8. Вариант 1

Текст 1

…Спустимся по старинной булыжной мостовой ближе к воде и посмотрим на полноводную Неву, которую вытянутая оконечность острова разделяет здесь на два рукава. Взгляните на противоположную сторону реки: именно там, на маленьком острове Заячьем (Ени-саари) 16 (27) мая 1703 г. император Петр I заложил дерево-земляную “фортецию”, вскоре после этого получившую название Санкт-Питер-Бурх. С 1706 г. земляные укрепления постепенно заменялись каменными. Работы по перестройке крепости возглавил инженер-фортификатор, главный архитектор города Д. Трезини, а после его смерти в 1734 г. строительство продолжили военные инженеры Б.-Х. Миних (1734–1740), А. П. Ганнибал, И. А. Ганнибал и другие. Бастионы крепости названы по именам Петра и его сподвижников: Государев, Меншиковский, Трубецкой, Головкин и др. Находящийся внутри крепости Петропавловский собор с его многоярусной золотой колокольней, увенчанной флюгером в виде ангела, является одной из основных примет нашего города (высота колокольни вместе со шпилем и флюгером 122,5 м., арх. Д. Трезини, построена 1712–1733 гг.). Ежедневно в полдень, следуя традиции, с Трубецкого бастиона крепости раздается пушечный выстрел: по нему жители города раньше сверяли свои часы. Перед нами — здание бывшей Фондовой Биржи, окруженное мощными колоннами, аттики которого украшены скульптурными группами «Нептун с двумя реками — Невой и Волховом» и «Навигация с Меркурием и двумя реками» — высеченными из пудостского камня (Пудость — деревня недалеко от Гатчины, где добывался этот камень).

Частое уподобление человеку (антропоморфизм), когда море дышит, небо глядит, степь нежится, природа шепчет, говорит, грустит и т. п. — такие уподобления делают описания несколько однотонными, иногда слащавыми, иногда неясными; красочность и выразительность в описаниях природы достигаются только простотой, такими простыми фразами, как “зашло солнце”, “стало темно”, “пошел дождь” и т. д.

Текст 2

…Какая гадость чиновничий язык! Исходя из того положения… с одной стороны… с другой же стороны — и все это без всякой надобности. “Тем не менее” и “по мере того” чиновники сочинили. Я читаю и отплевываюсь. Особенно паршиво пишет молодежь. Неясно, холодно и неизящно…

Надо выбрасывать лишнее, очищать фразу от “по мере того”, “при помощи”, надо заботиться об её музыкальности и не допускать в одной фразе почти рядом “стала” и “перестала”…

А.П.Чехов

…Все крупные языки мира распадаются на местные и областные говоры, наречия, диалекты. Нелепо смотреть на них свысока, считать их “некрасивыми” языками, невежественной речью: иные “дефекты” подревней и позаслуженней многих звонких слов современного языка. Именно из таких наречий и вырос в многовековом процессе, он сам, этот великий общерусский язык — наша гордость и наша слава… Замечали вы, что почти каждая профессия владеет словарем отличным от общерусского? Мы знаем слово “компас”, а моряки поправляют: “компас”. Нам известно “добыча”, любой горняк произносит “добыча”. Вам навряд ли известны такие словечки, как “оксюморон” или “анаколуф”, которыми пользуются литературоведы. Профессионалы умудряются изменять даже общепринятую грамматику: летчики называют крылья самолёта “плоскостя”. Металлисты, текстильщики, транспортники, речники, все специальности — от кустарей до академиков — прибавляют к общерусскому словарному запасу свои специальные “запасики”. Слагаясь с тем, что содержат местные диалекты, этот их вклад образует залегающий под литературным языком мощный фундамент, то, что именуют “народной русской” речью. В чём же главная разница между единым литературным и всеми остальными “языками” (называю их так условно)? “Им” достаточно быть средством между земляками или сослуживцами, а “его” великая задача — объединить собою всех русских людей, любой профессии, любой части страны. “Их” дело местное и временное, “его” задача — всеобщая и вечная. Вот его-то жизнью и качествами все мы озабочены. Мы все время стремимся выработать для литературного языка некую ненасильственную, не сковывающую его “норму”, которая все же управляла бы им. Такую норму, подчиняться которой должен был бы с удовольствием каждый русский — ведь она отражает дух его языка.

Л. В. Успенский

…Первым и чуть ли не важнейшим недугом современного русского языка в настоящее время считают его тяготение к иностранным словам. По общераспространенному мнению здесь-то и заключается главная беда нашей речи. Действительно, эти слова могут вызвать досадное чувство, когда ими пользуются зря, бестолково, не имея для этого никаких оснований. И да будет благословен Ломоносов, благодаря которому иностранная перпендикула сделалась маятником, из абриса стал чертёж, из оксигениума — кислород, из гидрогениума — водород, а бергверк превратился в рудник… И, конечно, это превосходно, что такое обрусение слов происходит и в наши дни, что аэроплан заменился у нас самолётом, геликоптер — вертолетом…

Но значит ли это, что иноязычные термины, вошедшие в русскую речь, всегда во всех случаях плохи? Что и апогей и фиаско, раз они не понятны в деревне Акуловке, должны быть изгнаны из наших книг и статей навсегда? А вместе с ними неисчислимое множество иноязычных оборотов и слов, которые давно уже усвоены нашими предками?

Такая шишковщина (А. С. Шишков (1754–1841) — автор реакционной книги “Рассуждение о старом и новом слоге российского языка” ), думается мне, просто немыслима, потому что, только мы вступим на эту дорогу, нам придётся выбросить за борт такие слова, унаследованные русской культурой от древнего Рима и Греции, как республика, диктатура, амнистия, милиция, герой, супостат, пропаганда, космос, атом, грамматика, механика, тетрадь, фонарь, лаборатория и т. д., и т. п.

А также слова, образованные в более позднее время от греческих и латинских корней: геометрия, физика, зоология, интернационал, индустриализация, политика, экономика, стратосфера, термометр, телефон, телеграф, телевизор… Не думаю, чтобы нашёлся чудак, который потребовал бы, чтобы отказались от этих нужнейших и полезнейших слов, давно ощущаемых нами как русские…

8. К. И. Чуковский

Реформы Петра I, произведения А. С. Пушкина, расстояние 15–18 км, 18 век, 2000 г., г. Санкт-Петербург, синий-синий иней, сине-красно-белый флаг.

3