он и сам влюблен в просторы,

И гор серебряную цепь,

Мой город, уходящий в горы,

Мой город, уходящий в степь.

Кружат орлы — не накружатся в небе,

Держат на крыльях то ливни, то зной.

Город и горы, город и степи,

Ставрополь город, город родной.

Раздолье гор, степей раздолье,

Одна судьба, один союз.

Ему навстречу с хлебом-солью

Выходит сам седой Эльбрус.

Его ветра тепло встречают,

Заводят шумный разговор.

И на руках его качают

В краю степей и синих гор.

Кружат орлы — не накружатся в небе,

Держат на крыльях то ливни, то зной.

Город и горы, город и степи,

Ставрополь, город, город родной.

* * *

А я о женщине грущу,

О женщине тридцатилетней,

О вечерах заречных летних

Пойду, пойду и постучусь.

Меня хлестнут тугие ветви,

Меня у двери бросит в дрожь.

На стук не сразу мне ответит,

В конце концов ответит все ж.

И щедро ярким лунным светом

Ночь озарит ее лицо.

Тут десять лет за нею следом

Из комнат выйдут на крыльцо.

И мы пройдем тенистым садом

Туда, где ярче лунный свет.

И на скамье меж нас присядут

Все десять лет, все десять лет.

Потом за росными хлебами,

В мерцанье голубой звезды

Фотографировать на память

Нас будут лунные пруды.

Когда заря деревья тронет

И солнце выпрямится свет,

То нас окружат на перроне

Все десять лет, все десять лет.

* * *

Ни до звезды, ни при луне

Не вышла женщина ко мне,

Не вышла в час, не вышла в три,

Спит беспробудно скрип двери.

Шепчу, склонясь к большой луне:

«Не вышла женщина ко мне».

Не вышла в час, не вышла в три,

Не вышла в отсветах зари.

А я спешил, а я летел,

Ах, как я ей сказать хотел,

Сказать: «устал я день-деньской,

Искать тебя в толпе людской!»

* * *

Я к матери приехал год назад

1

Я к матери приехал год назад,

Я ощутил земли родимой пряность.

Мы не спеша вошли в притихший сад,

Прошли к реке сквозь раннюю багряность.

Багряность эту по реке несло

Меж берегов задумчивых и кротких.

И уплывало легкое весло,

Отбитое рекой у черной лодки.

Был ближний лес осенних криков полн,

Поля и долы осень обнажала.

И черное весло по гребням волн

Листва, толпясь, в багряность провожала.

Я у реки хотел отнять весло,

Я побежал по берегу крутому.

Но вдруг весло волною отнесло

И окунуло в потемневший омут.

2

Паутинок плыли нити,

Мама радовалась мне.

Захотелось походить ей

По заречной стороне.

И сама себе в утеху,

Каждой ели и сосне

Говорила: «Сын приехал,

Появился, как во сне!»

Говорила каждой круче,

Повторяла всем полям.

И седой листве летучей

И высоким журавлям.

В тихой роще, где помглистей,

Под недальний скрип колес,

Обнимали маму листья

Желтых вязов и берез.

Обнимали возле елей,

Светлой радостью делясь —

Веселились, что с постели,

Как ни трудно, поднялась.

Что опять полегче стало,

Что шагает по меже.

Шла со мной и вспоминала

Позабытое уже.

Вот сюда, за темный омут,

В детство давнее свое,

Поутру гусиный гомон

Пригоняла на жнивье.

И бывало, где-то здесь вот,

У взволнованной реки,

При луне с июнем вместе

Собирала васильки.

Рожь с утра до ночи жала

Вот у этих синих троп

Да баюкала, держала

Развихрастый каждый сноп.

И проворными руками

Коноплю брала легко.

А заря под облаками

Растекалась широко.

Растекалась светом слабым,

Разрумянив край земли.

И послышался ей запах

Темной-темной конопли.

Из былого на минутку

Возвратила синева

Чью-то песню, чью-то шутку,

Чьи-то звонкие слова.

И опять все в давнем тонет,

Все теряется вдали.

Только вот ее ладони

Не отмылись от земли.

Молотить да жать бы вечно,

От рассвета дотемна.

Ой заречье, ой заречье,

Дорогая сторона!

Как тобой мы обогреты,

Как нам дорог твой порог,

Удивляясь, как поэты,

Тихо шли мы без дорог.

Все бродили по заречью,

Меж собой вели мы речь.

С полем — встреча, с лесом — встреча,

Сколько их, желанных встреч!

А в листвяный желтый ворох

Плач роняли журавли.

Маме сгорбленный пригорок

Поклонился до земли.

Круча низко поклонялась

Старой матери моей.

Мама вдруг остановилась,

Поклонилась тоже ей.

Становилась робко мать.

Оглянулась робко мать.

Тут ее, волнуясь, листья

Стали снова целовать.

Над полями, над лесами

Угасал осенний день.

У плотины перед нами

Пробежала ночи тень.

3

Дремлет сладко, беспробудно

Потемнелый отчий кров.

У печи — большая груда

Смоляных замшелых дров.

За окошком ивы никнут,

Шепчет рыжая трава.

И листвой, и земляникой

Пахнут свежие дрова.

О, тепло родимой хаты,

Ты в наследство нам дано.

Прислонясь к печи, ухваты,

Спины грея, спят давно.

Спят кувшины, табуретки...

И, рыжее кирпича,

Кошка дремлет на загнетке,

Что-то ласково урча.

Под холодной темной высью,

Ощущая неуют,

Припадают к стеклам листья,

По-над окнами снуют.

Листья вьются, листья кружат,

Не спешат на землю лечь.

Знать, и впрямь хотят послушать.

Ну о чем ведем мы речь?

Ну, а мы в ночную пору,

В озарившем нас тепле,

Продолжаем разговоры

О своем родном селе.

«Как живем мы тут? Да что же,

Не сидим пока без дров.

И немало-то пригожих

Понастроено дворов.

Все живут, сказать-то, славно,

Как не жили до сих пор.

Раньше что: ну стол, ну лавка,

Да под лавкою топор.

А теперь в селе живущим

Даже за полночь светло.

Только вот никак от пьющих

Не избавится село.

Друг-то твой, с которым школу

Ты заканчивал одну,

Включит громко радиолу

И давай лупить жену.

Пусть бы пил... да дети ж, дети...

Как же им с таким отцом?

Я прошу тебя: в газете

Пожури его словцом.

Ну, а так живем, как надо.

Все худое утекло.

Те, кто выехал когда-то,

Возвращается в село.

Тянет всех родное небо,

Всем одни сердца даны:

Что без соли, что без хлеба,

Что без отчей стороны.

Запропал и сам ты где-то

У других полей и рощ.

Все по свету, все по свету,

Все кочуешь день и ночь.

Сколько раз на печке жаркой

Вьюжной лютою зимой

Вдруг тебя мне станет жалко:

Где ты? Как? Сыночек мой?

Но и в сумерках ненастных

Не виню — свое верши.

Не виню, что все богатство

У тебя — карандаши!

Уж твоя такая доля.

Только где ни пребывай,

А родных берез во поле

Никогда не забывай.

Поминай места родные,

Память сердца вороши.

Письма нам хоть доплатные,

А почаще все ж пиши.

И опять — с какой-то болью,

Поправляя свой платок:

«А годов тебе-то сколько,

Ты скажи-ка мне, сынок?

Ни один не сед твой волос,

И, как хочешь, верь не верь,

До чего ж, скажу, ты молод —

Не стареют, знать теперь!

Нам досталась непогода,

Скольких нас-то замела?

Я давно в твои-то годы

Одинокою была!

Как и выдержали люди?

Хоть бы взять у нас в селе.

А скажи, войны не будет,

Тихо будет на земле?

«Знать, не будет», — говорю я,

Чуть помедлив, чуть спустя.

Мать сидела, пригорюнясь,

Руки кроткие скрестя.

«Хоть бы ей не быть, войне-то,

Ни вблизи, ни вдалеке.

Дети плачут, помни это,

На едином языке».

4

Прокралась в сердце мамы дрожь

И примешалась к боли.

Привиделось: пылает рожь

Во всем бескрайнем поле.

Дым стелется и так, и сяк

Под свистом бомб летящих.

Пред небом крестится ветряк,

В огне по грудь стоящий.

И, убегая от огня,

Набравшись вдоволь страху,

Мать тащит за руку меня

По дымному оврагу.

И вновь — по спелой, спелой ржи,

По дымной ржи высокой.

Огонь пылает у межи,

Огонь войны жестокой.

На рыжем носится коне

Тропинками крутыми.

Густая рожь в дыму, в огне,

Хлеба в огне и дыме.

Огонь догнать нас норовит.

Мать о спасенье молит.

А рожь горит, кругом горит,

Рожь корчится от боли.

И возле гулкого огня,

В полынном черном дыме,

Мать то прижмет к себе меня,

То рожь, упав, обнимет.

И на виду у милых мест,

Над опаленным хлебом,

Ветряк горящий поднял крест

Перед горящим небом.

Дымится дальний косогор,

И зной висит палящий.

Все кажется ей до сих пор —

Бежит по ржи горящей.

Бежит, уходит от огня,

И тащит за ручонку

Огнем задетого меня,

Вихрастого мальчонку.

Бежит она по дымной ржи,

Сквозь огненное жито.

«Не будет, сын мой, ты скажи,

Еще такой беды-то?»

А я на мать смотрю, смотрю,

А время память будит.

Ну что тут скажешь? Говорю:

«Наверно, мать не будет!»

5

Мама за сердце взялась,

Глянула устало.

С табуретки поднялась,

Еле-еле встала.

Ивы гнулись у крыльца,

Листья шелестели.

«Было б плохо, коль сердца

Наши б не болели.

Что бы стало оттого?

Кто б кого приветил?

Знать, никто б ни за кого

Не болел на свете.

Нет, уж людям до конца,

По людской их доле,

Не сберечь свои сердца

От душевной боли».

6

Грустят журавли о весне,

О каждой речонке и речке.

Ах, мама, приснись хоть во сне,

Стоящей на старом крылечке.

В знакомо неярком платке

Постой на щелистом крылечке,

И я появлюсь вдалеке,

И я покажусь из-за речки.

И радость не пряча в груди,

Руками всплесни — и под вечер

Навстречу мне, мама, иди,

И буду бежать я навстречу.

И русый мой чуб теребя,

Скажи, как сказать ты умела:

«Как долго ждала я тебя,

Глаза я свои проглядела».

И радостно я затужу

На старом знакомом пороге.

В глазах я твоих разгляжу

Свои все пути и дороги.

7

Высокие январские сугробы,

Наш дом в снегу почти что до бровей.

По-над оврагом медленные тропы

Заносит молчаливо снеговей.

Кругом снега. Я поднимаюсь в гору.

И вижу я еще за полверсты:

На кладбище сугробы, как соборы,

Над куполами их кресты, кресты.

Пред ними, холодея от мороза,

Почти что в состоянье немоты,

Склонились деревенские березы,

Склонились белоснежные кусты.

А снегири, как ранние зарницы,

Как дети отгоревших в ночь зарниц.

И на сосне неведомые птицы,

И на березах посвист зимних птиц.

Качают птичьи голоса березы,

Светясь, снежинки меж крестов снуют.

О мама, не тужи, что я промерзну,

Птиц не могу спугнуть — пускай поют!

*** *** ***

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]