Введение в философию права Новгородцев / gl2-7

божественное значение, оно сохранило практическую ценность необходимой и целесообразной организации, оказывающей человечеству элементарные, но незаменимые услуги.

В самом начале настоящего труда я сопоставил искания современной политической мысли с заключениями древнегреческой философии. Теперь мы имеем новый повод вернуться к этому сопоставлению и продолжить его. Подобно тому, как во времена Платона и Аристотеля выдвигалась идея общественного воспитания, долженствующего приготовить лучших граждан, живущих в согласии с государством, так силою вещей эта идея возрождается и в наши дни. Идея великая и плодотворная! Но принимая ее, мы должны помнить ее подлинное значение и практические пределы. Было бы самообольщением видеть в ней магический ключ, отпирающий все двери, или разрешительное слово, указующее выход из всех затруднений. При ближайшем анализе в этом новом средстве можно обнаружить те же противоречия, которые присущи положению, долженствующему быть исправленным при его помощи. В самом деле, что означает эта задача, которая определяется ходячим французским выражением - "сделать из человека существо общественное" (faire l'etre social")? Хотят ли этим сказать, что пришло время исполнить завет Руссо - "изменить человеческую природу, превратить каждое лицо, составляющее само по себе совершенное и самобытное целое, в часть более обширного целого"?. Полагают ли возможным окончательно рационализировать жизнь и водворить свет разума над темными и противоречивыми стихиями общественного бытия? Если бы это было так, то следовало бы сказать, что найденное разрешение задачи само по себе представляет задачу еще более трудную. Но устраняя этот очевидно преувеличенный взгляд, все же необходимо заметить, что поскольку воспитание должно обозначать не только естественное повышение культурного уровня лиц, которое достигается медленным процессом общего развития, а также и планомерную систему утверждения в сознании каждого новых навыков, мыслей и чувств, оно встречается с целым рядом непреодолимых затруднений. Самая лучшая воспитательная система достигает своих целей лишь медленно и отчасти, и притом лишь там, где она проводится настойчиво и последовательно и где она встречает подходящий воспитательный материал. Что же сказать о системе воспитания общественного, которая подлежит неизбежным колебаниям вследствие меняющихся взглядов руководителей, которая требует сплоченных кадров умелых воспитателей и которая должна распространиться на весь народ. Не придется ли здесь ограничиться тем, что вообще достижимо на этом пути, - возможным распространением новых идей и правил, поскольку оно поддерживается общим развитием культуры и могущественным влиянием среды? Ожидать, что общественное воспитание исторгнет из человеческой природы ее эгоистические чувства и своекорыстные стремления, совершит чудо перерождения человека, значило бы повторять старую иллюзию XVIII столетия. Если многовековое действие христианской проповеди, неустанно обращающейся к людям, не уничтожило среди них раздоров и противоречий, какая иная проповедь этого достигнет. Внедряя в людские сердца добрые семена и нередко порождая чудеса нравственной доблести, каждая нравственная проповедь будет встречать перед собою и почву каменистую и бесплодную, возделать которую, быть может, выше человеческих сил.

Но идея общественного воспитания имеет еще и другую весьма важную сторону. Возникает вопрос, в каком отношении стоит задача сделать из человека "существо общественное" с потребностью самобытного развития лиц. Если бы новая система воспитания поставила своей целью дать гражданам некоторый общий облик, запечатлеть в них черты общего типа, долженствующего привести их в согласие с целым, это была бы задача не только недостижимая, но и неправильная. Уже и теперь в литературе слышатся решительные протесты против попыток "социализировать"

ребенка путем воспитания, против стремления создать низменный "коллективный характер" в ущерб индивидуальному развитию. Среди современных французских писателей раздаются решительные голоса против этих тенденций. Гастон Ришар, Палант, Шатц энергически отстаивают принцип индивидуализации, указывая на его значение и с точки зрения общественной35. Палант, устрашенный возможной гипертрофией общественного воспитания, требует даже для человека нового права — "быть дурно воспитанным". Эти протесты, иногда впадающие в крайность, свидетельствуют во всяком случае о том, что в современном обществе, напоенном духом индивидуалистических исканий, невозможно провести систему общественного воспитания в одностороннем направлении. И в самой этой системе должна повториться та же борьба начал индивидуалистического и уравнительного, которая присуща всему ходу культуры; прививая будущим гражданам правила общественной жизни, эта система должна будет считаться с их индивидуальностью и поддерживать эту индивидуальность. А отсюда следует, что центр тяжести она должна будет возложить не столько на механически однообразное действие внушенных правил, сколько на свободные усилия развитой личности. Последнее слово все-таки должно остаться за свободой, а это опять поднимает весь вопрос о наилучшем устроении общества свободной деятельностью человека.

Из всего сказанного можно заключить, что новые просветы, открывающиеся перед современным обществом, не столько устраняют существующие затруднения, сколько смягчают их. Лишний раз мы убеждаемся в том, сколь глубоко коренятся эти затруднения и сколь тщетно было бы стараться заменить их безмятежной гармонией всеобщего согласия. Во всяком случае несомненно, что и для достижения тех возможных перемен, которые предстоят впереди, потребуется содействие лучших сторон человеческой природы и напряжение всех нравственных сил.

Вместе с тем мы можем теперь в полной мере оценить справедливость высказанного ранее положения о пределах влияния политических организаций и их вождей. Говоря о значении партий, о руководящей роли выдающихся партийных деятелей, мы должны были сделать оговорку, что руководить общественным мнением можно лишь в тех пределах, в каких это согласуется с его более глубокими потребностями и инстинктами. Все новейшее развитие политической мысли убеждает в том, с какими глубокими затруднениями, с какими неуловимыми силами приходится считаться политическим деятелям. Это убеждение хорошо выражено словами одного из них: "политическое действие является чаще искусством следовать, чем искусством направлять"36.

35Richard G. Sur les lois de la solidarite morale // Revue philosophique de la France et de I'Etranger. P., 1905 (LX). P. 459-465, 470-471; G. Patante. Combat pour I'lndividu. P., 1904. P. 156-171; Schatz. L'individualisme economique et social. P. 460-461.

36Clemenceau. La melee sociale. P. 398.