Добавил:
Опубликованный материал нарушает ваши авторские права? Сообщите нам.
Вуз: Предмет: Файл:
Скачиваний:
11
Добавлен:
08.06.2016
Размер:
121.89 Кб
Скачать

Глава XIV

Причины — считать известные действия преступлениями16

Мы сделали анализ зла. Этот анализ показывает, что есть известные действия, из которых проистекает больше зла, чем добра: и законодатель запрещает именно действия этого рода или по крайней мере такие, которые таковыми считаются. Запрещенное действие есть то, что называется преступлением: чтобы заставить уважать эти запрещения, необходимо было установить наказания.

Но можно ли считать некоторые действия преступлениями? Или, другими словами, можно ли подвергать их законным наказаниям?

Что за вопрос? Разве с этим не согласны все? Нужно ли трудиться доказывать признанную истину, истину, так прочно утвержденную в умах людей?

Все согласны с этим; положим. Но на чем основано это согласие? Спросите у каждого его резоны. Вы увидите странное различие мнений и принципов; вы увидите это различие не только в народе, но и между философами. Будет ли напрасным трудом искать однообразного основания для согласия в таком существенном предмете?

Существующее согласие основано только на предрассудках, и эти предрассудки разнообразны по времени и месту, по понятиям и обычаям. Мне всегда говорили, что такое-то действие есть преступление, и я думаю, что оно преступление; вот руководство народа и даже законодателя. Но если обычай возвел в преступления невинные действия, если он заставляет считать важными легкие проступки или легкими преступления важные, если он был везде различен, то ясно, что следует подчинить его правилу и не принимать его за самое правило. Призовем же здесь на помощь принцип полезности. Он подтвердит определения предрассудка везде, где они справедливы; он уничтожит их везде, где они вредны.

Ясчитаю себя чуждым всем нашим определениям порока и добродетели. Я призван рассматривать человеческие действия единственно по их результату в добро или во зло. Я открываю два счета. Я ставлю в чистую прибыль все удовольствия; я ставлю в потерю все страдания. Я верно взвешу интересы всех сторон; человек, которого предрассудок пятнает как порочного, и тот, которого он восхваляет как добродетельного, передо мной равны в настоящую минуту. Я хочу судить самый предрассудок и взвесить на этих новых весах все действия, чтобы составить список тех, которые должны быть позволены, и тех, которые должны быть запрещены.

Эта операция, которая кажется сначала такой сложной, сделается легкой при посредстве различия, которое мы сделали между злом первого порядка или инстанции, затем второго и третьего.

Мне нужно исследовать акт, покушающийся на безопасность индивидуума. Я сравниваю все удовольствие или, другими словами, всю прибыль, которая приходится от этого акта совершающему его лицу, со всем тем злом или той потерей, которая происходит отсюда для терпящей стороны. Я вижу прежде всего, что зло первого порядка превышает благо первого; но я не останавливаюсь на этом. Это действие влечет для общества опасность и тревогу. Это зло, существовавшее прежде только для одного, распространяется на всех в форме страха. Удовольствие, проистекающее из действия, бывает только для одного, а страдание является для тысячи, для десяти тысяч, для всех. Эта непропорциональность уже громадна, но она кажется мне бесконечной, когда я перехожу к злу третьего порядка, принимая в соображение, что, если бы акт, о котором идет речь, не был подавлен, из него произошло бы еще всеобщее и продолжительное уныние, прекращение труда и наконец распад общества.

Япересмотрю самые сильные желания, те, удовлетворение которых сопровождается самыми большими удовольствиями, и мы увидим, что исполнение этих желаний, когда оно производится за счет безопасности, бывает гораздо обильнее злом, чем добром.

1. Возьмем сначала вражду. Это самая обильная причина покушений против чести лица. Я стал испытывать к вам вражду, все равно, каким образом она возникла. Страсть увлекает меня: я вас оскорбляю, я вас унижаю, я наношу вам рану. Зрелище вашего страдания заставляет меня — по крайней мере на минуту — испытать чувство удовольствия. Но можно ли подумать, чтобы даже за это время удовольствие, которое я испытываю, было равнозначно страданию, которое терпите вы?

16 Эта глава заимствована из Дюмона, Traités de Législation (vol. I, p. 34—36), гл. II, чтобы дополнить изложение Бентама.

Если бы даже каждый атом вашего страдания мог изобразиться в моем уме, вероятно ли, чтобы каждый атом удовольствия, ему соответствующий, показался мне одинаково сильным? И между тем моему рассеянному и смущенному воображению представляются только немногие разбросанные атомы вашего страдания: для вас не может потеряться ни один; для меня самая большая доля всегда рассеивается в чистую потерю. Но это удовольствие, как оно есть, уже скоро даст заметить свою естественную нечистоту. Человеческое чувство, принцип которого, быть может, ничто не в состоянии заглушить в самых жестоких сердцах, пробуждает в моем сердце тайное угрызение совести. Страх всякого рода: страх мщения с вашей стороны или со стороны всех людей, имеющих с вами связи; страх общественного мнения; страх религиозный, если во мне остается какая-нибудь искра религии, — весь этот страх нарушает мое спокойствие и скоро подрывает мой триумф: страсть увяла, удовольствие разрушено, его заменяет внутренний упрек. Но на вашей стороне страдание продолжается и может еще длиться долго. Так бывает с легкими ранами, которые может излечить время. Но что же будет в том случае, когда по свойству оскорбления рана неизлечима, когда члены изуродованы, черты лица обезображены и способности разрушены? Взвесьте эти бедствия, их силу, их продолжительность, их последствия, измерьте их по всем направлениям, и вы увидите, до какой степени удовольствие во всех отношениях ниже страдания.

Перейдем к последствиям второго порядка. Известие о вашем несчастии разольет во все умы яд страха. Каждый человек, у которого есть или может быть враг, с ужасом думает о всем том, что может внушить страсть ненависти. Между слабыми существами, у которых бывает столько предметов зависти, раздора, которых тысяча мелких соперничеств беспрестанно вооружает друг против друга, дух мщения возвещает целый ряд вечных зол.

Таким образом, всякий акт жестокости, произведенный страстью, принцип которой лежит во всех сердцах и от которой все могут страдать, породит тревогу, и эта тревога будет продолжаться до тех пор, пока наказание виновного не перенесет опасность на сторону несправедливости, жестокой вражды. Вот страдание, общее всем; и не забудем другого страдания, происходящего отсюда, того страдания симпатии, которое испытывают благородные сердца при виде преступлений этого свойства.

II. Если мы рассмотрим теперь акты, могущие происходить из того повелительного мотива, из того желания; которому природа вверила продолжение вида и такую великую часть его счастия, мы увидим, что когда этот мотив нарушает безопасность лица или его домашнее положение, то благо, которое происходит от его удовлетворения, невозможно сравнить со злом, которое из него проистекает.

Я скажу здесь только о покушении, которое явно нарушает безопасность лица, — изнасиловании. Не должно допускать грубой и ребяческой шутки, отвергающей существование этого преступления и уменьшающей его ужас. Что бы ни говорилось на этот счет, женщинам, наиболее расточающим свою благосклонность, не понравится, если эту благосклонность будет вырывать у них грубая наглость. Но здесь обширность тревоги делает бесполезным всякое рассуждение о первоначальном зле. Как бы ни стояло дело с преступлением настоящим, преступление возможное всегда будет предметом ужаса. Чем более всеобщее желание, порождающее это преступление, тем обширнее и сильнее тревога. В те времена, когда законы не имели достаточно силы, чтобы отвращать это преступление, когда нравы не были достаточно установлены, чтобы опозорить его, оно возбуждало мщение, о котором история сохранила нам некоторые воспоминания. Целые нации принимали участие в раздоре: ненависть переходила от отцов к детям. Строгое заключение греческих женщин, не известное во времена Гомера, обязано было, кажется, своим происхождением той эпохе смут и революций, когда слабость законов умножила беспорядки этого рода и распространила всеобщий ужас.

III. Что касается мотива алчности, то, сравнивая удовольствие приобретения посредством узурпации со страданием потери, мы найдем, что первое не равносильно второму. Но есть случаи, в которых, если остановиться на последствиях первого порядка, благо имеет неоспоримое преимущество над злом. Рассматривая преступление только с этой точки зрения, нельзя указать никакого достаточного резона в оправдание строгости законов. Все вертится на зле второго порядка: это зло именно и дает действию характер преступления, это зло и делает необходимым наказание. Возьмем для примера физическое желание, имеющее предметом удовлетворение голода. Если бедняк, побуждаемый этой необходимостью, крадет хлеб в богатом доме, то можно ли сравнить благо, которое он делает себе сам, с той потерей, которую делает человек богатый? То же замечание можно приложить к менее поразительным примерам. Человек грабит общественную казну: он обогащается и не делает бедным никого. Потеря, которую он наносит отдельным лицам, сводится к

неосязаемым долям. Итак, эти действия надо возвести в преступления не за зло первого порядка, а по причине зла второго порядка.

Если удовольствие, связанное с удовлетворением таких могущественных желаний, как вражда, половое стремление, голод, с удовлетворением их против воли других заинтересованных лиц, так далеко не равно происходящему от него злу, то эта неравномерность окажется еще больше для мотивов менее деятельных и менее сильных.

Желание самосохранения есть единственное, которое может еще требовать особенного рассмотрения.

Если речь идет о зле, которое сами законы хотят причинить индивидууму, нужно, чтобы это делалось по какому-нибудь очень настоятельному резону, как, например, необходимость исполнить наказания, наложенные судом, наказания, без которых не было бы безопасности, не было бы правительства. Если желание избегнуть наказания удовлетворяется, закон оказывается в этом отношении бессмысленным. Следовательно, зло, проистекающее из этого удовлетворения, есть то, которое происходит из бессилия законов или, что то же, из несуществования никакого закона. Но зло, происходящее от несуществования закона, есть в самом деле собрание разных зол, для предотвращения которых законы устроены, т.е. собрание всех зол, которые людям приходится испытывать от людей. Конечно, одного триумфа этого рода, одержанного индивидуумом над законами, недостаточно, чтобы поразить бессилием всю систему. Тем не менее всякий пример этого рода есть признак ослабления, есть шаг к ее разрушению. Итак, отсюда следует зло второго порядка, тревога и опасность; и, если бы законы потакали этому уклонению, они стали бы в противоречие со своими собственными целями; чтобы устранить небольшое зло, они допустили бы другое, гораздо более чем равносильное ему.

Остаются случаи, где индивидуум устраняет зло, которому законы не хотели подвергать его. Но так как они не хотят, чтобы он подвергался этому злу, они хотят, чтобы он не подвергался ему. Устранить это зло есть само по себе благо. Может случиться, что, делая усилия для предохранения себя от зла, индивидуум сделает зло, более чем равносильное этому благу. Ограничивается ли это зло, которое он делает для своей собственной защиты, только тем, что необходимо для этой цели, или оно идет дальше? В каком отношении находится зло, им сделанное, к тому злу, которое он устранил? Равно ли оно ему, или оно больше или меньше? Устраненное зло было ли способно к исправлению, если бы вместо того, чтобы защищаться от него такой дорогой ценой, он решился на время подчиниться ему? Вот сколько вопросов, которые должен закон принять в соображение, чтобы установить в подробности правила о самозащищении. Этот предмет принадлежит к уголовному кодексу, исследованию средств оправдания или облегчения относительно преступлений. Здесь достаточно заметить, что во всех этих случаях, каково бы ни было зло первого порядка, все зло, совершаемое индивидуумом для защиты самого себя, не производит никакой тревоги, никакой опасности. Если только на него не будет сделано нападение и его безопасность не нарушится, другим людям нечего бояться с его стороны.

Соседние файлы в папке Бентам