© В. А. Белов, 2014

доктор юридических наук, профессор кафедры коммерческого права

и основ правоведения юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

Изменения и дополнения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве (общий обзор и комментарий)

Очередным этапом реформы гражданского законодательства стало внесение Федеральным законом от 21 декабря 2013 г. № 367-ФЗ принципиальных изменений в нормы ГК РФ о залоге и перемене лиц в обязательстве; почти все они вступят в силу уже с 1 июля 2014 г. В настоящей статье рассматриваются основные новации ГК, касающиеся институтов уступки права требования и перевода долга; некоторым из них дается авторская оценка.

1. Внешние и технические изменения

Они бросаются в глаза и различаются на два типа: (1) новые статьи и (2) новый материал, наполнивший статьи существовавшие.

Новых (совсем новых, написанных «с нуля») статей имеется пять: 388.1 (уступка будущего требования), 389.1 (права и обязанности цедента и цессионария), 392.1 (права кредитора в отношении нового должника), 392.2 (переход долга в силу закона) и 392.3 (передача договора). Много это или мало? В масштабах Кодекса – совсем немного, а на фоне 11-ти статей, прежде составлявших гл. 24 – это почти 50% увеличение.

Впечатление, им производимое, усиливается, если мы примем во внимание еще и тот факт, что уже имеющиеся в Кодексе статьи не только почти не сокращались, но даже и не оставались в неизменном виде – напротив, почти все они претерпели наполнение новым материалом, местами весьма существенное¹. Так в ст. 382 – сильно «раздулся» п. 2 и появился новый п. 4; «разрослась» и ст. 384: прежде единая ныне она состоит из трех пунктов; новым абзацем пополнился п. 1 ст. 385, а эта последняя – новым вторым пунктом (ее бывший п. 2 превратился в п. 3); на два пункта поделилась ст. 387 (в первый вошли привычные нам нормы, во второй – новые); ст. 388 в своей новой редакции включает в себя пять пунктов (вместо имевшихся ранее двух), а ст. 390 (исчерпывавшаяся одним абзацем) – четыре; та же ситуация и со ст. 391, четыре строчки которой по мановению законодателя преобразовались в четыре полновесных пункта, заключающих в себе не по одному абзацу; наконец, небольшому уточнению подверглась ст. 392.

Неудивительно, что в результате проектировщики новаций сочли целесообразным дать § 1 гл. 24 внутреннюю разбивку на три подразделения: (1) Общие положения (ст. 382-386); (2) Переход прав на основании закона (ст. 387) и (3) Уступка требования (цессия) (ст. 388-390). Разделение получилось, конечно, чисто символическое, но другого и не требовалось – оно объяснило логику расположения статей, подчеркнув, с одной стороны, сохранение ее преемственности, с другой – важность (значимость) сделанных правок. Кроме того, проведенное таким образом разделение позволило своеобразно очертить две не вполне совпадающие области применения ст. 382-386 с одной стороны и ст. 388-390 с другой (см. об этом далее, ближе к концу статьи).

2. Договорной запрет уступки требования

Допустима ли цессия требования, если она запрещена соглашением должника и цедента? Ответ на этот вопрос долгое время выводился из п. 1 ст. 388 ГК, который устанавливал, что «… уступка требования кредитором другому лицу допускается, если она не противоречит закону, иным правовым актам или договору». Значит (от противного) если уступка (цессия) требования противоречит договору, то она не допускается². Теперь содержание прежде весьма краткого п. 1 ст. 388 ГК РФ стало существенно более развернутым, оказалось разделенным между п. 3 и абз. 2 п. 4 ст. 388 и гласит следующее: «(3) Соглашение между должником и кредитором [!] об ограничении или о запрете уступки требования по денежному обязательству, связанному с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, не лишает силы такую уступку и не может служить основанием для расторжения договора, из которого возникло это требование, но кредитор (цедент) не освобождается от ответственности перед должником за данное нарушение соглашения. (4) … Соглашением между должником и цедентом может быть запрещена или ограничена уступка права на получение неденежного исполнения»³.

Обилие законодательного текста не компенсирует бедности его смысла, ибо он отвечает, по сути только на один единственный вопрос – когда договорной запрет уступки вообще не имеет силы для третьих лиц? Когда он касается денежного требования из двусторонне-торговой сделки – денежного требования из сделки типа b2b. Все. Другого знания из цитированных норм вывести нельзя. Обидно, что ответив на один вопрос, составители новой редакции ст. 388 ГК задали два новых: как быть с договорным запрещением уступки таких требований, которые (1) хотя и являются денежными, но возникли из отношений, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности хотя бы одной из сторон? и (2) не являются денежными?

Ответ на второй вопрос совершенно неожиданно обнаруживается … в абз. 2 п. 2 ст. 382 ГК РФ – норме, аналогов которой прежде просто не было: «… если договором был предусмотрен запрет уступки, сделка по уступке может быть признана недействительной по иску должника только в случае, когда доказано, что другая сторона сделки знала или должна была знать об указанном запрете»⁴. То есть уступка требования неденежного исполнения, совершенная вопреки договорному запрету – это сделка оспоримая, но не по п. 1 ст. 174 Кодекса, а по абз. 2 п. 2 ст. 382 ГК (хотя условия оспаривания по той и другой статье ничем не отличаются). Про акты анти-договорной уступки денежных требований, возникших из оснований иных, чем двусторонне-торговые сделки, ничего не говорится – следовательно, они оспоримы по п. 1 ст. 174 Кодекса⁵.

Наконец, в абз. 3 п. 2 ст. 382 Кодекса в новой редакции попала и совсем уж прежде невиданная для ГК норма: «… предусмотренный договором запрет перехода прав кредитора к другому лицу не препятствует продаже таких прав в порядке, установленном законодательством об исполнительном производстве и законодательством о несостоятельности (банкротстве)». Так образовались два новых исключения из общего правила о недопустимости анти-договорной уступки – «исполнительное» и «банкротское».

Таким образом, вместо единого прежде правила об абсолютной силе договорного запрета уступки любых требований под страхом ее ничтожности, знавшей всего два исключения (факторинговое и комиссионное), мы теперь получили систему многоступенчатую, дифференцированную. Ступень (1) занимают денежные требования из двусторонне-торговых сделок: договорной запрет их уступки имеет строго относительную силу, т. е. не обязателен ни для кого, кроме тех, кто его установил, а сделки уступки таких требований действительны всегда, в т. ч. и в пользу приобретателей, точно знавших о существовании такого запрета. Далее, на ступени (2) находятся все другие денежные требования: их уступка может быть запрещена договором, а будучи совершенной – может быть оспорена по п. 1 ст. 174 ГК, т. е. в отношении цессионария, актуально или должно осведомленного о договорном запрете. Наконец, ступень (3) – это требования, не являющиеся денежными: их уступка также может быть запрещена договором, а будучи совершенной – может быть оспорена в отношении актуально или должно осведомленного цессионария, но на основании абз. 2 п. 2 ст. 382 ГК. Кроме того, сохраняют силу еще четыре исключения из этих общих правил – (а) факторинговое (ст. 828); (б) комиссионное (п. 3 ст. 993); (в) исполнительское (абз. 3 п. 2 ст. 382) и (г) банкротское (там же): уступка, подпадающая под какой-нибудь (любой) из этих случаев, будет действительная всегда, вопреки любому договорному запрету и в отношении всякого – как неосведомленного, так и осведомленного о запрете – приобретателя.