Драматизм бытия или Обретение смысла. Философско-педагогические очерки

воспроизвести в своем сознании мысли и переживания людей, о которых он рассказывает» 50. Искать «историю» в погребенных городах и цивилизациях,

без ее связи с нашим духом это все равно, что пытаться изучить всю структуру и всю логику поведения моллюска только по оставшейся от него раковине.

В самой многоплановой структуре мифов, легенд и утопий навсегда зафиксировано возникновение как незыблемых, изначальных, присущих

природе человека безграничных по спектру потребностей. Остается только диву даваться, как все время, упорно и в разной связи ученые ту или иную потребность переносят в более поздние времена, которые ее могли поро-

дить по условиям производства. Ну чем не логично такое умозаключение: люди начали курить табак тогда, когда появилось производство табачных

листьев (растений из семейства пасленовых). Ну конечно же, впервые у индейцев Америки, действительной родине почти семидесяти видов такого рода зелья. Затем, словно злое поветрие, эта потребность была навязана ев-

ропейцами другим народам. Не следует исключать этот путь. Ну, а как быть с древнейшими находками буквально на всех континентах, которые созда-

вались из глины, сланцев, костей и не могут быть атрибутированы иначе как

трубки или мундштуки? Более того, как быть с мифическими существами, которые свои великие для земных тварей дела вершили, покуривая либо трубку, либо что-то наподобие сигары, либо же жевали или нюхали табак?

Или воскурением им фимиама древние не связывали нас с логикой нашего

поведения, нашими переживаниями перед всесилием неведомой власти?

А разве герои легенд не собирались раскурить трубку мира? Либо поразмышлять вдали от смертных, потягивая возбуждающий дым, об их судьбах и возможном суде над ними? Даже отказ героев легенд, долженствую-

щий свидетельствовать об ограниченности, разумности, целесообразности

их потребностей, об их аскетизме, затем делающихся образцом неизбежного аскетизма посвященных, является отрицательным подтверждением извечности этой духовной по своему существу потребности. Духовной, ибо она свидетельствует о первоначальном осознания человека удивительной и за-

гадочной возможности влиять на свой дух, на свои настроения, пережива-

ния.

Что касается утопий, то в этом случае интересно подумать не о традиционных формах этого сознающего мир духа в прошлом, но о его стремлении увидеть будущее «а ведь это опять-таки утопия, пусть художественного

выражения». И в этом будущем наслаждение от курения, потребность в нем

рассматривается либо положительно, либо отрицательно «как проявление

низких, недостойных человека эмоций». Но ведь рассматривается, а не игнорируется.

Мы также не найдем в истории, понимаемой не как фактография либо ожившая археология, народ, племя, цивилизация, члены которых не испытывали бы потребность в опьянении от воспетого Анакреоном до близкого к

полному оскотиниванию во имя забытия бед мира сего. Когда и где возникла эта потребность1? Мифы немыслимы без нее «вспомним симпатичнейших,

1 Во всяком случае, сегодня мы не можем ответить даже на вопрос, когда возникло производство, удовлетворяющее удивительную потребность опьянения. Ю.Липс пишет в

61

пировавших на Олимпе»; герои легенд изобилуют примерами аналогичного толка (положительного либо отрицательного, ибо, повторяю, отказ от насла-

ждения, аскеза есть не что иное, как негативное подтверждение необходимости такого наслаждения). А уж утопийцы и утопические сообщества просто не мыслят себе празднеств без возлияний. Правда, разумных, для ста-

рейших и мудрейших, в меру. Но кто и где мог когда-либо сказать человеку «индивиду или коллективу», где есть мера наслаждения? Ведь по самой

своей сути потребность ненасытна, и в этом ее духовная тайна и мощь.

И вот сразу же мы оказались почти перед логической пропастью: обещаем удовлетворение потребностей «и причем всех!», не осознавая того,

что это абсолютно нереально. И вот здесь то оказывается мудрость бытового марксизма. Ее суть - в выделении доминирующей потребности, в зависи-

мости от которой должны оцениваться все другие потребности «несмотря на то, что это практически невозможно», если не оскопить человека, не сделать его механической частью безличного агрегатаколлектива, от которого мож-

но силовыми приемами потребовать одинаковых духовных и физических наслаждений, игр и направленности мышления, форм поведения и стереоти-

пов «нормального» общения во всех межчеловеческих контактах.

Не скрою, мне многие годы раздумий о труде как о первой потребности казалось, что здесь все не сходится в логически связанный узел, даже при учете необходимых и исторически обусловленных форм общественного раз-

деления труда

Именно поэтому я старался добавить иную формулировку - о необходимости потребности в труде творческом. Но эта полустыдливая и невыявленная полемика, наверное, никого не убедила. И прежде всего потому, что производительный труд не потребность вообще, а коренная предпосылка

удовлетворения всего мира человека материального и духовного, если сле-

довать существующему ныне и весьма проблематичному делению. Ведь все свои потребности и при том в максимальном объеме всегда более активно удовлетворяли именно те, кто вообще не включен в производительный труд, но свободно наслаждается всеми благами жизни, всеми ее радостями, и при

том - в конечном счете именно в результате деятельности непосредствен-

ных производителей всех ценностей.

Не надо серьезных исследований для доказательства того обстоятельства, что в реально отражаемой сознанием истории не было и нет ни одной эпохи, когда бы люди не подразделялись на тех, кто своим производитель-

ным и всегда изнурительным трудом создает условия удовлетворения всех

человеческих потребностей, преимущественно для других, для тех, кто не

ведает производительного труда в любой существующих на данном отрезке времени форм его «разделения». Не надо за общим высоким жизненным

стандартом современных развитых стран, сумевших удовлетворить многие элементарные потребности людей, что нельзя было сделать при труде ра-

этой связи: «В наше время уже нельзя с точностью определить, когда и где был изобретен процесс перегонки, который позволяет изготовлять более крепкие алкогольные напитки. По всей вероятности, было замечено, что из наполненного вином сосуда, если его оставить греться под лучами тропического солнца, начинают выделяться капли значительно более концентрированного напитка, чем содержимое сосуда».

62

бов, ни при труде крепостных либо наемных рабочих первоначальной капиталистической истории забывать фантастическое различие потребностей

реальных людей - счастливых баловней судьбы и неизбежных «трудовых пчел», число которых в результате колоссального роста общественной производительности труда может и уменьшаться (ибо, например, один датский

крестьянин преблагополучно кормит своим трудом 96 семей!), но не уменьшается число людей с «осредненными потребностями». Здесь не помогут ни

высокие пособия по безработице, ни рациональные социальные программы переключения в иллюзорные виды деятельности миллионов людей: мы не индивид и не коллектив, мы - это сознающий дух, по первому бытовому по-

стулату марксизма, равный всем и во всем. А если не равный по потребностям, их структуре и способу удовлетворения, то неизбежно нарастание того

напряжения, которое, с моей точки зрения, неумолимо ведет человечество к гибели.

Характерно, что и социалистическая доктрина, отличная от общества

свободного предпринимательства, вобрала в себя на уровне бытового сознания благодаря умелому манипулированию идеологов все в мифах, леген-

дах, утопиях прошлого. Ведь нет мифа, где бы труд не возводился в божест-

венное предназначение человека (индивида или коллектива - в данном случае такая постановка вопроса не имеет смысла), в его исконную ипостась. «Трудовое начало» в мифах и легендах всех народов проанализировано

столь детально и скрупулезно, что мне нет нужды повторятся в этом отно-

шении. А утопии? Да они все пытаются убедить, что именно труд (или перемена видов труда по свободному выбору) в «идеальном обществе» послужит основой всеобщего процветания, ибо формирует «рациональные потребности». Когда К.Маркс подчеркивает, что при коммунизме не будет про-

фессиональных художников, а будут люди, занимающиеся искусством, он по

сути дела в своей бытовой концепции воспроизводит вечное и константное состояние сознающего себя духа - убеждение в благой природе человека. Как все просто - общество благодаря развитию производства станет исключительно богатым. Или, как подчеркивал Ф.Энгельс: «Избыток производства,

превышающий ближайшие потребности общества, вместо того чтобы поро-

ждать нищету, будет обеспечивать удовлетворение потребностей всех членов общества, будет вызывать новые потребности и одновременно создавать средства для их удовлетворения».

А дальше уже все в духе бессмертного Манилова: хочешь - работай в

поле с пейзанами, хочешь - беседуй с друзьями о возвышенных материях

или занимайся наукой.

Но материальная история и здесь разошлась с историей подлинной как самодвижением познающего мир духа. Вопреки всем теоретическим прогно-

зам и действиям фанатиков коммунистического символа веры от репрессий до демократических уговариваний всех и вся социальная конструкция социализма как односторонне воплощенного принципа коллективизма оказа-

лась в состоянии динамичного нокдауна, отстав по всем параметрам экономики, техники, науки, быта от конструкции социума, односторонне основан-

ном на индивидуализме. (Я еще раз предваряю свои окончательные выво-

ды: здесь не надо спешить с обобщениями, здесь следует изучить не тенденцию материального развития, но тенденцию духа, четко ответить на во-

63

прос: прогрессирует ли он и дает ли нам какое-нибудь основание на выживание.) Кстати, скептически мыслящие ученые, срывающие всякие покровы,

уже насторожили процветающий ныне мир индивидуальной активности и «личной» предприимчивости. Так, С.Паркинсон писал в этом плане довольно саркастически: "Отождествляясь с государством, монополии превращаются

в орудие официальной политики, и в один прекрасный день выясняется: большинство избирателей работает непосредственно на государство. А это

меняет всю природу и государства, и общества. Это, по сути дела, означает: государственные служащие будут голосовать за себя, за то, чтобы их как можно дольше никто не трогал. И тогда выбор невелик: либо диктатура, ли-

бо полный крах».

Что же касается бытового марксизма в наших условиях ( и не на один

ближайший год), то и деятельность наша отнюдь не свидетельствует о победах духа, развитии социума, способного максимально удовлетворять все потребности человека. Дело даже не в тех потребностях, которые рождены

современной технической культурой, от которой мы безнадежно отстали. Все гораздо драматичнее: мы не можем сейчас удовлетворить элементар-

ные потребности, от бытовых до гигиенических, от физиологических (пища,

чистая вода, нормальное природное окружение) до жилищных. Мы обещаем, обещаем, обещаем. И притом (правда, в несколько иной, более демагогической форме) происходит то же самое, о чем сказал С.Паркинсон примени-

тельно к развитым странам. Здесь более обнаженно под видимостью госу-

дарства, точнее, высших государственных интересов активнее всего потребляют те, кто менее всего производит. Многие, даже самые элементарные потребности (в медицинской помощи, обеспечении нормальными, а отнюдь не изысканными продуктами питания, образовании детей, наслажде-

нии высокими образцами искусства, культуры, спорта, в соответствии уров-

ню современной «технической цивилизации» жилищных условиях, в реализации своих возможностей в молодости и т.д.) не удовлетворяются у подавляющей части населения. Но некоторые, «элита» в своем собственном воображении, даже не реализовав себя еще на ниве «регулируемой рыночной

экономики» экспроприировали самый высокий уровень потребностей, что в

итоге может привести лишь к тем последствиям, о которых предсказывал С.Паркинсон.

Если рассматривать мифы, легенды, утопии только как феномены отражения реальности, приобретающие значение заблуждений в последую-

щие эпохи, то следует признать, что из всего комплекса потребностей,

обобщенных в них в качестве индивида или коллектива, непрерывной нитью

через историю проходит только производительный труд. Это один из аргументов, почему его нельзя исключать из анализа природы человека, а стало

быть, и из рассмотрения перспектив выживания человечества. Но дело не в том, что мною обосновывается иной взгляд на историю человека (не индивида и не коллектива, а именно человека). И вот что еще примечательно: я

крайне рад, что в данном случае это неделикатное для науки понятие «мною» не взято в кавычки. Серьезные ученые в последний период, у нас

преодолевая догмы бытового марксизма и бдительность его ортодоксаль-

ных адептов обществоведов, в других странах продолжая углубленно прослеживать духовные связи в системе мифов, легенд и утопий самых разных

64

периодов, отказались от «отраженческой» концепции. Так, комментируя один из интереснейших сводов легенд преданий об ирландских героях «По-

хищение Быка из Куальиге», видный ученый С.Шкунаев прекрасно охарактеризовал эту тенденцию. Он пишет: «Дело в том, что сомневаться в существовании и постепенном развитии объективных условий жизни человеческих

коллективов невозможно, господствующее в настоящее время понимание реальности является не вечной и раз навсегда положенной данностью, а по-

рождением современной нам исторической эпохи. Другие же эпохи, отстоящие от нас на много веков, порождали совершенно иные системы ценностной ориентации человека в мире и, соответственно, иные понимания реаль-

ности. В одно время миф и другие эпические жанры были всякий раз абсолютно адекватным отражением реальности, как ее понимали в то время. То,

что нам кажется фантастическим или идеализированным отвлечением от действительности, было совершенно правдивым отражением ценностно отмеченных сторон мира. В этом смысле как «неправда» могли воспринимать-

ся лишь те формы, которые были унаследованы от более раннего периода и в подчиненном и видоизмененном состоянии продолжали существовать в

системе культуры. (Мы не говорим здесь о целом ряде фольклорных и книж-

ных форм, которые осознавались «лживыми» внутри самой культуры.) Культура стремилась в таком случае переосмыслить их и в трансформированном виде включить в себя. Так происходит, к примеру, с пластами мифологиче-

ского сознания в более поздние эпохи. Культура строится на основе всего

накопленного до нее материала, включая его в свое поле сознания и придавая ему смысл в кругу данной культуры» 54.

Так вот поле сознания нашей культуры вобрало из прошлого не вечное преклонение человека перед трудом, но его интерпретацию как «первой по-

требности», откровенно отдающее рабскими временами. Естественно, что

такое наследие вряд ли покажется и свободному индивиду, и свободному коллективу (а на существование таковых в «подлинной истории человечества» в отличие от ее «предыстории» и делает акцент бытовой марксизм) в малейшей степени привлекательным. Вот почему возникает третья, так ска-

зать, компенсаторная догма бытового марксизма, распространяемая и всем

могучим идеологическим механизмом, и системой организации образования воспитания и обучения индивида в коллективе. Ее суть опять-таки проста, общедоступна (как и тезисы равенства всех со всеми, удовлетворения всеми всех потребностей) и, раз прозвучавшая, становится мечтой, а затем и фан-

томом идеала, ценностью, к которой следует стремиться и которую «гаран-

тирует» наш социум. Вот эта догма: «Призвание, назначение, задача каждо-

го человека всесторонне развивать свои способности».

Здесь, в этой бытовой догме марксизма, нет ничего, что могло бы вы-

звать возражение настолько она льстит и человечеству, и человеку. В самом деле, кто не согласится с таким утверждением, особенно если речь идет о детях, о той смене, заботе о которой есть одна из граней природы челове-

ка, точнее, его рефлекса выживания. Кто не пойдет на лишения, бои, баррикады во имя реализации такого «призвания человека», хотя бы для будуще-

го человека.

Но чем больше вдумываешься в нее, тем яснее раскрываются горизонты иных, более сложных вопросов, обобщенно выраженных проблемой доб-

65

ра и духовности. Вставшей, как я и говорил, в качестве одной из трех загадок сфинкса истории и пред марксизмом...

Нет нужды подчеркивать, что бытовой марксизм отнюдь не оригинален в пропаганде идеи всестороннего развития человеком всех способностей. Преклоняясь перед таинством природы, ощущая свою собственную фаталь-

ную ограниченность, древний человек творил мифы и сюжеты, персонажи которых компенсировали его стремление к могуществу. И чем могуществен-

нее были они, чем поразительнее и невообразимее были разворачивающиеся в них действия, тем более фатальной становилась их власть над сознанием, духом, всеми побуждениями породившего их воображения челове-

ка. И пусть нам теперь эта власть кажется иллюзорной, но ведь сущность этого мифологического феномена действует в познающем мир духе челове-

ка и поныне. Гениально подметил эту нашу всечеловеческую мифологизирующую способность Макиавелли: «…Горе тому, кто умножает чужое могущество, ибо оно добывается умением или силой, а оба эти достоинства не

вызывают доверия у того, кому могущество достается» ..

Здесь не нужно примеров - тиран и деспот любой эпохи уничтожает в

первую очередь именно наиспособнейших, тех, кому обязан своим возвы-

шением, своим присвоением мнимого «всестороннего развития» своей, как правило, тупой и ограниченной индивидуальности.

Пожалуй, древнейший свод мифов, которым гордится человечество, -

индийская «Махабхарата», поразительная по полифоничности мыслей и об-

разов история борьбы кауравов и пандавов, оформившаяся, по мнению специалистов, где-то на рубеже первого тысячелетия до нашей эры В предшествующий, еще более древний период, антропоморфизация сил природы, как бы отчужденных от человека изначально, в ведических гимнах перерас-

тала в непосредственное олицетворение этих сил (Варуна-свод небесный,

Сурья-солнце, Индрагром и гроза, Агни-огонь). Осознавал человек себя, свою природу, свою возможность как природного существа - и менялась индийская мифология. Как пишет переводчик и крупнейший знаток «Махабхараты» В.Кальянов: «В последнюю эпоху, по установлению рабовладельче-

ского строя, когда люди получили какую-то реальную возможность бороться

с силами природы, эти божества отходят на второй план, уступая место новым божествам, до того времени не известным, а именно: Брахме, Вишну и Шиве. Эти божества уже совершенно отличны от первых и представляются: Брахма как бог - творец, Вишну как бог-хранитель и Шива как бог - разруши-

тель. Они как бы составляют собой индийскую божественную триаду, соз-

данную в послеведический период брахманизмом". В рамках этой триады

(вечной для всего сознающего мир человеческого сознания, безотносительно к эпохе, цивилизации, региону) в «Махабхарате» разворачивается без ка-

кого бы ни было искажения принципов мифологического эпоса извечная концепция неумолимого для судеб человечества поиска критериев всестороннего развития. Вчитываешься - и не можешь отделаться от впечатления,

что все это—уже в тебе, навсегда запечатлено в твоей духовности. Примечательно, например, как на вопросы Аштака о том, чем смертный достигает

высших миров - подвижничеством или знанием, более того, каким деянием

он достигает счастья, Яяти ему сказал: «Подвижничеством, щедростью, смирением, скромностью, простотой и состраданием ко всем существам.

66

Мудрые говорят, что люди, одолеваемые невежеством, всегда гибнут из-за своей надменности. Ученый, считающий себя за ученого, тот, который при

помощи науки разрушает славу других, достигает лишь миров, имеющих конец, и Брахма не дает ему наград. Поддержание огня, молчаливость, учение и жертвоприношение все эти четыре действия рассеивают страх. Но если

они неправильно применены ради тщеславия, то каждое из них причиняет страх. Пользуясь почтением, пусть он не предается печали из-за пренебре-

жения к нему. Здесь, в (этом) мире, добродетельные предпочитают добродетельных. Недобрые же не постигают человека с добрым умом». Не будет преувеличением утверждение, что почти в каждой из 18 книг, или парв, «Ма-

хабхараты» современный читатель найдет все те признаки всесторонне развитого человека, который он полагает своим, современным достижением.

Мир легенд не менее загадочен в этом отношении. Нет ни одного свода легенд, в котором (через положительное или отрицательное утверждение) не давался бы свод признаков всесторонне развитого человека. Вспомним

хотя бы осетинский свод легенд «Нарты», герои которого обладают, как правило, всеми признаками универсального развития: физической силой и не-

заурядной ловкостью, верностью роду и данному слову, нежностью к друзь-

ям и непримиримостью к врагам всем тем, что они оценивают как истинно человеческое. И какой бы «национальный» свод легенд о деяниях героев и мире, который они создавали этим деянием, мы взяли за основу рассмотре-

ния, в итоге сравнительно легко и без какой-либо логической натяжки найти

сравнительно сопоставимый комплекс желаемых качеств, тех свойств, которые характеризуют «подлинного человека», и притом с удивительным единообразием эти качества приписываются порою непримиримым между собою общественным силам и их представителям.

В этом же «наборе» он бытует и во всех утопических системах, с древ-

нейших времен и до наших дней, где, казалось бы, воображение человека освобождается от призраков и страхов прошлого и может "открыть» нечто новое. Идеальный гражданин Платона мало чем отличается по стремлению ко всестороннему совершенству от утопий рыцарских романов или же от

представлений о человеке в мире Мабли или Морелли. Кстати, этот идеаль-

ный мир превратился в подлинную энциклопедию духовного совершенства человека во всех сказках, которые когда-либо были созданы любым народом.

Следует ли отрицать позитивное значение представлений о всесторон-

нем развитии как одного из феноменов познающего мир духа человека? Ду-

маю, что не следует. Ибо эти представления в итоге подводят нас к корен-

ному вопросу о реальной природе человека, а стало быть, и о перспективах его бытия. Ответ на него бытовому марксизму в этом аспекте представляет-

ся довольно простым: всестороннее развитие - практически задача каждого человека, самовоспитания и воспитания его способностей. Но здесь задача со множеством неизвестных Прежде всего, какие это способности? Одно их

перечисление наводит уныние на любого думающего о себе человека, который склонен, махнув на все рукой, сказать, что подобный универсализм

практически недостижим ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. В

крайнем случае, все дело сводится к признанию «избранных душ». Так, мудрый Ибн-Сина, написавший свое произведение «Даниш-намэ» почти тысячу

67

лет тому назад, склонен был рассуждать именно так. Он говорил: «Бывает так, что один человек научился чему-нибудь у другого человека, а тот рань-

ше не учился ни у кого и нашел сам себя. А если человек углубляется и находит основу вещей мира, то ему удается правильно понять и большинство вещей, и можно уверенно утверждать, что он понял их. Среди людей бывают

такие, которым нужны учителя, без которых они не могут догадаться. А есть и такие люди, которые даже с учителем не могут понять. Может быть и такой

человек, который поймет большинство вещей по догадке, очень мало нуждаясь в учителе. Возможно найти такого редкого человека, который если захочет, то поймет без учителя все науки подряд с начала до конца в течение

одного часа, потому что он связан с действующим умом так хорошо, что ему не надо думать, словно ему откуда-то подсказывают, и в самом деле это так.

Такой человек должен быть источником учения для человечества, и это не странно».

Но «избранные души» не для бытового марксизма, полагающего, что

рационально организованный коллектив, который дает людям возможности равного развития, будет способствовать развитию всех. В итоге создается

иллюзия возможности торжества добра и совершенства в результате про-

стого изменения условий бытия или же с учетом «чрезвычайной прибавки» - оптимальной модели воспитания и обучения каждого. Как сработала эта модель иной вопрос, и к нему мне придется еще вернуться специально, при

рассмотрении современной цивилизации и ее непостижимых, загадочней-

ших парадоксов. Одно бесспорно, всестороннее развитие всех осталось и для практики, ориентированной на бытовой марксизм, столь же непостижимым, как и для всех исторических слоев сознающего себя человеческого духа.

Более того, сама эта идея фактически предстала в кастрированном ви-

де, ибо в тени осталось главное (что, кстати сказать, не сразу осознал и я в своих работах о первопроходцах советской системы эстетического воспитания старых большевиках-просвещенцах первых лет революции), а именно: каков же этот «комплекс» или «набор» способностей, который надо разви-

вать. Одно мне было сразу же ясно: те способности, которые увлеченные

революционеры скалькировали в свою модель «нового» человека, взяты из истории культуры античности и Ренессанса. Но ведь даже в те отдаленные периоды у людей было множество других способностей, о которых свидетельствует живущая в нашем сознании корневая система мифов, легенд и

утопий. Так, дар пророчеств, предсказаний, предвидений, то, что приписы-

валось, например, Пифии и рассматривалось основоположниками нашей

системы эстетического воспитания как туманная древняя сказка, ныне, в свете весьма строгой науки, оказывается не такой уж редкостью у многих

людей, более чутких, более тонких, более эмоциональных, чем большинство из нас. Так нужно или не нужно учитывать и развивать эту способность, искать путь ее активизации, и максимального использования?

Из глубин тысячелетий дошли до нас тайны йоги кратчайшего пути духовного совершенствования. Мы, наконец, уразумели, что это не просто на-

бор экзотических поз или гармонизирующих наше тело упражнений, но пря-

мой путь к выявлению скрытых резервов нашего организма. Так нужно или не нужно использовать эти тайны, учитывая и разнообразие существующих

68

школ йоги, для нашего с вами всестороннего развития? И так повсюду в истории духа где ни остановится наш мысленный взор, там рождается про-

блема современного развития человека, потенциально вобравшего в свой духовный мир все из прошлого.

Впрочем, в первый период становления нашей системы образования

человека (то есть его воспитания и обучения) авторы по мере возможностей и сил, с учетом крайне косного, неразвитого «человеческого материала»

все-таки предпринимали робкие попытки как-то разнообразить тот «набор» способностей, которые надо «развивать в коллективе» Тогда еще говорили о ритмике, биомеханике, хоровой культуре, литературном творчестве. Но вот в

переломный период оказенивания и унифицирования всей системы образования был совершен ряд актов, которые нельзя назвать иначе, как полным

историческим алогизмом. Прежде всего, административно разделили «культуру» и «образование», сделав заботу о них уделом ведомств, а в действительности выбросили великую культуру из всего процесса образования

подрастающего поколения. Далее, именно благодаря такому делению, основанному на забвении традиций человеческого духа, само «образование»

свели к системе весьма примитивных требований к человеку, который дол-

жен был выполнять частичные функции в условиях нарастающего промышленного развития и, вместе с тем, не обладать величайшей способностью индивида самостоятельностью мышления, тонкостью чувств, неукротимо-

стью воли. И, наконец, в результате руководства этим процессом, который

осуществлялся, как правило, полуграмотными людьми, даже не рабочей интеллигенцией первого поколения (которая была преблагополучно перебита), а выходцами из самых косных, наиболее омещанившихся слоев пригородного крестьянства, утратившего все свои коренные истоки и не приобретшего

ничего от новой, чуждой им «цивилизации».

Предвижу возражение: но ведь мы достигли же значительных, общепризнанных успехов, заставивших даже Черчилля говорить о «русском чуде»? Да, но не благодаря сложившейся системе развития способностей (ибо эта система есть не что иное, как преотлично отлаженные механизм осред-

нения человека), а вопреки ей, ибо дух человеческий неукротим. Ну какое, в

самом деле, отношение к «системе всестороннего развития» имеет четырехлетний малыш, обыгравший в шахматы мастера спорта!

Наши методисты, сделавшие своей специальностью развитие мышления человека, этой уникальной способности индивида, в действительности

до сих пор не могу вразумительно ответить (как и все их предшественники-

педагоги, игнорирующие саморазвитие духа), что же они имеют в виду во-

обще под мышлением, каковы критерии активного, творческого мышления, и, тем более, возможны ли пути его самосовершенствования или совершен-

ствования. Прав в этом отношении один из основоположников теории творческого мышления М.Вертгеймер, который констатирует: «Уже более двух тысяч лет многие лучшие умы в философии, логике, психологии, педагогике

пытаются найти ответы на эти вопросы. История этих усилий, блестящих идей и огромного труда, затраченного на исследования и творческое обсуж-

дение, представляет собой яркую, драматическую картину. Многое уже сде-

лано. Внесен солидный вклад в понимание большого числа частных вопросов. И в то же время в истории этих усилий есть что-то трагическое. Сравни-

69

вая готовые ответы с реальными примерами блестящего мышления, великие мыслители вновь и вновь испытывали тревогу и глубокое разочарова-

ние, они чувствовали, что, хотя сделанное и обладает достоинствами, оно, в сущности, не затрагивает сути проблем». Но правда его слов весьма горька для нас, ибо тех усилий, которые им охарактеризованы и которые неизбеж-

ны при любом желании умножения духовности, теоретики, базировавшиеся на бытовом марксизме, даже не предпринимали. У них была другая задача

подтвердить ту или иную благоглупость по «модернизации» образования или культуры цитатами из теоретических трудов основоположников теоретического марксизма. Примитивизировались мысли последних, нарастал про-

цесс всеобщего обездуховливания общества. В данном случае, снижения его интеллектуального потенциала.

Можно сказать много горьких слов и о том, как идея «всестороннего развития», провозглашенная в конечном счете политической доктриной и как таковая вошедшая и в редакцию Программы КПСС, и во все «основопола-

гающие» документы Коммунистической партии по вопросам культуры и образования, подвела к критической черте эмоциональные способности лю-

дей: их доброту, отзывчивость, умение радоваться, чуткость к нежнейшим

явлениям природы и духа. Случайно? Конечно же, нет, ибо из всех таких тончайших, порою просто не поддающихся логическому описанию способностей были отобраны и возведены в ранг государственно -регулируемых

лишь некоторые (пусть и важные) из них, например, приоритет общего инте-

реса перед частным, «чувство коллективизма», (ходя, если вдуматься поспокойнее, без политических аналогий и ассоциаций, такого чувства вообще нет; есть лишь единство человеческого духа со всем его прошлым, опытом, добытым из наслоений мифов, легенд и утопий), «чувство интернациона-

лизма» (опять-таки вполне эфемерное и не выдержавшее проверку тяжкими

межчеловеческими общениями нигде и никогда, ибо в итоге оно оказывается не «чувством», а отчетливо сформулированной и принятой тем или иным человеческим коллективом политической целью); «демократическое чувство», о котором так лихо живописуют и слева, и справа наши журналисты, на-

прочь лишенные исторической культуры и словно забывшие, что это чувство

может от демократии сразу же «рвануть» к анархии (не рождается ли на наших глазах такой город, о котором предупреждал еще Платон: «Учителя в таком городе боятся учеников и льстят им, а ученики презирают своих учителей… И молодежь в целом напоминает умудренных годами и соперничает

с ними как в словах, так и в делах». Да еще в таких делах, аналога которым

нет в истории духа, что является еще одним тревожнейшим симптомом его

всеобщей деградации.

Одно уже очевидно: не дало «добра» и «духовного совершенства» раз-

витие индивида в коллективе, многие законы которого противоречат самой логике живого, сознающего мир человеческого духа, его свободе. Можно винить «коллектив» (не тот, дескать, социализм построили, в чем нас стара-

тельно убеждает новое поколение политиков, не предвидящих то, что скажут о них идущие им на смену), можно сетовать на «отставание» в разработке

теории индивида, более того теории человека, и пытаться спешно созда-

вать институты человека. Но все это заведомо бесперспективно, пока действуют рассмотренные мною и органически, жестко связанные нормы бытово-

70