Введение в психологию_Аткинсон, Смит, Бем и др_2003 -713с

Как вызвать страсть при помощи внешнего возбуждения

В своем руководстве «Искусство любви» римский поэт Овидий давал советы мужчинам и женщинам относительно романтического завоевания. Среди наиболее любопытных предложений мужчине было привести интересующую его женщину на гладиаторские бои, где она сможет легко возбудиться до страсти. Он, однако, не сказал, почему это будет так. Только в 1887 году появилось психологическое объяснение этой мудрости:

«Любовь может вызвать только сильная и живая эмоция, и почти неважно, являются ли эти эмоции приятными или неприятными. Сид завоевал гордое сердце Донны Ксимены, отца которой он убил, уничтожая одного за другим ее домашних голубей» (Adolf Horwicz, цит. по: Finck, 1887, р. 240).

Подобная романтическая тактика должна задеть знакомую струну. Как уже говорилось в главе 11, при обсуждении восприятия себя мы часто определяем переживаемую нами эмоцию с помощью когнитивной оценки. Хотя физиологическое возбуждение автономной нервной системы создает признаки, которые мы ощущаем как эмоцию, более тонкое суждение о том, какую эмоцию мы переживаем, часто зависит от когнитивной оценки окружающих обстоятельств.

Таким образом, Овидий и Горвич полагают, что человек физиологически возбужденный (неважно, чем) должен приписать это возбуждение любви или сексуальной страсти — в пользу любого потенциального любовника, оказавшегося под рукой.

Сейчас существует солидное экспериментальное обоснование этому явлению, но мнения расходятся относительно процесса, лежащего в его основе. В одной серии исследований испытуемых мужчин физиологически возбуждали, заставляя бежать на месте, слушать музыкальную запись, смотреть комедийный сериал или видеозапись убиваемого гризли. Затем они смотрели видеозапись разговора с женщиной, которая была или привлекательной, или непривлекательной. Наконец, они оценивали эту женщину по нескольким параметрам, включая ее привлекательность, сексуальность и то, насколько им хотелось бы пригласить ее на свидание или поцеловать. Результаты показали, что независимо от способа создания возбуждения у испытуемых сексуальная реакция на привлекательную женщину была сильнее, а на непривлекательную слабее, чем у контрольных испытуемых, которых не возбуждали. Другими словами, возбуждение усиливало и положительную, и отрицательную реакцию на женщину, в зависимости от того, какая из реакций была когнитивно подходящей (White, Fishbein & Rutstein, 1981).

Такой эффект внешнего возбуждения не ограничивается когнитивной оценкой индивидом своего эмоционального состояния. В двух исследованиях мужчины или женщины смотрели подряд две видеоленты. Первая изображала сцену, вызывающую беспокойство или не вызывающую его; вторая изображала нагую гетеросексуальную пару, занятую сексуальной игрой. После вызывающей беспокойство сцены у мужчин повышалось наполнение члена, а у женщин после эротической сцены наблюдался прилив крови к влагалищу; эти реакции были сильнее, чем при воздействии сцены, не вызывавшей беспокойства (Wolchik et al., 1980; Hoon, Wincze, Hoon, 1977).

<Рис. Значительное число исследований свидетельствуют, что физиологическое возбуждение может способствовать росту проявлениям симпатии и страсти (например, у болельщиков на футбольном матче).>

Было предложено несколько объяснений этого эффекта. Одно (атрибутивное или ложноатрибутивное) состоит в том, что индивид ошибочно приписывает свое возбуждение определенному человеку, тем самым интерпретируя его как романтические или сексуальные чувства (или, возможно, как сильную вспышку чувств в присутствии особенно неприятного человека). Второе объяснение состоит в том, что этот эффект отражает явление переноса возбуждения (соответствующий эксперимент обсуждался в главе 11), при котором возбуждение от одного источника переносится, усиливая возбуждение, созданное другим источником. Например, если спровоцировать у человека агрессию, то она будет сильнее, если на него перед этим воздействовать сексуально стимулирующим материалом, включая материалы без насилия (Zillmann, 1984, 1978; Zillmann & Bryant, 1974). Подобно этому, возбуждение, вызванное физическими упражнениями, может переноситься, усиливая сексуальное возбуждение.

Третье объяснение связано с реакцией облегчения — это явление хорошо известно в психологии. Когда организм возбужден, любая наиболее вероятная в данной ситуации реакция — ее называют доминантной реакцией — облегчается или усиливается. Поскольку в этих исследованиях доминантной реакцией субъекта было влечение к женщине, именно оно усиливалось дополнительным возбуждением. Если бы доминантной реакцией испытуемого в этой ситуации было

отвращение к женщине, то возбуждение усилило бы эту негативную реакцию, что и было обнаружено в вышеописанном исследовании (Allen et al., 1989).

Экспериментальные попытки выяснить, какое объяснение наиболее достоверно, дали смешанные результаты, и согласие в этом вопросе пока еще не достигнуто (McClanahan et al., 1990; Allen et al., 1989; White & Kignt, 1984). Но каков бы ни был механизм этого явления, его существование твердо установлено. Потенциальным влюбленным обоих полов стоит позаботиться о покупке пары билетов на хоккей.

---

Современные голоса в психологии Чем обусловлены гендерные различия в выборе партнера — эволюцией или социальным

научением?

Эволюционные истоки половых различий в предпочтении партнера

Дэвид М. Басс, Университет штата Техас в Остине

Эволюционная психология служит мощным теоретическим средством в выявлении сходств и различий между мужчинами и женщинами. Это логически следует из понимания проблем адаптации, то есть выживания и размножения, с которыми сталкивались оба пола в течение долгой истории развития человечества. Как мужчины, так и женщины оказались перед необходимостью выбирать пищу, бороться с болезнями и отгонять хищников. Эволюционные психологи предсказывают, что в тех сферах деятельности, где мужчины и женщины решали похожие адаптивные проблемы, они будут похожи. Оба пола, например, имеют схожие вкусы (предпочитают сладкое, жирное, а также пищу, богатую белками) и страхи (например, змей).

В размножении, однако, представители обоих полов столкнулись с различными в своей основе проблемами адаптации, и здесь закономерно присутствие половых различий в адаптивных решениях. Женщины, например, переносят трудности и радости вынужденного девятимесячного бремени, чтобы произвести единственного ребенка; мужской вклад в этом случае очень невелик и занимает по времени несколько часов, минут или даже всего несколько секунд.

Многие данные, полученные из различных источников — самоотчетов, наблюдений за поведением и лабораторных исследований, — подтверждают существование некоторых половых различий, ранее предсказанных эволюционными психологами. Каждому человеку свойственны определенные предпочтения. Когда незнакомец противоположного пола обращался с предложением, 50% женщин согласились на свидание, 6% согласились подняться в его квартиру и 0% согласились на секс. Напротив, из мужчин, которым было сделано предложение незнакомкой, 50% согласились на свидание, 69% согласились пойти к ней в квартиру и 75% согласились на секс (Clark & Hatfield, 1989). Это лишь одно из сотен исследований, которые подтверждают, что женщины более избирательны и разборчивы в кратковременных интимных связях (Buss, 1994). Такое психологическое половое различие является результатом долгой эволюционной истории асимметрии в выполнении полами родительской функции.

Люди, в отличие от большинства остальных приматов, предпочитают длительные браки. Из-за сильно развитого материнского инстинкта женщины интуитивно выбирают состоятельных супругов, которые способны и хотят обеспечивать своих жен и детей. Это было подтверждено в моем исследовании 10 047 представителей 37 культур, расположенных на шести континентах и пяти островах: от побережья Австралии до Южной Африки. Женщины отдают большее предпочтение таким качествам супруга, как его финансовое положение, амбициозность и трудолюбие. Кроме того, женщины, как правило, предпочитают супругов, которые были бы приблизительно на три года их старше.

Иногда предлагается альтернативное объяснение: женщины выбирают обеспеченных супругов не инстинктивно, а скорее вынужденно, поскольку их самих не допускали к экономическим ресурсам (Buss & Barnes, 1986). Несмотря на разумность, данное утверждение бездоказательно. Женщины, живущие в странах с равными правами полов в сфере экономики, таких как Швеция и Норвегия, выказывают столь же сильное желание найти обеспеченного супруга, как и женщины в странах, где не обеспечено экономическое равноправие мужчин и женщин, например, в Японии и Иране (Buss, 1989). Более того, даже материально обеспеченные женщины в Соединенных Штатах делают при

выборе большой акцент на финансах мужчины. И хотя требуются дополнительные исследования, данное суждение подтверждает гипотезу о том, что женщины инстинктивно выбирают обеспеченных супругов.

Другой основной принцип половых различий основывается на овуляции. В отличие от большинства самок приматов, у которых период половой активности сопровождается покраснением и набуханием половых органов, у женщин период овуляции скрыт и завуалирован. Перед мужчинами, желающими продолжения рода, встает тяжело разрешимая проблема — как выбрать способную к воспроизводству потомства женщину при отсутствии видимых признаков ее сексуальной активности. Согласно одной из эволюционных теорий, у мужчин развит инстинкт к выбору определенных физических черт, дающих представление о возрасте и здоровье женщины и, следовательно, ее плодовитости. Изучение 37 культур подтверждает это объяснение. Мужчины по всему миру, от Замбии до Австрии, предпочитают молодых и физически привлекательных женщин, как и заложено в них инстинктом.

Хотя эти открытия и их объяснения с точки зрения теории эволюции могут огорчить некоторых людей, все же нужно сделать три важные оговорки. Во-первых, данные о том, что у мужчин и женщин развились психологические различия, не оправдывают дискриминации по половому признаку и действий, которые многие считают аморальными, например, супружеской измены. Во-вторых, ни мужчин, ни женщин нельзя считать вышестоящими или нижестоящими по отношению друг к другу; каждый пол развил адаптивные механизмы для решения своих уникальных задач. В-третьих, в большинстве психологических проявлений мужчины и женщины схожи, так как и те и другие сталкивались со схожими адаптационными проблемами, например, с проблемой определения хорошего партнера для продолжительных отношений. И мужчины и женщины одинаково высоко ценят интеллект, доброту, надежность, креативность и адаптивные способности потенциального партнера. И как мужчины, так и женщины во всех 37 культурах ставят превыше всего любовь и взаимную привлекательность; может быть, это и есть эволюционный путь сближения полов, который в конечном счете должен привести к преодолению различий, каковы бы они ни были.

Влияние социального научения и социальных ролей на выбор партнера

Дженет С. Хайд, Висконсинский университет, Мэдисон

Влечение мужчины к женщине, как правило, в значительной степени определяется ее внешней привлекательностью. Женщинам тоже нравятся привлекательные мужчины, но в среднем внешность для них менее важна (Feingold, 1990). Женщины в своих симпатиях скорее принимают в расчет другие характеристики мужчин, например успех. Кроме того, мужчины предпочитают женщин моложе себя, а женщины предпочитают мужчин немного старше себя. Какова причина этих различий?

Ответ на этот вопрос кроется в распределении социальных ролей и социальном научении. Давайте вначале рассмотрим социальные роли, особенно гендерные (Eagly & Wood, 1999). Одна из ключевых черт гендерных ролей в американском обществе, как и во многих других культурах по всему миру, заключается в том, что женщины имеют меньше власти и более низкий социальный статус, чем мужчины. В США женщины зарабатывают только 75 центов на каждый доллар, заработанный мужчинами. Женщины редко занимают должности в законодательных органах, таких как Сенат и Палата представителей Конгресса США. Согласно данным Департамента труда за 1992 год, в исследованных 1000 компаниях было только 6,6% руководителей женского пола. Вторая ключевая черта гендерных ролей в американском обществе заключается в разделении выполняемой работы по половому признаку, причем в отношении и оплачиваемых работ, и домашних обязанностей. Большинство работ четко разделены по гендерному признаку. Например, женщины составляют лишь 2,3% от числа пилотов авиалиний и лишь 8,5% — от числа зубных врачей. Только 2,9% мужчин работают в детских учреждениях, и лишь 1,4% мужчин работают помощниками дантистов (U.S. Bureau of Labor Statistics, 1993). Женщины и мужчины, даже в наше время, занимают различное социальное положение. Если учесть разницу в зарплате мужчин и женщин, меньший доступ женщин к высокооплачиваемым должностям, их меньшие возможности получить высокий социальный статус, то стоит ли удивляться тому, что женщин привлекают мужчины, которые удачливы и зарабатывают больше? Им буквально не по карману поступать иначе. И стоит ли удивляться тому, что мужчины не берут в расчет профессиональные успехи женщин и их заработки?

Ключевым моментом в роли женщины является красота и привлекательность. Особенно

заметна роль женской красоты в американском обществе, где она используется для продажи буквально всего — от матрацев до спортивных автомобилей. Юные девушки очень рано осознают, что они должны быть красивыми, а юноши — что их образ должен дополняться образом идущей рядом красивой девушки. Гендерные роли предопределяют возрастные соотношения в парах. В рекламах и телепередачах седовласые мужчины часто появляются в романтическом окружении партнерш по возрасту намного младше себя. Видели ли вы когда-нибудь что-то обратное?

Как и почему каждое новое поколение усваивает поведение, присущее той или иной гендерной роли? Это происходит в процессе научения, основанного на подкреплении, наказании и моделировании (Bussey & Bandura, 1999). Нарушение модели поведения, соответствующей определенному полу, жестоко наказуемо, особенно в подростковой среде. Предположим, что старшекурсник Эрни приглашает дружелюбную славную Эллен на танцы. Из-за того что Эллен не слишком хороша собой внешне, друзья Эрни немилосердно издеваются над ним за то, что он пригласил на свидание «уродину». Эрни не повторит больше своей ошибки. Его друг Джастин, видевший все это, поостережется в будущем приглашать на свидание не слишком симпатичных девушек. Согласно когнитивной теории социального научения, Джастину хватило наблюдения за тем, какое наказание постигло Эрни, чтобы понять, что юношам не следует приглашать на свидание непривлекательных девушек.

Любая хорошая психологическая теория должна точно определять процессы или механизмы, порождающие поведение, которое она пытается объяснить. Одна из проблем эволюционной психологии состоит в том, что она не определяет механизмы. Теория просто говорит, что был эволюционный отбор в пользу предрасположенности к данному поведению и поэтому оно существует в современной культуре. Но эволюция воздействует на поведение, только если на него влияют генетические факторы. Эволюция действует через гены. Гены в свою очередь действуют, регулируя синтез различных биохимических веществ в организме, таких как гормоны и медиаторы. Ни один из них не специфицирован в эволюционной психологии. Напротив, в теории социального научения подробно описаны процессы, служащие причиной человеческого поведения, которое приспосабливается к гендерным ролям.

Проблема доказательств в эволюционной психологии состоит в том, что хотя ученые могут получать данные из различных культур, все эти культуры имеют гендерное разделение труда, в целом очень схожее с существующим в Соединенных Штатах (Eagly & Wood, 1999), то есть у женщин больше обязанностей по присмотру за домом и детьми, а мужчины занимают властные позиции. Таким образом, что касается гендерных ролей, другие культуры могут не настолько сильно отличаться, как кажется на первый взгляд.

Гендерные различия в выборе романтических партнеров, очевидно, формируются под влиянием гендерных ролей в процессе социального научения, основанного на подкреплении, наказании и моделировании.

---

Глава 18. Социальные взаимодействия и влияния

В главе 17 мы обсуждали раздел социальной психологии, относящийся к тому, как люди представляют и чувствуют свое социальное окружение, — их социально-когнитивные процессы и аффекты. В этой главе мы рассмотрим, как люди взаимодействуют и влияют друг на друга. Для большинства людей термин социальное влияние означает направленную и преднамеренную попытку изменить наши убеждения, установки и поведение. Родители пытаются заставить своих детей есть шпинат; телевизионная реклама — заставить нас купить продукт или проголосовать за кандидата; религиозная секта — убедить человека бросить школу, работу и семью и служить «высшим» интересам.

На такие социальные влияния люди реагируют весьма по-разному. В каких-то случаях они внешне соглашаются с желаниями тех, кто оказывает влияние, но не обязательно меняют при этом свои убеждения или установки — ребенок ест шпинат, но продолжает испытывать к нему отвращение. Социальные психологи называют это уступкой (compliance). В других случаях люди убеждаются в правоте того, кто оказывает влияние, и меняют свои убеждения и установки. Это называется интернализацией (не путать с интериоризацией, означающей превращение внешней формы действия во внутреннюю. — Прим. ред.). А иногда люди упорно сопротивляются такому

влиянию, выступая против него даже с откровенным бунтом. В этой главе мы познакомимся с примерами уступки, интернализации и сопротивления.

Но многие виды социального влияния являются косвенными или непреднамеренными; например, простое пребывание рядом с другими может по-разному влиять на нас. И даже когда мы одни, на нас все равно влияют социальные нормы — неявные правила и ожидания, которые диктуют нам, что мы должны думать и как себя вести; диапазон социальных норм — от тривиальных до самых глубинных. Социальные нормы говорят нам, что когда едешь в лифте, смотреть надо только прямо перед собой, и определяют, как долго можно смотреть на незнакомого человека, прежде чем он сочтет это грубостью. В более сложных случаях социальные нормы могут создавать и поддерживать в обществе расизм, сексизм или гомофобию. Как мы убедимся, уступка другим людям или каким-то требованиям часто зависит от нашего невольного следования социальным нормам.

Социальные взаимодействия и влияния — суть общественной жизни. Кооперация, альтруизм, любовь — все они включают социальное взаимодействие и влияние. Но социальные проблемы, порождаемые практикой, побудили социальных психологов обратить особое внимание на отрицательные аспекты социальных влияний. Соответственно, так же как глава по патопсихологии была посвящена обратной стороне поведения индивида, так и эта глава посвящена почти исключительно обратной стороне социального поведения. Некоторые из приводимых результатов вызывают тревогу и даже отчаяние. Но так же как изучение патопсихологии позволило создать эффективную психотерапию, так и анализ проблем социального взаимодействия позволяет найти более успешные пути их преодоления.

Присутствие других

Социальное облегчение (фасилитация)

В 1898 году психолог Норман Триплетт, изучая записи скоростей участников велогонок, заметил, что многие спортсмены набирали бОльшую скорость, когда соревновались друг с другом, чем когда соревновались с часами. Это заставило его проделать один из первых лабораторных экспериментов в социальной психологии. Он поручил детям крутить катушку спиннинга как можно быстрее в течение заданного отрезка времени. Иногда два ребенка проделывали то же самое в одной комнате, каждый со своей катушкой. Иногда они действовали в одиночку. Хотя опубликованные результаты Триплетта трудно оценить, он сообщал, что многие дети крутили быстрее во время совместного действия, то есть в присутствии другого ребенка, выполнявшего ту же задачу чем когда они это делали в одиночку.

<Рис. В 1898 году психолог Норман Триплетт, изучая записи скоростей участников велогонок, заметил, что многие спортсмены набирали бОльшую скорость, когда они соревновались друг с другом, чем когда соревновались с часами. Это заставило его проделать один из первых лабораторных экспериментов в социальной психологии.>

Со времени этого эксперимента облегчающие эффекты совместной деятельности много изучались на примерах как человека, так и животных. Например, муравьи, работая группой, выкапывают в 3 раза больше песка из расчета на одного, чем в одиночку (Chen, 1937); многие животные съедают больше пищи в присутствии других членов своего вида (Platt, Yaksh & Darby, 1967), а студенты колледжа успевают решить больше задач на умножение, будучи в составе группы, чем делая это в одиночку (F. H. Allport, 1920, 1924). Вскоре после экспериментов Триплетта психологи обнаружили, что присутствие пассивного наблюдателя — зрителя, а не соучастника, или содеятеля, — также способствует улучшению показателей. Например, на показатели студентов, занятых умножением, присутствие публики оказывало такое же влияние, как и присутствие содеятелей в прежнем исследовании (Dashiell, 1930). Эти эффекты совместной деятельности и присутствия публики были названы социальным облегчением.

Но даже этот простой случай социального влияния оказался более сложным, чем думали вначале. Например, обнаружилось, что испытуемые в задачах на умножение делали больше ошибок и в условиях совместной деятельности, и в присутствии публики, чем когда работали одни (Dashiel, 1930). Другими словами, качество работы падало, хотя количество увеличивалось. В других исследованиях, однако, качество работы в обоих случаях повышалось (см. например: Cottrell, 1972; Dashiell, 1935). Как быть с такими противоречиями?

Изучая эти данные, психолог Роберт Зайонц (Zajonc, 1980, 1965) заметил, что простым, часто совершаемым или инстинктивным реакциям (например, приему пищи) присутствие содеятелей или посторонней публики, как правило, способствует, а сложные или только что выученные реакции оно,

восновном, нарушает. Он предположил, что эти результаты может объяснить давно известный принцип мотивации: сильная потребность или возбуждение придают энергию доминантным реакциям организма. Если простое присутствие другого представителя того же вида усиливает общее возбуждение или потребность организма, это будет облегчать доминантную реакцию. В случае простого или хорошо заученного поведения доминантная реакция чаще всего является правильной реакцией, и показатели при этом будут улучшаться. В случае сложного или недавно выученного поведения доминантная или наиболее вероятная реакция часто оказывается неверной. В случае с умножением, например, есть много неверных реакций и только одна правильная. Следовательно, показатели исполнения должны ухудшаться.

Эти прогнозы подтвердились в ряде экспериментов. Например, люди в присутствии публики заучивают простой лабиринт или список легких слов быстрее, а сложный лабиринт или список сложных слов медленнее, чем без нее (Hunt & Hillery, 1973; Cottrell, Rittle & Wack, 1967). Провели даже эксперимент с тараканами, который показал, что когда другие тараканы наблюдают за «участниками» со стороны (или бегут вместе с ними), они по простому пути убегают от света быстрее, а по сложному — медленнее, чем когда другие тараканы отсутствуют (Zajonc, Heingartner & Herman, 1969).

Поскольку социальное облегчение наблюдается не только у человека, оно, вероятно, не затрагивает сложных когнитивных процессов. Но в одной теории предполагается, что у человека социальное облегчение происходит не только из-за присутствия других, но и из-за чувства соперничества и заинтересованности в более высокой оценке, и именно эти когнитивные интересы поднимают уровень мотивации. Даже первые исследования содействия показали, что если устранить все элементы соперничества и конкуренции, эффект социального облегчения снижается или пропадает (Dashiell, 1930). Другие исследования показывают, что эффект присутствия публики может варьироваться в зависимости от того, насколько человек чувствует, что его оценивают. Например, эффект социального облегчения усиливается, если наблюдателем является эксперт, но снижается, когда аудитория состоит из «студентов выпускного курса, желающих понаблюдать за психологическим экспериментом» (Paulus & Murdock, 1971; Henchy & Glass, 1968). В одном исследовании, когда зрителям завязали глаза, так что они не могли оценивать успехи испытуемого, эффект социального облегчения не проявился (Cottrell et al, 1968).

<Рис. Воздействие аудитории на исполнителей может быть различным в зависимости от того, в какой степени человек ощущает, что его оценивают.>

Но испытуемые в этих экспериментах все же знали, что их успехи регистрируются экспериментатором и, соответственно, могли чувствовать интерес к оценке, даже когда были одни или в условиях простого присутствия. Поэтому эти исследования все же оставляют открытым вопрос, возникает ли когда-нибудь у человека эффект социального облегчения только в силу присутствия других лиц. Эта проблема была преодолена в исследовании, где испытуемых просили сесть за компьютер и ввести некоторую «предварительную информацию, прежде чем эксперимент начнется». В условиях оценки экспериментатор стоял у них за спиной и наблюдал; в условии простого присутствия в комнате находился также человек с завязанными глазами, расположенный спиной к испытуемому, на котором кроме того были наушники и которого попросили ждать участия в эксперименте по сенсорной депривации.

Компьютер автоматически записывал и то, как долго испытуемый вводил свое имя (легкая задача), и как долго он вводил сложное кодовое имя (трудная задача). По сравнению с одиночными условиями, испытуемые и в условиях оценки, и в условиях простого присутствия выполняли легкую задачу быстрее, а трудную — медленнее, показав тем самым, что социальное облегчение у человека действительно может вызываться простым присутствием других (Schmitt et al., 1986).

Чтобы объяснить эффект социального облегчения, были предложены две другие теории. Согласно теории отвлечения—конфликта, присутствие других отвлекает человека, вызывая конфликт

враспределении внимания между ними и выполняемой задачей. Именно этот конфликт внимания, а не просто присутствие другого человека или заинтересованность в оценке, повышает уровень мотивации и вызывает эффект социального облегчения (Baron, 1986; Sanders & Baron, 1975). Теория презентации себя предполагает, что в присутствии других усиливается желание человека выглядеть в благоприятном свете. В легких задачах это ведет к росту усилий и концентрации и тем самым к

улучшению производительности. Однако в трудных задачах это желание усиливает фрустрации, вызываемые задачей, и ведет к растерянности, отвлечению или чрезмерному волнению, которые ухудшают результаты (Bond, 1982). Имеются данные в поддержку обеих этих теорий, и похоже, что все предложенные процессы — простое присутствие, заинтересованность в оценке и желание выглядеть в благоприятном свете — вносят вклад в эффект социального облегчения (Sanders, 1984).

Деиндивидуация

Примерно в то же время, когда Триплетт проводил свои лабораторные эксперименты по социальному облегчению, другой исследователь человеческого поведения Густав Лебон выдвинул более бесстрастный взгляд на групповое содействие. В своей книге «Толпа» (1895) он жаловался, что «толпа всегда интеллектуально ниже отдельного индивида... Человек в толпе непостоянен, легковерен, нетерпим, проявляет дикость и свирепость, как у примитивных существ... женщины, дети, дикари и низшие классы... действуют под влиянием спинного мозга». Лебон полагал, что агрессивное и аморальное поведение линчующей толпы (а также, по его мнению, французских революционеров) распространяется в толпе, как зараза, круша моральное чувство и самоконтроль человека. Это заставляет толпу совершать деструктивные действия, которые не совершил бы ни один отдельно взятый индивид, — за исключением, конечно, женщин, детей, дикарей и низших классов.

Несмотря на ряд очевидных предубеждений, наблюдения Лебона обладают определенной достоверностью. Современный двойник его теории построен на понятии деиндивидуации, которое первыми предложили Фестингер, Пепитон и Ньюкомб (Festinger, Pepitone & Newcomb, 1952) и развили другие ученые (Zimbardo, 1970; Diener, 1980, 1979). Согласно их теориям, определенные условия, имеющиеся иногда в группах, могут приводить к переживанию индивидами психологического состояния деиндивидуации — чувства, что потеряли свое лицо и анонимно слились с группой. В результате этого снижаются ограничения на импульсивное поведение и возникают другие когнитивные и эмоциональные условия, связанные с буйным поведением толпы. Некоторые из предпосылок и последствий деиндивидуации, выделенные Динером, представлены на рис. 18.1. Заметьте, что условия, предшествующие деиндивидуации, ведут к ней путем ослабления самосознания индивида.

	Условия среды	Анонимность
		Высокий уровень возбуждения
	предваряющие
		Концентрация на внешних событиях
	деиндивидуацию
		Сплоченность группы
	Гипотетическое
		Снижение самосознания
	опосредующее
	состояние
		Деиндивидуация
		Ослабление ограничений на
		импульсивное поведение
		Повышенная чувствительность к
		сиюминутным событиям и текущим
	Последствия	эмоциональным состояниям
	деиндивидуации	Неспособность следить за собственным
		поведением и регулировать его
		Сниженный интерес к оценке со
		стороны других
		Снижение способности к
		рациональному планированию

Рис. 18.1. Предпосылки и последствия деиндивидуации. Одно из объяснений поведения толпы связывает его с потерей человеком своей индивидуальности в определенных групповых

ситуациях (по: Diener, 1979).

<Рис. Люди часто ведут себя в толпе иначе, чем когда они одни. Некоторые исследователи считают, что в такой ситуации, как бунт, индивидуумы испытывают деиндивидуацию — ощущение того, что они утрачивают свою индивидуальность и анонимно вливаются в группу.>

В одном исследовании деиндивидуации женщин из колледжа, разделенных на группы по 4 человека, просили включать электрический ток, подведенный к другой женщине, которая будто бы участвовала в эксперименте по научению. Половину женщин деиндивидуировали, дав им почувствовать свою анонимность. Их одели в мешкообразные лабораторные робы и капюшоны, скрывавшие лица, и экспериментатор обращался к ним только как к группе, никогда не называя никого по имени (рис. 18.2). За остальными женщинами была сохранена их индивидуальность — они оставались в своей одежде и носили крупные опознавательные знаки. Кроме того, женщин во второй группе познакомили друг с другом, назвав по имени. Во время эксперимента перед каждой женщиной была кнопка, включающая электричество, которую надо было нажать, когда учащаяся ошибалась. Выглядело так, будто при нажатии кнопки учащуюся бьет электрическим током. Результаты показали, что деиндивидуированные женщины нажимали кнопку вдвое чаще сохранявших индивидуальность (Zimbardo, 1970).

Рис. 18.2. Анонимность создает деиндивидуацию. Когда женщин замаскировали так, чтобы они почувствовали себя анонимно, они наносили удар током испытуемой чаще, чем незамаскированные женщины.

Одно остроумное исследование было проведено одновременно в нескольких близлежащих домах в канун Дня Всех Святых (Хэллоуин). Детей, заходивших за угощением в дома, приветствовала в дверях женщина, которая предлагала им конфеты, но просила взять каждого только по одной. Затем она ненадолго исчезала в доме, давая им возможность взять больше. У некоторых детей спрашивали имена, а некоторые оставались анонимными. Дети, которые ходили группами или оставались анонимными, брали больше конфет, чем те, кто приходил в одиночку или называл взрослому свое имя (Diener et al., 1976).

Эти эксперименты, однако, не являются решающими. Например, как можно видеть из рис. 18.2, лабораторные робы и капюшоны в первом исследовании напоминали обмундировку ку-клукс- клана. Костюмы на Хэллоуин изображают ведьм, монстров или призраков. Все это несет агрессивный или негативный подтекст. Может быть, такое поведение было вызвано самими костюмами, а не анонимностью, которую они обеспечивали. Чтобы проверить эту возможность, эксперимент с ударами током был повторен, но на этот раз каждая испытуемая носила один из трех костюмов: костюм, делавший ее похожей на ку-клукс-клановца, форму медсестры или свою собственную одежду. Результаты исправленного эксперимента не повторяли результаты первоначального исследования: ношение костюма ку-клукс-клановца очень мало повлияло на количество ударов током, посланных испытуемой. Более важно, что те женщины, которые носили форму медсестры, на самом деле посылали гораздо меньше ударов током, чем контрольная группа, носившая свою собственную одежду, из чего следует, что форма побуждает человека играть роль, которую она обозначает. Это исследование показало, что анонимность не обязательно ведет к повышению агрессии (Johnson & Downing, 1979). Более новое исследование показало, что деиндивидуация заставляла испытуемых быть и более агрессивными, и более щедрыми в одном и том же исследовании (Spivey & Prentice-Dunn, 1990).

Вмешательство свидетеля

Впредыдущих главах мы отмечали, что люди реагируют не просто на объективную ситуацию,

ана субъективную ее интерпретацию. В этой главе мы видели, что даже социальное облегчение — простейший вид социального влияния — частично зависит от интерпретации индивидом того, что делают или думают остальные. Но, как мы сейчас увидим, определение или интерпретация ситуации часто оказывается тем самым механизмом, посредством которого индивиды влияют друг на друга.

В1964 году Китти Джиновезе была убита поздно ночью у своего дома в Нью-Йорк Сити. Она сопротивлялась, и убийство заняло более получаса. Как минимум 38 соседей слышали ее крики о помощи, но никто не помог. И ни один не вызвал полицию.

Американская публика ужаснулась этому происшествию, а социальные психологи стали исследовать причины того, что поначалу назвали «свидетельской апатией». Их работа показала, однако, что «апатия» — не слишком точный термин. Не просто равнодушие мешает свидетелям вмешаться в экстренном случае. Во-первых, существует такой реальный сдерживающий фактор, как физическая опасность. Во-вторых, вовлеченность в ситуацию может повлечь за собой длительное присутствие на суде и другие затруднения. В-третьих, экстренные случаи непредсказуемы и требуют быстрых незапланированных действий; немногие из нас готовы к таким ситуациям. В-четвертых, мы рискуем оказаться в дураках, неверно интерпретировав ситуацию как экстренную, если она таковой не является. Исследователи пришли к выводу, что «оказаться свидетелем экстренной ситуации — незавидное положение. Будет удивительным, если вообще кто-то вмешается» (Latane & Darley, 1970, p. 247).

Мы можем предполагать, что присутствие других свидетелей придает человеку смелости и побуждает действовать, несмотря на риск, но исследования показывают обратное: часто именно присутствие других людей не дает нам вмешаться. Действительно, к 80-му году имелось более 50 исследований вмешательства свидетелей, из которых большинство показывают, что люди с меньшей вероятностью приходят на помощь в присутствии других (Latane, Nida & Wilson, 1981). Полагают (Latane & Darley, 1970), что присутствие других не дает человеку вмешаться, потому что он (а) определяет ситуацию как неэкстренную и (б) распыляет ответственность за действия.

<Рис. Хотя многие прохожие заметили человека, неподвижно лежащего на тротуаре, ни один не остановился помочь — посмотреть, спит ли он, болен, пьян или мертв. Исследование показывает, что кто-то из них скорее помог бы, если бы не было других прохожих.>

Определение ситуации. Начало многих экстренных случаев неоднозначно. Пошатывающийся человек — он болен или просто пьян? Женщине угрожает чужой или она ссорится со своим мужем? Это дым от пожара или просто пар идет из окна? Распространенный способ преодолеть такую дилемму — отложить действие, вести себя так, будто ничего не происходит, и посмотреть на реакцию окружающих. Конечно же, вы, скорее всего, увидите, как другие люди по тем же самым причинам ведут себя так, будто ничего не происходит. Возникает состояние коллективного неведения — когда каждый в группе вводит в заблуждение всех остальных, определяя своим поведением ситуацию как неэкстренную. Все мы слышали о панике в толпе, когда каждый человек заставляет всех остальных реагировать сверх меры. Обратная картина, при которой толпа усыпляет действия своих членов, возможно, распространена еще больше. Этот эффект был продемонстрирован в нескольких экспериментах.

Водном из них мужчин — студентов колледжа пригласили на интервью. Когда они расселись

внебольшой комнате ожидания, через вентиляцию в стене начал поступать дым. Некоторые испытуемые были в комнате ожидания одни; другие находились в группах по трое. Экспериментаторы наблюдали за ними через окно с односторонней прозрачностью и ждали 6 минут, чтобы посмотреть, предпримет ли кто-нибудь действия или сообщит о ситуации. Из испытуемых, тестированных в одиночку, 75% сообщили о задымлении в течение 2 минут. Напротив, из тех, кого тестировали группами, менее 13% сообщили о дыме за весь 6-минутный период, несмотря на то что комната была переполнена дымом. Те, кто не сообщал о задымлении, впоследствии говорили, что подумали, что это, должно быть, пар, туман от кондиционера или смог — практически все, что угодно, кроме настоящего пожара или экстренной ситуации. Этот эксперимент показал, таким образом, что свидетели могут один для другого определять ситуацию как неэкстренную (Latane & Darley, 1968).

Но, возможно, эти испытуемые просто боялись выглядеть трусами. Чтобы это проверить, было проведено сходное исследование, в котором «экстренная ситуация» не была связана с личной опасностью. Испытуемые в тестовой комнате слышали, как женщина-экспериментатор в отделении за

занавеской взобралась на стул, чтобы дотянуться до книжной полки, упала на пол и завопила «Ой, господи, моя нога... не могу двинуть. Ммм... лодыжка... не могу свалить с себя эту штуку». Она продолжала стонать еще примерно минуту. Весь инцидент длился около 2 минут. Только занавеска отделяла офис этой женщины от комнаты тестирования, где сидели испытуемые — в одиночку или парами. Результаты подтвердили данные эксперимента с дымом. Из тех испытуемых, которые были одни, 70% пришли женщине на помощь, но в группах их двух человек это сделали только 40%. Опять-таки, те, кто не вмешался, заявляли позднее, что не знали, что случилось, но решили, что это было не очень серьезно (Latane & Rodin, 1969). В этих экспериментах присутствие других создавало коллективное неведение; каждый человек, наблюдавший спокойствие других, разрешил для себя неоднозначную ситуацию так, будто она не была экстренной.

Распыление ответственности. Коллективное неведение может заставлять людей определять ситуацию как неэкстренную, но этот процесс не объясняет такие случаи, как убийство Джиновезе, когда экстренность ситуации не оставляла сомнений. Кроме того, соседи Китти Джиновезе не могли видеть друг друга за своими зашторенными окнами и, значит, не могли знать, спокойны ли остальные или паникуют. Критическим здесь было распыление ответственности. Когда каждый знает о присутствии многих других, бремя ответственности не падает на него одного. Каждый может думать: «Ну кто-то же должен что-то сделать; кто-нибудь вмешается».

Чтобы проверить эту гипотезу, экспериментаторы поместили испытуемых в отдельные кабинки и сказали им, что они будут участвовать в групповом обсуждении личных проблем студентов колледжа. Чтобы избежать путаницы, обсуждение будет вестись по селектору. Каждый будет говорить 2 минуты. Микрофон будет включаться только в кабинке говорящего, а экспериментатор слушать не будет. На самом деле голоса всех участников, за исключением испытуемого, были записаны на ленту. В нервом раунде один из записанных участников упомянул, что у него бывают приступы. Во втором раунде этот индивид издавал звуки, как будто у него действительно начался приступ, и просил о помощи. Экспериментаторы ждали, выйдет ли испытуемый из кабинки сообщить об экстренном случае и когда он это сделает. Заметим, что (а) необходимость экстренных действий недвусмысленна, (б) испытуемый не знает реакции свидетелей в других кабинках, и (в) испытуемый знает, что экспериментатор не слышит, что нужна помощь. Некоторых испытуемых заставили поверить, что группа обсуждения состоит только из них самих и жертвы приступа. Другим говорили, что вместе с ними в группе 3 человека; а некоторым говорили, что они входят в группу из 6 человек.

Из тех испытуемых, которые думали, что только они одни знают о приступе у жертвы, 85% сообщили об этом; из тех, кто считал, что входит в группу из трех человек, о приступе сообщили 62%; а из тех, что считал, что в группе 6 человек, — только 31% (рис. 18.3). Из дальнейшего разговора с участниками выяснилось, что все они воспринимали ситуацию как действительно экстренную. Большинство были очень расстроены конфликтом между тем, что оставляют жертву страдать, и необходимостью рвануться на помощь. На самом деле испытуемые, не сообщившие о приступе, выглядели более расстроенными, чем те, кто сообщил. Очевидно, что такое невмешательство нельзя интерпретировать как апатию или безразличие. Именно присутствие других распыляло ответственность за действие (Darley & Latane, 1968; Latane & Darley, 1968).

Рис. 18.3. Распыление ответственности. Доля испытуемых, сообщивших о том, что у «жертвы приступ», уменьшалась с увеличением числа других людей, по убеждению испытуемых,