ПРАВОСЛАВНЫЙ СВЯТО-ТИХОНОВСКИЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Миссионерский факультет

Кафедра миссиологии

СВЯТОЙ-ПРАВЕДНЫЙ ВОИН ФЕОДОР УШАКОВ И ЕГО СЛАВНЫЕ ПОБЕДЫ

Дипломная работа студента

6 курса з/о Кланщаков М.Н. сп. «теология» мессионерский факультет.

Проверил: прот.

Александр Ильяшенко

Рецензент (для дипломных работ):

кандидат / доктор филологических

наук, доцент / профессор

ФИО.

Саранск

2014

Содержание

Введение 3

1 Биография адмирала Ф.Ф. Ушакова 4

1. 1Отношение Ф.Ф. Ушакова к подчиненным 8

2 Боевая деятельность 22

2.1 Жизнь и военно-морская деятельность адмирала Ушакова 23

2.2 Период от зачисления на Азовскую флотилию до 1787 г. 25

3 Дипломатическая деятельность 27

4 Сражения Ф. Ф. Ушакова 30

4.1 Русско-турецкая война 1787—1792 гг. 31

4.2 Сражение у острова Фидониси 34

4.3 Поход на Анапу 36

4.4 Сражение у Керченского пролива 37

4.5 Сражение у Тендры 38

4.6 Сражение у мыса Калиакрия в 1791 г. 41

5 Период от Русско-турецкой войны до выхода в Средиземное море 45

6 Ушаков и Суворов 46

7 Служба Ф.Ф. Ушакова с 1801 по 1806 гг. 49

8 Последние годы жизни Ф. Ф. Ушакова 50

9 Канонизация Ф. Ф. Ушакова 54

10 Эпистолярное наследие Ушакова и Музей имени адмирала 57

Заключение 61

Список использованных источников 62

Приложение 64

Введение

Ни один из российских адмиралов не удостоился столь широкой известности и внимания историков, как Федор Федорович Ушаков. Его жизнь и боевая служба оказались теснейшим образом связаны с важнейшими политическими событиями в жизни России конца XVIII века: русско-турецкими войнами, созданием Черноморского Флота, освобождением захваченных наполеоновской Францией Ионических островов. Флотоводец, не проигравший ни одного сражения, умелый организатор флотской службы, новатор тактики морских битв, Ушаков, оказавшись в период Ионической кампании в центре сложнейшего переплетения европейской политики, поднялся до уровня государственного политического деятеля, показав себя истинным патриотом России.

Биография Ушакова интересна уже тем, что в эпоху всеобщего протекционизма он достиг вершины своих успехов только упорным трудом, мужеством, флотоводческим талантом, беззаветным служением Родине.

Выдающийся человек! Его жизненный путь – пример нескончаемого упорства и несгибаемой веры. Его личность – предмет вдохновения многих поколений русских людей.

1 Биография адмирала Ушакова

Биография адмирала Ушакова установлена со времён Редеди, великого князя Касожской орды, погибшего в сражении с великим князем Владимиром Мстиславовичем в 1022 году. Сын его, названный при крещении Романом, имел от жены своей, дочери великого князя Мстислава Володимеровича, сына Василия, потомком которого в пятом поколении был Григорий Слепой. Одним из сыновей последнего был Ушак. Потомком Ушака в третьем поколении был Юрий Ушаков. Адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков наследовал его сыну Немиру, в седьмом поколении.

Отец адмирала, Федор Игнатьевич Ушаков, был мелкопоместным дворянином, не имевшим, как и его ближайшие родственники, отношения к морской службе. Он, как и все дворяне в послепетровское время, служил в гвардии, но после рождения третьего сына, будущего адмирала был уволен со службы с пожалованием сержантского чина лейб-гвардии Преображенского полка. Замечательным предком адмирала был его родной

дядя, преподобный Феодор Санаксарский (в миру Иван Игнатьевич Ушаков; 1718—1791). Он родился и вырос в том же сельце Бурнаково, отсюда в юности ушёл служить в лейб-гвардии Преображенский полк, затем, с позволения императрицы Елизаветы Петровны был уволен от службы и ушёл в Александро-Невский монастырь, где принял монашеский постриг в 1748 году; В 1764 году он стал настоятелем Санаксарского монастыря.

Из основных качеств адмирала Ф.Ф. Ушакова мы можем назвать следующие. Как командующий, адмирал Ушаков отличался большой строгостью как по отношению к матросам, так и к офицерам. Для наведения порядка он использовал суровые меры. В то же время Ушаков был справедлив и великодушен. Это отражено в его письмах, распоряжениях, приказах: он требует простить виновного офицера «ради его малолетних детей», ходатайствует перед императором о восстановлении в должности кадровых офицеров, разжалованных за нарушения и т. п.

Пить, за исключением положенной порции, Ушаков матросам запрещал, в отличие от Суворова, допускавшего употребление алкоголя.

(«Приказ Ф.Ф. Ушакова о принятии мер против пьянства среди личного состава флота»

4 ноября 1792 г.

Господин доктор фон Билинг поданные ко мне сего числа рапортом донес, что как неоднократно уже случились умершие служители от пьянства, то и на сих днях некоторые команд служители найдены на улицах умершими, да и 3 дня во 11 часу пополудни напротив его дому корабля «Богоявления « матрос пьяный, лежа в грязи, в рассуждении холода его тогдашнего состояния, требовал по человечеству с полчаса помощи, во обозрении его которого из против находящейся лавки два грека, вышед с фонарем, осмотрели и оставили по-прежнему в грязи; о чем узнав, он приказал взять в свой дом, и если бы не сделана была ему сия помощь, то и сей человек необходимо оного мог бы умереть. Отданным же от меня 26 числа приказа во все команды подтверждаемо было, чтобы господа командующие по командан имели наистрожайшее смотрение и служителей от пьянства как наивозможно приказали бы удерживать, но за всем тем я беспрестанно вижу в разных местах шатающихся пьяных людей, особо береговых, при порте находящихся. Подтверждаю еще наистрожайше, чтобы господа командующие всех команд употребили бы наиприпежнейшее смотрение и бережливость за служителями в соблюдении их здоровья и до пьянства отнюдь не допускать, в противном случае, всякое таковое недосмотрение и небережливость взыскана будет на командирах неупустительно военным судом¹).

За пьянство личного состава взыскивал с командиров, требуя от них бережливого отношения к здоровью личного состава. Сам Ушаков много занимался вопросами сохранения здоровья матросов. Так, в октябре 1792 года Ушаков отпустил 13 500 руб. собственных средств на закупку свежего мяса и содержания госпиталей в необходимом состоянии («По случаю ж недостатка в деньгах по необходимости к сбережению служителей в здоровье отпускаю я из собственных своих денег тринадцать тысяч пятьсот рублей, из которых велено десять тысяч отпустить в контору Севастопольского порта для покупки свежих мяс, а три с половиною тысячи госпитальному подрядчику…для содержания госпиталей…»²).

В ходе Средиземноморского похода, продовольственное положение русской эскадры в котором было весьма тяжёлым, Ушаков неоднократно выдавал свои деньги на закупку продовольствия для эскадры. Он лично проверял качество пищи, кваса, состояние казарм и госпиталей.

Запрещал Ушаков и карточные игры среди матросов. Узнав о сборище картёжников-матросов в Артиллерийской бухте под Севастополем, Ушаков лично прибыл туда и взял под стражу зрителей-рыбаков для допроса и установления личностей картёжников, так как сами матросы разбежались при его появлении. Запрещению карточных игр среди матросов посвящён целый ряд приказов Ушакова (напр. Приказ Ф.Ф. Ушакова о запрещении карточных игр среди матросов 31 марта 1792 г.: «В прошлых годах приказами от меня наистрожайше в командах подтверждено, чтобы за служителями по командам иметь прилежное смотрение и в карты не играть и сборища для того делать не допускать, но ныне собрание картёжников беспрерывно бывает в лощине артиллерийской бухты, в закрытых между горами местах… «³).

Бескорыстие Ушакова проявилось в пожертвованиях: когда среди дворянства России был организован сбор пожертвований в пользу русской армии во время франко-русской войны 1805—1807 гг., Ушаков в декабре 1806 года передал в фонд пожертвования 2 тысячи рублей (при средней сумме пожертвований среди российского дворянства в несколько десятков рублей), 5 медных полевых пушек и алмазный челенг (перо на шляпу), пожалованные ему султаном Селимом III. Челенг был возвращён Ушакову по приказуАлександра I.

(«Отдавая полную справедливость благородным чувствованиям, к таковому пожертвованию его побудившим, почитаю, что сей знак сохранён должен быть в потомстве его памятником подвигов, на водах Средиземного моря оказанных. Посему и желаю я, чтобы вы объяснили адмиралу Ушакову благодарность мою за столь знаменитое пожертвование, возвратили ему сию вещь…»⁴).

В 1813 году Ушаков передал практически всё состояние в помощь

пострадавшим в Отечественной войне.

Ушаков добивался непрестанного повышения уровня выучки офицеров и матросов путём обучения стрельбе, управления судами, взятию рифов и пр., поэтому его методы обучения на флоте принято называть «суворовскими». Отношение Ушакова к матросам было существенно более сдержанным, чем у любившего пошутить с солдатами Суворова, вследствие суровости его характера и меньшей общительности.

Прямодушие и правдивость Ф. Ушакова при его строгости к начальствующему составу служили причиной конфликтов как с начальством ‑ М.И. Войновичем, а затем с Н.С. Мордвиновым, так и с одним из командиров кораблей — будущим флотоводцем Д.Н. Сенявиным. Во время Русско-турецкой войны 1787‑1792 гг. Сенявин, недовольный суровостью и требовательностью адмирала, писал Г.А. Потёмкину жалобы на Ушакова, обвиняя его, помимо жёсткости в руководстве, в нерешительности, будто бы проявленной Ушаковым в морских сражениях и упущенных им возможностях.

Данные поступки Д.Н. Сенявина оцениваются военными моряками как

недостойные⁵. Ф.Ушаков, раздосадованный таким поведением способного

командира, позже великодушно забыл о проступках Сенявина, успешно и

согласованно действовавшего в эскадре Ушакова во время Средиземноморского похода.

1. 1Отношение Ф.Ф. Ушакова к подчиненным

В те жестокие времена, во всех флотах мира матросов хватали насильно, откуда попало и держали на кораблях в каторжном режиме, и даже еще хуже, чем каторжном. Для т.н. «развлечения» на кораблях имелось и немного женщин, в боях помогавших раненым. О физической и моральной гигиене на боевых судах этих флотов говорить не приходится! Ушаков же категорически запретил женщинам доступ на корабли, и наоборот, устроил в Севастополе «матросскую деревню», в которой его матросы, набранные из крепостных крестьян, могли жить нормальной семейной жизнью. В походе же он берег людей от обычного в портовых городах разврата⁶.

Своих подчиненных он также воспитывал, как воинов-христиан. Моряки его обожали и боготворили. Рядовой матрос был для него не быдлом, а человеком, соотечественником и соратником. Он был для него брат во Христе. Матросы называли его "батюшка наш Феодор Феодорович". А своих офицеров он всегда учил, что командир над кораблем должен быть защитником других и отцом всего экипажа. Вкупе с постоянными учениями все это приводило к тому, что его матросы понимали офицеров с полуслова, а командиры кораблей знали мышление адмирала. Во всех своих боях он бесстрашно и дерзко нарушал все принятые понятия о тактике морских сражений, но его эскадра дралась с редким единодушием.

Европейцы удивлялись хорошему поведению и нравственной чистоте матросов Ушакова в условиях разврата портовых городов. Поражались они и их сноровке, выдержке и хладнокровию в бою. И Бог их хранил: за все время службы адмирал Ушаков не потерял ни одного корабля, ни один из русских матросов не был взят в плен. Удивительно, но при разгроме турецкого флота у мыса Калиакрия, которым и завершилась в 1791 году русско-турецкая война, адмирал Ушаков потерял убитыми всего 17 человек.

В этой знаменитой битве турецкий флот был совершенно разбит до крайности и в очередной раз бежал с поля боя. В Константинополе, нынешнем Стамбуле, не имея известий о происшедшем морском сражении, праздновали курбан-байрам, но вскоре это празднование обратилось в печаль и страх, когда у крепостей Босфора появились жалкие остатки разбитой эскадры.

Вскоре в Яссах был подписан мирный договор на выгодных для России условиях. Российское государство, укрепив свои позиции на юге, твердой ногой встало на отвоеванных им берегах Черного моря. За столь знаменитую победу контр-адмиралу Феодору Ушакову был пожалован орден святого Александра Невского⁷.

Освободясь на время от ратных дел, прославленный адмирал, имел теперь возможность более предаваться молитве. Сохранилось драгоценное свидетельство о его жизни в Севастополе, когда он "каждый день слушал заутреню, литургию, вечерню и перед молитвами никогда не занимался рассмотрением дел военно-судных; а произнося приговор, щадил отца семейства многочисленного; и был исполненный доброты необыкновенной..." Нам это кажется удивительным – как минимум четыре часа ежедневной молитвы! – а для него это было нормой.

В начале 1793 года он был вызван в Петербург. Екатерина II пожелала видеть героя, стяжавшего такую громкую славу России, и встретила в нем человека прямодушного, скромного, мало знакомого с требованиями светской жизни. За заслуги перед престолом и Отечеством Екатерина II поднесла ему в дар необыкновенной красоты золотой складень-крест с мощами святых угодников. В том же году Феодору Ушакову был пожалован чин вице-адмирала.

В 1796 году на Российский престол вступил император Павел I. Это было время т.н. «великой французской революции», когда революционная Франция, поправ законы Божеские и человеческие и умертвив монарха, обратилась к завоеванию и порабощению соседних держав. Войны, вызванные французской революцией, охватившие всю Европу, вынудили Императора Павла I послать и русские силы: фельдмаршала Суворова в Северную Италию и вице-адмирала Ушакова в Средиземное море, где французы укрепились на Ионических островах. В этой войне Турция поспешила примкнуть к России и Ушаков повел соединенную русско-турецкую эскадру навстречу силам революции.

Коренные жители занятых французами островов были православными греками и адмирал Ушаков, прежде всего, обратился с письменным воззванием к жителям островов, призывая их содействовать в низвержении несносного ига безбожников-французов. Ответом была повсеместная вооруженная помощь населения, воодушевленного прибытием русской православной эскадры⁸.

Когда сдался французский гарнизон на острове Занте, то "на другой день главнокомандующий вице-адмирал Ушаков, вместе с капитанами и офицерами эскадры, съехал на берег для слушания благодарственного молебна в церкви св. чудотворца Дионисия. Жители повсюду встречали его с особенными почестями и радостными криками; по следам его бросали цветы; матери, в слезах радости, выносили детей, заставляя их целовать руки наших офицеров и Российский герб на солдатских сумках. Женщины, а особливо старые, протягивали из окон руки, крестились и плакали", – так записывал очевидец.

Местное население открывало двери русским – и захлопывало их перед турками. Большого труда стоило адмиралу Ушакову удержать турок от присущих им безобразий – необузданного варварства и жестокости.

Особенно не нравилось туркам милостивое обращение русских с пленными французами. Адъютант адмирала в период Средиземноморской кампании капитан-лейтенант Егор Метакса в своих “Записках…” писал, что при штурме острова Видо, турки, входившие в состав десанта, озлобленные упорным сопротивлением французов, принялись резать головы всем пленным, попавшимся в их руки. Наши офицеры и матросы кинулись вслед за турками, и так как туркам за каждую голову выдавалось по червонцу, то наши начали собственными деньгами выкупать пленных. Увещания и угрозы не могли привести турок к послушанию; тогда командир русских десантников составил каре из людей своего отряда, чтобы в середине его укрывать пленных, и тем спасена была жизнь весьма многих. Впоследствии Егор Метакса писал: "Русские и здесь доказали, что истинная храбрость сопряжена всегда с человеколюбием, что победа венчается великодушием, а не жестокостью, и что звание воина и христианина должны быть неразлучны".

А на следующий день штурмом с моря была взята считавшейся неприступной крепость на о. Корфу, штурмом, в котором Ушаков вновь пошел наперекор принятым «законам» тактики. Узнав о победе при Корфу, великий русский полководец Суворов воскликнул: "Ура! Русскому флоту! Я теперь говорю сам себе: зачем не был я при Корфу хотя бы мичманом?"

Свои многочисленные победы Ушаков отмечал благодарственными молебнами, а после освобождения Корфу отметил и крестным ходом с выносом св. мощей Святителя Спиридона Тримифунтского, лично помогая нести раку с мощами. За победу при Корфу Император Павел I произвел Феодора Ушакова в адмиралы. Это была последняя награда, полученная им от своих государей⁹.

Попущением Божиим, адмиралу приходилось претерпевать великие нравственные страдания. Некоторые турецкие военноначальники, разгневанные строгими мерами русского адмирала, решительно пресекавшего жестокости и кощунства турок, грабивших церкви и разорявших иконостасы, начали клеветать на Ушакова, обвиняя его перед русским посланником в Константинополе в том, что адмирал присваивает себе казенные деньги. Честный и нестяжательный адмирал Ушаков должен был объясняться. Со скорбью писал он посланнику: "Я не интересовался нигде ни одной полушкою и не имею надобности; Я не живу роскошно, потому и не имею ни в чем нужды, и еще уделяю бедным, и для привлечения разных людей, которые помогают нам в военных делах. Я не имею этой низости, как злословит меня капудан-паша..."

Ушаков был глубоко верующим человеком, бессребренником, всегда помогавшим людям, очень часто из своего кармана. Часто в период перебоев снабжения эскадры он тратил на питание и нужды команды свои личные средства. В личной жизни он был по-монашески строг к себе, не пропускал церковных служб и не имел семьи. Его единственным развлечением была игра на флейте¹⁰.

Между тем миссия его в Средиземном море еще не закончилась. В Северной Италии русские под предводительством Суворова громили "непобедимую" армию французов. Суворов просил адмирала Ушакова с юга оказывать ему всемерную поддержку. И вот, находясь в теснейшем взаимодействии, они били революционные французские силы на суше и на море. Русские моряки и десантники взяли город Бари, где отслужили благодарственный молебен у мощей Святителя Николая чудотворца, затем Неаполь и 30 сентября 1799 года вошли в Рим. Французская армия в Италии спаслась лишь благодаря предательству английского адмирала Нельсона, который страстно завидовал Ушакову.

Тем временем, неаполитанский министр Мишуру, бывший при нашем отряде, с изумлением писал адмиралу Ушакову: "В промежуток 20 дней небольшой русский отряд возвратил моему государству две трети королевства. Это еще не всё, войска заставили население обожать их... Мы видели их осыпанными ласками и благословениями посреди тысяч жителей, которые назвали их своими благодетелями и братьями... Одни лишь русские войска могли совершить такое чудо. Какая храбрость! Какая дисциплина! Какие кроткие, любезные нравы! Здесь боготворят их, и память о русских останется в нашем отечестве на вечные времена".

В результате побед адмирала Ушакова образовалась «Республика 7-ми островов», православное демократическое греческое государство, под протекторатом Императора Павла. Жители «Республики Семи Соединенных Островов» прощались с адмиралом Феодором Ушаковым и его моряками не скрывая слез, благодаря их и благословляя. Сенат острова Корфу назвал его "освободителем и отцом своим". На золотом, осыпанном алмазами мече, поднесенном ему, была надпись: "Остров Корфу – адмиралу Ушакову". Столь же памятные и дорогие награды были и от других островов. Но адмирал покидал Ионические острова с чувством тревоги и скорби. Тяжелые предчувствия томили его душу¹¹.

Морской служитель, моряк, мореплаватель, мореход, матрос, чин нижнего звания - сколько названий имел тот, на чьих мускулах, усилиях, ловкости, храбрости и умении держался парусный флот. А жизнь его была лишена какой-либо романтики и прочности. Зыбким было море, зыбкой была жизнь. Сухари в походе превращались в пыль, порошок, в котором копошились черви, вода протухала, солонина сгнивала. Цинга, шатающиеся зубы, распухшие десны, вонь сопровождали моряка на его корабле.

В западных флотах моряками на корабле часто были обыкновенные арестанты, каторжане, авантюристы, случайные люди. Их захватывали всеми правдами и неправдами в приморских кабаках, на городских окраинах, на пыльных дорогах и в грязных трущобах. Сборище последних бродяг и пожизненных профессионалов, боязливых сельских парней и авантюристов, убегающих с берега от наказания.

Русский флот был иным. Моряки в него набирались в основном из рекрутского набора и из солдат, а также из небольшой части вольных людей, однодворцев, мелких торговцев, бывших иностранных подданных. Рекрут воспринимал свою тяжкую повинность как исполнение желаний общины, всего сельского схода, и поскольку общинные настроения были сильны среди русских крестьян, рекруты в основном не считали возможным протестовать против жестких порядков, а свой долг видели в добросовестном исполнении общинной обязанности. В этом было преимущество русского моряка, которым командовал Ушаков. Они приходили в неведомое для них дело и с крестьянской основательностью овладевали им. А освоить его было нелегко, неимоверно тяжко для того времени. Как разобраться во всем сложном корабельном устройстве? Для них это был целый мир, который постепенно усилиями таких капитанов, как Ушаков, становился понятным и близким. Но не сразу...¹²

В книге известного немецкого мариниста Хельмута Ханке "Люди, корабли, океаны" пишется о кораблях того времени: "Для обслуживания парусов на фрегате имелось около 140 различных тросов. Среди них были фалы для подъема реев, бегущие кверху по эзельгофтам или блокам; ракстали для поднимания или опускания раксов, брассы для поворота парусов на ветер; шкоты для притягивания нижних узлов паруса к борту, палубе или ноку нижележащего рея; готовы для подтягивания кверху нижних углов паруса во время взятия рифов или при уборке; гордени для подтягивания паруса к рее и многие другие снасти. Эти тросовые джунгли были еще гуще, так как, исключая фалы и ракстали, у каждой из снастей был свой двойник для противоположного борта. Попробуй разберись во всем этом хозяйстве! Да еще такие трудные, зачастую иноязычные, "птичьи" названия... Но куда сложнее, чем овладеть подобной тарабарщиной, было научиться "играть на этой канатной арфе". Чего, например, стоят такие команды, как: "Брамсели и бом-брамсели на гитовы! Кливер и бом-кливер долой! Фок и грот на гитовы! На грот-брассы!"

В хорошую погоду еще сносно. Когда же налетал шторм и рангоут начинал скрипеть и охать, когда верхушки мачт кружились, а палуба, окатываемая забортной водичкой, становилась скользкой, будто смазанная мылом, когда промерзшие канаты деревенели, а судно после нескольких прыжков в этой дьявольской чехарде вдруг давало резкий крен - тогда начиналась битва с морем не на жизнь, а на смерть! Для того чтобы суметь в неистовстве урагана взять рифы на гроте, нужны были нечеловеческие силы. И барахтались люди в хлещущей их, словно плетьми, путанице такелажа, как мухи в паутине... и раскачивались между небом и землей на этих сатанинских качелях отчаянные ползуны по вантам, цепенея от ужаса и выкрикивая прямо в тучи богохульные проклятья... Но никто не покидал своих постов, если только ураган не распоряжался по-иному. За трусость полагалась смерть. Таков был суровый закон палубы".¹³

На русском флоте порядки были в целом почти такие же. Ибо ничто не могло изменить характер моря, урагана и корабля. Ибо не придуманы были тогда еще двигатели, заменявшие паруса и автоматы, исполняющие команды.

Наказание на флоте было жестоким - цепи, кошки, линьки (короткие пеньковые тросы с узлом на конце, которыми избивали провинившегося), порка на палубе в присутствии команды, шпицрутены. Жестоко по нынешним меркам. Ушаков был строг к прегрешениям на службе, отклонений от требований не терпел. Наказания за прегрешения были уставные, и, возможно, мы в наше время ужаснемся некоторым из них. Но таково было время, да и нынешние наказания, может быть, для потомков тоже будут выглядеть ужасными. Главное, о чем говорили сослуживцы Ушакова, наказания за проступки и преступления были справедливы и неотвратимы. Адмирал не упускал нарушений без наказания¹⁴. Вот, например, один из его суровых приказов от 4 октября 1782 года:

Явившегося из бегов корабля "Рождество Христово" клерка унтер-офицерского чина Ивана Батагова за самовольную от команды отлучку, за пьянство, в котором он обращается весьма часто, и дурное поведение, написал я в матросы по 2-ю статью и рекомендую к воздержанию впредь от таких предерзостей наказать его при команде по рассмотрению.

Пойманного из бегов находящегося на Глубокой пристани штурманского ученика Герасима Федора во исполнение присланного ко мне из Черноморского Адмиралтейского правления от 18 числа сентября указа, ежли и подлинно он так объявляет и имел так от командира притеснения для чего... не принес жалобы, а отлучился. Рекомендую господину премьер-майору Говорову наказать его жестоко при разводе фрунта и определяю его на корабль "Сошествия Святого Духа" в комплект, куда приняв, внести в список и довольствовать чем следует.

Явившегося из бегов корабля "Богородица Казанская" писаря Ивана Шершнева и пойманного каторжного невольника Ивана Михайлова рекомендую первого за пьянство и 5-дневную от команды отлучку наказать при команде по рассмотрению, а невольника господину премьер-майору Говорову наказать при собрании, прочих нещадно кошками и, освободив из-под караула, отослать куда надлежит.

По рапорту господина командующего кораблем "Рождество Христово" матроса 1-й статьи Абрама Петрова за утрату самовольно всего казенного мундира, кроме тулупа парусинового, за пьянство и воровство и весьма худое поведение, написал я по 2-ю статью и рекомендую наказать его при команде шпицрутенами через 1000 человек один раз и из-под караула освободить, вместо ж утраченного мундира выдать ему из имеющегося при команде оставшего после умерших, а за прежний, что следует, взыскать из его жалованья, о чем дать знать конторе Севастопольского порта..."

Да, не ангельская жизнь была в Морфлоте, совершались там проступки, преступления, действия, продиктованные бесправием, жестокостью командиров, темнотой и невежеством. Надо было научить матросов, помочь им преодолеть страх, полюбить море и корабль, через это возвести их туда до служения Отечеству и царю, как выразителю высшей власти. Все это было трудно, требовало кропотливой работы, постоянного пребывания рядом с командой. Ушаков не мог опираться на просвещение, на ученые звания своих матросов - у них этого не было. Но в них была жива традиция стойкой борьбы их предков с иноземными захватчиками, традиции веры в предназначение "служить народу православному", воспитанные в них традицией мужество, стойкость, практическая сметка, умелость в рукодельничанье, вера в командира. В иную пору это могло и зло принести, Ушаков извлекал из такого реального состояния русского моряка XVIII века Добро. Добро для моряка, для флота, для державы.

Строг, но справедлив был адмирал. Справедлив и заботлив. Питание, состояние здоровья моряка постоянно в центре внимания Ушакова. Больной морской служитель службы не исполнит - и требовал адмирал от командиров, лекарей, подлекарей, их учеников и аптекарей бдительно следить за возникающими болезнями¹⁵.

"О состоянии больных,- в 1792 году требует он,- присылать еженедельно рапорты, означая в них число каждой болезни порознь". И дальше: "Постелей, подушек и одеял сделать потребное число..." "По недостатку прачек нужно оных умножить, почему и нанять их достаточное количество на сей случай число, даже белье почасту переменять".

"Рекомендую всем господам командующим корабли, фрегаты и прочие суда в палубах, где должно для жилья поместить служителей, привесть в совершеннейшую чистоту, воздух даже в интрюмах кораблей очистить, а потом здоровых служителей перевести на суда и исполнять все, как выше в повелении означено,- пишет он в одном из своих приказов.- ... Больных служителей, которые не могут помещаться в госпитале, содержать... при командах, поместя их свободно в казармы, в которых соблюдать всевозможную чистоту и рачительный за ними присмотр и попечение самих господ командующих. Также и я не упущу иметь... и собственный мой присмотр за всеми".

Вот это уже новый и абсолютно выпадающий за пределы кастовой морали господствующего слоя принцип Ушакова. Этому еще предстояло научиться многим лучшим и передовым командирам того и будущего времени. А Ушаков уже исповедовал эту высокую гуманистическую мораль истинного человека, и не имеет значения, что пришла она к нему не от радикалов века Просвещения, а из глубин человеческого сострадания, от духовной сути высокоодаренной личности, от отца Федора и других ее носителей, обладавших и не обладавших священническим саном.

Ежедневно в гавани Севастополя объезжал Ушаков корабли и казармы. Следил, чтобы каждый матрос подвесил в каюте свою койку, разложил постель, одеяло, одежду перед окуриванием корабля.

Особенно тщательно Ушаков следил за питанием морских служителей. Могло показаться иногда, что не морские искусства, не мастерство кораблевождения, не заботы порта беспокоили его больше всего, а еда. И не его личная, об этом он почти не говорит и не пишет никогда, а еда моряков. И не такая, чтобы просто насытить, а чтобы была она полезная, вкусная, здоровая и регулярная.

В условиях оторванности от Адмиралтейств-коллегии, даже от Ясс, где была ставка "Предводителя" Черноморского флота Потемкина, в условиях жестокого режима и экономии, отсутствия лишних средств сделать это было нелегко. Но Ушаков один за одним издает регламенты, приказы, распоряжения. Он шлет письма, просьбы, иногда кажется ноющим жалобщиком и унижающимся просителем. Но в том-то и дело, что он просит для моряков, для флота. Просит он губернатора Каховского, обер-кригс-комиссара Фалеева, контр-адмирала Мордвинова, правителя военно-походной канцелярии Потемкина полковника Попова и самого светлейшего князя, Адмиралтейств-коллегию. Да и императора Павла он не боялся обременить разного рода хозяйственными просьбами. Надоедал, наверное. Надоедал, но матрос был сытым. Сытым даже тогда, когда никто не откликался на его просьбы и не присылал продовольствия и денег. Он взывал тогда к своим капитанам.

Обучая свою эскадру в 1797 году, он издает приказ "О снабжении больных свежей провизией во время плавания". Понимая, что таковой может не быть, он утверждает: "Ежли господа командующие покупкою или из собственной своей провизии сколько чего на содержание больных служителей издержат на сколько суммою денег по окончании кампании в зарплату кому что следовать будет, деньги отпущены быть имеют"¹⁶.

В приказе он пообещал, если у командующих нет денег - выдать свои. Да, это тоже было постоянным правилом Ушакова; если, задерживаясь, не доставлялись деньги для флота, для еды, он платил свои. Вот, например, он пишет в приказе от 18 октября 1792 года:

"По случаю же недостатка в деньгах по необходимости сбережения служителей в здоровье, отпускаю я из собственных своих денег тринадцать тысяч пятьсот рублей, из которых велено десять тысяч отпустить в контору Севастопольского порта для покупки свежих мяс, а три с половиной тысячи госпитальному подрядчику Куранцову для содержания госпиталей, который, не получая четыре месяца денег, пришел не в состояние к продовольствию больных".

Свои деньги для снабжения матросов он давал не раз, в том числе в заморских кампаниях. Неизвестно, сколько ему вернула из них казна, но они возвращались к нему беспредельной преданностью моряков, их любовью, их желанием исполнять службу "в совершенстве". Именно они стали главным капиталом русского адмирала Ушакова, именно они обеспечили его победы.

Последовательным сторонником суворовской школы обучения и воспитания войск в условиях российского военного флота выступал адмирал Ф.Ф.Ушаков Для него было характерно понимание того, что решающей силой в морском сражении является матрос, обладающий высокими морально-боевыми качествами, в совершенстве владеющий оружием, знающий пути достижения победы над противником. Адмирал стремился к тому, чтобы обучение морских экипажей было простым и ясным, понятным каждому матросу, требовал учить матросов так, чтобы каждый знал свою должность и место, доводил свои действия посредством систематических тренировок до совершенства. Главную роль в обучении и воспитании военнослужащих он отводил офицерам, которые должны были использовать морскую подготовку как средство военно-нравственного и физического развития военных моряков. При этом он требовал никогда не забывать о необходимости уважительного отношения к подчиненным, учете их индивидуальных особенностей и предназначения в служении Отечеству.