Best_D_Voyna_i_pravo_posle_1945_g_2010

Глава 8. Методы и средства

применяет дорогостоящее специальное оборудование. Следует еще раз повторить, что с точки зрения сухопутных войск полезное действие этого оружия оценивается чрезвычайно высоко, причем эта полезность такого рода, что от него никак нельзя отказаться, если только нет стопроцентной уверенности, что противник не применит такое же оружие. К аргументам «против» относится ущерб, причиняемый гражданским лицам, к которым в этом контексте как нельзя лучше подходит термин «невинные»; ущерб им наносится либо преднамеренно — из-за питаемой к ним ненависти или просто из-за того, что не проводится никакого различия между ними и комбатантами, — либо в качестве сопутствующего эффекта — из-за того, как мог бы сказать апологет этого вида оружия, что эти люди по несчастью оказались а зоне минирования, либо «случайно», в результате, например, кражи со склада боеприпасов, либо же из-за использования мин часовыми, которым это облегчает службу, особенно ночью. Несколько попыток bona fide адаптировать принципы конвенции 1907 г. к случаю наземных мин были встречены презрительным отказом, в то время как наиболее заметным результатом технологического прогресса стало массовое производство мини-мин, которые фактически не поддаются обнаружению, поскольку их корпуса изготовляются из пластика или картона, и могут находиться в местах установки практически в течение неограниченно продолжительного времени, так как у них отсутствует какой бы то ни было механизм саморазрушения через фиксированное время. Не говоря уж о том, что политические и коммерческие интересы до настоящего времени блокировали все попытки применить к данному случаю другие средства, имеющиеся в распоряжении международного сообщества, которые позволяют ограничивать распространение и злонамеренное применение вооружения, — многосторонние соглашения по контролю над вооружениями, а также регулирование торговли оружием вместе с соответствующими обязательствами по контролю над производителями. Характер рассматриваемых вооружений — в их «популярном» варианте небольших и дешевых изделий — на самом деле таков, что вся система мер по контролю над ними может оказаться «дырявой как сито». Однако следует еще раз повторить, что МГП не является единственной преградой, охраняющей человечество от всех тех ужасов, которые несут с собой войны, так что другие сферы

471

Часть III. Право и вооруженные конфликты после 1950 г.

международного права могут также решать те аспекты проблемы, которые находятся вне компетенции МГП (и, разумеется, наоборот).

В конце концов, Протокол II к Конвенции ООН 1980 г. установил некоторые позитивные ограничения в отношении использования мин и мин-ловушек в сухопутной войне. Ст. 6, запрещающая определенные виды мин-ловушек, необычайно категорична: она запрещает применение перечисленных в ней видов мин при любых обстоятельствах, защищая таким образом как комбатантов, так и всех прочих. Сам перечень представляет интерес, так как весьма показателен, так как демонстрирует широкий спектр этических целей, стремление к достижению которых лежит в основе современного МГП. Некоторые мины-ловушки, включенные в эту статью, подпадают под квалификацию статей 37—39 ДПI как проявления «вероломства», другие попали в нее, потому, что представляют особую опасность для детей, медицинского персонала, а также для объектов, представляющих религиозную

икультурную ценность, а один пункт даже затронул проблему охраны жизни животных. Остальные разделы этого принятого в 1980 г. протокола менее интересны, поскольку повторяют самые фундаментальные запреты и требования предосторожности в отношении применения оружия в целом, содержащиеся в протоколах 1977 г. и направленные на защиту гражданского населения, адаптируя эти положения к применению конкретных видов оружия, о которых идет речь. Ст. 4 (2) имеет своей целью ограничение использования устанавливаемых

иуправляемых вручную мин в людных местах теми случаями, когда боевые действия в них уже ведутся или неизбежно должны начаться. Ст. 5 допускает «дистанционную установку мин» (т.е. их установку с помощью авиации, ракет, снарядов и т.п.) «только в районе, который сам является военным объектом или в котором расположены военные объекты» и при следующих условиях: а) их расположение может быть зарегистрировано таким же образом, как это предусмотрено в отношении всех минных полей; б) они должны быть оснащены механизмами обезвреживания или самоуничтожения. Ст. 7, 8 и 9 содержат детальные положения, устанавливающие необходимость наличия точной информации и карт минных полей для облегчения работы гуманитарных миссий и сил ООН по под-

472

Глава 8. Методы и средства

держанию мира, а также для повышения шансов на успешное разминирование по окончании военных действий.

Насколько действенным может стать этот протокол? Ответить на вопрос о применении и результативности применительно как к МГП в целом, так и к каждой его отрасли в отдельности невозможно в терминах одних лишь юридических текстов. Во-первых, необходимо установить, знает ли воюющая сторона о существовании данного документа вообще и придает ли она ему хоть какое-то значение. Рассматриваемые нами достаточно осторожные положения, регулирующие минную войну, были окончательно сформулированы и объявлены миру в 1980 г., но, видимо, будет интересно отметить, что, по некоторым данным, мины-ловушки, замаскированные под детские игрушки, использовались в Афганистане в середине 1980-х годов. Анализ вероятной степени действенности данного закона следует начать с вопроса о том, насколько серьезно заинтересована воюющая сторона в соблюдении норм МГП. Если ответ положителен, но данная сторона не подписывала данный протокол (протоколы) или не обладает необходимым статусом для того, чтобы присоединиться к нему, признает ли она за этим документом какой-либо правовой или моральный авторитет? Если предположить, что на эти предварительные вопросы можно дать положительный ответ, то оценка действенности текста протокола будет более определенной. А сам этот текст предполагает, что его действенность будет в значительной степени зависеть от того, как будет разрешаться противоречие между тем его аспектом, который действительно может предложить гражданским лицам столь необходимую им защиту, или тем, который защищает интересы военных. То же самое противостояние двух составляющих одного документа красной нитью проходит через все право войны в целом, но здесь оно проявилось особенно отчетливо, как будет показано в двух заключительных примерах. Повторение в ст. 3 положений 1977 г., защищающих от неизбирательного и непропорционального применения оружия, заканчивается таким образчиком осторожности в формулировках: «Должны приниматься все возможные меры предосторожности для защиты гражданского населения от воздействия оружия, к которому относится настоящая статья. Возможные меры предосторожности означают такие меры предосторожности, которые являются практически применимыми

473

Часть III. Право и вооруженные конфликты после 1950 г.

или практически возможными с учетом всех существующих в данный момент обстоятельств, включая гуманные и военные соображения». Более краткий путь к получению столь же удобной формулировки демонстрирует п. 2 ст. 5: «О любой установке или любом сбрасывании дистанционно устанавливаемых мин, которые могут иметь последствия для гражданского населения, производится эффективное заблаговременное оповещение, кроме как в случаях, когда обстоятельства не позволяют сделать это» (курсив мой. — Дж. Б.).

Конвенция ООН 1980 г. и три протокола к ней (о необнаружимых осколках, о минах и минах-ловушках, о зажигательном оружии) представляют собой основной результат широкого движения против оружия, которое считалось жестоким и отвратительным (или, по терминологии МГП, причиняющим чрезмерные повреждения и чрезмерные страдания)

ипотому требовало запрета. Тех, кто на протяжении долгого времени выступал за принятие более решительных мер в этой сфере, Конвенция 1980 г. не могла не разочаровать — ни проклятия напалму, ни упоминания о вакуумных и осколочных бомбах, ни какого-либо недвусмысленного решения по результатам многолетних заявлений и экспериментов, касающихся высокоскоростных пуль, она не содержала. Короче говоря, она представляла собой пренебрежимо малое вмешательство в сферу, в которой находился колоссальный арсенал оружия, доступного для государств, располагающих достаточными средствами, чтобы купить эти смертоносные штуки, или имеющих друзей, которые могут купить его для них. Несомненно, производители вооружений и торговцы оружием были довольны таким исходом, что дало традиционно мыслящим борцам против торговли оружием основания подозревать этих «торговцев смертью» в том, что именно они

инесут ответственность за такой результат. Но на самом деле объяснение является достаточно простым и не имеет отношения ни к какому заговору. Это объяснение имеет два аспекта. В том, что касается правовой стороны дела, существует убедительная аргументация в пользу того, что с гуманитарной точки зрения оружие само по себе в конечном счете значит намного меньше, чем способ его применения. Могут быть совершенно обоснованные споры про поводу того, обладает ли тот или иной вид оружия тем свойством, что его совершенно невозможно использовать прицельно и избирательно.

474

Глава 8. Методы и средства

И то, что можно обоснованно ожидать от биологического оружия, и бóльшая часть того, что известно о химическом оружии, позволяет отнести их именно к этой категории. К ней же, по общепринятому мнению, относится и ядерное оружие. Но в том, что касается так называемых обычных вооружений, против которых выступают сторонники запретов, то ужасающий ущерб, наносимый таким оружием некомбатантам, следовало объяснять главным образом его неправильным и неправомерным применением. Этого можно было бы избежать в будущем при более тщательном соблюдении правовых норм (которые подверглись значительному уточнению и совершенствованию в документах 1977 и 1981 гг.) и при более добросовестном отношении к принципам, лежащим в их основе.

Подобные доводы не так-то легко проигнорировать. Самый очевидный пробел в них — подразумеваемая посылка, что вооруженные силы, которые раньше, до проведения реформы, не слишком соблюдали правовые нормы, будут соблюдать их усовершенствованную версию, — вероятно, можно отчасти компенсировать более интенсивной пропагандой МГП, как это пытается сделать МККК в мировом масштабе и как это уже осуществляют вооруженные силы некоторых стран, включившие обучение положениям МГП в повседневную подготовку военнослужащих, что является примером, достойным подражания. Активную поддержку в этом может оказать общественное давление на государства с тем, чтобы они приняли на себя всю ответственность, которую возлагает на них МГП и право о защите прав человека. Эта ответственность должна включать (согласно ст. 36 ДПI) обязанность ВДС не разрабатывать, не приобретать и не принимать на вооружение новые виды оружия без определения их соответствия всем нормам международного права, а также широкое, а не узкое, как это принято в настоящее время, толкование общей статьи 1 ЖК, требующей при любых обстоятельствах «соблюдать и заставлять соблюдать» эти нормы.

Такова юридическая сторона объяснения того, почему перечень запрещенных видов оружия был расширен столь незначительно. Другая сторона имеет чисто военный характер. Порядочные и законопослушные военные настаивают на том, чтобы и впредь иметь возможность пользоваться такими видами оружия, применение которых может повлечь за собой страшные последствия, не потому, что им импонирует этот

475

Часть III. Право и вооруженные конфликты после 1950 г.

ужас52. Они занимают такую позицию потому, что их впечатляет поражающее воздействие. Чем более эффективным может быть оружие для решения законных военных задач, тем более сильным будет желание военных обладать таким оружием. В случае же если будет оставаться хотя бы риск трагических последствий его применения, что было бы прискорбно, два соображения делают этот риск более-менее приемлемым. Оба они вытекают из принципа взаимности, который

вданном случае, как и во всех других, оказывает сильное влияние — и будет его оказывать во всех случаях, когда отношения противоборствующих сторон более или менее симметричны. Сторона, первой применившая новый вид оружия, рассудит, что рано или поздно подобное оружие будет использовано против нее. Эта сторона может сделать следующий шаг в этих рассуждениях и прийти к выводу, что даже если такое оружие таково, что военные не хотели бы, чтобы оно было применено против них, и в силу этого оно подлежит юридическому запрету, ей было бы глупо не иметь его в резерве готовым для использования в качестве репрессалии на тот случай, если противник все же решится нарушить запрет и применить его.

Именно такова ситуация с химическим оружием. Запрет на него существует с 1925 г., и самые крупные воюющие державы не применяли боевые отравляющие вещества друг против друга

впоследующий период даже в самой крупномасштабной войне, какую когда-либо знало человечество, — и не из-за того, что не обладали их запасами или были не в состоянии подготовить свои войска к их применению, а главным образом потому, что предполагали, что если они применят это оружие первыми, то противник, про наличие у которого аналогичного арсенала было известно (или считалось известным), может ответить тем же самым. Война, о которой идет речь, — это, разумеется, Вторая мировая, а словосочетание «главным образом» в последнем предложении означает «в степени, которую невоз-

52Конечно, в каждой армии наверняка найдутся садисты и головорезы, которым могут прийтись по вкусу ужасающие последствия, но можно предположить, что их число, как правило, будет меньше числа порядочных людей. Многочисленные популярные журналы, посвященные войне, оружию и «дракам», определенно склонны к кровожадности и бессовестности, но потребители, чьи фантазии призваны удовлетворять эти издания, явно принадлежат к числу штатских.

476

Глава 8. Методы и средства

можно точно определить, но которая, по мнению историков, детально изучавших этот вопрос, является решающей». Расчеты воюющих сторон учитывали различные аспекты, включая реакцию общественного мнения в собственной стране и за границей, сравнительную выгоду от применения альтернативных методов и средств, а также то, насколько решающим является фактор времени — как, например, рассуждали британские и американские военные планировщики на завершающем этапе Второй мировой войны, когда победа была лишь делом времени и тактики. Циники-реалисты заходят слишком далеко, когда утверждают, что отказ от применения отравляющих газов воюющими сторонами, силы которых были более или менее равны, якобы целиком и полностью объяснялся соображениями Realpolitik. С военной точки зрения было бы «безопасно» и технически просто использовать боевые отравляющие вещества против Германии и Японии на заключительной стадии их сопротивления, однако этого не было сделано. Серьезность правовой и моральной стороны запрета, несомненно, сыграла свою роль, но как отделить эти аспекты от всех остальных в запутанном клубке Второй мировой войны и как их измерить — ответ на эти вопросы лежит за пределами социальных наук.

Три менее масштабных международных конфликта, в которых действительно было применено химическое оружие, заслуживают отдельного рассмотрения53. Можно лишь гадать о том, был ли запрет сколь-нибудь авторитетным для Италии, которая планировала масштабное использование отравляющих газов в Абиссинии, для Японии, которая в ряде случаев применила их против Китая, или для Ирака, который в 1980-е годы. наращивал их применение в качестве тактического оборонительного средства против Ирана. Но то, что каждая из применявших химическое оружие стран стремилась скрыть или отрицать соответствующие факты, кое о чем говорит, причем это вряд ли можно объяснить угрызениями совести, учитывая характер их поведения в других отношениях. В первых двух случаях существовала техническая асимметрия; Италия мог-

53Я не вижу необходимости вдаваться в бесконечные споры о предполагаемой химической войне — «желтом дожде» и т.п. — в Лаосе, Камбодже и Таиланде. Они подробно и доступно разбираются

вработе: Spiers, Chemical Warfare, pp. 104 —119.

477

Часть III. Право и вооруженные конфликты после 1950 г.

ла быть уверена в том, что никаких ответных мер принято не будет, а Япония, даже если и полагала, что какие-то действия все же будут предприняты, могла рассчитывать, что они будут незначительными. Силы Ирана и Ирака в целом были вполне сопоставимы, и Ирак должен был считаться с возможностью того, что Иран ответит тем же — что тот фактически и сделал, но слишком поздно и без особых результатов. Неуважение Ирака к МГП во время его конфликта с Ираном было достойно сожаления и в других отношениях, а неоднократное применение им оружия, на которое наложен наистрожайший — по сравнению с другими видами оружия — запрет, следует квалифицировать как один из самых серьезных вызовов, с которыми столкнулось международное право в период после Второй мировой войны54.

Доводы Ирака в свое оправдание, которые можно смутно разглядеть сквозь туман непрерывных опровержений, можно свести к следующему: оправданно все, что делается для сохранения государства в критический момент противостояния врагу, который не гнушается применением никаких средств. Аргументация такого рода хорошо известна нам как из древней, так и из современной истории, причем из истории стран, расположенных гораздо ближе к родине автора, чем Багдад. Подобные доводы могли бы быть использованы Великобританией, если бы в 1940 г. Германия вторглась на ее территорию и если бы идеи сторонников применения химического оружия из числа людей, ответственных за военное планирование, возобладали над идеями тех, кто выступал против этого55. Такие мысли вполне естественно приходят на ум людям, фанатично отстаивающим интересы собственной этнической, национальной или религиозной группы, и легко используются ими в их риторике. Пример Багдада лишь зеркально отражает то, о чем думали и говорили в Тегеране. Другой вопрос, воплощается ли в реальных действиях то, что так естественно приходит на ум и легко произносится воинственно настроен-

54NB. Здесь речь идет лишь о межгосударственной войне между Ираном и Ираком, а не о применении Ираком боевых отравляющих веществ в его конфликте с курдами, не являющемся международным, которое было еще более шокирующим, но в другом контексте.

55См., например: Spiers, Chemical Warfare, pp. 67—69.

478

Глава 8. Методы и средства

ными представителями конфликтующих сторон. Но как бы то ни было, приверженцы международного права не могут согласиться с подобной аргументацией. Тем не менее МГП, верное принципу равенства воюющих сторон и традиционно уважающее государственный суверенитет, — не самая подходящая отрасль международного права, чтобы заниматься этой проблемой. Это должно стать предметом заботы тех его отраслей, которые в большей степени склонны проводить различие между воюющими сторонами и способны придать непреодолимую силу идее о том, что один из элементов системы не имеет права спасать себя за счет других или (что было бы еще более недопустимым проявлением национального эгоизма) тащить за собой всех остальных к общей погибели. Поскольку действия, направленные на достижение этой цели, по определению будут запоздавшими, если они предприняты после того, как угрожающий общим разрушением конфликт набрал силу, их необходимо осуществлять еще до начала такого вооруженного конфликта. Следовательно, эти действия относятся к тем сферам международного права, которые занимаются вопросами разоружения и ограничения вооружений, и они должны быть успешными в том аспекте, который всегда был их главной проблемой, — в осуществлении контроля.

Правовой запрет на оружие (если только оно по своей природе не является таким, что вряд ли вообще какая-либо страна сможет обладать им) останется лишь письменами на песке до тех пор, пока не будет сопровождаться надежными мерами контроля. Едва ли можно всерьез говорить о надежности, если весь контроль заключается в том, чтобы удостовериться, что государство не обладает бóльшим количеством того или иного вида оружия, чем о том официально заявлено. В этой связи важным шагом является предотвращение новых приобретений оружия. Контроль станет более убедительным, если будет включать проверку того, соответствуют ли реальному положению дел заявления государства о том, что оно не располагает средствами производства и хранения конкретных видов оружия. (Более того, контроль не может быть вполне надежным, пока и бизнес по торговле оружием соответственно не будет контролироваться таким образом, чтобы исключить возможность для государств и других пользователей оружия получать из других источников то вооружение, которое они сами не в состоянии произвести.) Воинственно настроенное госу-

479

Часть III. Право и вооруженные конфликты после 1950 г.

дарство может благоразумно воздержаться от приобретения запрещенного оружия только в том случае, если существуют убедительные доказательства того, что им не обладает ни одно государство, помимо тех, с которыми вооруженный конфликт абсолютно исключен. Именно этим в первую очередь объясняется тот факт, что Женевский протокол 1925 г. о запрещении применения отравляющих газов оказался не слишком успешным56. Он представлял собой не более чем обязательство ВДС не применять конкретный вид оружия. Оптимистично настроенные читатели протокола могли бы предположить, что ВДС будут благодарны за то, что им не надо расходовать средства на приобретение этого оружия. Но как государства могут позволить себе это, если не будут уверены, что их потенциальные противники также не обладают им? Не говоря уже о том, что каждая более или менее значимая в военном отношении держава, подписавшая протокол, обусловила свое присоединение к нему и его выполнение оговоркой, означающей, что оно будет соблюдать запрет только в том случае, если и противная сторона также не будет его нарушать. Без запрета на разработку, производство и накопление запасов этого вида оружия, а также без надежных мер контроля за его выполнением простое запрещение применения химического оружия суверенными государствами было суетой сует.

Современное движение за замену протокола 1925 г. (который, напомним, налагал запрет на применение и химического, и бактериологического видов оружия) более эффективным и универсальным правовым инструментом, как и движение за реформу МГП в целом, восходит своим начала к 1960-м годам, однако с самого начало оно попало в другую категорию, так как его цели, как считалось, могут быть достигнуты главным образом посредством урегулирования с участием органов международного сообщества, занимающихся разоружением и контролем над вооружениями. Вскоре был достигнут скромный успех, когда в декабре 1971 г. Генеральная Ассамблея ООН одобрила Конвенцию о запрещении разработки, производства и накопления запасов бактериоло-

56Кроме того, он содержал расплывчатые формулировки, облегчавшие уклонение от налагаемых им обязательств. Об этих двусмысленностях и других недостатках протокола см. Roberts and Guelff, pp. 137—139.

480