5курс / Иван / Архипов / Копия Юридическая библиотека / Теория гос-ва и права / Коммуникативная концепция права

Диссертация
А.В. Поляков
Доцент юридического факультета СПбГУ
Коммуникативная концепция права (проблемы генезиса и теоретико-правового обоснования)
* Общая характеристика работы
* Основное содержание работы
Проблема правопонимания в истории теоретико-правовой мысли
* Право и идеология
* Специфика правового знания
* Проблемы российского правопонимания в контексте западной правовой мысли
* На пути к интегральному правопониманию
Российский правовой дискурс и идея коммуникации
* Возникновение теоретических знаний о праве в России. Правовой этатизм
* Социологическое направление
* Психологическая теория права Л.И. Петражицкого. Правовые взгляды П.А. Сорокина
* Неоидеализм в русской правовой теории
* Феноменологическая теория права Н.Н. Алексеева
* Марксистское правоведение в России
Коммуникативные основы правогенеза
* Общие проблемы правогенеза
* Правовые тексты
* Общие и специфические основания правогенеза
Онтологический статус права
* Многообразие образов права и единство его природы
* Структура права
* Право и ценности
* Право и коммуникация
* Список опубликованных работ по теме диссертации




Актуальность темы исследования. Российская правовая наука в целом и теоретическое правоведение в частности находятся только в начале долгого пути поиска собственной идентичности. Прошедшее десятилетие постсоветского развития российского общества показало, что утвердившийся идеологический плюрализм побуждает правоведов искать новые, нетрадиционные для советского менталитета выходы из того тупика, в котором оказалась российская наука в результате многолетнего "пережевывания" догматов марксизма. На этом неизведанном пути наше правоведение подстерегают, по крайней мере, две опасности, которые можно условно обозначить как "сциентизация" и "идеологизация". "Сциентистский" вариант развития науки в соответствии с современными западными интеллектуальными технологиями (в духе аналитической философии) чреват забвением ценностной составляющей гуманитарного знания, без которой невозможно его полноценное существование. "Идеологизированный" вариант, основанный на некритическом заимствовании западной, прежде всего, либеральной правовой идеологии и подчинении ей науки, или на таком же некритическом стремлении вернуться в прошлое путем реанимации правовых ценностей русского традиционализма, ведет к субъективизму и размыву критериев научности.

Наиболее предпочтительным представляется такой путь эволюции отечественной правовой мысли, когда современные научные методологические приемы познания правовой действительности (достижения западной философской мысли) служат сохранению, укреплению и развитию отечественных социокультурных ценностей. Движение в западном направлении заметно. Даже правовые теории, базирующиеся на марксистской идеологии, подверглись существенной модернизации по западным образцам. На сегодняшний день ортодоксальных марксистов (в смысле советской ортодоксии) практически не осталось. Но стремление сочетать метод диалектического материализма с западными либеральными ценностями (например, с естественными правами человека) не может привести к целостной научной концепции в связи с принципиальной методологической несовместимостью этих разнородных начал. Более отрадным, по мнению диссертанта, является тот факт, что в российском правоведении усиливается интерес к интегральной юриспруденции, которая на основе диалога с различными школами в правоведении стремится обосновать целостную концепцию права, свободную от основных недостатков, характерных для правовой теории эпохи "советского модерна". В той или иной мере эту тенденцию разделяют многие серьезные российские ученые. Представленное в настоящем диссертационном исследовании обоснование основ коммуникативной концепции права и анализ проблем, возникающих в этой связи, является посильным вкладом в формирование новых представлений о правовой реальности.

Основные цели и задачи диссертационной работы. Общая цель диссертации - научная разработка и обоснование коммуникативной теории права как разновидности интегрального концепта правопонимания. Речь идет о понимании права как целостного явления, возникающего в форме непрерывной социальной коммуникации и имеющего текстуальную (семиотическую), аксиологическую, психическую и функционально-поведенческую составляющие. Соответственно задачами исследования являются:
* обоснование необходимости перехода к интегральному варианту правопонимания;
* выявление коммуникативных начал правопонимания в истории русской правовой мысли;
* выявление и анализ различных социальных коммуникаций как необходимых условий правогенеза;
* определение онтологического статуса права;
* выявление и анализ аксиологической составляющей права;
* определение онтологического и социокультурного ракурса правосознания;
* анализ соотношения права и его текста;
* характеристика действия права;
* выявление механизма социально-правовой легитимации.
Теоретические и методологические основы диссертации. Интегральный подход к правопониманию предполагает диалог между различными направлениями и школами в современном теоретическом правоведении. Подобный диалог, предполагающий, что право является целостным, но многоаспектным явлением, не может осуществляться на основе одного метода. Комплексное исследование права предполагает использование разных методологий, соответствующих многообразию аспектов правовой действительности. Тем не менее, целостный взгляд на право на современном этапе развития науки, по мнению диссертанта, наилучшим образом достигается при помощи феноменологического метода, который уже использовался русскими учеными-правоведами в досоветский период и, в различных модификациях, с успехом применяется в современной западной гуманитарной мысли. Наибольший интерес в этой связи представляют русская школа "идеал-реализма" (С.Л. Франк, Н.О. Лосский), а также феноменологическая социология и герменевтика (в том числе герменевтические идеи М.М. Бахтина). Важное методологическое значение имеют идеи диалектики, системного подхода, структурализма, антропологии и персонализма. Прикладное методологическое значение следует признать за некоторыми современными направлениями психологии, в частности, теорией установки и психоанализом, а также за идеями семиотики, семиосоциопсихологии, текстоведения, теорией коммуникации.

Обосновывая коммуникативную теорию права, соискатель прибегал к уже имевшимся в философии, социологии, лингвистике, психологии, правоведении теоретическим выводам.

Из работ российских философов привлекались исследования Н.Н. Алексеева, М.М. Бахтина, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, Б.П. Вышеславцева, П.П. Гайденко, Ю.Н. Давыдова, Л.Г. Ионина, В.А. Канке, Л.П. Карсавина, К.Н. Леонтьева, А.Ф. Лосева, Н.О. Лосского, К.Х. Момджяна, И.Д. Невважая, В.Н. Садовского, Я.А. Слинина, В.С. Соловьева, Е.Н. Трубецкого, С.Н. Трубецкого, П.А. Флоренского, С.Л. Франка, Э.Г. Юдина и др.

Коммуникативные аспекты западной философской мысли проанализированы на основе произведений Р. Барта, М. Бубера, В. Виндельбанда, Х.-Г. Гадамера, Г. Гуссерля, Ж. Делеза, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Маритена, М. Мерло-Понти, Э. Мунье, И. Пригожина, П. Рикера, Г. Риккерта, Ж.-П. Сартра, М. Фуко, Ю. Хабермаса, М. Хайдеггера, М. Шелера, К. Ясперса и др..

Важное теоретическое и методологическое значение имели труды по социологии П. Бергера и Т. Лукмана, П. Бурдье, М. Вебера, Э. Дюркгейма, Н. Лумана, Б. Малиновского, К. Манхейма, М. Мосса, Р. Пэнто и М. Гравитц, Т. Парсонса, Д. Уолша, М. Филипсона, Э. Шилза, А Щюца.

В работе нашли отражение идеи дореволюционных российских правоведов Н.Н. Алексеева, С.И. Гессена, И.А. Ильина, Б.А. Кистяковского, М.М. Ковалевского, Н.М. Коркунова, С.А. Муромцева, П.И. Новгородцева, Е.Б. Пашуканиса, Л.И. Петражицкого, В.С. Соловьева, П.А. Сорокина, Е.В. Спекторского, В.Ф. Тарановского, Е.Н. Трубецкого, Б.Н. Чичерина, Г.Ф. Шершеневича, А.С. Ященко и постреволюционных, в том числе современных отечественных теоретиков и историков права: С.С. Алексеева, А.П. Альбова, М.И. Байтина, В.А. Бачинина, А.Б. Венгерова, В.Г. Графского, Ю.И. Гревцова, И.Н. Грязина, Н.М. Золотухиной, В.Д. Зорькина, С.Ф. Кечекьяна, Д.А. Керимова, И.Ю. Козлихина, В.А. Козлова, Э.В. Кузнецова, В.Н. Кудрявцева, В.В. Лазарева, Р.З. Лившица, Д.И. Луковской, Г.В. Мальцева, Л.С. Мамута, Н.И. Матузова, В.С. Нерсесянца, Е.Б. Пашуканиса, В.Н. Протасова, В.П. Сальникова, Л.И. Спиридонова, П.И. Стучки, В.М. Сырых, Е.В. Тимошиной, Л.Б. Тиуновой, Б.Н. Топорнина, В.А. Туманова, А.А. Ушакова, А.Ф. Черданцева, И.Л. Честнова, Л.С. Явича и др.

Использовались и труды зарубежных правоведов Г.Дж. Бермана, Ж.-Л. Бержеля, Г. Гурвича, Р. Дворкина, Л. Дюги, Ж. Карбонье, Г. Кельзена, Н. Неновски, А. Райнаха, Н. Рулана, Сурия Пракаш Синха, Л. Фридмэна, О. Хёффе, Дж. Холла, К. Шмитта, Л. Эннекцеруса, Е. Эрлиха.

Определенное значение для обоснования защищаемой концепции имели сочинения К. Вальверде, Т.М. Дридзе, Ю.М. Лотмана, А.В. Соколова, Ю.С. Степанова, Н.С. Трубецкого, Д.Н. Узнадзе, З. Фрейда, К.Г. Юнга.

Научная новизна исследования. Коммуникация - неотъемлемый компонент социального. Само становление человека стало возможным благодаря возникновению способности к коммуникации. Человеческая личность устроена "коммуникативна" и настроена на различные формы и способы коммуникации (общения). Как коммуникации могут быть рассмотрены не только право, но и мораль, нравственность, религия, наука и др. Коммуникативным аспектам общественного бытия уделяется первостепенное внимание в лингвистике, семиосоциопсихологии, культурологии, философии (С.Л. Франк, Э. Гуссерль, К. Ясперс, М. Мерло-Понти, Г. Марсель, А. Шюц, П. Бергер, Т. Лукман, Э. Мунье, М. Бубер, М.М. Бахтин, Х.-Г. Гадамер, П. Рикер, Д. фон Гильдебранд, П. Лаин Энтральго) и социологии (в последнем случае можно вспомнить хотя бы социальные теории Т. Парсонса и Н. Лумана, символический интеракционизм Дж.Г. Мида и Т. Блумера, теорию коммуникативного действия Ю. Хабермаса и т.д.). Они находят свое отражение и в юриспруденции, преимущественно зарубежной. В качестве примера можно привести концепцию американского теоретика У. Проберта (профессора университета Флориды), сформулированную им в работе "Право, язык и коммуникация"1. В российском правоведении затрагивались лишь отдельные аспекты правовой коммуникации. Например, текстуальный, герменевтический аспект этой проблематики был проанализирован в работах: И.Н. Грязина "Текст права" (Таллин, 1983), Д.И. Луковской "Политические и правовые учения: историко-теоретический аспект (Л., 1985), И.П. Малиновой "Философия права (от метафизике к герменевтике)" (Екатеринбург, 1995), Власенко Н.А. Язык права. (Иркутск, 1997), В.П. Сальникова, С.В. Степашина, Н.И. Хабибулиной "Государственная идеология и язык закона (СПб., 2001) и др. Однако бурное развитие семиотики и теории коммуникации в последние годы должно, по мнению диссертанта, заставить и правоведов обратить более пристальное внимание на открывающиеся в этой связи перспективы получения нового теоретико-правового знания, в центре которого будет находиться концепция самого права как формы коммуникации. Диссертация представляет собой первую в отечественном правоведении попытку комплексного монографического исследования и обоснования коммуникативной концепции права как одного из вариантов интегрального правопонимания. Право понимается диссертантом как специфическая разновидность интерсубъективной, коммуникативной деятельности членов общества, результаты которой объективируются в правовой культуре, в социальных институтах, в правовых текстах и воплощаются в правосознании, правовых нормах и правовых отношениях, образующих единую правовую структуру. На основе феноменологического анализа в структуре права выделяются правомочия и коррелятивные им правообязанности, основаниями которых являются правовые нормы как общезначимые и общеобязательные правила, реализуемые в коммуникативном поведении субъектов права. Смысл права определяется как установление правовой коммуникации. При этом в праве выделяются и обосновываются такие его аспекты как семиотический (текстовый), социокультурный (ценностный), психологический, праксиологический (деятельностный). Само право интерпретируется как сложная психосоциокультурная коммуникативная система.

На защиту выносятся следующие положения:
1. развитие правовой теории в условиях российского постмодерна требует обоснования новых вариантов правопонимания, отличных от тех "классических" образцов, которые сформировались в эпоху модерна. Такие варианты правопонимания должны иметь интегративный характер и отвечать существующим в мире научным представлениям о правовой действительности;
2. генезис российской дореволюционной правовой мысли и эволюция советской теоретико-правовой доктрины позволяют говорить о коммуникативной направленности российского правового дискурса;
3. право невозможно вне социальной коммуникации; условием правогенеза является не возникновение государства, а формирование психосоциокультурных реалий, имеющих коммуникативную направленность, в которых находят свою объективацию правовые тексты, правовые нормы и правовые отношения, порождаемые интерсубъективной (коммуникативной) деятельностью членов социума;
4. эйдос права выражается в его структуре, представляющую собой коррелятивную связь правомочий и правообязанностей, конституируемых общезначимой и общеобязательной правовой нормой в процессе межсубъектной коммуникации; правовая коммуникация представляет собой, таким образом, правовое взаимодействие между субъектами, возникающее на основе социальной интерпретации правовых текстов, как предоставляющих определенным субъектам коррелятивные правомочия и правообязанности, и реализующим эти правомочия и правообязанности в правовом поведении;
5. право не существует вне сознания социальных субъектов, а, следовательно, и вне правосознания, но не может отождествляться с правосознанием. Право бытийствует как часть общественного правосознания, в рамках которого обеспечивается его конституирование: осмысление, легитимация, хранение и воспроизводство. Соответственно к структурным элементам правосознания можно отнести правовую онтологию, правовую аксиологию (идеологию и психологию) и правовую праксиологию;
6. право позиционируется как специфический феномен при наличии социально значимого нормативного содержания, которое интерпретируется в рамках социума как ценность, придавая тем самым правовым притязаниям значение оправданных, т.е. правомерных притязаний;
7. правовые ценности могут иметь как эйдетический (общий) смысл, так и социокультурное (конкретное) значение; к основным эйдетическим ценностям можно отнести порядок, свободу, ответственность, равенство, справедливость;
8. праву имманентно присуще психическое принуждение к соблюдению нормативных правил, вытекающих из правовых текстов; возможность физического принуждения носит ограниченный характер и в качестве позитивной ценности находит свое наиболее адекватное воплощение в правоохранительном механизме государства;
9. право может существовать без государства, государство без права существовать не может. Государство возникает как всеобъемлющий социальный институт, в рамках которого право получает специфически институциональную форму выражения (текстуальную и организационную);
10. негосударственное, непосредственно социальное право имеет все признаки права, отраженные в его структуре, но имеет свои текстуальные и функциональные особенности. К наиболее значимым видам негосударственного права можно отнести корпоративное, спортивное, церковное и международное право;
11. право как целостность всегда есть действующее право. Как материя невозможна без движения, так право невозможно вне своего действия. Действие права означает его системное функционирование. Важным элементом механизма действия права является субмеханизм его социально-правовой легитимации. Вне социальной легитимации правовые тексты как источники права не существуют. Их легитимация, верифицируемая на основе их функционирования в качестве источника права, и начало правового действия (возникновение правовой коммуникации), свидетельствует об их социально ценностном содержании и социальном бытии права;
12. правовой текст следует отличать от правовой нормы. Правовой текст представляет собой систему знаков, интерпретация которых создает определенный правовой смысл (правовое означаемое), направленный на регулирование поведения субъектов путем определения их правомочий и правообязанностей. Текстуальное правило становится источником права тогда, когда в социальной действительности ему соответствуют проекционные социоментальные образования, придающие этому правилу ценностное значение и возникают соответствующие социальные практики, направленные на реализацию правомочий и правообязанностей коммуницирующих субъектов. Таким образом, правовая норма находится не в тексте, а в психоциокультурной действительности, бытийствуя как идеально-материальный феномен;
13. правовая норма конституируется не одним правовым текстом, а всей совокупностью текстов данной культуры, как первичных, так и вторичных (интертекстом), интерпретация которых легитимирует и конкретизирует правовые возможности и обязанности субъектов.
Практическая значимость диссертационного исследования. Практическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что содержащиеся в нем выводы относительно многоаспектности права и его социокультурной обусловленности могут быть использованы законодателем при определении правовой политики и составлении законопроектов. Концепция правопонимания, предложенная соискателем, может быть использована в научно-исследовательской деятельности при анализе перспектив правового развития российского общества.

Результаты исследования могут быть использованы в лекционных курсах, спецкурсах, при проведении семинарских занятий по общей теории права и государства, проблемам общей теории права, философии права, истории правовых учений России.

Апробация результатов исследования. Диссертационное исследование обсуждалось и было одобрено на расширенном заседании кафедры теории и истории государства и права Санкт-Петербургского государственного университета. Рекомендовано к защите в форме научного доклада. Теоретические выводы и положения диссертации в течение десяти лет использовались соискателем в преподавании различных учебных дисциплин студентам юридического факультета СПбГУ и ряда учебных заведений Северо-Запада России. Они отражение в монографии "Общая теория права. Курс лекций" (СПб: Юридический центр Пресс, 2001), а также в других научных, учебных и учебно-методических публикациях автора, общий объем которых составляет около 80 п.л.

Результаты диссертационного исследования нашли свою апробацию на научных конференциях, в частности на Всероссийской научной конференции "Философия права как учебная и научная дисциплина" (28-29 апреля 1999 г. Ростов-на-Дону, Ростовский Юридический Институт МВД России); на Всероссийской научной конференции "Государство и право на рубеже веков: проблемы теории и истории" (2-4 февраля 2000г. Москва, Институт государства и права РАН); на Межвузовской научно-теоретической конференции "Правовой режим законности: вопросы теории и истории" (15 февраля 2001 г. Санкт-Петербург, юридический факультет СПбГУ); на Всероссийской научной конференции в Университете МВД (13 декабря 2001 г.); на Международной научной конференции "Консерватизм и либерализм: внешнеполитический и внутриполитический аспекты" (15 февраля 2002 г. Санкт-Петербург); на Всероссийской научной конференции "Источники (формы) права: вопросы теории и истории" (21-24 марта 2002 г. Сочи, юридический факультет Кубанского гос. у-та).



1 Probert W. Law, language and communication. Springfild, 1972. См. об этом, напр.: Лезов С.В. Юридические понятия и язык права в современных зарубежных исследованиях. Научно-аналитический обзор. М., 1986. С. 27-34.



Задачей диссертационного исследования является исследование и обоснование узловых аспектов коммуникативной теории права как одного из возможных вариантов интегрального правопонимания. Согласно такому целостному подходу право, как интерсубъективная правовая реальность, рассматривается в коммуникативно-деятельном, ценностном, семиотическом и психологическом аспектах и соответственно онтологически интерпретируется и феноменологически описывается как многоединство, включающее в себя как нормы, так и правоотношения, как ценности, так и правосознание, как правовые тексты, так и деятельность по их интерпретации и реализации. Тем самым, как представляется диссертанту, снимаются глубинные основания для концептуального противостояния, исторически сложившегося между аналитической, естественно-правовой и социологической юриспруденцией.



Теоретико-правовое знание, претендующее на научность, стремится к достижению идеала достоверности, то есть аподиктичности, т.к. только в этом случае возможно оправдание существования самой науки и наиболее эффективное использование потенциала права. При этом предметом правовой теории является совокупность наиболее общих знаний об исследуемом объекте - праве. Раскрытие сущности (эссенции, эйдоса) права, т.е. осмысление, описание и определение его онтологического статуса (того, что есть право в отличие от других феноменов) составляет главную задачу научной концепции права. Тем не менее, до сих пор в науке нет единого представления о природе права, и это обстоятельство само по себе заставляет усомниться в самой возможности получения достоверного научного знания. Причины существующего теоретико-правового плюрализма имеют, по мнению диссертанта, как объективный, так и субъективный характер.

Так, социокультурные различия общественных систем (цивилизационный плюрализм) объективно способствует формированию различных образов права, представленных в современной науке. Характерные особенности правовой жизни обществ проявляются и на уровне общественного правосознания, и в способах и типах нормативной регуляции общественных отношений, и в специфике правоприменительной практики. Поскольку с позиций феноменологической социологии (П. Бергер, Т. Лукман) эти особенности представляют собой результат объективации и воспринимаются массовым сознанием как реификации, они являются объективными. Например, в простом по своей структуре обществе с централизованной политической системой и доминирующей ролью государства многообразие правовой действительности "маскируется" и как следствие подчас вовсе исключается из анализирующего сознания; происходит "естественная" ориентация теоретической мысли на централизованный, этатистский образ права. Наоборот, в сложном и децентрализованном обществе, имеющим глубокую стратификацию и различные "автономные" культурные институты, закладываются "естественные" же предпосылки для формирования плюралистического правовидения, признающего существование права и вне государства (например, в природе или в самом обществе и его структурах). Наиболее ярко различия в социокультурных условиях жизни общества отражаются в правопонимании Востока и Запада (см. подр.: Общая теория права. С. 9-18).

Для постоянной теоретической борьбы за правопонимания, помимо причин психологических, ментальных, имеются и гносеологические основания. Право представляет сложный и специфический объект для познания. Оно многопланово и, начиная изучение права с какого-то отдельного звена, очень трудно, используя, например, лишь понятийную логику, охватить его целиком. В философии давно уже отмечено, что логические понятия, представленные как система формально непротиворечивых доказательств, в своих истоках опираются на недоказуемые постулаты (как известно, принципиальная невозможность полной формализации научного знания доказана К. Гёделем), и в силу этого все логические построения оказываются воздвигнутыми на металогических основаниях. Многообразие, а подчас и непроясненность таких оснований порождает эпистемологический анархизм (П. Фейерабенд), т.е. постоянное противоборство противоречащих друг другу оппозиционных методологических установок, вызывающий к жизни непроясненные понятия и теории, которые открыто или в завуалированном виде выступают как идеологические концепты.

Среди различных определений идеологий важнейшими будут являться те, которые акцентируют внимание на их ценностной природе. С позиций семиотики, например, идеология характеризуется как актантная структура, актуализирующая ценности, которые она выбирает внутри аксиологических систем (А. Греймас, Ж. Курте). Ж.-М. Денкэн отмечает ценностно-практический характер идеологии, ее направленность на непосредственную деятельность. Идеология ставит вопросы о "добре" и "зле", и поэтому даже внешне объективные ее анализы, скрыто ориентированы ценностями (см. подр.: Общая теория права. С. 20-26; Правосознание // Кодекс. 1999. № 8. С. 72-73).

Идеология представляет собой разновидность ценностного знания, т.е. знания, основанного на ценностных предпочтениях. Право также является ценностным явлением (его значимость в рамках социума является эмпирическим и. соответственно, верифицируемым фактом), из чего возникает теоретический "соблазн" все право свести к определенным ценностям (равенства, свободы, прав человека, общего блага, справедливости и т.д.). В науке представлены и противоположные варианты, стремящиеся полностью исключить право из сферы ценностей, обосновав его не органически, как многоединство (включающее и ценностный аспект), а механистически - как совокупность каких-либо однородных элементов - норм долженствования (нормативизм) или законов, установленных государством (этатизм).

Но право имеет не только ценностное измерение. Поэтому редукция права к каким-либо конкретным ценностям выводит правоведение из области науки, поскольку придает обоснованию права идеологический характер. Необходимо разграничивать право и идеологию. Но сделать это не так просто, что объясняется спецификой правового знания.


Феноменологическая социология 2 исходит из того, что социальный мир принципиально отличается от мира физических, материальных объектов-"вещей". Мир природы не создается человеком и не "нуждается" в нем для своего бытия. Социальный мир создается человеком и существует постольку, поскольку существуют сами люди - действующие субъекты этого феномена - носители, интерпретаторы и творцы социального смысла. Процесс становления человека происходит во взаимосвязи с окружающей средой, как природной, так и человеческой. Направление его развития социально детерминировано. Но человеческая природа выступает как социокультурная переменная, поэтому можно сказать, что человек конструирует свою собственную природу или, иными словами, человек создает самого себя (П. Бергер, Т. Лукман). Социальное возникает как продукт человеческой деятельности, поскольку создается человеком в процессе непрерывной экстернализации. Человеческое существование невозможно в закрытой сфере внутреннего бездействия. Человек должен непрерывно экстернализировать себя в деятельности, которая имеет коммуникативную направленность. В этом смысле социальное возникает и существует через непрерывную коммуникацию. В феноменологической социологии этот процесс раскрывается через понятия типизации, хабитуализации и институционализации. Институционализация имеет место везде, где осуществляется взаимная типизация опривыченных действий разными деятелями. Любая такая типизация есть институт. Типизации опривыченных действий, составляющих институты, всегда разделяются членами социальной группы и доступны для понимания, а сам институт типизирует как индивидуальных деятелей, так и их действия. Институты контролируют человеческое поведение, устанавливают предопределенные его образцы. Этот контролирующий характер, по мнению феноменологов, присущ институционализации как таковой, независимо от того, созданы ли какие-либо механизмы санкций, поддерживающих институт. Первичный социальный контроль задан самим существованием института и дополнительные механизмы контроля требуются лишь в том случае, если процессы институционализации не вполне успешны.

Институционализация начинается при коммуникативном взаимодействии уже двух субъектов. На этой стадии ее результатом является возможность предвидеть действия другого, т.е. их взаимодействие становится предсказуемым. По мере присоединения к коммуникации все новых лиц ее характер меняется. Институциональный мир, существовавший в первоначальной ситуации, теперь передается другим. Хабитуализации и типизации, которые совершались в совместной жизни двоих и имели качество представлений двух индивидов, совершенствуются и становятся историческими институтами. С обретением историчности эти образования получают новое качество - объективность. Это означает, что сформировавшиеся институты воспринимаются независимыми от тех индивидов, которым довелось воплощать их в данный момент. Институты теперь воспринимаются как обладающие собственной реальностью, с которой индивид сталкивается как с внешним принудительным фактом. Они имеют над ним принудительную власть и сами по себе, благодаря силе своей фактичности, и благодаря механизмам контроля, которым обычно располагают наиболее важные институты. В этом механизме задействованы различные способы легитимации, т.е. способы объяснения и оправдания существующих социальных институтов.

Только после этого можно говорить о социальном мире вообще, в смысле всеобъемлющей и данной реальности, с которой индивид сталкивается, наподобие реальности природного мира. Только в качестве объективного мира социальные (в том числе правовые) институты могут быть переданы новому поколению. При этом принципиально важным положением феноменологической социологии, разделяемым соискателем, является признание того, что объективность институционального мира есть созданная человеком, и в этом смысле сконструированная объективность. Институциональный мир - как и любой отдельный институт - это объективированная человеческая деятельность, результат объективации. Это означает, что, несмотря на то, что социальный мир отмечен объективностью в человеческом восприятии, тем самым он не приобретает онтологический статус, независимый от человеческой деятельности, в процессе которой он создается. Но человек и его социальный мир взаимодействуют друг с другом. Продукт оказывает обратное воздействие на производителя. Таким образом, взаимосвязь между человеком - создателем и социальным миром - его продуктом является диалектической. Экстернализация и объективация выступают в феноменологической социологии двумя необходимыми моментами непрерывного диалектического процесса. Третьим -моментом этого процесса является интернализация, посредством которой объективированный социальный мир переводится в сознание индивидуумов в ходе социализации. Взаимосвязь трех диалектических моментов социальной реальности заключается в том, что социальное представляет собой и человеческий продукт, и объективную реальность, в то время как сам человек есть продукт социального (общества). Иными словами, "социальное" есть одновременно и субъективная и объективная реальность. П. Бергер и Т. Лукман делали из изложенных посылок важные в методологическом отношении выводы, с которыми необходимо считаться и при обосновании специфики правового знания, так они выражают сущность социальной диалектики: с одной стороны, социальное (и право в том числе) существует лишь в той мере, в какой индивиды осознают его; с другой стороны, индивидуальное сознание социально детерминировано. С одной стороны, институциональный (и правовой) порядок реален лишь постольку, поскольку реализуется в исполняемых ролях (типизированном поведении); но, с другой стороны, роли (типизированное поведение) представляют институциональный порядок, который определяет их характер и придает им объективный смысл (см.: Общая теория права. С. 132-140). Социальный мир предстает как мир культуры, основанный на смыслообразующей (и в этом смысле текстуальной) деятельности каждого человека, который не может действовать, не сопрягая со своими действиями вполне определенного смысла, понятного тем, к кому эти действия так или иначе обращены.

Человеческое общение (коммуникация в широком смысле слова) возможно только через семиотическую, знаковую систему, т.е. через тексты.3 Как отмечал М.М. Бахтин, человек в его человеческой специфике всегда выражает себя (говорит), т.е. создает текст (хотя бы и потенциальный). Дух (и свой и чужой) не может быть дан как вещь (прямой объект естественных наук), а только в знаковом выражении, реализации в текстах и для себя самого и для другого.4

Этим науки о духе принципиально отличаются от наук о природе. Задача, стоящая перед естествоиспытателем, состоит в объяснении действительности, т.е. в установлении по возможности простых и общих законов, позволяющих прогнозировать закономерное протекание каких-либо процессов в будущем. При этом все индивидуальное, ситуационное, не вписывающееся в определенные заданные параметры - просто не принимается в расчет. Науки о духе, в отличие от наук о природе, обращаются к действительности во всей ее полноте и неисчерпаемости (Г.В. Мальцев). Здесь существенную роль играет уже не объяснение действительности, а ее понимание. Основная особенность понимания состоит в том, что оно активно, т.е нетождественно непосредственному отражению. В.А. Бачинин и В.П. Сальников подчеркивают, что человеческому "я" свойственно привносить в рационально-логические модели исследуемых предметов свои собственные, сугубо индивидуальные штрихи и акценты. В результате на предмет познания накладывается печать не только интеллекта, но и эмоций, интуиции, социального опыта, всей личности субъекта, стремящегося к пониманию. "Понимание любого фрагмента сущего и должного всегда имеет личностно-экзистенциальный характер, поскольку понять - значит установить связь между чужим и своим, включить то, что являлось до определенного момента внешним, в систему своих личностных смыслов, ценностных координат и собственного экзистенциального опыта. Именно это отличает философское понимание от научного познания...".5

Герменевтика указывает также на то, что любой исследователь в области наук о духе формирует свое понимание социальной действительности на основе определенного предварительного мнения, предпонимания, которое вырастает из его повседневного опыта, воспитания, окружающей среды. С помощью предпонимания исследователю открывается соответствующее произведение (текст). И наоборот, благодаря работе с этим произведением (текстом) и во взаимодействии с ним пересматривается и модифицируется предпонимание. Результат затем служит исходной гипотезой для новой интерпретации, при этом уже улучшенный тезис еще раз корректируется и углубляется, и это происходит несколько раз - понимание таким образом углубляется и расширяется. Этот процесс оказывается в высшей степени сложным, так как он определяется не только главным тезисом (текстом), но и множеством конкурирующих тезисов (текстов) и подтезисов (контекстов), которые непрерывно модифицируются и из которых составляется общее понимание. В отличие от объекта естественных наук, который строится в эксперименте соответственно экспериментальным условиям путем стирания всех индивидуальных, в данное время не интересующих моментов, феномен наук о духе принимается как целое, и во внутреннем процессе истолкования становится предметом понимания во всей своей полноте. Его индивидуальный смысл не устанавливается с самого начала и раз и навсегда, но открывается только в бесконечном процессе, так что единственность и индивидуальность тождественны с бесконечностью процесса истолкования. Обобщая, можно было бы сказать: феномен есть не что иное, как процесс его понимания.6

Конструируемый человеком социальный мир воспринимается им как независимая от него реальность, помимо которой не существует никакой иной. Эта объективированная реальность и определяет типы социальных реакций на внешние семиотические раздражители. Такие согласованные социальные реакции предстают как коммуникации, т.е. легитимированные взаимодействия между социальными субъектами на основе социально признанных текстов. Социальная коммуникация включает в себя информационный (рациональный), эмоционально-ценностный (иррациональный) и праксиологический (деятельный) уровни. Коммуникация является не только условием и внутренней формой существования права, но и основанием жизни социума.7

Таким образом, понимание и предпонимание неизбежно связаны как с моментом когнитивным (мыслительно-познавательным), так и с моментом идеологическим (оценочным). Научная задача исследователя состоит в том, чтобы освободиться от всего, что мешает воспринять объект исследования предметно, а применительно к правоведению, в качестве предварительной задачи, это означает, как было отмечено выше, необходимость освобождения от идеологической объективации права, т.е. отделение, насколько это возможно, научно-теоретическое рассмотрение права как оно есть (в онтологическом, эссенциальном смысле), от философско-практической задачи определения того, каким право должно быть (т.е. какие конкретно социокультурные принципы справедливости в нем должны быть реализованы). Иными словами, правовая онтология, которая сама гносеологична и аксиологична и потому предполагает и соответствующую гносеологию и теоретическую аксиологию, имеет в качестве коррелята практическую философию права, основанную на онтологически и духовно укорененных ценностях и создающую в единстве с теоретической философией (правовой онтологией) целостную (интегральную) философию права. Это означает, что концепция права не может быть только наукой, основанной на знании, но должна быть и философией, выросшей из понимания. Научное знание является необходимой ступенью к философско-правовому пониманию. Поэтому специфика правового знания как раз и состоит в том, что в силу своей социальной природы оно комплементарно (взаимодополнительно) правовому пониманию.

По мнению диссертанта, именно смешение эссенциального, априорного (в феноменологическом смысле) знания о праве и знания ценностного, идеологического во многом способствовало многовековому оппозиционированию "классических" типов правопонимания (юснатурализм - правовой этатизм - социологическое правоведение).



2 Идеи, повлиявшие на формирование феноменологической социологии знания содержатся в трудах таких разных мыслителей как К. Маркс, Ф. Ницше, Э. Дюркгейм, М. Шелер, М. Вебер, Дж. Г. Мид, К. Мангейм, Р. Мертон, П. Сорокин, А. Шюц и др. (см.: Бергер П., Лукман Т. Со-циальное конструирование реальности. М., 1995. С. 13-36).
3 Коммуникация понимается и как передача информации от одной системы (индивид, группа, организация и т.д.) к другой посредством специальных материальных носителей, сигналов (М.Й. Лауристин) и как процесс социального взаимодействия, взятый в знаковом аспекте (Б.В. Величковский). Теория коммуникации тесно связана с кибернетикой. Основоположник данной науки, Н. Винер, определял право как этический контроль над коммуникацией и языком как каналом коммуникации, подчеркивая в то же время поведенческую направленность права: "Право представляет собой процесс регулирования "сцеплений" ("couplings"), соединяющих поведение различных индивидуумов, в целях создания условий, в которых можно отправлять так называемую справедливость и которые позволяют избежать споров или по крайней мере дают возможность рассудить их". Поэтому, по мнению Н. Винера, теория и практика права вле-кут за собой две группы проблем: группу проблем, касающихся общего назначения права, по-нимания справедливости в праве, и группу проблем, касающихся технических приемов, при помощи которых эти понятия справедливости могут стать эффективными. "Таким образом, - заключает Винер, - проблемы права можно рассматривать как коммуникативные и кибернетиче-ские, то есть они представляют собой проблемы упорядоченного и повторяющегося управления известными критическими состояниями" (Винер Н. Право и коммуникация // Винер Н. Человек управляющий. СПб., 2001. С. 103, 109). Помимо этого, коммуникация тесно связана с лингвис-тической философией, семантикой и с герменевтикой. Таким образом, коммуникация может быть истолкована в герменевтическом смысле. "Семантика описывает даннную нам языковую действительность как бы наблюдая ее извне...герменевтика же сосредоточивается на внутрен-ней стороне обращения с этим миром знаков или, лучше сказать, на таком глубоко внутреннем процессе, как речь, которая извне предстает как освоение мира знаков. Как семантика, так и герменевтика, каждая по-своему, тематизирует всю совокупность человеческих отношений к миру, как они выражены в языке" (Гадамер Г.-Г. Семантика и герменевтика // Гадамер Г.-Г. Ак-туальность прекрасного. М., 1991. С. 60-61).
4 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986. С. 300-301.
5 Бачинин В.А., Сальников В.П. Философия права. Краткий словарь. СПб., 2000. С. 234-235.
6 Глой К. Проблема последнего обоснования динамических систем // Вопросы философии. 1994. №3. С.97.
7 Философское освещением этой проблематики можно найти, например, в экзистенциалистской философии К. Ясперса, которую иногда характеризуют как "коммуникативный экзистенциа-лизм". Ядро его философии, начиная с ранних работ, составила проблематика "экзистенциаль-ной коммуникации". Вся общественно-историческая реальность (всемирная история и история философии) осмыслялась им как коммуникационный процесс. Более того, всякая истина интер-претировалась мыслителем как истина коммуникативная, т.е. как истина, если и не полностью тождественная "универсальной коммуникации", то необходимо с ней взаимосвязанная, по-скольку только в такой коммуникации она открывается с максимально возможной полнотой (см.: Перов Ю.В. Проект философской истории философии Карла Ясперса // Ясперс К. Всемир-ная история философии: Введение. СПб., 2000. С. 34). Сам Ясперс в этой связи писал: "...Исток философии хотя и лежит в удивлении, сомнении и опыте пограничных ситуаций, но в конце концов все же замыкается в воле к подлинной коммуникации...Только в коммуникации дости-гается та цель философии, в которой все цели находят свое последнее основание и смысл: вня-тие бытию (das Innewerden des Seins), просветление любви, совершенство покоя" (Ясперс К. Введение в философию. Минск, 2000. С. 26-28). С русским вариантом философии социальной коммуникации можно познакомиться, например, обратившись к работе С.Л. Франка "Духовные основы общества" (Франк С.Л. Духовные основы общества. Введение в социальную филосо-фию // Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой мысли. Л., 1991).



Как было отмечено выше, проблема правопонимания и, соответственно, обоснования правовой теории во многом зависит от тех культурных кодов, при помощи которых происходит интерпретация правовых феноменов. В различных цивилизациях право играет различную роль, занимает разные места в системе социальных ценностей и по-разному воспринимается и объясняется.

Русская правовая мысль возникла значительно позже, чем в Европе и в наиболее древних регионах Востока. Само российское государство сформировалось тогда, когда на Западе государственность уже существовала тысячелетия. Какое же влияние оказала западноевропейская правовая мысль на российскую правовую теорию?

В рамках западной правовой традиции долгие годы доминирующую роль играла идея естественного права, во многом определившая становление западной теоретико-правовой мысли и правовой культуры в целом. Но сама концепция естественного права, как чего-то принципиально отличного от права, существующего в обществе и государстве, не является, по мнению диссертанта, корректным научным ответом на ту теоретическую проблематику, которой она была вызвана к жизни. Необходимо иметь в виду, что правопонимание, характеризуемое как "естественное", впервые возникает в обществах, где право, неотделяемое еще от религиозного закона, являлось высшей социальной ценностью. Закон имел сакральное значение и как важнейший артефакт древней культуры получал признаки, свойственные Божеству. Так же как Божеству, закону приписывались атрибуты совершенства: вездесущность, неизменность, благостность. В силу этого закон понимался как действовавший повсюду: и в природе, и в обществе, и в государстве (древнеримские юристы). Но лишь в государстве человек оказывался соучастником Божьего дела и по мере своих слабых сил мог также создавать законы, более или менее соответствующие Божественным образцам. Неизменность закона также рассматривалась как выражение совершенства: только пребывающее вовеки могло господствовать над временным и преходящим. Не меньшее значение имела и сопричастность закона Высшему благу, в силу чего он понимался и как критерий морали, и как высшее выражение справедливости. Такое мифологически-реифицированное (отчужденное от человека) восприятие права и закона ушло в прошлое вместе с развитием общества, и вместе с ним должна была уйти из науки и идея естественного (природного или божественного, но - трансцендентного обществу и государству) права, если бы не актуальность той проблематики, на которой сформировалась идея юснатурализма и которая отражает реальные аспекты правового бытия.

В этой проблематике, по нашему мнению, стоит выделить два момента: онтологический и аксиологический. В онтологическом ракурсе идея естественного права была призвана дать объяснение тому факту, что законы государства не исчерпывают собой бытие права. Естественное право изначально и было понято как право (закон), но возникающее независимо от государства и общества, т.е. в генетическом плане как внесоциальное. Такой ответ на данную проблему неудовлетворителен, но сама проблема определения внегосударственных границ бытия права остается.

Другой аспект онтолого-правовой проблематики связан с необходимостью объяснения того исторического факта, что наряду с бесконечной изменчивостью отдельных правовых норм и отношений в праве существует нечто постоянное и неизменное, переходящее из одной правовой системы в другую, - некие основополагающие принципы и правоположения, которым в силу их онтологической укорененности в социальной системе придавалось значение естественно-правовых (как, например, в философии Аристотеля). Отметим, что и в этом случае естественно-правовая трактовка таких норм становится излишней и не выдерживает конкуренции, например, с концепцией феноменологической школы, объясняющей существование таких неизменных правовых феноменов, не прибегая к юснатурализму.8

В аксиологическом аспекте большое значение имеет впервые сформулированная как естественно-правовая проблема ценностной легитимации (обоснования) права. Юснатурализм верно установил неразрывную связь между правом и социальными ценностями, такими как мораль, религия, справедливость, однако неправомерно ее абсолютизировал, настаивая на возможности свести все право к конкретному набору ценностей.

По мнению диссертанта, необходимо признать, что поразительная "живучесть" естественно-правовой идеи объясняется непреходящей актуальностью связанной с ней проблематики. Но сама концепция естественного права как права отличного от позитивного содержит неустранимые противоречия, для разрешения которых требуется или отказаться от самой идеи "естественного права" в пользу, например, "правового идеала" (т.е. совокупности представлений о должном праве), или признать естественным правом особую разновидность права позитивного (имеющего соответствующую правовую структуру и, следовательно, реально функционирующего в обществе) - что обесценивает саму идею естественного (природного) права, как права независимого от права позитивного. Именно такой вариант понимания "естественного" права наиболее распространен как на теоретическом, так и на "бытовом" уровне. Например, русский правовед И.А. Ильин в своих ранних работах трактовал естественное право как морально обоснованное позитивное право.9 Понятно, что в этом случае термин "естественное право" не несет никакого специфического смысла и может быть заменен на любой другой, например, "морально-значимое" право, "оправданное" право и т.д. В таком же контексте соответствия нормативного установления социальным ожиданиям трактуется как "естественное" право на бытовом уровне. Как разношенные, легкие тапочки и пижама воспринимаются их обладателем в качестве естественной формы домашней одежды, так и "притертые", "сросшиеся" с правосознанием людей правовые нормы идентифицируются с нормами "естественными". Но подобное "бытовое" словоупотребление недопустимо при научном анализе, поскольку с таких позиций всякое право будет одновременно и "естественным" и "позитивным". Момент "естественности" ему будет придавать социальная легитимация, а момент "позитивности" - его наличное бытие как интерсубъективного социального факта.

Действительно, если право как специфическое явление, отличное от других, даже и схожих явлений, обладает собственным набором отличительных признаков, собственной структурой, то и естественное и позитивное право, как право, должны обладать единой сущностью (Essentia) и общими признаками. Проблема подавляющего большинства теорий естественного права заключается в том, что последнее в них предстает как некий феномен в своих сущностных чертах отличный от права позитивного и, таким образом, при помощи родового понятия "право" описываются структуры, хотя и взаимосвязанные в определенных моментах, но принадлежащие к разным реальностям. Таковы, например, трактовки естественного права или как закона природы, или как идеи, олицетворяющей справедливость, индивидуальную свободу, социальный компромисс, общественное согласие и т.д. В первом случае отсутствует элемент долженствования, поскольку законы природы представляют собой законы сущего и, как следствие, не образуют никаких прав и обязанностей субъектов. Во втором случае происходит смешение идеи справедливого права, с правом как неким реальным действующим феноменом, объективной социальной реальностью. А ведь всякое право, именно потому, что оно есть право, является всегда действующим или осуществляющимся правом (Б.А. Кистяковский).

Другой часто встречающейся ложной посылкой юснатурализма является отмеченное выше убеждение в том, что право олицетворяет собой абсолютное добро и не может выступать ни в какой иной роли. Здесь имеет место смешение рационально-этических целей, реализуемых или в потенции могущих быть реализованными в конкретной правовой системе, с правовой действительностью, в которой эти цели всегда имеют лишь относительную степень воплощения.

Известным слабым звеном естественно-правовых теорий является и неспособность отделить естественное право от морали, что зачастую ведет к их прямому отождествлению (В.С. Нерсесянц). Подобный синкретизм был характерной чертой мифологического мышления. Но то, что было закономерно на заре человеческой мысли, простительно в эпоху ее формирования, извинительно в период перехода к современному научному знанию, вряд ли допустимо сегодня, если только российская юриспруденция претендует на то, чтобы быть наукой, связанной с подлинным, жизненным миром человека.

На исходе тысячелетия идея индивидуалистически истолкованного естественного права, как в практике построения правового государства, так и в правовой теории, выполняет, прежде всего, идеологическую функцию легитимации политического строя либеральной демократии. Научного значения концепции естественных прав человека, т.е. прав, дарованных ему природой, получить не может но ее идеологическое значение - огромно, т.к. таким образом, нравственно ограничивается возможность власти произвольно посягать на свободу индивидуума. Подобное ограничение совершенно необходимо, вопрос заключается лишь в том, какими средствами его добиваться. Как представляется диссертанту, с научной точки зрения Идея прав человека является не естественным правом (идея, как таковая, вообще правом быть не может, хотя любое право имеет идею), а закономерной при определенных социокультурных обстоятельствах установкой правового мышления, специфической метапозитивной идеологией, культурно-правовым кодом. Она может и должна быть философски обоснована и идеологически воспринята как необходимый момент общего статуса человеческой личности. И утверждение этой идеи в общественном правосознании будет являться основной гарантией того, что она не останется только идеей, а получит устойчивую правовую форму. (В этом случае право, действительно, возникнет, но оно возникнет как социальное или даже государственное право и будет "естественным" в том же смысле, в каком оно будет правом "легитимным"). Для своей социальной легитимации в стране со специфической (в основе своей православной) культурой эта идея должна быть истолкована только духовно, в контексте религиозно-нравственной коммуникации, а не в духе западного, юридического по своей сути, мировоззрения (абсолютизирующего индивидуально-правовое начало и впадающего, таким образом, в грех идолопоклонства).

Но не более приемлемыми для российской правовой теории являются и другие "классические" варианты западного правопонимания. Основной их недостаток заключается в свойственной западному мышлению схематичности, рационалистическому наследию эпохи модерна. К ним, как представляется, вполне приложимо разработанное в свое время В.С. Соловьевым понятие "отвлеченного начала". Действительно, и правовой этатизм и социологической направление в западном правоведении представляются такими односторонними началами, реификациями правовой действительности конкретных обществ10, отвлеченными от живого организма права. Гносеологически это было предопределено доминирующим направлением развития западной философии. Вплоть до начала ХХ в. западная философская и правовая мысль объективировали право, т.е. трактовали его как объект, противостоящий субъекту и, таким образом, специфика социального бытия права ускользала от внимания исследователей. Но и современная философско-правовая мысль Запада, взятая в целом, как культурный феномен, хотя и выпестовала ряд важных теоретических инноваций, все же, как нам представляется, далека от того состояния "цветущей сложности" (термин К. Леонтьева), которое могло бы свидетельствовать о полном духовном здравии. Поэтому и в теории права следует не пребывать в эйфории восторгов перед "процветающим Западом", а находясь с ним в творческом диалоге, опираться, прежде всего, на собственные философско-правовые традиции, которые в лучших своих образцах как раз и ориентированы на целостное, органичное восприятие правовой действительности. Формализация нашего права, как и правовой теории, их либеральное "озападнивание" вызывают тревогу у наших правоведов, с которой солидаризируется и диссертант. "Мы утрачиваем перспективу, - пишет, например, в этой связи В.Н. Синюков, - находимся в глубокой колее вчерашних подходов именно тогда, когда мир переживает научные, в том числе гуманитарные революции. Странно и непростительно, что именно в сфере духа, где отечественная культура всегда имела мировые позиции, мы не смогли мобилизоваться, показали слабость. Ограниченность нашей юридической науки, ее компилятивность, неспособность к методологическому реформированию во многом обусловлены самоизоляцией фундаментального правоведения от философских и научных достижений ХХ века. Мы погрязли в старых спорах и тиражировании стереотипных учебников по теории государства и права. Имея значительную дореволюционную и советскую гуманитарную почву, юриспруденция не смогла использовать для целей своего развития этот колоссальный пласт мысли, фактически выведя научное осмысление государства и права за скобки русской духовной традиции".11



8 Анализ идеи естественного права с позиций феноменологического подхода дан, в частности, в работе А. Райнаха "Априорные основания гражданского права" (см.: Райнах А. Собр. соч. М., 2001. С. 317-326. Ср.: Риккерт Г. Границы естественно-научного образования понятий. Логиче-ское введение в исторические науки. СПб., 1997. С. 520-522).
9 Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. М., 1994. С. 80.
10 Для правового этатизма - это реификация закона, т.е. его отчуждение от социального субъекта и последующее восприятие как единственной внешне противостоящей субъекту правовой реальности. Для социологического направления - реификация обычая, трактовка его как един-ственного "подлинного" источника права.
11 Синюков В.Н. Россия в ХХ1 веке: пути правового развития // Ежегодник российского права. М., 2001. С. 19.



Современная интеллектуальная ситуация, по признанию западных мыслителей, характеризуется наличием двух противоположных импульсов: первый направлен на радикальное разрушение и разоблачение знания, верований, мировоззрений (постмодерн), второй же - на радикальное воссоединение и примирение. На поверхностный взгляд, эти импульсы враждебны друг другу, однако при внимательном рассмотрении в них можно увидеть две поляризованные, но взаимодополняющие тенденции, устремленные к единой цели (Р. Тарнас). Задача, по Тарнасу, заключается в том, чтобы развить гибкую систему предпосылок и точек зрения, которая, не снимая и не упрощая всей сложности и множественности реальности, могла бы служить опосредующим звеном, объединяющим и проясняющим все это многообразие. Многие мыслители ставили целью развить такой культурный способ видения, наделенный внутренней глубиной и универсальностью, который, не навязывая априорных ограничений возможному ряду законных интерпретаций, смог бы сложить разбросанные осколки знания в подлинную и связную картину, а -также подготовить плодородную почву для грядущих перспектив.12

Все вышесказанное имеет самое прямое отношение и к правоведению, существование которого, как уже было отмечено, неразрывно связано с философией, и в котором также борются две тенденции: центробежная и центростремительная (интегральная).

Конец ХХ века, по мнению диссертанта, актуализировал задачу теоретического обоснования целостной концепции права, которая могла бы объединить жизненные идеи основных правовых школ и направлений.13 Это понимают и авторитетные ученые на западе. Так, например, Г.Дж. Берман пишет в своем фундаментальном исследовании "Западная традиция права: эпоха формирования": "Нам необходимо преодолеть... заблуждение относительно исключительно политической и аналитической юриспруденции ("позитивизм"), или исключительно философской и моральной юриспруденции ("теория естественного права"), или исключительно исторической и социоэкономической юриспруденции ("историческая школа", "социальная теория права"). Нам нужна юриспруденция, которая интегрирует все три традиционные школы и выходит за их пределы. Такая единая юриспруденция подчеркивала бы, что в право надо верить, иначе оно не будет работать; а это включает не только разум, но также чувства, интуицию и веру. Это требует полного общественного осознания".14 В другой своей работе он дает набросок интегрированной юриспруденции, по своему замыслу (не по обоснованию) весьма близкой к тому, который трактуется диссертантом как онтологическая концепция коммуникативного права. Берман, в частности, пишет: "Интегрированная юриспруденция - это философия, объединяющая три классические школы: правовой позитивизм, теорию естественного права и историческую школу. Она основана на убеждении, что каждая из этих трех конкурирующих школ выделила одно из важных измерений права, исключив прочие, и что совмещение нескольких измерений в одном фокусе, во-первых, возможно, и, во-вторых, важно...Эти три конкурирующих подхода можно примирить только путем более широкого определения права, чем те, что приняты каждой школой в отдельности. Позитивисты чаще всего определяют позитивное право (а никакого другого права они не признают) как официальные нормы или, в случае "американских правовых реалистов", как официальные модели поведения, рационализированные нормами или скрытые в них. Большинство приверженцев теории естественного права также определяют позитивное право как нормы, но поверяют их принципами или стандартами морали, которые они считают равноценной частью права. "Истористы" тоже определяют право как сочетание норм и принципов морали, но - в отличие от позитивистов - придают большее значение нормам обычного права, чем нормам законодательства, а в отличие от "естественников" их больше волнуют не универсальные, а конкретные моральные принципы, соответствующие характеру и традициям народа или общества. Профессор Джером Холл, который изобрел термин "интегрированная юриспруденция"...относится к этим определениям права с уважением, но дает определение более широкое, чем все три вместе взятые. Он определяет право как тип социального действия, процесс, в котором нормы, ценности и факты - и то, и другое, и третье - срастаются и актуализируются...На мой взгляд, именно актуализация права является его наиболее существенным признаком. Если определить право как деятельность, как процесс законотворчества, судебного рассмотрения, правоприменения и других форм придания правового порядка общественным отношениям через официальные и неофициальные модели поведения, то его политический, моральный и исторический аспекты могут быть сведены воедино...".15 Таким образом, "актуализация права" (не забудем, что "акт" в переводе означает также "действие") по Берману - Холлу вполне вписывается в структуру права, сформулированную с позиций коммуникативной теории, но не исчерпывает ее.

Одну из задач отечественного правоведения в ХХ1 в. диссертант видит в продолжении поиска в этом направлении - поиска путей формирования нового, интегрального типа правопонимания, (от лат. integer - целый) возникающего на основе диалога всех школ и течений в современном правоведении, как западных, так и восточных. Успех этого поиска связан с принципиальными гносеологическими вопросами теории права, перспектива решения которых просматривается в контексте феноменологического подхода. Феноменологическая социология права, на наш взгляд, предполагает признание двух методологических выводов: 1) право как объективный феномен не существует вне социального субъекта; 2) право, будучи интерсубъективным феноменом, представляет собой социально-согласованную реакцию субъектов на социально-знаковые комплексы (тексты) и, следовательно, всегда является коммуникативной формой социально-признанного поведения. Смоделированная с учетом этих положений правовая онтология может явиться основанием для создания целостной концепции права, включающей в себя и его практическую философию, т.е. метафизически-ценностное обоснование правовых идеалов. Интегральный взгляд на правовую онтологию позволяет видеть в праве и текстуальные источники, в том числе, государственно-признанные, и ценностное явление, стремящееся к максимальной легитимации, и психический феномен, переживаемый и осмысливаемый социальными субъектами, и систему социальных отношений, субъекты которых осуществляют взаимообусловленные полномочия и правообязанности.

Представляется, что российское правоведение может сказать свое слово в разработке интегрального варианта правопонимания, так как магистральное направление ее развития, по мнению диссертанта, неразрывно связано с этой идеей (см. подр.: Общая теория права. С. 53-63, 124-127; Петербургская школа философии права и задачи современного правоведения; Онтологическая концепция права: опыт осмысления).



12 Тарнас Р. История западного мышления. М., 1995. С. 348.
13 Аналогичные тенденции набирают силу и в естествознании. Например, Р.Г. Баранцев полагает, что "современную эпоху справедливо характеризуют как кризисную, причем кризис имеет глобальные масштабы, охватывая все страны и все сферы жизни: экономическую, социальную, духовную. Наука несет немалую долю ответственности за остроту переживаемого кризиса, ока-завшись не в состоянии ни предсказать, ни разрешить назревшие проблемы. Претендуя на одно-значную определенность, безусловную объективность, предельную полноту описания, традици-онная наука отрывалась от жизни с ее гибкостью, открытостью, свободой воли. В своем стрем-лении к идеалу полноты и точности естественные науки создавали мощный аппарат моделиро-вания завершенных теорий, а гуманитарные науки, следуя за ними, строили искусственные классификации...и прочие безжизненные конструкции. Лишь по мере разочарований стало при-ходить понимание, что для изучения жизнеспособных, органических, развивающихся объектов нужна иная методология, новая парадигма...
Признаки становления новой парадигмы уже различимы. В естествознании все чаще говорит-ся о междисциплинарности, комплексности, системности; в философии все больший вес приоб-ретают такие понятия как синтез, всеединство, целостность...Синтезирующую роль берет на себя культура, объединяя науку, искусство и духовные явления в целостность ноосферы" (Ба-ранцев Р.Г. Концепции современного естествознания: Опыт целостного подхода. Методическое пособие для студентов гуманитарных факультетов. СПб., 2001. С. 3-4).
14 Берман Г.Дж. Западная традиция права: эпоха формирования. М.., 1998. С. 16-17.
15 Берман Г.Дж. Интегрированная юриспруденция // Берман Г.Дж. Вера и закон. С. 342-343. См. также: Hall J. Living Law of Democratic Society, 1949.



Право возникает в обществе как элемент культуры, как психосоциокультурная подсистема. Культура имеет знаковый (текстуальный), ценностный и деятельный аспекты. Сама культура, с позиций семиотики, выступает как коммуникативная деятельность по созданию, воспроизводству и сохранению ценностно значимых текстов. В этом смысле - право явление интерсубъективное, результат непрерывной человеческой коммуникации, получающей правовое значение при интерпретации институционализированных правовых текстов как устанавливающих права и обязанности субъектов социального взаимодействия. Поэтому право невозможно понять, как в целом, так и в теоретических формах его выражения, вне социокультурного контекста, а, следовательно, вне истории.

Структурным элементом культуры является ее "центральная зона" (Э. Шилз), где аккумулируются основные ценности, верования, убеждения общества, являющиеся "психоэнергетическим" источником развития права и основным эталоном, по которому сверяются все культурные инновации, в том числе и правовые. "Центру" противостоит "периферия", в границах которой могут локализоваться оппозиционные и вообще второстепенные, групповые и частные ценности. Далеко не все правовые ценности переводятся на рациональный язык правовой идеологии. Многие ценности существуют и оказывают влияние на процессы социально-правовой легитимации на уровне коллективного бессознательного и продолжают его оказывать даже тогда, когда "официальные" идеологически рационализированные правовые ценности меняют свое значение или вовсе перестают действовать.

Все это имеет прямое отношение и к России. Огромное влияние на формирование и русской культуры и русской правовой идеологии оказало византийское православие, принятие которого почти совпало по времени с возникновением русского государства. Православная культура по своему замыслу представляла собой целостное, интегральное явление, в котором социальные противоречия частного и общего снимаются в высшем синтезе, основанном на приоритетных духовных ценностях. Ее социальным выражением являлось стремление к такой коммуникации, которая, не ограничиваясь формальным (правовым) взаимодействием, предоставляла бы возможности для духовного взаимопонимания, основанного на со-чувствии, со-участии и со-переживании. Этим объясняется со-бытийный, антииндивидуалистический, коммуникативный дух русской культуры, соборное начало в ее философии и общинность в социальной практике. Сциентизм, одностороннее увлечение наукой, также не соответствовало ее основной интенции. Наука находила свое завершение в философии, в которой на первое место выдвигалась не гносеологическая, а онтологическая и аксиологическая проблематика. Философия права (а первоначально, философия закона) долгое время существовала в России вне своего научного, теоретического основания.

В России развитие общей теории права было вызвано практическими потребностями систематизации законодательства вследствие осуществления в 60-е годы Х1Х в. реформ Александра II. Необходимо было в первую очередь разработать теорию государственного права (права, создаваемого государством). Данное обстоятельство хронологически совпало с фазой усиления позитивистских настроений общества и ослабления духовной (идеациональной по терминологии П.А. Сорокина) культуры, что и обусловило развитие теории права на основе правового этатизма (юридического позитивизма), уделяющего основное внимание изучению правовых норм, как они выражены в нормативных актах государства. Видными представителями юридического позитивизма, оказавшими значительное влияние на формирование общей теории права в России, были Е.В. Васьковский, Д.Д. Гримм, М.Н. Капустин, Н.И. Палиенко, С.В. Пахман, Н.К. Ренненкамф, А.А. Рождественский. Многие из них не довольствовались "чистым" позитивизмом и, пытаясь избежать его крайностей, стремились использовать в правовой теории также некоторые социологические идеи и принципы историзма.

Свое "второе дыхание" юридический позитивизм обрел в трудах Г.Ф. Шершеневича (1863 - 1912) - последнего выдающегося представителя этого направления в дореволюционной России. Однако именно в трудах этого мыслителя, теоретика и цивилиста, отчетливо выявилась односторонность и, как следствие, научная бесперспективность всех подобных юридических интерпретаций.

Государство, по Шершеневичу, единственный источник права, а право - произведение государства и его функция. При этом имело место фактическое отождествление права с правовыми текстами, в роли которых выступали законы. Как последовательный позитивист, Шершеневич утверждал, что отличительной чертой права, понимаемого как совокупность норм, установленных государством, является его принудительный характер. Стремясь выдержать этот принцип до конца, Шершеневич, вынужден был исключить из сферы права целые правовые "миры", утверждая, например, что правила, определяющие устройство и деятельность самой государственной власти (нормы конституционного права), не могут иметь правового характера, т.к. государство не может принуждать самого себя к их исполнению. На этом же основании Шершеневич исключал из сферы права не только конституционное право, но и право международное, не говоря уже о праве каноническом (церковном).

Этатистский подход ученый демонстрировал и при объяснении политогенеза. Само возникновение государства Шершеневич трактовал социологически, никак не связывая этот процесс с правом.

Элементами государства по Шершеневичу являются территория как предел действия государственной власти и соединение людей, в отношении которых эта власть действует. Но основу государства составляет государственная власть, т.е. способность властвующих делать свои веления фактором, определяющим поведение подчиненных. Инстинкт самосохранения, страх за свое благополучие и доверие к органам государства со стороны подданных составляют индивидуально-психологическую основу государственной власти. Передача этих чувств от одного поколения к другому образует ее коллективно-психологическую основу.

Интересно, что эти идеи русского правоведа, по сути, подрывали сами основы этатизма, так как предполагали, что не сам факт установления закона государством порождает право, а способность власти убеждать в этом население. Иными словами, фактически речь шла о необходимости политической легитимации власти и правовой легитимации закона. Последнее, однако, невозможно, если признавать лишь политическую коммуникацию, но отрицать коммуникацию правовую (что как раз имело и имеет место во всех концепциях юридического позитивизма).


Этатистский подход к праву подвергся серьезной критике со стороны социологической школы права. Социологическая теория, в отличие от правового этатизма, отказывалась понимать право как произвольное волеизъявление суверена и старалась доказать его социальную природу. Следует отметить, что хотя социологическая теория права допускает различные философские обоснования, в России она складывалась как, по преимуществу, теория позитивистская. Как и все позитивисты, сторонники социологического направления отрицали возможность познания умопостигаемой сущности права, полагая, что наука может устанавливать только эмпирические связи между явлениями. Именно с этих позиций "социологи", так же как и "этатисты", отрицали саму идею естественного права как права абсолютного, вечного и неизменного в своей сущности. Но в отличие от юридического позитивизма, исследующего, прежде всего, формальную сторону права (правовые тексты), в центре внимания социологического правоведения находилось изучение правовой динамики, т.е. условий возникновения и развития правовых отношений (правовых коммуникаций), предшествующих нормам государственного права (отождествляемых с государственными правовыми текстами). Само право при этом трактовалось как широкое социальное явление, обусловленное рядом факторов: экономических, социальных, политических, национальных, психологических и т.д. От этих факторов непосредственно зависело и государственное право.

Наибольший вклад в развитие социологической школы правоведения в России внесли Н.М. Коркунов, С.А. Муромцев, М.М. Ковалевский, чьи труды содержали важные идеи, во многом предвосхитившие положения современных социолого-правовых концепций. Так, заслуживает внимание стремление Н.М. Коркунова дать целостное, интегральное определение права, охватывающее все его проявления, как государственные, так и негосударственные. В отличие от Г.Ф. Шершеневича, Коркунов утверждал неразрывную связь государственной власти и права. Власть в его трактовке - всегда есть явление правовое, т.к. возможна лишь как правоотношение между властвующим и подвластными, возникающее в форме социально-психической коммуникации, легитимирующей власть. М.М. Ковалевский увязывал феномен права как с определяющими его различными социокультурными реалиями, так и с коммуникативным началом человеческой солидарности, которое всегда присуще человеческому обществу. Однако это понятие, как и понятие справедливости и прав человека, Ковалевский также трактовал позитивистски, видя в них лишь продукт социального приспособления, имеющий исторически изменчивый характер.

В соответствии с собственной социологической доктриной С.А. Муромцев утверждал необходимость исследовать право эмпирически и во взаимодействии с другими социальными явлениями. Право должно изучаться не как чистая форма (например, текстуальная форма закона), а как одно из выражений всей социальной жизни общества. Таким образом, Муромцев одним из первых сформулировал тезис о взаимосвязи права и общества, показал обусловленность права общественными, коммуникативными отношениями. Несомненный интерес представляет проделанный Муромцевым анализ права как "общего народно-правового убеждения", разработанного исторической школой К. Савиньи. Русский ученый при этом обращает внимание на психическую составляющую права, на его действие и социальную легитимацию как на необходимые условия правового бытия.

Таким образом, С.А. Муромцев, М.М. Ковалевский и Н.М. Коркунов сделали, пожалуй, наиболее существенный вклад в раскрытии тех сторон правовой реальности, которые практически игнорировались представителями правового этатизма. Впервые в российской юриспруденции внимание было сосредоточено не на текстуально-коммуникативных, а на субъектно-коммуникативных моментах права. Акцент был сделан на правовой коммуникации, возникающей между субъектами правовой информации как взаимодействующими носителями субъективных прав и правовых обязанностей (право как правовые отношения). Было подчеркнуто динамичное, деятельное начало права, однако, правовая норма продолжала отождествляться с правовыми текстами, что не позволяло в полной мере выявить специфику правовой онтологии и найти опосредствующее звено между правовым субъектом и правовыми текстами. Эту задачу по-своему попытался решить Л.И. Петражицкий, но решить в границах той же парадигмы, на которую ориентировались и "социологи", т.е. не выходя за сциентистские границы позитивистской методологии (Общая теория права. С. 69-79; Введение в теорию права. С. 16-20).


Л.И. Петражицкий (1867-1931) был одним из самых выдающихся теоретиков права в России. Он явился создателем оригинальной психологической теории права, идеи которой получили признание не только на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета, где ученый долгие годы преподавал, но и за рубежом, продолжая и сегодня оказывать влияние на мировую юриспруденцию. В творчестве Петражицкого модельный ряд вариантов правопонимания, описывающих отдельные элементы правовой структуры, себя исчерпал. Общую направленность движения западной правовой мысли можно представить следующим образом: идея аксиологически наполненного права, существующего независимо от субъекта (естественное право), была заменена идеей права как текстуально выраженной воли государства, существующей также автономно от субъекта социального действия, но уже имеющей с ним связь через государственную власть, через аппарат государства. В социологическом варианте правопонимания право впервые оказалось непосредственно связанным с социальными субъектами и фактически понималось как результат их социальной коммуникации, но Петражицкий пошел еще дальше и замкнул право на индивидуальном субъекте. Круг оказался завершенным: от максимально реифицированной правовой действительности, существующей вне субъекта (юснатурализм), был совершен переход к праву как к созданию самого человека, эмоции, не выходящей за границы его субъективности.

Как известно, Петражицкий понимал под правом переживаемые субъектом специфические эмоции. Их отличие от других эмоций мыслитель видел в двустороннем характере: с одной стороны, они авторитетно (императивно) возлагают обязанности, с другой стороны, они также авторитетно отдают другому, предписывают ему как право то, чего они требуют от нас. Такие эмоции Петражицкий называл императивно-атрибутивными, в отличие от императивных моральных эмоций, которые, предписывая определенное поведение как обязанность, не предоставляют никому права требовать ее безусловного исполнения.

Наличие атрибутивной, управомочивающей составляющей и является сутью права, отличающее его как специфическое явление от всех других явлений. В этой части своей теории Петражицкий осуществил, фактически, феноменологический анализ права, выявив его неизменную структуру как связь правомочия и обязанности и это, несомненно, является его непреходящей заслугой. Но общие субъективистские предпосылки его теории не позволили сделать из этого положения научно корректные выводы. Право, по сути, сводилось Петражицким к индивидуальным эмоциям (части правосознания) и тем самым создавался обедненный и ложный образ права, а сама сфера правового непомерно расширялась (см. подр.: Введение в теорию права (историко-методологический аспект. С. 20-22; Может ли право быть неправым? С. 86-89; Философия права Льва Петражицкого; Онтологическая концепция права. С. 10-11; Петербургская школа права и задачи современного правоведения. С. 13-17).

Идеи Петражицкого удачно развивал профессор юридического факультета Петроградского университета П.А. Сорокин (1889-1968). Ему удалось связать правовую теорию с социологией и после вынужденной эмиграции из России в Америку стать одним из выдающихся социологов современности. Начиная свой научный путь как позитивист, Сорокин во второй половине своего творчества уделяет большое внимание духовным, религиозным ценностям и создает выдающуюся интегральную теорию социальных систем, в которой важное место отводилось праву. Правовые взгляды этого мыслителя во многих аспектах близки феноменологической социологии и имеют общую интегративную направленность. Что же понимал под правом сам П.А. Сорокин? Право для него - совокупность определенных правил поведения, имеющих свои отличительные признаки. Эти признаки следующие: Первая и основная черта правовой нормы поведения заключается в том, что она является нормой, наделяющей одно лицо (субъекта права) тем или иным полномочием (правомочием), а другое лицо (субъекта обязанности) той или иной обязанностью. Иными словами, правовая норма всегда устанавливает определенную связь (коммуникацию) между двумя правовыми центрами (субъектом права и субъектом обязанности) и указывает, что может требовать один и что должен сделать другой. Этот признак, состоящий в распределении полномочий (прав) одним и обязанностей (должного) другим, составляет основную, неизбежно присущую черту правовой нормы. Поэтому всякое правило поведения, которое обладает этим признаком, будет, по Сорокину, нормой права. Однако этого мало, с психической стороны правовая норма, по мысли Сорокина, отличается от других норм поведения тем, что она всегда двусторонняя: ее сознание или переживание всегда сопровождается приписыванием тех или иных полномочий (прав) одним и тех или других обязанностей другим. Но в отличие от своего учителя, Л.И. Петражицкого, Сорокин признает объективные проявления права. В частности он полагает, что правовая норма дана не только в виде объективного психического явления, правового убеждения, но она проявляется и во множестве других объективных форм, например, во множестве поступков человека, понимаемых в широком смысле слова. К последним будет относиться речь, символические жесты, письменность и другие поступки (тексты, если использовать современную терминологию). При этом формы проявления или "объективирования" правовых убеждений или норм не ограничиваются перечисленными явлениями. Не только отдельные поступки людей, но все их взаимоотношения, весь уклад общества или государства являются "застывшими овеществившимися правовыми нормами или убеждениями". Ученый убежден, что в непростительную ошибку впадают те, кто под правом привык понимать только мертвые, застывшие статьи официальных кодексов или "безжизненные измышления юристов"; вопреки мнению таких лиц, "мы видим, что право - живая реальность, окружающая нас со всех сторон. Оно, в виде убеждений - в нас, и в виде словесных и письменных формул, в виде поступков и общественно-правовых институтов - вне нас" (Общая теория права. С. 61-62;83-86).


Начиная с последней четверти ХIХ в. русское правоведение постепенно приходит к мысли о невозможности ограничить общую теорию права лишь выявлением наиболее общих знаний о праве, понимаемом как система норм, установленных государством. Потребность во всестороннем научном познании права вынудила обратиться за помощью к другим гуманитарным наукам и, в первую очередь, к социологии и психологии. Таким образом, к правовому этатизму добавились социологическое и психологическое направления в теории права. Но они опирались лишь на эмпирический материал, не позволяющий делать выводы об идеальной, сверхэмпирической стороне права и его ценностной природе. Решению этой задачи были подчинены формировавшиеся в России в начале века различные неоидеалистические (в том числе - рационалистические и религиозно-метафизические) и феноменологические концепции права, стремящиеся понять его как сложное, многоаспектное явление. Эту тенденцию в российском правоведении, в частности, отражало течение "возрожденного естественного права". Его сторонниками в той или иной мере являлись Н.А. Бердяев, Б.П. Вышеславцев, В.М. Гессен, И.А. Ильин, Б.А. Кистяковский, С.А. Котляревский, К.А. Кузнецов, И.В. Михайловский, П.И. Новгородцев, Е.В. Спекторский, Е.Н. Трубецкой, А.С. Ященко16 и др. Исходя, подчас, из различных методологических предпосылок, они были солидарны в критике различных позитивистских теорий права за формализм, догматизм, релятивизм и этатистскую направленность.

У истоков "возрожденного естественного права" в России стояли Б.Н. Чичерин (1828-1904) и В.С. Соловьев (1853-1900). Эти мыслители одними из первых попытались в период повсеместного господства позитивизма (вторая половина Х1Х века) возродить духовные начала права, связать право с высшими ценностями и оправдать его существование в обществе. Для них характерно стремление интегрировать теорию права в целостную систему философского мировоззрения. Но пути, по которым они двигались к этой цели, оказались разными, как оказались разными и их конечные выводы (см. подр.: Общая теория права. С. 87-94; Введение в теорию права. С. 23-27; Власть и право. С. 3-142; Естественно-правовая концепция В.С. Соловьева; Либеральный консерватизм Б.Н. Чичерина; Может ли право быть неправым? С. 96-97; Политико-правовое учение Чичерина; Б.Н. Чичерин как историк политико-правовой мысли; Некоторые аспекты политико-правового учения Б.Н. Чичерина; Идея естественного права в русской правовой мысли начала ХХ века).

Дальнейшее развитие правового идеализма, заложенного Чичериным и Соловьевым, имело место в творчестве П.И. Новгородцева (1866-1924) - главы школы "возрожденного естественного права" в России. Отстаивая самостоятельное нравственное и духовно-культурное значение права, не сводимое к категориям силы и расчета, возрожденная естественно-правовая доктрина должна была утвердить нравственное достоинство человека, наделенного свободой и ответственностью. Поэтому в центре правовой теории Новгородцева находилось понятие автономной нравственной личности, трактуемое, первоначально, в неокантианском духе. Отличительной чертой построений мыслителя этого периода являлось стремление, в духе В.С. Соловьева, найти баланс между интересами личности и общества, соединить кантовский индивидуализм с гегельянской объективной нравственностью. Личность, которая не есть средство, а всегда - цель общественного развития, личность, которая соединяется с другими личностями в "свободном универсализме" и тем самым приобретает полную свободу и равенство - таков политико-правовой идеал Новгородцева. Философ пытался теоретически обосновать идеал социальной коммуникации, которая строилась бы не только на началах взаимной выгоды, но и на началах нравственных, к каковым он относил и справедливость. Исходя из этого нравственного критерия, и надлежит, по Новгородцеву, оценивать позитивный закон, действующее право; в том же заключается и основная идея "возрожденного естественного права", которое отнюдь не рассматривалось Новгородцевым как право в собственном смысле слова, а лишь как совокупность нравственных требований к действующему праву.

В последний период своей жизни, после большевистской революции и вынужденной эмиграции, Новгородцев переживает "переоценку ценностей" и переходит на либерально-консервативные позиции православной философии права. По его мнению, право само по себе не в силах осуществить полное преобразование общества, правовое государство не есть венец истории, не есть последний идеал нравственной жизни, оно не более чем "подчиненное средство, входящее как частный элемент в более общий состав нравственных сил" (см.: Общая теория права. С. 95-95; Власть и право. С. 3-17, 203-241; Введение в теорию права. С. 27-28; К критике методологических основ школы возрожденного естественного права в России (П.И. Новгородцев); Может ли право быть неправым? С. 90-98; Идея естественного права в русской правовой мысли начала ХХ века).

Естественно-правовой подход в теории права по-своему разделял и Е.Н. Трубецкой (1863-1920) - русский религиозный мыслитель и правовед. Основываясь на идеях Чичерина и Соловьева, Трубецкой доказывал невозможность существования права без признания духовной природы человеческой личности. Поэтому, с его точки зрения, всякий позитивизм в праве ведет к разрушению самой его идеи, так как в позитивизме отсутствует субъект - носитель безусловной ценности.

Трубецкой стремился понять право как специфическое социальное явление, имеющее трансцендентную природу. Право, по мнению мыслителя, есть "внешняя свобода, предоставленная и ограниченная нормой". Из этого следует, что, как и ряд других русских юристов, Трубецкой разделял убеждение, согласно которому право может существовать и помимо государства. Более того, по Трубецкому оно предшествует ему и обусловливает само его существование. Трактуя право, прежде всего, как явление психическое, Трубецкой и источник права усматривал в человеческом сознании. Сила и действительность всякого позитивного права ставилась им в зависимость от тех неписаных правовых норм, которые находятся в глубине сознания человека. Лишь убежденность в необходимости положительного права делает его правом действующим. Этим, полагал Трубецкой, неопровержимо доказывается существование норм нравственного, или, по терминологии мыслителя, естественного права. Естественное право - это то же, что и правда. Оно заключает в себе совокупность тех нравственных норм, в которых любой авторитет, всякая человеческая власть и всякое вообще позитивное право находят себе оправдание. Концепция естественного права Трубецкого предвосхищает учение о центральной зоне культуры, благодаря которой осуществляется социально-правовая легитимация. Естественное право в таком случае - те базовые нравственные ценности, которые реально существуют в любом обществе и лишь получают в с течением времени новую, более совершенную интерпретацию.

Стремление понять право как многоаспектное явление явилось отличительной чертой правового учения Б.А. Кистяковского (1868 - 1920), разрабатывавшего т.н. плюралистическую концепцию права. Как теоретик он во многом сформировался под влиянием так называемой "баденской" школы неокантианства. Но в то же время на творчестве этого мыслителя отчетливо сказались идеи, идущие от В.С. Соловьева и его школы. С этим отчасти связано стремление мыслителя соединить абстрактный нормативно-ценностный подход к праву с идеей общественного развития, что нашло свое отражение в его правовой теории.

Отвергая односторонний подход к праву, свойственный, например, классическому правовому этатизму, Кистяковский под правом понимал сложное многоаспектное явление, не поддающееся однозначному определению. Право, полагал он, необходимо изучать с различных сторон, включая его социологическое, психологическое, государственно-организационное (право как порядок) и нормативное проявления.

Если социологическое и психологическое изучение права призвано давать сводку научных данных о праве как явлении причинно-обусловленном, то в нормативном понятии, по Кистяковскому, выявляются знания о праве как явлении телеологического порядка, обусловленного трансцендентальными целями. Право при этом предстает как явление разумное и этически ценное. Поэтому, полагал Кистяковский, одни из трансцендентальных целей права присущи интеллектуальному сознанию, другие - совести, или сознанию этическому. Основное значение Кистяковский отводил целям этическим, определяя их как свободу и справедливость. Отдавая дань причинным отношениям, обусловливающим развитие общества, Кистяковский в то же время полагал необходимым рассматривать социальные явления с точки зрения понятия справедливости и связанного с ним понятия долга, так как о всяком общественном явлении можно судить с нравственной точки зрения, т.е. с точки зрения того, удовлетворяет оно идее справедливости, или нет. Понятие нравственно-должного Кистяковский (в отличие, например, от Трубецкого) связывал не с религиозно-ценностным обоснованием личности, а с кантовским рационалистическим категорическим императивом, обязывающим рассматривать каждого человека как самоцель и признавать, что все люди равноценны. Поэтому идея прав личности приобрела у Кистяковского трансцендентально-нормативный характер, но при этом не противополагалась интересам общества и государства, а в духе русской философии права требовала их гармоничного сочетания. Основу для этого мыслитель видел в признании за гражданами субъективных публичных прав, среди которых центральное место занимали права политические. Б.А. Кистяковский вплотную подошел к проблеме многоаспектности права, но так и не сумел увидеть за многоаспектность права его единство. Его безусловной заслугой, помимо прочего, является аксиологическая и культурологическая разработка права, а также обоснование его объективной природы (Общая теория права. С. 99-100; Может ли право быть неправым? С. 83-99; Введение в теорию права. С. 27-28).



16 В истории русской правовой мысли А.С. Ященко известен как защитник "синтетической теории права", в которой отразилась основная интенция рус-ской философии права: многоединство. "На право можно смотреть и как на внутреннее коллективно-психическое явление и как на внешнереализованный факт объективного мира, - писал Ященко. - Как ни правильна мысль, что право есть прежде всего факт общественной человеческой психики, для объяснения природы права, во всем его объеме, недостаточно одного психологического анализа. Нужно понять право и как социальное явление, выражающееся в объ-ективных фактах, вошедшее в юридические памятники, существующее и неза-висимо от индивидуальных переживаний..." (Ященко А.С. Философия права Владимира Соловьева. Теория федерализма. Опыт синтетической теории права и государства. СПб., 1999. С. 173). О "возрожденном естественном праве" см., напр.: Поляков А.В. "Возрожденное естественное право". К критике методоло-гических концепций. Автореф...дисс. канд. юрид. наук. Л., 1987.



Свое плодотворное дореволюционное развитие русская правовая мысль закончила на феноменологической концепции права,17 одним из видных представителей которой был в те годы Н.Н. Алексеев (1879 - 1964). Его основные труды по правоведению вышли в переломные революционные годы, а затем - в эмиграции.

Н.Н.Алексеев, бесспорно, входит в плеяду выдающихся русских юристов, внесших заметных вклад в развитие теоретических представлений о праве, хотя его собственный опыт феноменологической интерпретации права остался незавершенным.

Специфику такого правопонимания представляет взгляд на право как на явление, имеющее свой собственный смысл, независимый от того или иного конкретного правового содержания, выражающего определенную политическую волю, идеологический принцип или практику сложившихся общественных отношений. В этом контексте феноменологический подход к праву противостоит как юридической догматике, так и естественно-правовой школе, социологическому направлению в правоведении, объединяя их в то же время в единое целое, как кубик объединяет в единое свои грани. При этом важно отметить, что феноменологическая составляющая теории права Алексеева не являлась догмой, а входила в творческий сплав достижений европейской философии с наработками русской философской мысли, с традиционными русскими духовными ценностями. (Подобный синтез характерен для русской философской и философско-правовой мысли, вспомним хотя бы славянофилов, достаточно радикально переработавших и развивших философию и Гегеля и Шеллинга).

Одними из основных компонентов философско-правового учения Н.Н. Алексеева являются феноменологическая аксиология, исходящая из учения М. Шелера и феноменологическая концепция права А. Райнаха, но и эти мыслители лишь развивали идеи, заложенные в феноменологическом методе познания. Феноменологический метод в его классическом варианте был обоснован, как известно, немецким философом Э. Гуссерлем (1859 - 1938). Взгляд немецкого мыслителя на феноменологию формировался постепенно и не все идеи "позднего" Гуссерля, а тем более его последователей (например, тех, которые уже после второй Мировой войны разрабатывали феноменологическую социологию), были известны Н.Н. Алексееву. Но тем и интересен один из первых российских опытов использования феноменологии применительно к праву, поскольку его основные выводы не утратили своего значения и сегодня.

Необходимость использования феноменологического метода в познании права связана, по Алексееву, с принципиальными недостатками других методологии и обосновывается, прежде всего, в связи с критикой рационализма как самодостаточного метода познания правовой действительности. Рационализм сводит проблему познания права к проблеме определения его понятия. Понятие права, с этих позиций, является той целостностью, которая, как и всякое целое, имеет логическое первенство перед единичным и отдельным. Основной прием, который, по мнению Н.Н.Алексеева, использует при этом рационализм, есть смягченный вариант гегелевской диалектики, которая исходит из рациональной связи всего со всем. Невозможно с этой точки зрения определить какое-либо понятие само по себе. Определение есть выяснение соотношения с "другим" и может быть сделано по различию с этим "другим". Такой метод, по Алексееву, основан на предположении, что вся сумма познания представляет собой как бы замкнутый круг. Из иных посылок исходят феноменологи. Представители данного направления полагают, что существуют содержания чисто идеального характера данные нам в непосредственном созерцании как даны, например, дома и деревья. Не понятие с необходимыми его излучениями, а различные данные объективно структуры предмета - вот что составляет отправную точку и принцип этой теории (Н.Н.Алексеев). В этих структурах открываются некоторые безусловные связи, которые можно выразить в самоочевидных суждениях. Отсюда вытекает необходимость отказа от метода рационального, логического построения как необходимого познавательного приема. Предметные структуры и их соотношения" созерцаются, постигаются и схватываются". Для такого созерцания требуются не первоначальные понятия, а правильная установка способов созерцания, в первую очередь, полная сосредоточенность умственного взора на том, что является искомым и полное отвлечение от "другого". Результатом будет выявление особой области правовых фактов (правовых феноменов) как некоторых первоначальных правовых данностей. При этом моменты, отличающие право от неправа, лежат не в области разума и не в области истин теоретических, а познаются в особой интуиции, превосходящей силы теоретического разума. Этот акт различения добра и зла, положительной и отрицательной ценности, Алексеев называет актом заинтересованности, обнаруживающем положительное или отрицательное отношение к ценностям. Поэтому право, по Алексееву, есть область ценного, а не область истин чистого разума. Ценности в праве не только усматриваются, познаются теоретически, но и чувствуются, переживаются. Поэтому возможны различные степени соответствия с ними человеческой души, начиная с поверхностного признания ценностных свойств какой-либо данности и кончая полным погружением в нее вплоть до самозабвения, характеризующего высшую стадию напряжения любви. Право есть "интеллектуальный" подход к ценностям, а не эмоциональный. Но, в то же время, право есть область ценного, и этим оно отграничивается от области чисто теоретических истин, т.е. от того, что по существу своему не открывается в актах любви и заинтересованности. Особенности чисто правового, интеллектуального отношения к ценностям Алексеев выражает через понятие "признания". Под последним он понимает особое отношение к ценностям, сводящееся к установлению интеллектуального общения с ними.

По Алексееву, все рационалистические или эмпирические определения права одинаково имеют характер некоторой одномерности, так как сводят право к какому-то одному моменту. Таковы определения права как нормы, как воли, как интереса и т.д. Правовые феномены во всей их полноте никак не могут в них уместиться. Право может быть не только нормой, но и волей, не только волей, но и интересом, не только интересом, но и свободой, т.к. право не сводимо к одному измерению. Чтобы уяснить сущность воззрения на многомерную природу права, по мнению Алексеева, нужно вообще покинуть почву определений. Взамен определений следует дать описание правовой структуры в ее основных данностях. Феноменологическая структура права предстает при этом как единство нескольких измерений, подобно единству пространства, измерения которого являются некоторыми основными данностями, определяющими его структуру.

Одним из важнейших элементов правовой структуры в интерпретации Алексеева является субъект - носитель обнаруживающихся в праве ценностей. Под субъектом при этом понимается не традиционный субъект права юридической теории, а субъект как деятель, как носитель актов, обнаруживающих ценности. Предположение наличности такого субъекта является необходимой предпосылкой обнаруживающих ценности актов. Ценности только тогда становятся живыми и реальными, когда они находят живого носителя. Поэтому каждый реальный правопорядок предполагает того деятеля, который обнаруживает свое небезразличие к миру, обладает "признанием". Любые правомочия и правообязанности, если их рассматривать не как понятия, а как определенную деятельность, опираются на такого субъекта. Идея его лежит во всяком правопорядке, составляя один их необходимых элементов структуры права. Вторым элементом этой структуры в концепции Н.Н. Алексеева являются сами обнаруживающиеся в праве ценности. Наличность какой-либо ценности является, по мысли Алексеева, безусловным предположением для правовых явлений, т.к. иначе не существовало бы и самих проявлений заинтересованности и небезразличия.

Наконец, третьим элементом правовой структуры Алексеев считает некоторые первоначальные и в свою очередь уже неопределимые данности. По поводу них можно создать лишь тавтологические определения, а существо их доступно только феноменологическому описанию. Они неотделимы от любого правового феномена и ими как раз и характеризуются явления, поскольку они вообще могут быть правовыми и могут иметь отношение к праву. Такими предикатами всякого правового феномена являются, по Алексееву, "правомочия" и "правообязанности". Единство этих трех элементов и образует центральное понятие философии права Алексеева, понятие правовой структуры. "То, что мы разумеем под правовой структурой или правовым логосом, не есть сумма каких-то общих и вечных правовых норм. Правовая структура для нас есть идеальная целостность явлений права... Мы имеем идею права и с совершенной твердостью владеем ею и пользуемся. Это значит, что бесконечные правовые явления связаны между собою в какую-то целостность правовой идеей. В созерцании отдельных моментов этой целостности и обнаруживается структура права. Правовая структура есть то, что придает различным явлениям правовую форму. И, в частности, нормы права являются "правовыми" только потому, что в них отображается правовая структура. Мы называем "правовыми" нормами, в отличие от других видов норм, те, которые предполагают особого носителя (способность признания), в которых выражаются реализованные ценности и которые формулируются в особых определениях (права - обязанности)".

Такой подход к пониманию права объяснял его фактическое многообразие при сохранении смыслового единства. Право, по Алексееву, всегда есть там, где наличествует правовая структура. Разнообразие же в содержании этих элементов и характере связей между ними и создает все многоцветие правовой жизни.

Представляет интерес и разработанное мыслителем понятие этоса, близкое по своему смыслу к понятию "центральной зоны" культуры, включающей в себя осознанные и неосознанные ценности, "вбираемые"