1 курс, 2 семестр / ИЗЛ ЛЕКЦИЯ Russo_i_russoizm

Руссо и руссоизм во французской литературе XVIII века.

Жан - Жак Руссо (1712 – 1778) - один из основоположников европейского сентиментализма, провозгласивший и утвердивший культ чувства и культ природы в литературе. Ему принадлежит особая роль в становлении нового мироощущения, новой системы взглядов, которые приобрели название руссоизма и в литературе, и в сфере общественных умонастроений.

С именем Руссо связан 3-й этап в развитии французского просветительского движения

1 этап. 1715 - 1750. Основные деятели Монтескье и Вольтер. Отмечен борьбой с религиозной нетерпимостью, критикой нравов, интересом к вопросам государственного устройства.

2 этап. Начало 2-го этапа 1751 год, год выхода 1-го тома Французской энциклопедии («Толковый словарь наук, искусств и ремесел»), вокруг которой сплачивается так называемая «партия философов». Отличается остротой и радикальностью философских и политических идей. Энциклопедисты способствуют созданию единого фронта против феодализма, его институтов, его установлений, его морали и догм. Представлен в литературе творчеством Вольтера и Дидро.

3 этап. Отчасти хронологически накладывается на 2-й (последние 11 томов иллюстраций вышли в 1772 г.) Захватывает 60-е годы - до 1889г. Отмечен распространением и необыкновенной популярностью идей Руссо.

Пожалуй, никто не мог соперничать в славе с Руссо в 70-90-е годы, кроме, может быть, Вольтера. Одного называли разрушителем суеверий и предрассудков, другого - “основателем свободы”. Правда, в отличие от Вольтера, Руссо не удалось обратить свою славу ни в дворянские титулы, ни в поместья.

Он так и остался отверженным, одиноким мечтателем, ощущавшим все более углубляющуюся пропасть между собой и людьми, извечным скитальцем. Недаром одно из последних его сочинений (заключительная часть его исповедальной трилогии) так и называется - “Прогулки одинокого мечтателя” (1776 - 1778). Это неподражаемый дневник впечатлений и мыслей, из которого мы узнаем о последних 2-х годах жизни писателя.

“Прогулки” завершают трилогию Руссо, куда вошли “Исповедь” (1765 - 1770) и “Диалоги: Руссо судит Жан-Жака” (1772 - 1776).

Это одна из наиболее откровенных, самых искренних автобиографий в мировой литературе. Благодаря ей мы по-настоящему открываем жизнь Руссо, полную скитаний, волнений, болезненных столкновений, пафоса личного одиночества и “сердечного воображения”. Но “Исповедь” любопытна не только как автобиографический документ.

Руссо был найден новый подход к изображению внутреннего мира человека, даны образцы глубокого самоанализа: “У меня есть только один верный проводник, и я могу на него рассчитывать, - это цепь переживаний, которыми отмечено развитие моего существа, а через них - последовательность событий, явившихся их причиной или следствием», - этими словами Руссо начинает 2-ю часть “Исповеди”.

Установки “Исповеди” сформулированы достаточно отчетливо:

от внутренних состояний - к внешним их возбудителям;

от чувств - к событиям.

Руссо удалось сосредоточиться на переменах, на модификациях состояний души под воздействием непрерывно сменяющихся впечатлений.

Диалектика душевной жизни, текучесть психических состояний, соотношение сознательного и бессознательного - вот сфера художественных прозрений и открытий Руссо.¹

Но “Прогулки”, явившиеся продолжением “Исповеди” и “Диалогов”, завершали творческий путь. Первые же публичные выступления Руссо связаны даже не с искусством слова, а с музыкой. Да и музыка ему поначалу ближе, чем литература. Он появляется в Париже, воодушевленный идеей настоящего переворота в области обозначений музыкальных звуков.

В 1742 году он читает в Академии наук доклад об изобретенной им системе записи звуков с помощью цифр. Правда, доклад успеха не имел, новая система не была принята. Но Руссо уже тогда заявил о себе как о серьезном знатоке музыки.

С музыкой Руссо никогда не порывал и в дальнейшем. Музыкальные увлечения привели его к сочинению оперы «Открытие нового света», комической оперы «Деревенский колдун» (1752). Она имела успех за пределами Франции и повлияла на создание комической оперы Александра Аблесимова «Мельник, колдун, обманщик и сват»². В 1767 году он составил «Музыкальный словарь». Руссо принадлежит ряд статей о музыке. Именно музыкальные пристрастия способствовали знакомству и возникновению дружеской близости с Д҆Аламбером, аббатом Кондильяком, Бюффоном и прежде всего с Дени Дидро.

Дидро поручает Руссо написать ряд статей по истории и теории музыки для “Энциклопедии”. Отныне имя Руссо навсегда окажется связанным с именами Дидро и других авторов “Толкового словаря”. Хотя отношения с крупнейшими деятелями Французского Просвещения были непростыми, напряженными, порою драматичными. Руссо предстоит потерять около 20 своих прежних единомышленников.

С просветителями Руссо связывали довольно сложные отношения. Идейные расхождения нередко принимали форму открытого конфликта:

а) Руссо не приемлет рационализма Вольтера и Дидро, противопоставляя разуму чувство («мысль не прошедшая через сердце, не имеет цены»; «не ум руководит сердцем, а сердце воспитывает ум»);

б) он не согласен видеть в театре трибуну и кафедру, обвиняя театр в развращении нравов;

в) его раздражает материализм энциклопедистов и атеизм Дидро, поскольку он сторонник естественной религии, религии сердца, не нуждающейся в культовой обрядности.

Но вместе с тем он всегда оставался соратником и Вольтера, и Дидро в борьбе против несправедливого общественного строя и его идеологических установок.

Жан-Жак Руссо, возможно, более чем кто-либо другой из его современников, способствовал приближению Французской революции, утверждая идею внесословной ценности человека, идею исходного природного равенства.

Немало способствовало зарождению этих идей его собственное плебейское происхождение. В общее многоголосье, общую критику современного строя включился голос человека из социальных низов, из беднейшей части 3-го сословия.

В качестве предмета критики предстала вся современная цивилизация. Вслед за Свифтом Руссо осмелился усомниться в разумности исторического прогресса, поскольку он не облегчил жизни простого человека, не содействовала его благосостоянию, не ликвидировала его нищеты: «Противно естественному порядку вещей, когда горсть счастливцев утопает в роскоши, а голодная масса народа лишена самого необходимого»

(«Рассуждение о науках и искусствах»).

Именно под этим углом зрения он попытался оценить успехи наук и искусств в современном мире. Этой проблеме он посвятил свой первый трактат «Рассуждение о науках и искусствах» (1750), которому обязан своим первым успехом.

Почти случайно по дороге в Винсенский замок, куда он направлялся, чтобы навестить находящегося в заключении Дени Дидро, Руссо натолкнулся на объявление в газете. Дижонская Академия предлагала принять участие в конкурсе сочинений на тему «Способствовало ли развитие наук и искусств порче нравов или улучшению их?» Такая альтернативная постановка вопроса потрясла его. Воображение воспламенилось.

Ответ Руссо однозначен: развитие наук и искусств не только не способствовало укреплению добродетели и морали, но, напротив, усилило тяготение к праздности, паразитизм, лицемерие, ложь, тщеславие, власть моды и этикета.

Науки связаны с промышленностью, вырабатывающей средства бытового комфорта, а искусства угождают чувственности, доставляя ей всевозможные удовольствия, из-за чего возникает прихоть, капризы. До бесконечности множатся желания, потребности. С их увеличением человек порабощается все больше и больше. Как пишет Руссо, науки и искусства «обвивают гирляндами цветов оковывающие людей железные цепи, заглушают в них естественное чувство свободы, для которой они, казалось бы, рождены, заставляют любить свое рабство».

Служат артисты и ученые аристократии, которая мнит себя цветом нации. Однако за масками любезности в этом кругу царит дух себялюбия и соперничества, вероломство и мстительность. Эти «баловни судьбы» кичатся свободой, хотя их свобода в действительности есть рабское подчинение правилам приличия и вкуса или тирании женских капризов.

Успехи наук в познании мира мнимые, так как Вселенная всегда останется книгой за семью печатями. «Предвечная мудрость» недоступна человеческому разуму. Разрушая веру, наука лишает народ религиозно-нравственной опоры. Вот почему так называемые варварские народы превосходят культурные нации не только физической силой и воинской отвагой, но и строгой нравственностью. Под варварскими народами Руссо подразумевает не только древних скифов, персов, германцев, греков догомеровской эры, но и современных швейцарских пастухов, голландцев.

Конечно, науки и искусства способствовали порче нравов, но истинной причиной, согласно Руссо, является неравенство людей в обществе. К этой теме он обращается во втором сочинении - «Рассуждении о происхождении и основаниях неравенства среди людей». Трактат был издан в 1755 году. Он снова участвует в конкурсе, объявленном Дижонской Академией. На этот раз вопрос звучит так: каково происхождение неравенства среди людей и оправдывается ли оно законами природы? Премии удостоилось сочинение писателя - моралиста Вовенарга, который утверждал: «Неверно, что закон природы - равенство. Она ничего не сотворила равным. Ее высший закон - подчинение и зависимость».

И на этот раз Руссо пошел против течения. Взгляд его на общественное и социальное неравенство, на общественную пользу или вред роскоши резко отличен и от позиции Вовенарга, и Вольтера.

В Вольтере мы находим энергичного защитника социального неравенства. Герой его поэмы «Светский человек», позиция которого явно близка авторской, благодарен природе за то, что он родился именно в XVIII веке, так как любит изысканность, роскошь и все виды приносимых ими радостей. Избыток, роскошь необходимы, ибо способствуют развитию торговли, связывают узами обмена разные континенты. Роскошь богача обеспечивает заработок множеству бедняков.

Точка зрения Руссо совсем иная. Имущественное неравенство служит источником общественных бед, порождает те несчастья, на которые обречена масса неимущих. Они окончательно теряют свою свободу, становятся объектом насилия, обречены на бесправие и рабство. Так человечество насилует и искажает свою собственную природу, нарушает естественные законы, среди которых одним из наиболее благодетельных является закон естественного равенства.

Руссо отнюдь не настаивает на абсолютном равенстве людей. Существует неравенство природное, проявляющееся в физических различиях (например, цвет глаз, волос), в различии темперамента и т.д. Но эти природные различия не влекут тех ужасных последствий, которые связаны с богатством и властью.

По мере развития духовной и материальной культуры все сильнее проникает в общество социальное расслоение. Неравенство окончательно утверждается с появлением частной земельной собственности:

«Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить: «это мое» и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов уберег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы себе подобным: «Остерегайтесь слушать этого обманщика; вы погибли, если забудете, что плоды земли для всех, а сама она – ничья»³ - так начинается 2-я часть трактата.

Собственность становится орудием и средством угнетения. Рождается авторитарная власть, которая является плодом договора между собственниками, с одной стороны, и собственниками и угнетенными, с другой.

На этот раз Руссо проиграл в конкурсе. Его трактат был встречен настороженно и даже враждебно. Как вспоминал с горечью Руссо, никто «не оценил по достоинству тот сердечный пыл, которым было проникнуто сочинение».

Но теперь Руссо в гуще философских и социальных споров. Он привлек к себе внимание не только читателей, но и властей.

Позднее, в 1762 году, увидят свет еще два трактата Руссо.

“Об общественном договоре, или Принципы политического права”.

“Общественный договор” - подробное изложение идеальной конституции, обеспечивающей, по мысли Руссо, в любом государстве, независимо от формы правления, будь то демократическая республика или монархия, максимум свободы и равноправия его граждан.

Многие положения этого трактата впоследствии составили основные пункты якобинской политической программы, а Руссо был провозглашен первым основателем Французской конституции, учителем нравственности, добродетели и свободы.

Философский роман-трактат «Эмиль, или о воспитании», заключающий программу естественного воспитания ребенка. Исходный принцип этой системы выражен в знаменитых словах: «Все выходит хорошим из рук Творца, все вырождается в руках человека». Этими словами открывается первая книга.

«Эмиль» был предан сожжению сначала в Париже, потом в Женеве. Автор подвергся преследованию со стороны церковных властей в основном за ту часть, которая носила название «Исповедание веры савойского викария». Руссо выступил защитником «естественной религии».

Но годом раньше в 1761 году, впервые в Голландии, был опубликован роман Руссо «Юлия, или Новая Элоиза». Успех превзошел все ожидания: книгопродавцы отдавали роман напрокат, за 12 су в час, «чувствительные сцены опьяняли читателей», добродетели героев приводили их в восторг. И теперь к славе мыслителя, философа присоединилась слава художника. Руссоизм упрочил свои позиции не только в сфере общественно-политической и философской мысли, но и в сфере искусства.

Роман назван по имени героини – «Юлия». Но откуда дополнительное, второе заглавие – «Новая Элоиза»?

Это имя оживляло в памяти читателей другую историю - историю трагической любви известного философа, родоначальника рационалистического и критического направления в схоластике Пьера Абеляра и его возлюбленной, его юной ученицы Элоизы, живших в XII веке.

Абеляр вступил с Элоизой в тайный брак, потому что безбрачие было обязательным условием для карьеры ученого теолога. Но об их тайне узнали родные Элоизы. Последовала месть. К Абеляру были подосланы люди, совершившие насильственное оскопление. Супруги принуждены были расстаться. Элоиза удалилась в монастырь. Пьер Абеляр тоже оставил свет. Отныне их связывала и соединяла только переписка, причем Элоиза в этих горестях обнаруживает более стойкий характер, поддерживая и ободряя своего супруга.

Эта трагическая история вынужденной разлуки двух любящих сердец была хорошо известна в XVIII веке. Уже в XIII столетии знаменитые “Письма Элоизы и Абеляра” были переведены с латинского на французский язык. На этот сюжет до Руссо было написано около 60 романов, поэм, драм. К этой истории обращались Петрарка, Александр Поуп и др.

Итак, второе заглавие указывает на центральную линию этого романа. Перед нами история пылкой, но несчастной любви, вынужденной отступить перед неодолимыми препятствиями. Только на этот раз в качестве препятствий выступают не клерикальные запреты, а сословные предрассудки, мешающие вступить в брак бедному учителю Сен-Пре и его юной ученице Юлии, дочери барона Д҆ Этанж.

Сюжет “Новой Элоизы” сводится к следующему. Благородная девица Юлия Д҆ Этанж влюбляется в своего учителя Сен-Пре. Отец не желает брака своей дочери со скромным плебеем. Юлия сначала слушает только голос своего сердца и отдается Сен-Пре, а затем, повинуясь воле отца, выходит замуж за равного ей по общественному положению Вольмара (это друг отца, некогда спасший ему жизнь) и своим добродетельным поведением в качестве жены и матери стремится искупить безрассудный порыв своей первой любви. Вольмар посвящен в былые отношения Юлии и Сен-Пре. Тем не менее он, уверенный в жене, приглашает и поселяет у себя в качестве учителя своих детей Сен-Пре.

Роман завершается почти случайной смертью Юлии после болезни, когда она бросилась в воду, спасая сына.

Шесть частей «Новой Элоизы» по своему сюжету и ведущей идее явно распадаются на две книги. Первые три части изображают во всей силе естественную страсть, которая сметает все общественные преграды на своем пути. Последние три части прославляют нравственный долг и обязанности общественного человека. И героиня мучительно переживает заблуждения своей юности.

Роман имеет подзаголовок – «Письма двух любовников, живущих в маленьком городке у подножия Альп. Собраны и изданы Ж-Ж Руссо».

Перед нами снова роман в письмах, причем его эпистолярная форма отчасти подсказана «Письмами Элоизы и Абеляра», отчасти унаследована от Ричардсона, который был любимым писателем не только Дидро, но и Руссо,

Более того, перед нами снова мистификация. Руссо тщательно скрывает свое авторство, как и Ричардсон, выдает себя за издателя, даже снабжает некоторые страницы подстрочными примечаниями, в которых спорит со своими героями, фиксирует их заблуждения, излагает свою точку зрения по поводу отдельных вопросов морали, искусства, религии. Автор старательно отстраняется от своего детища, стремясь уже не только к иллюзии полной достоверности (ср. Дефо, Свифт), но придавая своему сочинению характер подлинного человеческого документа.

Руссо устраняет рассказчика, освобождает роман от повествователя, обеспечивая непосредственный контакт читателей с миром героев. В этом проявляется одно из принципиальных положений эстетической программы сентиментализма: абсолютное доверие непосредственным формам общения, непосредственному восприятию, непосредственному выражению чувств. Искусство стремится освободиться от любых признаков «сделанности», «сочиненности», как бы отрекается от своей принадлежности к сфере искусства, стремясь утвердиться в качестве непосредственного проявления и факта самой жизни.

Итак, перед нами роман, состоящий из 163-х писем, увы, так до конца и не отрешившийся от сферы искусства, обнаруживающий присутствие авторской воли в самой композиции, ибо письма разделены на 6 частей.

Но перед нами больше, чем роман, перед нами роман-трактат, где наряду с пылкими признаниями, упоением чувств, вспышками отчаяния присутствуют страстные проповеди в защиту естественных прав, естественной нравственности, общественного равенства, религии сердца.

Конечно же, в первую очередь перед нами роман, и мир романа, и романические коллизии, романические герои, всецело предоставившие себя чувству, отдавшиеся во власть своего сердца, признавшие главенство своего сердца над доводами рассудка, провозгласившие и реализовавшие в своей жизни принцип равенства на основе чувства.

В этом мире немного героев. Легко перечислить немногочисленных персонажей, тесно связанных между собой семейными, родственными или же дружескими узами: это Юлия, горячо любимая ею матушка, суровый, но почитаемый отец, Клара, кузина и подруга Юлии, это сам Сен-Пре, учитель Юлии, милорд Эдуард Бомстон, друг семьи, друг Юлии и Сен-Пре, господин Вольмар, друг отца Юлии и впоследствии ее супруг. Вот по сути дела все действующие лица объемного романа, авторы и адресаты писем. Причем мы мало знаем о прошлом героев, плохо представляем даже биографию Сен-Пре. Но такая «неперенаселенность» романа позволяет сосредоточиться на главных персонажах, истории их любви. Причем мы получаем возможность проследить само зарождение страсти. Первые восторги и упоения чувств, неизбежные разочарования, возвращение надежды и минуты ожидания, сердечного трепета... И, оказывается, возможно даже не одно, а два письма посвятить первому поцелую. Мы имеем возможность проследить историю этой страсти даже тогда, когда обстоятельства принуждают загнать ее внутрь, заставляют умолкнуть сердце и попытаться обрести иные радости в добродетельном супружеском союзе Юлии с господином Вольмаром.

А любовь между тем дремлет, таится, не подавая вроде бы о себе вести в сердце Юлии, чтобы наконец в предсмертном письме к Сен-Пре вырваться наружу, но без всяких сожалений и упреков, без внутреннего ропота...

Любовь предстает как неодолимое сердечное влечение, неподвластное никаким правилам. Сердечная близость и сердечная связь - это не те узы, которые созидаются и разрушаются людьми.

И когда Юлия, после смерти матери, отчаявшись обрести счастье и душевный покой, ибо считает себя виновной в этой смерти, дает согласие отцу на брак с Вольмаром - то это не жертва во имя порядочности и долга. Любовь оказывается побежденной не разумом, но любовью, дочерней привязанностью к отцу, и ее же сердцем, которое создано для добродетели и не может избыть памяти о своем падении, когда она отдалась Сен-Пре...

Этот тип героя, живущего сердцем, руководствующегося чувством потребовал от автора нового языка. Руссоизм заявил о себе в литературе и новым повествовательным стилем. Новая идейно-художественная концепция романа, выдвинутая Руссо, создала новый литературный язык, «язык страстей». “Чувствительность” породила свой словарь, свою фразеологию, свою стилистику, которая несла в себе следы сентиментальной аффектации. Чувства выражались и изображались с помощью эмоционально-приподнятого слога, элементов чувствительной декламации. Руссо широко использует эмоционально-риторические приемы - сопоставления, антитезы, патетические вопросы, восклицания. Это стремительная смена интонаций, многочисленные эмоциональные эпитеты. Слово становится синхронным событиям и чувствам, сменяющим друг друга в душе героя. В литературном стиле сказались и музыкальные интересы Руссо. Слог его отличается музыкальной ритмичностью периодов и фраз.

Перед нами герои - носители чувств, и каждый из 4-х основных персонажей может претендовать на звание «героя века» - и Юлия, и Сен-Пре, и Вольмар, испытывающий «небурную», ровную и благоговейную любовь к Юлии, и Бомстон, которому тоже ведомы муки любви. Отныне показателем человечности станет способность жить чувством. Рождается новый критерий в оценке человека, новый принцип изображения в литературе - когда весь мир предстает сквозь призму чувства.

Но сентиментальный герой - не только чувствующий, не только изливающий чувство, но постоянно рефлектирующий герой, причем чувства побуждают его размышлять об истинной нравственности, об обязанностях одного человека перед другим, о подлинных критериях любви, о моральных принципах, которыми должен руководствоваться человек, не желающий отступать от добродетели. Отсюда налет некоторой рассудочности. Сфера чувств оказывается сопряжена со сферой этических норм. Чувствительное сердце, чувствительная душа порождают своеобразный этический максимализм. И чувство выступает залогом истинной нравственности.

Как это ни странно, именно чистая и целомудренная любовь к Сен-Пре заставляет Юлию отказаться от брака с ним. Она отказывается и от предложения Бомстона бежать с Сен-Пре и укрыться в его поместье в Англии, а затем соглашается на брак с Вольмаром и пытается обрести утраченную, как ей кажется, добродетель в домашних заботах, воспитании детей. И здесь нет никакой непоследовательности, никакого противоречия. Свободное человеческое чувство - вот высший гарант нравственности. Оно может умалить человеческое счастье, но оно не толкнет на безнравственный и бесчестный поступок.

Надо отметить, что изображению любви Юлии и Сен-Пре отдана только треть романа. Разумеется, Руссо не стал бы писать последние две трети, чтобы опровергнуть первую. Пафос второй части романа - своего рода проверка на “прочность” моральных принципов, душевной стойкости каждого из четырех участников действия.

Однако не будем забывать, что перед нами не просто роман, а роман - трактат. Герои не только рефлектируют, но и охотно рассуждают, и тогда на страницах романа оживают, оказываются озвучены любимейшие идеи Руссо.

Так, например, письма Сен-Пре из Парижа наполнены описанием столичной жизни и типично руссоистской критикой цивилизации. Он останавливает свое внимание на положении женщин в обществе, излагает собственные взгляды на назначение женщины - быть в первую очередь матерью семейства, воспитательницей детей, хозяйкой дома (см. отзвуки Руссо у Л.Н. Толстого). Сен-Пре посещает театр, французскую оперу и демонстрирует в письме “изнанку царственного великолепия парижской оперы” (вы узнаете следы Руссо в сценах посещения театра Наташей Ростовой в “Войне и мире”). Не лучше отзывается Сен-Пре и о музыке.

Кругосветное путешествие Сен-Пре, пребывание его на необитаемых островах дает повод Руссо отвлечься от сюжетной линии в сторону типично руссоистских восхвалений “естественного состояния” человека и его жизни на лоне природы. В своих чувствительных письмах Юлия и Сен-Пре находят место для обсуждения таких проблем, как право дуэли, сословные предрассудки, воспитание детей, взаимоотношения господ и слуг, вопросы религии, характер молитвы.

Юлия, вслед за Руссо, отстаивает принцип религии, отвечающей требованиям природы и естественным человеческим чувствам. Религиозное чувство - глубоко интимное. Оно не нуждается в церкви, в культовой обрядности. Подлинный храм для такой религии - вся Природа и мир человеческой души. Она свободна, индивидуальна, требует одного: искренних чувств и добрых дел.

На этих страницах меньше всего подстрочных замечаний, ибо герои ближе всего стоят к автору, а роман превращается в своеобразную энциклопедию руссоизма, но уже в художественной форме. Герои выступают верными учениками Руссо, идеальными выразителями его концепции человека.

В Сен-Пре руссоизм дан в его чувствительном аспекте, в волнениях сердца, в патетике любви, в отчаянии страсти.

Другая сторона руссоистской мысли воплощена в Эдуарде Бомстоне, который излагает взгляды на сословные предрассудки в связи с нежеланием барона Д҆ Этанж дать согласие на брак плебея с дочерью.

Руссоизм заявляет о себе еще одним повествовательным элементом - картинами швейцарской природы, имевшими огромный успех у читателей ХУ111 века.

“Новая Элоиза занимает основополагающее место в эволюции чувства природы и ее изображения в искусстве.

Прислушаемся к словам Иннокентия Анненского⁴: «Наука доказала, что эстетическое отношение к природе вовсе не есть нечто исконное: оно развивается вместе с другими душевными свойствами человека. Индусы времен “Ригведы” или греки в эпоху Гомера, конечно, видели в спектре и голубой, и фиолетовый цвет, однако в индийских гимнах небо, украшаясь десятками эпитетов, ни разу не названо голубым, и у Гомера фиалка оказывается черной, а море - пурпурным. Ощущение, очевидно, не было фиксировано. Вот здесь-то на помощь обыкновенно и является искусство, особенно поэзия. У англичан, под туманным северным небом, теперь самый богатый туман красок, а есть африканские племена, которые под экваториальным солнцем различают цвета только в своих стадах, даже не цвета, а масти. Причина не в природе, очевидно, а в культурности. Кто теперь, увидев Альпы, не подпадет их обаянию: краски серебряные, кисти потоков, розовый, слоистый туман, а между тем Тит Ливий спокойно назвал их «отвратительными» (...) едва ли ни Руссо первый открыл миру, что в самом сердце Европы покоятся целые залежи чистейшего эстетического наслаждения».