ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ как социальный феномен

Однако интеллигенция и советская номенклатура связаны не только генетически.

Номенклатура вообще весьма своеобразная форма организации правящего класса, она никак не выводится из догм марксистской идеологии и не следует из известных исторических традиций государственного строительства. Зато прекрасно проистекает из ментальности и обычаев русской интеллигенции.

В советском государстве назначение на всякую ответственную должность (не обязательно государственную) требовало согласия соответствующего партийного комитета. У райкомов, обкомов, ЦК, Политбюро имелся перечень (номенклатура) должностей, входящих в его компетенцию. Официальная процедура назначения (выдвижения, избрания) никаких формальных связей с решением партийных органов не имела (хотя тайной роль Партии не являлась, - не скрывалась, но и не афишировалась).

Мы не хотели бы быть превратно понятыми таким образом, что номенклатура и советская интеллигенция тождественны, или что номенклатура есть элита интеллигенции. Проблема не сводится к взаимоотношениям интеллигенции и номенклатуры. Важно то, что сам принцип номенклатурности вполне во вкусе интеллигенции и поэтому привился в советской жизни (фактически сохранился и после распада СССР, причем его питательной средой явилась в большей мере либеральная интеллигенция). По своему духу идея номенклатуры глубоко интеллигентна, - контролировать власть, по возможности уклоняясь от прямой ответственности, поскольку интеллигент желает “отвечать” лишь за приверженность Идеалам, но не за последствия своих деяний.

Но как ни велика роль номенклатуры, подлинной советской элитой была не она. В СССР настоящей Элитой, обладавшей огромными привилегиями и бесспорным моральным авторитетом, была Творческая Интеллигенция (верхушка литераторов, театральных деятелей, художников, кинематографистов и т.п.) [7]. Солженицын в упомянутой статье “Образованщина” со знанием дела мечтал:

“А есть ещё особый разряд - людей именитых, так недосягаемо, так прочно поставивших имя своё, предохранительно окутанное всесоюзной, а то и мировой известностью, что, во всяком случае в послесталинскую эпоху, их уже не может постичь полицейский удар, это ясно всем напрозор, и вблизи, и издали; и нуждою тоже их не накажешь - накоплено. Они-то - могли бы снова возвысить честь и независимость русской интеллигенции? выступить в защиту гонимых, в защиту свободы, против удушающих несправедливостей, против убогой навязываемой лжи? Двести таких человек (а их и полтысячи можно насчитать) своим появлением и спаянным стоянием очистили бы общественный воздух в нашей стране, едва не переменили бы всю жизнь!”

В оценке влияния советских Властителей Дум Солженицын ничуть не заблуждался. Едва ли будет преувеличением сказать, что решения “творческих союзов” (кинематографистов, писателей и прочих художников) предопределили ход “перестройки” и распад СССР. И пресловутому “советскому тоталитаризму” было невозможно сопротивляться настроениям элиты советской интеллигенции, тоталитаризм оказался идеологически и политически беспомощен, поскольку Интеллигенция была душой советской власти. Разочарование интеллигенции в социализме привело к Перестройке. Советский строй стремительно рухнул, как только утратил симпатии своей главной социальной опоры – Интеллигенции. Последующий безобразно дикий режим нетрезвого Ельцина держался, главным образом, моральной поддержкой либеральной Интеллигенции.

И все же, несмотря на то, что Советский Союз был государством интеллигенции, мы не сможем отрицать, что советской властью сознательно проводилась политика морального и социального унижения масс интеллигенции относительно “рабочего класса” и прочих трудящихся “от сохи”. Парадокс? Вовсе нет. То есть, конечно, коллизия, но являющаяся следствием противоречивости самой природы вещей.

Советская социальная политика имела ясно декларированную цель – построение Коммунизма и воспитание Нового коммунистического человека (одно без другого предполагалось невозможным). И кроме свойств вполне фантастических, ожидаемый “новый человек” советскими идеологами наделялся чертами реального прототипа – Интеллигента. Собственно когда “шестидесятники” задумались о скором наступлении коммунизма, то Человечеством будущего им привиделась именно Интеллигенция (как идеал Интеллигента в своем предельном развитии). С тех романтических пор в советском обществе принято гордиться образованием собственной интеллигенции буквально во всех слоях общества: рабочая интеллигенция, крестьянская, военная и даже партийная. Не погрешим против правды, если скажем, что подлинная цель реального социализма – сделать из человека Интеллигента.

С.Волков в советской политике “превращения всех людей в интеллигентов” видит умысел против интеллектуальной элиты (гл.2, “Ликвидация старого и подход к созданию нового образованного слоя”):

“Итак, интеллигенция должна была исчезнуть как особый слой с превращением всех людей в интеллигентов. Вот почему “стирание граней между физическим и умственным трудом” было одной из основных целей всякого приходившего к власти коммунистического режима (как предельно доступно выразился корейский коммунистический лидер Ким Ир Сен, ”чтобы уничтожить интеллигенцию, надо превратить всех людей в интеллигентов”). Классический опыт в этом отношении был приобретен в нашей стране. Вся история “советской интеллигенции” проходила именно под этим лозунгом, и все социальные процессы, связанные так или иначе с политикой в области образование, рассматривались сквозь призму задачи “становления социальной однородности советского общества””.

Волков прав, советское государство, перенявшее интеллигентский антиинтеллектуализм, относилось к интеллектуальной элите с рефлекторным недоверием, стремилось идеологически подчинить самосознание образованного сословия. С другой стороны, с интеллигенцией у советской власти, действительно, имелись большие проблемы чисто идеологического свойства, - никак было невозможно открыто провозгласить социальный приоритет в советском обществе за интеллигенцией. Бесспорно, препятствовали догмы марксизма о “передовом рабочем классе”, но дело не только в них, а и в традициях русской интеллигенции:

“Народничество Лаврова выражалось главным образом в том, что он признает вину интеллигенции перед народом и требует уплаты долга народу. Но в 70-е годы были формы народничества, которые требовали от интеллигенции полного отречения от культурных ценностей не только во имя блага народа, но и во имя мнений народа, эти формы народничества не защищали личности. Иногда народничество принимало религиозную и мистическую окраску. В 70-е годы существовали религиозные братства, и они тоже представляли одну из форм народничества. Народ жил под “властью земли”, и оторванная от земли интеллигенция готова была подчиниться этой власти”. Бердяев “Русская идея” (часть 3 гл.V)

Так что отправляя массы советских студентов, инженеров и ученых на сельхозработы, кроме очевидного желания спасти урожай, руководствовались намерением привить советскому образованному сословию присущее интеллигенции преклонение перед “простым человеком труда”, крестьянином (как самый простой случай). Оговоримся, в интеллигенции искони существует и противоположная традиция, взявшая верх в 90-е годы, – презрительного отношения к “народу” (особенно русскому), но по понятным идеологическим основаниям советской власти было близки интеллигентское “народничество”. (Народничество и народоненавистничество сплелись в интеллигентском менталитете в неразрывное диалектическое единство борьбы противоположностей и “отрицание отрицания”. Подробнее рассмотрим феномен в следующей части.)

Как видим, социальная политика советского государства в отношении интеллигенции была непоследовательна. В умножении числа “интеллигентных” профессий (и вообще росте “советской интеллигенции”) видели несомненный признак социального прогресса, и одновременно рабочий класс признавался самым “прогрессивным” и “гегемоном” советского общества” [8]. И тем не менее, несоответствие советской идеологии социальной практике не имело принципиального значения, не сказывалось в ущерб интеллигентской природе советской власти. Интеллигенция вообще предпочитает властвовать не от своего имени, а представлять кого-либо (считается, что у самой Интеллигенции своекорыстные социальные интересы отсутствуют, и поэтому она служит в обществе проводником Общего/Высшего блага).

* * *

Русской интеллигенции всегда было свойственно пристрастие к анархизму. Однако “анархизм” интеллигенции истоком имеет не отвращение свободолюбивой и социально безответственной личности к навязчивому деспотизму чуждого государства. Нет, анархизм интеллигенции это отнюдь не безвластие, т.к. среда самой интеллигенции отличается коллективным деспотизмом, безусловной властью интеллигентских авторитетов, жестокими междоусобными сварами интеллигентских группировок, в которых войнах интеллигенту держать нейтралитет непозволительно (смотри энциклопедию русской интеллигенции – роман Ф.М.Достоевского “Бесы”). Декларируемый интеллигенцией идеал безвластия на деле есть антигосударственичество.

“Весь XIX век интеллигенция борется с империей, исповедует безгосударственный, безвластный идеал, создает крайние формы анархической идеологии. … Всегда было противоположение “мы – интеллигенция, общество, народ, освободительное движение, и “они” – государство, империя, власть”. Н.Бердяев “Русская идея” (часть 1 гл.VII)

Подрывная антигосударственная деятельность – инвариант поведения интеллигенции во все эпохи. Своего рода социально-ментальный инстинкт. Показное свободолюбие, внешняя независимость поведения и суждений (ничего подобного внутренне интеллигенции не свойственно) имеет единственную цель – разрушение Государства (русского, прежде всего, к прочим государствам как институтам интеллигенция равнодушна).

Обычно интеллигенция отделяет от государства “страну” и “народ”, объявляет “общество” угнетенной жертвой государства. Однако если ненависть к русскому государству и пожелание ему всяческих бед и скорейшей погибели являются для интеллигенции основным инстинктом, то идеологические отношения со страной и народом имеют характер сложно диалектический. От открытого презрения к “быдлу” и “этой стране тюрьме народов”, недостойных своей интеллигенции, до поклонения Народу и позиционирование себя как печальницы его судьбы и заступницы перед Властью, горький плач о “угнетенной своим же государством несчастной России”. Специально эти извивы интеллигентских воззрений мы разбирать не будем, т.к. они всё равно так или иначе обслуживают главное направление – дискредитацию государства, противопоставление его обществу. Бердяев видит в том героизм русской интеллигенции:

“Интеллигенция была поставлена в трагическое положение между империей и народом. Она восстала против империи во имя народа”. “Русская идея” (часть 3 гл.I)

Подумать только, это было написано в эмиграции далеко после 1917г., когда интеллигенция таки осуществила свою вековую мечту, – разрушила государство русского народа. То есть результат интеллигентского “выбора во имя народа”, и чего он стоил этому самому возлюбленному народу, был отлично Бердяеву известен. Интересно, и кем это интеллигенция была поставлена в “трагическое положение”, разве не сама она?!.. Впрочем, чему удивляться, - Бердяев и сам был Интеллигент изрядный.

Однако нельзя сказать, что интеллигенция отрицает государство абсолютно. В восприятии интеллигенции государство – волшебная Золотая Рыбка, призванная исполнять любые интеллигентские капризы. Все менее того – недостойный нравственный компромисс, тирания и удушение свободы. Отсюда всегдашнее интеллигентское озлобление против “чиновничества”, стремление унизить достоинство государственной службы (советское – “слуга народа”, нынешнее либеральное – “наемный менеджер” на побегушках у обывателя). Для интеллигента “чиновник” давно стало синонимом подлеца, а все исходящее “от власти” – “противоестественно” и “навязано сверху” (насилие над обществом).

С прискорбием приходится констатировать, что интеллигенции удалось внедрить в русское общество высокомерно презрительное отношение к “бюрократу”. Это при том, что последний век страна сильно страдает от отсутствия квалифицированной регулярной бюрократии, от общей нарзвитости государственного бюрократизма. Россия остро нуждается в талантливой одухотворенной Русской бюрократии.

Нельзя утверждать, что своим исконным промыслом – компрометацией в глазах народа государственной бюрократии – интеллигенция занимается исключительно из любви к искусству и неодолимого отвращения к “бездушному бюрократизму”. Интеллигенции, как корпорации, чиновничество составляет естественную конкуренцию по влиянию на общество, и соответственно является главным “классовым врагом”. Поэтому для интеллигенции жизненно важно посредством морального террора – излюбленного оружия – укрощать и контролировать самосознание государственной бюрократии.

К слову заметить, интеллигенты охотно “ходят во власть” (на руководящие должности). Добром эти хождения редко кончаются. Интеллигент всегда плохой чиновник. Как не может быть хорошим врачом человек, который принципиально отвергает медицину, так не может быть хорошим чиновником интеллигент, ненавидящий бюрократию. Впрочем, сама интеллигенция истолковывает упрямые факты таким образом, что-де вот, еще один прекраснодушный интеллигент не сумел справиться с кошмарным бюрократическим аппаратом. А раз уж благороднейший Интеллигент ничего не сумел сделать с этими чинушами, и даже состояние дел заметно ухудшилось, то для интеллигенции каждый подобный казус служит лишним подтверждением неисправимой преступности бюрократии и тщетности самоотверженных попыток наивных интеллигентов, идущих во Власть, переродить ее для службы Светлым Идеалам.

Последние полтора века в России качество государственной службы неуклонно ухудшается. А чего бы вы хотели?! Дискредитируйте врачей, внушите обществу и самым медицинским работникам, что “официальная бездушная медицина” – убийцы в белых халатах, противопоставьте “казенщине дипломированных лекарей” душевность истинных народных целителей – шаманов и знахарей, и посмотрите, что в результате у вас останется от народного здравоохранения.

В досоветскую эпоху своей истории интеллигенция третировала государство и чиновника преимущественно с социалистических позиций, - как угнетателей трудящихся и прислужников капитала. В советское время чиновников упрекали за “формализм и бюрократизм”, мешающих “живому творчеству масс” воплотить в жизнь все “преимущества социалистического строя”. В “перестройку” открыли наличие в СССР зловредной “командно-административной системы”, и упразднили оную (вместе с Советским Союзом). Последнее десятилетие либеральная интеллигенция требует радикального ограничения возможностей государства в дела общества, чиновник рассматривается как угнетатель экономической свободы и природный пособник социализма (занятно, бюрократию в частных компаниях наши либертарианцы совсем не видят).

За последние полтора века интеллигенция не раз одерживала разнообразные победы над государством, однако, вместо обещанного Царства Свободы образовывалось нечто иное.

Не следует видеть противоречия или чьи-то таинственные происки, или трагическую историческую случайность в том, что следом за захватом в 1917г. власти интеллигенцией, и разрушением ею русского традиционного государства, пришла эпоха тоталитаризма (советского типа). Бердяев, который к интеллигенции относится в целом благожелательно, признает генетически свойственную интеллигенции тоталитарную ментальность:

“Русская интеллигенция всегда стремилась выработать себе тоталитарное, целостное миросозерцание, в котором правда-истина будет соединена с правдой-справедливостью. Через тоталитарное мышление оно искало совершенной жизни, а не только совершенных произведений философии, науки, искусства. По этому тоталитарному характеру можно даже определить принадлежность к интеллигенции”. “Русская идея” (часть 3 гл.I)

Впоследствии знаменитые “Правда-Истина-Справедливость” русской интеллигенции органично превратились в “генеральную линию Партии”. То есть никакого разрыва с тоталитарными традициями русской интеллигенции в советскую эпоху не произошло. В.В.Розанов замечает (“Последние листья”, запись от 17.VI.1916):

“Юноша, студентом знавший греческую скульптуру, так что специалисты спрашивали его совета в своих трудах, не кончил, “потому что не умел сдать курса средних веков, напичканного политической экономией и классовой борьбой” профессора Виппера, колбасника и нигилиста”.

Самого Розанова в начале 1914г. интеллигенция вычистила из Религиозно-Философского общества, одним из основателей которого он являлся. Причиной политико-идеологических гонений была “возмутительная” позиция Вас.Васильевича в деле Бейлиса. Изгнание сопровождалось жутким публичным скандалом, беснованием интеллигенции и массированной травлей Розанова в печати. Людям, пожившим при Историческом Материализме, знакомы реалии, не правда ли?

Нередко неискушенный наблюдатель за гонения властей на интеллигенцию ошибочно принимает разборки внутри самой интеллигенции. Не следует забывать, что интеллигенция не едина, в свободном состоянии всегда расколота на враждебные группировки, интригующие друг против друга в борьбе за власть. Консолидация интеллигенции возможна лишь как безусловная победа одной из фракций, той которая, уничтожив конкурентов, сумеет установить свою диктатуру, терроризируя массу прочей интеллигенции (и уж разумеется, тираня остальной народ).

В гражданской войне 1917-21гг. победили большевики (история известная). После распада СССР в 1991г. пришедшая к власти либеральная интеллигенция, по счастью, не сумела политически консолидироваться, и страна оказалась избавлена от второго издания интеллигентского тоталитаризма. Сплоченно удалось выступить для совершения государственного переворота сентября-октября 1993г. и с целью повторного избрания Ельцина президентом в 1996г. (в обоих случаях в виду реальной угрозы краха режима либеральной интеллигенции). В остальном 90-е годы были потрачены номенклатурой “либеральных реформ” на лютой казнокрадство и заказ друг дружке киллеров (когда не удавалось по-братски поделить награбленное).

История властвования интеллигенции – отдельная тема. Для нас сейчас важно обратить внимание, что нередко междоусобную грызню интеллигентских группировок выдают за преследование некими Темными Силами интеллигенции (образованного класса) вообще, - что грозит гибелью Культуры! Можно проучиться, что ничего подобного на Руси отродясь не бывало, все имевшие место погромы культуры и цивилизации на совести самой интеллигенции.

В заключение заметим, что советская власть не была вовсе лишена государственного здравомыслия, и не могла (и не всегда хотела) исполнить любые прихоти интеллигенции (что вызывало злобное ворчание последней). В советской истории можно встретить примеры противодействия интеллигенции. Однако советская политика социального подавления интеллигенции не бывала долговременной и последовательной. Не была она и сознательным стремлением ограничить интеллигенцию как враждебный класс, т.к. во всех случаях руководствовались более приземленными прагматичными соображениями. Что, в конце концов, всегда позволяло интеллигенции добиться социально-политическго реванша.

* * *

Таким образом, мы очертили внешние границы феномена “русская интеллигенция”. (Строго говоря, интеллигенция возникла и существует не только в России, но для нашей темы это обстоятельство пока не важно). Подведем некоторые предварительные итоги.

Индивидуально как качество личности интеллигентность есть особенное состояние души, с присущим интеллигенции характерным отношением к окружающему миру (интеллигентская этика). Социально, интеллигенция это среда и субкультура. Интеллигентская среда задается этическим инвариантом, который, собственно, и определяет Интеллигенцию, поскольку принадлежность к Интеллигенции есть прежде всего исповедование особливой Нравственности (этики). Интеллигентская субкультура (по сути, сводящаяся к проповеди Идеалов) со временем эволюционирует, и вообще говоря, является продуктом социальной адаптацией, реакцией приспособления к изменяющимся внешним условиям. Однако во всякую эпоху интеллигентская субкультура исторически понятие вполне определенное, имеет ярко выраженное идеологическое ядро.

Интеллигенцию сплачивает сознание своего морального превосходства над остальным обществом (человечеством), принадлежность к Интеллигенции порождает личное и корпоративное самоощущение Духовной Избранности. Обществу внушается, что Интеллигенция есть Совесть народа [9], имеющая неоспоримое право и обязанность судить и осуждать всех (даже и Бога), казнить и миловать (хотя бы морально). Для человека интеллигентность большой соблазн.

С точки зрения предпочтений социальной самоорганизации интеллигенция – тоталитарная среда, разделяющаяся на секты (как раньше выражались, “кружковщина” и “групповщина”). По социальной структуре и внутренним взаимоотношениям интеллигентские сообщества крайне авторитарны и деспотичны, держаться на иерархии Бесспорных моральных Авторитетов (как разных для различных интеллигентских группировок, так и общих для большинства интеллигенции). Систему интеллигентских культов, поклонение своим Героям и Кумирам интеллигенция стремиться навязать обществу как некий нравственный императив. Вообще, интеллигенция отличается крайней идеологической нетерпимостью, и если и проповедует обществу толерантность и всепрощение, то только по отношению к “своим”. Ответной любезности от интеллигенции дождаться невозможно, мстительность интеллигенции ее врагам невозможно недооценить.

В заключение заметим, что рассмотренные социальные качества и характеристики интеллигенции сами по себе не объясняют, каким образом интеллигенции удалось добиться гегемонии в России, почему русский народ оказался беспомощен перед интеллигенцией, и попал под ее уже почти вековое иго. Для ответа на этот вопрос необходимо исследовать способ социального существования интеллигенции. Чем мы и займемся в следующей части.

* * *