Оспоримость
.pdf© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
ОСПОРИМОСТЬ
Традиционное учение об оспоримости сделки базируется на следующих основных положениях: 1) оспоримая сделка до ее аннулирования является действительной; 2) она лишь может стать недействительной впоследствии (последующая потенциальная недействительность); 3) возможная последующая недействительность оспоримой сделки является результатом реализации заинтересованным лицом субъективного права на оспаривание; 4) право на оспаривание прекращается вследствие подтверждения сделки лицом, управомоченным на ее оспаривание; 5) данное право подлежит также действию
давности.
1. Действительность оспоримой сделки
Во-первых, пороки, приводящие к оспоримости, сами по себе не лишают сделку юридической силы. Такая сделка является действительной и вызывает именно те правовые последствия, на которые была направлена. Возникшие из нее обязанности подлежат исполнению, а права – судебной защите. Однако определенные в законе лица вправе оспорить данную сделку в суде, уничтожив обусловленные ею правовые последствия. При этом оспаривание, которое по российскому праву, в отличие от некоторых зарубежных правопорядков, может осуществляться только посредством судебного иска, приводит, в случае удовлетворения такого иска, к недействительности сделки, по общему правилу, с обратной силой (см. подробнее ниже). Вместе с тем, пока оспоримая сделка не аннулирована судом, она вполне действительна.
Основания оспоримости. К порокам, приводящим к оспоримости, относятся, например: противоречие сделки императивному требованию закона или иного правового акта, преследующему защиту интересов одной из сторон сделки (п. 1 ст. 168 ГК); противоречие сделки, совершенной юридическим лицом, целям его деятельности (ст. 173 ГК); совершение сделки без необходимого в силу закона согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления (ст. 173.1 ГК); совершение сделки представителем или органом юридического лица в нарушение условий осуществления полномочий либо интересов представляемого или интересов юридического лица (ст. 174 ГК); несовершеннолетие (ст. 175 ГК) или ограниченная дееспособность стороны сделки (ст. 176 ГК); состояние, в котором лицо, совершившее сделку, не было способно понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК); существенноезаблуждение(ст. 178ГК); обман, принуждение, кабальность сделки(ст. 179ГК); совершение крупной сделки или сделки с заинтересованностью в нарушение установленного для таких сделок порядка (специальные нормы о хозяйственных обществах).
Оспоримые сделки в деятельности публичных органов. Из рассматриваемого положения о действительности не аннулированных судом оспоримых сделок следует также, что без соответствующего судебного решения такие сделки не могут игнорироваться, в том числе государственными органами, рассматриваться как недействительные, не имеющие юридическойсилы. Так, например, в силуп. 10ПостановленияПленумаВАС РФ от16.05.2014 N 28 суд не вправе отказать в утверждении мирового соглашения, сославшись на его оспоримость; такой отказ возможен, только если речь идет об утверждении ничтожного соглашения.
Нотариальное удостоверение оспоримой сделки. Спорным является вопрос о том, может ли и должен ли нотариус удостоверять оспоримую сделку. Представляется, что ответ на него зависит от характера порока сделки, являющегося основанием оспоримости. При этом следует иметь в виду, что, поскольку нотариальная форма, будучи corpus negotii, выполняет конститутивную функцию, в процессе удостоверения перед нотариусом еще нет, собственно, оспоримой сделки, которая до аннулирования судом была бы действительной и которую нотариус не мог бы, таким образом, игнорировать: совершение сделки в
1
© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
нотариальной форме одновременно ее удостоверению. Поэтому, если порок очевиден для нотариуса или в отношении него есть хотя бы подозрения, проблема состоит не в том, удостоверить ли (уже совершённую) оспоримую сделку, а в том, давать ли жизнь изначально порочной сделке, которая будет оспоримой. И эта проблема должна решаться на основании специального законодательства, определяющего функции нотариуса и правила совершения нотариальных действий.
Так, согласно Основам законодательства РФ о нотариате при удостоверении сделок «осуществляется проверка дееспособности граждан и правоспособности юридических лиц, обратившихся за совершением нотариального действия» (ч. 1 ст. 43), а в случае, если за совершением нотариального действия обратился представитель, проверяются его полномочия (ч. 2 ст. 43), причем недееспособность гражданина, отсутствие у представителя необходимых полномочий, а также противоречие сделки юридического лица целям, указанным в его уставе или положении, являются основанием для отказа в совершении нотариального действия (ст. 48). Эти предписания должны исключать возможность нотариального удостоверения сделок, оспоримых в силу ст. 173, п. 1 ст. 174, ст. 175–177 ГК.
Далее, согласно тем же Основам «нотариус обязан разъяснить сторонам смысл и значение представленного ими проекта сделки и проверить, соответствует ли его содержание действительным намерениям сторон и не противоречит ли требованиям закона» (ст. 54). Данноепредписаниеделаетневозможным удостоверениесделок с порокамиволи(ст. 178,179 ГК), если, разумеется, такие пороки (заблуждение, обман, насилие, угрозы) откроются при совершении нотариального действия, ибо тогда они или просто отпадут (например, сторона, осознав свое заблуждение или обман контрагента, будет все же настаивать на удостоверении сделки), а значит, сделка будет уже свободна от пороков, или явятся препятствием для выполнения нотариусом своей функции в соответствии с требованиями закона.
Из приведенного предписания также следует, что, поскольку нотариус обязан проверить законность содержания сделки, невозможно удостоверение сделки, не соответствующей закону по содержанию. А исходя из положения Основ о том, что, «если сделка не соответствует требованиям закона», «нотариус отказывает в совершении нотариального действия» (ст. 48), следует признать, что нотариус обязан отказать в удостоверении любой сделки, не соответствующей закону, т.е. в том числе и не только по содержанию (п. 1 ст. 168, ст. 173.1 ГК).
Таким образом, если служащий основанием оспоримости порок исключает свободное формирование или изъявление воли либо состоит в нарушении сделкой закона (иного правового акта), формальных ограничений или в невыполнении требуемых для ее совершения формальностей, в том числе получения согласия третьего лица, то нотариус, исходя из возложенных на него функций и обязанностей, должен будет отказать в удостоверении такой сделки.
С другой стороны, если выявление порока сделки зависит от оценки, давать которую не входит в функции нотариуса (например, от установления наличия явного ущерба интересам представляемого или юридического лица: п. 2 ст. 174 ГК), сделка подлежит удостоверению, ибо неизвестно, имеет ли вообще место порок, и это обстоятельство не может быть выяснено в рамках нотариального действия.
Государственная регистрация оспоримой сделки. Возникает также вопрос о том, может ли и должен ли Росреестр осуществить государственную регистрацию оспоримой сделки с недвижимостью или права в отношении недвижимости на основании оспоримой сделки. В отличие от только что рассмотренной ситуации с нотариальным удостоверением, государственной регистрации подлежат уже совершённая сделка или право, возникшее (перешедшее) на основании уже совершённой сделки.
Ответ на вопрос очевиден, если оспоримая сделка аннулирована судом. В силу Закона о государственной регистрации недвижимости от 13.07.2015 N 218-ФЗ если «сделка, акт органа государственной власти или органа местного самоуправления, являющиеся основанием для государственной регистрации права, признаны недействительными в
2
© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
судебном порядке», это служит основанием для приостанавления осуществления государственной регистрации (подп. 12 п. 1 ст. 26), а затем и для отказа в ней (ст. 27). Здесь, так же, как и в отношении ничтожных сделок (см. тему «Ничтожность»), остается непонятным, для чего нужно приостановление регистрации вместо немедленного отказа в ней.
Однако как быть, если такая сделка является оспоримой, но еще не аннулирована судом? Исходя из природы оспоримых сделок как сделок, являющихся действительными до их аннулирования в судебном порядке, следовало бы дать положительный ответ на поставленный выше вопрос, если в специальных законах не указано иное. Поэтому необходимо обратиться к упомянутому Закону о государственной регистрации недвижимости.
Прежде всего, п. 2 ст. 14 этого закона, определяя основания для осуществления государственной регистрации прав, устанавливает общее требование о необходимости соответствия сделки закону: в подп. 2 предусматривается, что такими основаниями являются, в частности, «договоры и другие сделки в отношении недвижимого имущества,
совершенные в соответствии с законодательством, действовавшим в месте расположения недвижимого имущества на момент совершения сделки» (курсив мой. – Д.Т.).
Кроме того, подп. 7 п. 1 ст. 26 установлено, что, если «форма и (или) содержание документа, представленного для осуществления ... государственной регистрации прав, не соответствуют требованиям законодательства Российской Федерации», это является основанием для приостанавления осуществления государственной регистрации, которое в силу ст. 27 одновременно является основанием и для отказа в ней, если соответствующие аномалиинебудутустранены. Этоозначает, в частности, что немогутбыть зарегистрированы сделки и права на основании сделок, если такие сделки оспоримы вследствие их противоречия требованиям закона (напр., п. 1 ст. 168, п. 1 ст. 174 ГК).
В то же время согласно п. 5 ст. 38 того же закона «при осуществлении государственной регистрации сделки или государственной регистрации прав на основании сделки, совершенных без необходимого в силу закона согласия третьего лица, органа юридического лица или государственного органа либо органа местного самоуправления в случаях, если такие сделки в силу закона не являются ничтожными, запись об этом вносится в Единый государственный реестр недвижимости одновременно с внесением записи о государственной регистрации». Из этого положения следует, что Росреестр обязан зарегистрировать оспоримую по основанию, предусмотренномуст. 173.1 ГК, сделку с недвижимостью или право на недвижимость на основании такой сделки, но при этом должен сделать в реестре соответствующую пометку.
Наконец, следует иметь в виду, что на регистрирующий орган, в отличие от нотариуса, не возложены обязанности выяснения, соответствует ли представленная на регистрацию сделкаподлиннойволесторон, правильно липоследниепонимаютеесодержаниеиправовые последствия, что, как представляется, исключает приостановление регистрации и отказ в госрегистрации сделок и прав на основании сделок, оспоримых вследствие пороков воли (ст. 177-179 ГК).
2. Последующая потенциальная недействительность оспоримой сделки
Во-вторых, в отличие от ничтожной, оспоримая сделка не является недействительной изначально, в момент своего совершения и не становится недействительной ipso iure, независимо от судебного решения. Она лишь потенциально может стать недействительной, но только (а) по инициативе управомоченного лица в форме судебного оспаривания посредством иска: помимо его заявления никто, в том числе суд, не вправе ставить вопрос о действительности или недействительности сделки, как бы ни был очевиден ее порок; и (б) при условии вынесения судом удовлетворяющего такой иск решения.
3
© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
Таким образом, положительное судебное решение, вынесенное по иску об оспаривании сделки, имеет, в отличие от решения о признании ничтожности, материальноправовое значение. Оно влечет аннулирование (отмену, уничтожение) оспоримой сделки и прекращение возникшего из нее правоотношения, т.е. по своей природе является преобразовательным (или конститутивным1), как и иск, по которому оно выносится.
Логике этих положений полностью соответствует разъяснение, содержащееся в абз. 3 п. 71 Постановления Пленума ВС от 23 июня 2015 г. N 25: «Отказ в иске на том основании, что требование истца основано на оспоримой сделке, возможен только при одновременном удовлетворении встречного иска ответчика о признании такой сделки недействительной или наличии вступившего в законную силу решения суда по другому делу, которым такая сделка признана недействительной».
Не оспоренная и не аннулированная оспоримая сделка сохраняет свою силу в полном объеме, даже если ее порок очевиден. Более того, в отсутствие инициативы управомоченного на оспаривание лица в течение относительно короткого (один год) давностного срока (п. 2 ст. 181 ГК) или в случае подтверждения оспоримой сделки тем же лицом (см. ниже) такая сделка останется навсегда действительной.
Ретроспективный эффект аннулирования. По общему правилу, оспоренная и аннулированная сделка считается недействительной, как если бы она была таковой с самого начала (ex tunc). Ретроактивность аннулирования оспоримой сделки вытекает из положения п. 1 ст. 167 ГК о том, что вообще недействительная сделка (т.е. в том числе и аннулированная судом оспоримая сделка) «недействительна с момента ее совершения».
Из этого не следует, однако, что оспоримая сделка, как и ничтожная, недействительна уже в самый момент своего совершения. Между нею и ничтожной сделкой есть существенная разница: при ничтожности правовые последствия вообще не наступают, в то время как при оспоримости уже наступившие правовые последствия ретроспективно отменяются в силу судебного решения; оспоримая сделка лишь будет считаться «недействительной с момента ее совершения» в случае ее аннулирования судом. Кроме того, в порядке исключения недействительность оспоримой сделки, в отличие от сделки ничтожной, может наступать и только на будущее время (недействительность ex nunc), что предусмотрено п. 3 ст. 167 ГК и на чем представляется целесообразным остановиться подробнее.
Перспективный эффект аннулирования (прекращение действия оспоримой сделки на будущее время). Пункт 3 ст. 167 ГК устанавливает изъятие из общего правила о существе и последствиях оспоримости. С одной стороны, он предусматривает признание судом оспоримой сделки недействительной, а с другой – «прекращение действия» такой сделки.
Далее, как только что отмечено, согласно общему правилу, закрепленному в п. 1 ст. 167 ГК, оспоримая сделка, становясь недействительной, утрачивает свое действие с обратной силой, с момента ее совершения (ex tunc): аннулирование является, таким образом, ретроактивным(что,однако,непревращаеттакуюсделкув ничтожную:см.выше).Напротив, п. 3 ст. 167 ГК предусматривает возможность прекращения действия оспоримой сделки лишь набудущеевремя(exnunc). Такимобразом, оспоримаясделка, действиекоторойпрекращено судом лишь на будущее время, несмотря на признание ее тем же судом недействительной (что также предусмотрено анализируемым положением), на самом деле в течение всего периода с момента ее совершения вплоть до отмены является вполне действительной, порождая присущие ей правовые последствия регулятивного характера.
Рассматриваемая специфика практически ничем не отличает такую прекращенную на будущее время оспоримую сделку от расторгнутого в судебном порядке договора, не
1 Впрочем, этот термин более подходит для обозначения судебных решений, которыми (также) устанавливаются новые права, обязанности, правовые состояния. Основной же эффект решения об аннулировании оспоримой сделки – устранение этой сделки и ее правовых последствий, и только через это, возможно (но не очевидно), также установление новых прав, обязанностей, правовых состояний).
4
© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
имеющего каких-либо пороков. Различны разве что основания прекращения правоотношений в первом и во втором случае. Это, как представляется, делает допустимым примененение к отношениям сторон подобной сделки норм о расторжении договора, установленных в п. 2-4 ст. 453 ГК, по аналогии закона.
Необходимым условием прекращения действия оспоримой сделки на будущее время является то, что, исходя из существа сделки, такое решение должно быть единственно возможным, что следует из слов «может быть лишь». При этом суду не предоставлено право выборамеждутакимпрекращениемиобычным,ретроактивныманнулированиемсделки,что вытекает из императивности формулировки: «суд, признавая сделку недействительной, прекращает ее действие на будущее время». Что касается «существа сделки» как основания для такого решения, то имеется в виду, по-видимому, длительность предполагаемых оспоримой сделкой правоотношений и периодичность действий по ее исполнению: аренда, подряд, периодические поставки и т.п. За тот период, за который исполнение произведено, потреблено и оплачено получателем, было бы бессмысленно производить двустороннюю реституцию: например, сторона в течение определенного времени использовала и оплачивала полученное ею в аренду имущество.
Конкретный пример, иллюстрирующий применение комментируемого пункта и последствий такого применения, дает п. 31 Постановления Пленума Верховного Суда РФ N 13 и Пленума ВАС РФ N 14 от 08.10.1998: «При признании недействительной по иску лица, получившего денежную сумму, оспоримой сделки (займа, кредита, коммерческого кредита), предусматривавшей уплату процентов на переданную на основании этой сделки и подлежащую возврату сумму, суд с учетом обстоятельств дела может прекратить ее действие на будущее время (пункт 3 статьи 167 Кодекса). В этом случае проценты в соответствии с условиями сделки и в установленном ею размере начисляются до момента вступления в силу решения суда о признании оспоримой сделки недействительной. После вступления в силу решения суда проценты за пользование денежными средствами начисляются на основании пункта 2 статьи 1107 Кодекса».
Вместе с тем и в подобных ситуациях смысл аннулирования сделки с обратной силой и применения реституции может состоять в том, что при опровержении презумпции эквивалентности и констатации несоответствия между ценой согласованного в недействительном договоре предоставления и рыночной ценой (например, установлены заниженные либо завышенные проценты или ставки арендной платы), поскольку соглашение не будет иметь силы также и в этой части, одну из сторон следовало бы считать обогатившейся за счет другой, а значит, признать право другой стороны требовать компенсационной реституции на сумму разницы в стоимости предоставлений (если использовать вышеприведенный пример с займом или кредитом, пересчитав размер процентов за пользование денежными средствами также и за истекший период по правилам п. 2 ст. 1107 и ст. 395 ГК, т.е. согласно ключевой ставке Банка России).
Кроме того, представляется, что невозможность или нецелесообразность реституции вовсе не означает невозможности или нецелесообразности аннулирования сделки с обратной силой:еенедействительностьвпредшествующийсудебномурешениюпериодмоглабыиметь значение для отношений сторон и помимо вопросов реституции. Остается, таким образом, не вполне ясным, как именно из существа оспоримой сделки должно вытекать, что она может быть лишь прекращена на будущее время. Поэтому весьма сложно предугадать корректную сферу применения анализируемой нормы и оценить вообще ее обоснованность.
Комментируемое правило применимо только к оспоримым сделкам: ничтожная сделка не может быть признана судом недействительной лишь на будущее время (п. 1 ст. 166 ГК; абз. 2 п. 84 Постановления Пленума ВС от 23 июня 2015 г. N 25).
Знание об основании оспоримости как форма недобросовестности.
Положение, содержащееся в абз. 2 п. 1 ст. 167, было введено в ГК в мае 2013 г. Его смысл состоит, по-видимому, в том, чтобы путем фикции приравнять знание (или незнание по небрежности, в силу непроявления должной заботливости и осмотрительности) об
5
© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
основаниях недействительности (т.е. пороках) оспоримой сделки (или, что то же самое, знание об основаниях оспоримости такой сделки) к знанию о недействительности, как если бы такая – оспоримая – сделка была недействительной с самого начала. Юридическое же значение знания о недействительности сделки может состоять в том, что оно свидетельствует об осознании отсутствия соответствующего правооснования, а следовательно, субъективного права.
Важно отметить, что в рассматриваемом положении устанавливаются критерии добросовестности «лица», т.е. не только стороны сделки, но вообще любого субъекта, например третьего лица, которое впоследствии приобретает отчужденную по оспоримой сделке вещь.
Например, некто, приобретая вещь, знает, что отчуждающее эту вещь лицо в свою очередь получило ее по недействительной (ничтожной или уже аннулированной судом оспоримой) сделке, а значит, не приобрело права на нее и, таким образом, является неуправомоченным отчуждателем. Данный факт имеет важное юридическое значение, т.к. обусловливает недобросовестность такого приобретателя и поэтому возможность виндикации у него вещи собственником (ст. 301, 302 ГК). Если же отчуждатель получил вещь по оспоримой сделке, о чем приобретатель так же, как и в первом случае, знал (будучи осведомленным о пороках – основаниях оспоримости, например о нарушении установленного порядка совершения крупных сделок хозяйственными обществами), однако такая сделка на момент получения вещи еще не была аннулирована судом, то в такой ситуации нельзя было бы, строго говоря, делать вывод о недобросовестности приобретателя, т.е. об осознании им того, что он приобретает вещь у неуправомоченного отчуждателя, поскольку до тех пор, пока оспоримая сделка не аннулирована судом, она вполне действительна, а значит, отчуждатель является на момент отчуждения управомоченным. И тем не менее, в силу комментируемого положения, после того как аннулирование сделки произойдет, будет считаться, будто бы приобретатель уже в момент приобретения знал о недействительности предшествующей сделки, а следовательно, был недобросовестным. Аналогичная ситуация будет иметь место и при получении вещи в залог от того, кто приобрел еепо оспоримойсделке, о порокахкоторойзалогодержатель зналилидолжен былзнать: если впоследствии суд аннулирует сделку, по которой залогодатель приобрел будущий предмет залога, как оспоримую, такой залогодержатель будет считаться недобросовестным и не сможет воспользоваться защитой по нормам п. 2 ст. 335 ГК.
Возможны, по-видимому, и иные случаи, когда из-за того, что оспоримая сделка является до ее аннулирования действительной, то или иное лицо могло бы, не отрицая своего знания об основаниях оспоримости, но ссылаясь именно на факт действительности сделки, утверждать о своей добросовестности, делая таким образом невозможным применение тех или иных правовых последствий, которые закон связывает с недобросовестностью. На такие случаи также будет распространяться комментируемая норма.
Обсуждаемая новелла может найти применение и при оценке поведения одной из сторон оспоримой сделки, в частности при производстве расчетов между сторонами в связи с возвратом ими друг другу исполненного. Тогда знание или небрежное незнание о пороках сделки будут иметь значение для квалификации поведения стороны как недобросовестного в смысле ст. 303 ГК (которая здесь может, думается, применяться по аналогии, если возвращается индивидуально-определенная вещь), а также ст. 1104, 1105, 1107 ГК. Однако применительно к этим последним статьям знание (незнание по небрежности) о пороках сделки и, следовательно, недобросовестность должны, как представляется, пониматься в смыслезнания(незнанияпо небрежности)о неосновательностиобогащения(приобретения соответствующего имущества), в соответствии с критерием, использованным в указанных нормах, не упоминающих о недобросовестности.
Вместе с тем следует отметить неудачность редакции анализируемой нормы. Исходя из ее буквального смысла, получается, что, если оспоримая сделка не была признана недействительной, то лицо, знавшее об основаниях оспоримости, не может считаться недобросовестным. Между тем оценка добросовестности такого лица должна зависеть, как
6
© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
представляется, от характера указанных оснований. Например, если основание оспоримости
– обман или угрозы, имевшие место при совершении сделки, то знавшее о них лицо должно, думается, считаться недобросовестным независимо от того, была ли сделка впоследствии аннулирована (при этом факты обмана или угроз могут быть установлены, например, приговором по уголовному делу). Впрочем, практическое значение такой оценки будет зависеть от того, связывает ли правопорядок с подобной недобросовестностью какие-либо последствия без того, чтобы сделка была аннулирована судом.
3.Недействительностькакследствиеосуществленияправанаоспаривание
В-третьих, возможная последующая недействительность оспоримой сделки является результатом реализации заинтересованным лицом права на оспаривание. Это также отличает оспоримость от ничтожности, при которой сделка недействительна сама по себе, и никакого субъективного права требовать ее аннулирования не существует (с таким правом не следует путать общую возможность требовать декларативного признания недействительности ничтожной сделки, о которой см. тему «Ничтожность»).
Из того положения, что аннулирование есть результат осуществления охранительного преобразовательного притязания, признаваемого лишь за конкретным (управомоченным лицом), логически вытекает, что суд не должен и не может аннулировать оспоримую сделку ex officio, по собственной инициативе. В противном случае суд вышел бы за пределы исковых требований, что противоречило бы принципу диспозитивности гражданского процесса.
Форма оспаривания. Формой оспаривания оспоримой сделки по ГК РФ является судебный иск. Российский закон, в отличие от ряда зарубежных правопорядков, не только не знает внесудебного оспаривания, но и не допускает оспаривания в какой-либо иной форме, кроме исковой. Сколь бы ни был очевиден порок оспоримой сделки для суда и других участников процесса, суд не вправе принимать во внимание основанные на этом требования истца или возражения ответчика до тех пор, пока они не облечены в форму иска (первоначального или встречного).
Представляется, что существенным недостатком российского законодательства является отсутствие возможности оспаривать сделку посредством судебного возражения против иска о ее исполнении. Дело в том, что далеко не всегда оправданно возлагать на лицо, управомоченное оспорить сделку (а таким лицом, как правило, является социально менее защищенный субъект, например несовершеннолетний или потерпевший от недобросовестных действий своего контрагента), бремя проявления процессуальной инициативы, когда ее почему-либо не проявляет противоположная сторона. Его следует защитить также и в позиции ответчика, предоставив ему право оспорить сделку путем простого возражения против иска, не подверженного действию давности.
Действительно, доступная сегодня ответчику защита посредством встречного иска об оспаривании сделки не вполне решает проблему: такой иск подчиняется всем общим правилам об иске, а потому точно так же, как и первоначальный иск, подлежит действию давности, которая по ГК является беспрецедентно короткой, составляя всего один год (п. 2 ст. 181 ГК). Между тем правоотношение, возникшее из оспоримой сделки, может длиться значительно дольше этого срока, к тому же общий срок исковой давности, которому будут подлежать требования, вытекающие из этого правоотношения, составляет во всяком случае три года. Поэтому вполне может сложиться ситуация, когда контрагент управомоченного на оспаривание лица предъявит к последнему иск об исполнении сделки уже после того, как истечет давность по иску об оспаривании, вследствие чего аннулирование сделки окажется практически неосуществимым. Резонно также предположить, что недобросовестный контрагент, знающий об основании оспоримости, скорее всего будет намеренно выжидать истечения давности по иску об аннулировании, чтобы затем реализовать основанное на оспоримой сделке правоотношение, не опасаясь уже предъявления встречного иска.
7
© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
С другой стороны, допущение возражения об аннулировании, не подверженного действию давности, в значительной мере подрывало бы строгость разграничения между ничтожностью и оспоримостью, существенно сближая эти категории. Управомоченное на оспаривание лицо могло бы, по сути, игнорировать оспоримую сделку, не исполнять ее, относиться к ней как к несуществующей, не заботясь о ее аннулировании до тех пор, пока ему не будет предъявлен иск об исполнении, который оно смогло бы легко парализовать возражением. Поэтому введение данного института было бы целесообразно лишь для тех случаев, в которых контрагент управомоченного на оспаривание сделки лица действует недобросовестно, используя насилие, угрозы, обман, затруднительное положение другой стороны, или, во всяком случае, знает в момент совершения сделки о наличии в ней порока, например о недееспособности или несовершеннолетии контрагента, об ограничении полномочий органа юридического лица или представителя на совершение сделок от имени другого лица и т.п. При добросовестном же незнании контрагента о пороке сделки (в частности, в сделках, совершенных под влиянием заблуждения) введение этого правила создало бы неоправданный дисбаланс в положении сторон, и для таких случаев должна быть сохранена исключительно исковая форма оспаривания.
Возражение об аннулирование оспоримой сделки известно некоторым зарубежным правопорядкам: оно предусмотрено, например, в ГК Италии и ГК Франции (впрочем, во французском праве речь идет о возражении не при оспоримости, а при относительной недействительности сделки; фигура оспоримой сделки в классическом смысле, как уже отмечалось в теме «Недействительность и порочность», французскому гражданскому праву неизвестна).
Помимо иска и возражения существует и внесудебная форма оспаривания оспоримых сделок. Например, в немецком праве она является единственно возможной: оспоримая сделка аннулируется путем направления другой стороне или выгодоприобретателю по односторонней сделке в шестимесячный срок (со дня обнаружения порока) заявления об аннулировании, которое в свою очередь может быть оспорено его адресатом уже в судебном порядке). В Нидерландах внесудебная форма оспаривания допускается наряду с судебной (исковой). Внесудебнаяформаоспаривания известна также праву ряда Северо-Американских Штатов.
Иск об оспаривании (аннулировании). Иск об аннулировании оспоримой сделки, или, как его называет закон, «иск о признании оспоримой сделки недействительной» (п. 2 ст. 181 ГК), является по своей природе, как уже было отмечено выще, преобразовательным (конститутивным). В отличие от негационного иска, он направлен не на констатацию недействительности, а на уничтожение правового эффекта сделки, вследствие чего сделка становится недействительной. Таким образом, решение суда выполняет здесь функцию материально-правового юридического факта, с которым закон связывает аннулирование порочной, но до этого действительной сделки и прекращение возникшего из нее правоотношения.
Преобразовательному характеру рассматриваемого иска не соответствует, однако, используемая легальная терминология. Говоря об оспоримости, закон указывает, что сделка «может быть признана недействительной…», а в числе способов защиты гражданских прав называет «признание оспоримой сделки недействительной» (ст. 12 ГК). Слово «признание» может навести на мысль, что речь идет не о прекращении сделки и возникшего из нее правоотношения, как это имеет место в действительности, а о констатации их отсутствия, что составляет предмет иска о ничтожности, разновидности отрицательного иска о признании. Такая терминология нежелательна, поскольку в определенной мере способствует смешению оспоримых сделок с ничтожными. Представляется, что существу оспоримости более всего отвечает термин «аннулирование» («отмена»).
Иск об аннулировании сделки является средством осуществления одноименного притязания, возникающего вследствие пороков оспоримой сделки и направленного на защиту охраняемого законом интереса истца в ее аннулировании. Суд, установив основание
8
© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
недействительности оспоримой сделки, обязан аннулировать ее по иску заинтересованного лица.
Из специальных положений закона, предусматирвающих при установлении отдельных оснований оспоримости, что «сделка… может быть признана судом недействительной по иску…» нельзя делать вывод о том, что суду якобы предоставлена свобода усмотрения в том, аннулировать ли оспоримую сделку или нет. Слова «может быть признана» указывают только на саму возможность того, что сделка будет аннулирована, а не на дискреционную власть суда признать или не признать ее недействительной по своему усмотрению. Эта возможность может стать реальностью, а может остаться нереализованной, но это зависит только от управомоченного на оспаривание лица. Речь, следовательно, идет в конечном счете о праве заинтересованного лица требовать или не требовать аннулирования сделки, т.е. о возможности ее аннулирования только при условии предъявления в суд соответствующего требования. Тем самым подчеркивается, что оспоримая сделка, в отличие от ничтожной, не является недействительной в силу закона. Она «может быть признана недействительной», а может и не быть (если не будет оспорена). Следовательно, диспозитивность формулировки «может быть признана» адресована не суду, а указанным в законе заинтересованным лицам.
Субъекты активной исковой легитимации (субъекты права оспаривания).
В отличие от инициативы в установлении ничтожности, субъективное право на оспаривание оспоримой сделки принадлежит лишь строго определенным лицам: к таковым комментируемый пункт относит сторону сделки и иных лиц, указанных в законе (например, право на иск об аннулировании оспоримой сделки ст. 173.1 предоставляет третьему лицу, в том числе госоргану, чье требуемое по закону согласие на совершение этой сделки не было получено, а п. 1 ст. 23 и п. 2 ст. 34 Закона о конкуренции – антимонопольному органу в отношении определенных сделок, нарушающих требования закона).
Следуетиметьввиду,чторечьидетоботсылочнойнорме.Указаниевкомментируемом пунктена«сторонусделки»как субъектоспаривания, во всяком случае, не имеет достаточной определенности и даже может показаться излишним, поскольку специальные нормы, устанавливающие основания оспоримости, почти всегда называют конкретных лиц, которые вправе требовать признания оспоримой сделки недействительной, и тем самым определяют субъектов права на иск об аннулировании такой сделки. Более того, зачастую лишь из указания таких лиц можно вообще сделать вывод, что речь идет именно об оспоримой (а не ничтожной) сделке. В то же время в некоторых редких случаях закон говорит об оспоримости сделки, но не указывает прямо сторону, имеющую право оспаривания (например, п. 1 ст. 168 ГК). В такого рода случаях комментируемая норма оказывается применимой, указывая на то, что такую сделку может оспорить именно ее сторона. При этом вопрос о том, какая конкретно из сторон может добиться аннулирования сделки, должен решаться на основании положения абз. 2 п. 2 ст. 166 ГК, которое, как представляется, лишь в подобных редких случаях должно находить свое применение (подробнее см. ниже, комментарий 2.2).
Поскольку оспоримость устанавливается в защиту интересов конкретного частного лица, редко может возникнуть ситуация, в которой правом на оспаривание обладали бы обе стороны сделки. Обычно такое право имеет лишь одна из сторон. Но в редких случаях такая симметрия в правах на оспаривание все же возможна (например, при взаимной ошибке и оспаривании сделки любой из сторон сделки по правилам ст. 178 ГК).
Также следует отметить, что указание в комментируемой норме на сторону оспоримой сделки как имеющую право оспаривания рассчитано явно на ситуации, когда установление законом оспоримости направлено на защиту интересов именно стороны договора или односторонней сделки. Но как быть, если оспоримая односторонняя сделка затрагивает интересы не совершающего ее лица, а адресата его волеизъявления, например адресата заявления об отказе от договора или о зачете, если закон прямо не наделяет его правом на оспаривание? Думается, что в этих случаях комментируемое положение должно толковаться расширительно, в том смысле, что право на оспаривание должна иметь сторона не только собственно сделки, но и соответствующего правоотношения, на которое сделка оказывает
9
© Д. О. Тузов, 2017, из курса лекций «Сделки» для магистрантов, Санкт-Петербургский государственный университет, Юридический факультет, кафедра гражданского права
влияние, т.е. и то лицо, чьи права и обязанности затрагиваются оспоримой односторонней сделкой.
Обратим внимание на то, что в комментируемой норме устанавливается, кем соответствующее требование «может быть предъявлено». Если исходить из обоснованного предположения, что используемая законодателем терминология соответствует ее общепринятому в процессуальной науке пониманию, то речь должна идти о праве на предъявление (а не только удовлетворение) иска. Иногда (как в случае с комментируемой нормой) закон, определенно устанавливая, кто вправе предъявить соответствующий иск, имеет в виду, очевидно, не процессуальных истцов, которые, действуя от собственного имени (т.е. не являясь процессуальными представителями), требуют защиты не своего, а чужого права или охраняемого законом интереса (имеют, следовательно, только процессуальный, но нематериальныйинтерес в иске; к таким истцам относитсяпрокурор,ав случаях, специально предусмотренных федеральным законом, государственные органы, органы местного самоуправления, иные органы, организации и граждане: ст. 34, 45, 46 ГПК; абз. 5 ст. 40, ст. 52, 53, 53.1 АПК), а лиц, которые требуют защиты собственных материально-правовых интересов (так, например, таким лицом согласно ст. 173.1 ГК будет третье лицо, чье согласие на совершение сделки требовалось в силу закона, но не было дано). Подобным указанием эти лица признаются имеющими охраняемый законом интерес, защищаемый соответствующим иском. Поэтому, если в подобных случаях иск предъявляется лицом, не указанным в законе, следует констатировать изначальное отсутствие у него подлежащего защите охраняемого законом интереса: это, думается, как раз один из тех случаев, в которых, согласно подп. 1 п. 1 ст. 134 ГПК, «в заявлении, поданном от своего имени, оспариваются акты, которые не затрагивают права, свободы или законные интересы заявителя». Такая констатация, как представляется, делает излишним рассмотрение дела по существу, ибо она означает отрицание за истцом права не только на удовлетворение, но одновременно и на само предъявление иска, а следовательно, должна влечь отказ в принятии искового заявления (подп. 1 п. 1 ст. 134 ГПК, подп. 1 п. 1 ст. 127.1 АПК) или, если оно уже принято, для прекращения производства по делу (абз. 2 ст. 220 ГПК, подп. 1 п. 1 ст. 150 АПК).
Дополнительное условие для аннулирования оспоримой сделки. Помимо условий для аннулирования оспоримой сделки, предусмотренных нормами, устанавливающими конкретные основания оспоримости, т.е., иными словами, помимо существования у конкретного лица права на оспаривание, абз. 2 п. 2. ст. 166 ГК вводит еще одно условие права на удовлетворение соответствующего иска: оспоримая сделка «нарушает права или охраняемые законом интересы лица, оспаривающего сделку, в том числе повлекла неблагоприятные для него последствия».
Соображения, по которым было введено такое дополнительное условие, отсутствующее в прежнем законодательстве, не вполне понятны. Согласно традиционным представлениям,еслиимеетместосоставоспоримойсделки,тоэтогоужедостаточнодлятого, чтобы такую сделку оспорить в суде и добиться ее аннулирования (именно потому, что сделка является оспоримой). Действительно, для большинства оснований оспоримости рассматриваемое требование явно излишне, а его реализация привела бы к необоснованным препятствиям в реализации цели соответствующих норм.
Так, если лицо совершило сделку под влиянием заблуждения, обмана, насилия или угроз,тоужесампосебесоответствующийпорокволииливолеизъявления(опечатка,описка, обмолвка), казалось бы, исходя из целей правового регулирования, оправдывает аннулирование сделки, и требовать от потерпевшего еще и доказывания обстоятельств, на которые указывает комментируемая норма, противоречило бы целям установления оспоримости таких сделок. Пришлось бы прийти к абсурдному выводу, что если некто, например, заключил договор вследствие обмана со стороны своего контрагента, но этот договор объективно, с точки зрения оборота, не является для него невыгодным, то он не может его оспорить.
Аналогичные соображения действуют и в иных случаях. Так, например, если совершена сделка, нарушающая императивную норму закона, но при этом не посягающая ни
10