Bibichin_1

договора, не хотели возвращаться домой прежней дорогой по причине живших по ней варварских жестоких народов [...] «…Упомянутые послы от народа Руси, не хотевшие из Константинополя возвратиться домой прежней дорогой, отправлены были в 839 г. с византийским посольством к германскому императору Людовику Благочестивому и там по расследовании дела, по удостоверении их личности, оказались свеонами, шведами, т.е. варягами…»450 .

Варяги, норманны — общее название скандинавов. Русь, похоже, более специальное, и именно от шведов. Что саги продолжают быть историей, видно потому что сведения из них включаются в работы историков. Хотя бы потому что о тех событиях других источников нет, но ведь и потому что саги не очень противоречат известному из летописей и историческим реконструкциям. Ни разу мы не встречаем в сагах открытой лжи. С другой стороны, взятое ими событие должно быть великим. Оно всегда великое по размаху вложенного героем саги человеческого достоинства. От него, как бы изнутри его virtus, ведется рассказ, и соседние лица и подвиги могут не попадать в фокус. Это не значит что они забыты и стираются. В центре саги о Харальде Крутом, конечно он сам, но сага не забывает честно сообщить например, что при Ярицлейве он был не единственный и даже не первый министр.

Ярицлейв поставил Харальда вал жалованье всем его людям, как

вторым говорит

вождем Тьёдолв

над своим войском и да-
скальд	451	.

К сожалению, саги в их истории Гардарики еще недостаточно изучены, хотя обобщены в двух томах Джаксон. Это огромная и богатая тема для работы. Формула «поставил вторым вождем над своим войском и давал жалованье его людям» кажется странной: если войско Ярицлейва, то наверное люди тоже должны быть его. Но опять сага точна: у норвежского вождя был действительно необычный статус свободы и самостоятельности. Его служба у Ярицлейва и принадлежность войска Ярицлейву обеспечивалась только честностью, лояльностью выполнения договора. Договор, пока он стоял, соблюдался как клятва. Кстати о силе клятвы: после гибели Олава Святого, или Толстого, который все-таки

450 451

Ключевский В. Курс русской истории. Ч. I. М., 1937. с. 126–127. Рыдзевская Е.А. Указ. соч. с. 53. Ее примечание к этому месту: Fask. (=Fagrskinna. Nуregs kononga tal, F.Jуnsson. Kbh., 1902–1903 (Samfumd til udgivelse af gammel nordisk litteratur, XXX). S. 218, цитирует здесь начало строфы 1-й небольшой поэмы о Харальде скальда Тьёдольва, датируемой временем ок. 1055 г.: «Одно и то же предпринимали два вождя там, где сидел Эйлив [ярл]; у них был военный строй клином».

251

отправился около 1029 г. на отвоевание Норвегии несмотря на пло-
хие предчувствия, — и можно продолжить роман, пофантазировать в
том же направлении, как это делает в биографии Ярослава Мудрого
Алексей Юрьевич Карпов, относящий именно к Ингигерд и к киев-
скому периоду две висы Олава Святого, или Толстого (по другим све-
дениям первая из них была сочинена об Астрид, его будущей жене и
сестре Ингигерд):
«Я стоял на холме и смотрел на женщину, как ее несла на себе прекрас-
ная лошадь; прекрасноокая женщина лишила меня моей радости; привет-
ливая, проворная женщина вывела свою лошадь со двора [...]».
«Некогда росло великолепное дерево, во всякое время года свежезеле-
ное и с цветами, как знала дружина ярлов; теперь листва дерева быстро по-
блекла в Гардах; женщина повязала золотую повязку на свою голову».
Строки эти были произнесены спустя десять лет после того, как
«прекрасноокая» Ингигерд появилась на Руси. К тому времени она
родила Ярославу уже трех или четырех сыновей (четвертый, Всево-
лод, родился как раз в 1030 г.) и, может быть, нескольких дочерей.
Время и в самом деле заставило ее «повязать золотую повязку на свою
голову» — ибо она вышла замуж и, следовательно, должна была по-
являться на людях в соответствующем своему положению головном
уборе. Но, надо полагать, Олав имел в виду и иную повязку — ту, что
неизменно накладывает на женщину время: «листва дерева быстро
поблекла в Гардах»...
Если верить Сагам, Олав и Ингигерд продолжали питать друг
к другу самые нежные чувства и даже были тайными любовника-
ми. («Они любили друг друга тайной любовью», — свидетельству-
ет, например, «Прядь об Эймунде»; «[...] Ему было с Ингигерд луч-
ше, чем со многими другими женщинами [...] — сообщает автор
только что процитированной Саги об Олаве.) Говорили также, что
они находились в оживленной переписке: «И посылали они друг
другу, конунг Олав в Нореге и Ингигерд, многие свои драгоценно-
сти и верных людей»	452	.
Можно продолжить, что Олаву Святому было по настроению
уехать теперь, ок. 1030 г., из Гардарики несмотря на дурные пред-
знаменования в Норвегию. Включать страсти, слова, стихи в исто-
рию — не уменьшает ее правду, во всяком случае. Указывает на ту
область, где надо искать начал поступков. Она во всяком случае уж
не писаное право.

452

Карпов А. Ярослав Мудрый. М., 2001. с. 183.

252

О значении слова, и именно складного, стихотворного. Эмиг-
рация норвежцев в Исландию (собственно, первая волна эмигра-
ции европейцев в Новый свет) была вызвана скверностями датчан,
которые как государственная, вышколенная сила, подобно шведам,
намного более машинная, скучная чем авантюристы и индивидуа-
листы норвежцы, брала как всегда верх. Опять же это было как про-
лог будущей гибели Новгорода и эмиграции его населения на край-
ний Север, в архангельские места. В Исландии независимость кон-
чилась в 1262–1264 гг., она стала частью Норвегии, а в 1380 г.
Норвегия объединилась с Данией, т.е. была собственно подчинена
датской администрации. Эпоха викингов к тому времени уже сов-
сем кончилась. Но иначе во время, о котором говорит вставка, гл.
23, в большой саге об Олаве Трюггвасоне, который связан с Русью
тем, что воспитывался у Владимира Киевского и сделал много для
крещения Руси. Вот эта вставка:
Конунг датчан собирался отправиться со всем этим войском [которым
он разорил перед этим Норвегию] в Исландию, чтобы отомстить за хули-
тельные стихи, которые все исландцы сочинили о нем. В Исландии был при-
нят закон: о конунге датчан нужно было сочинить по хулительной висе с
каждого жителя страны. А причина тому была та, что корабль, принадлежав-
ший исландцам, разбился у берегов Дании, и датчане захватили весь груз
как добро, выброшенное морем, и заправлял этим наместник конунга по
имени Биргир. О них обоих сочинены хулительные стихи. В них говорилось:
И топча в обличье
Слейпнира угоры
Мёрнировы, Харальд
Весь размяк, вояка,
А бедняга Биргир,
Богам неугодный,
Там — видали люди —
Был его кобылой	453	.
Обида конечно уже и в намеке на жеребца и кобылу, но самое ос-
трое — это прояснение, нам сейчас тоже конечно неясное, отноше-
ний между конунгом и наместником. Важно, на каком уровне, пер-
вертивного секса, понимается политика. Мы догадываемся, как ин-
тимным ощущалось скольжение по воде, морю, проникновение в устья
и заливы, захват золота. Это было как процесс внутри тела, свой, фи-
зиологически родной, со смертью как обязательной остротой. […]

453

Стурлусон С. Круг земной. М., 1980. с. 118.

253

И земля воспринималась как живое тело. Датский конунг будет воевать. Он естественно посылает сначала тайных агентов для разведки реальной силы исландцев. Никакая война без собирания сведений не обходится.

Харальд конунг велел одному колдуну отправиться в чужом обличье в Исландию на разведку и потом ему донести. Тот отправился в обличьи кита. Подплыв к Исландии, он отправился на запад и обогнул страну с севера. Он увидал, что все горы и холмы полны там духами страны, большими и малыми454 .

Киту не удалось выйти на берег четыре раза, его встречали дракон, орел, бык и великан. Они как духи-хранители страны стали гербом Исландской республики. Эти четверо, в той же 33 главе открывает Сага об Олаве Трюггвасоне, были четверо выдающихся исландцев,

ном

[...] Броддхельги в Оружейном Фьорде, Эйольв Фьорде, Торд Ревун в Широком Фьорде, Тородд

сын Вальгерд в Остров-
Годи в Эльвусе	455	.

Земля живая, и ее сила духи.

[Более поздний Переход [к новой теме]

вариант]

456

1)Право может быть органичным, образом жизни, когда через него, в нем человеку удобнее чтобы проходили все главные события. Хождение по путям права тогда оказывается основным образом жизни, как в Древнем Риме. Право, с другой стороны, может быть декоративным, поскольку держащаяся в нем идея справедливости красива, как в Византии в составе общей культивируемой симфонии и гармонии должно было соблюдаться и право.

2)Основные понятия права, как собственность, преступление, можно и нужно оставить без определения, как они были сознательно

инамеренно лишены определений в римском праве. Почему? Не имеют определения такие понятия как время, число. Дать обязывающее, т.е. для всех обязательное, определение времени например — значит перейти из открытого естественного языка в терминологическую систему. Определение понятий права, имущества, вины выносит систему права из рабочего режима в область интеллектуального выяснения, делает право не естественным образом жизни, а инструментом

для особых нужд.

454 455 456

Стурлусон С. Круг земной. М., 1980. с. 118. Там же. с. 119. Читалась в ИФ РАН 14.05.2002.

254

3)Как только власть, например глава государства, оказывается носителем особой, исключительной, спасительной мудрости, право отступает автоматически на второй план: нелепо искать выхода из ситуации в законе, в соблюдении правовых процедур, когда в лице власть имущего люди имеют олицетворенный всеобщий закон и этот живой закон можно спросить, или он сам скажет.

4)Побеждающая, особенно новая сила предлагает свой образ жизни для всех, потенциально всему миру.

Норманны пришли в Европу и в течение века или полутора веков не встречали себе преграды нигде, кроме Германии, отчасти Франции Каролингов, от которой они отделили себе Нормандию, внутренней Испании и Византии. Сила и новизна норманнов была, как сказано, в их принципиальной, абсолютной непобедимости. В «По-

вести временных лет» по Лаврентьевскому списку

В лете 6479. Приде Святослав в Переяславець, и затворишеся болгаре в граде. И излезоша болгаре на сечю противу Святославу, и бысть сеча велика, и одоляху болгаре; и рече Святослав воем своим: «уж нас еде пасти; потягнем мужьски братья и дружино!» И к вечеру одоле Святослав, и взя град копьем, и посла к греком, глаголя: «хочу на вы ити взяти град вашь, яко и сей».

Греки по летописи хитрили, якобы готовясь к сдаче занялись разведкой и дипломатией («суть бо греци лстивы и до сего дни») и выставили 100 тысяч против 10 тысяч Руси. Святослав вводит в действие теперь уже против греков тот же прием:

[...] и рече Святослав: «уже нам некамо ся дети, волею и неволею стати противу; да не посрамим земле Руские, но ляжем костьми мертвыми бо срама не имам, аще ли побегнем, срам имам [...] аз же пред вами пойду: аще моя глава ляжет, то промыслите собою» [...] И исполчишася Русь, и бысть сеча велика, и одоле Святослав, и бежаша грьци; и поиде Святослав ко граду, воюя

играды разбивая, уже стоять и до днешняго дне [пусты].

Стакой же объективностью о том же идеологическом оружии Руси говорит противоположная сторона — словно речь идет о технике, так обе противоположные стороны могли бы сообщать например, что на вооружении Руси были кёльнские мечи. Византийский публицист Лев Диакон, спутник императора Иоанна Цимисхия в том по-

ходе, в старом переводе начала XIX в.457 :

[...] Тогда Святослав, вздохнув от глубины сердца, сказал: «Погибнет слава, спутница российского оружия, без труда побеждавшего соседственных народов и без пролития крови покорявшего целые страны, если мы те

457История Льва Диакона и другие сочинения византийских писателей, перевод Попова. СПб., 1820.

255

перь постыдно уступим римлянам. Итак, с храбростию предков наших и с тою мыслию, что русская сила была до сего времени непобедима, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая бегством спасаться в отечество, но или жить победителями или, совершивши знаменитые подвиги, умереть со славою». Говорят, что побежденные тавроскифы никогда живые не сдаются неприятелям, но, вонзая в чрево мечи, себя убивают458 .

Издатель этого тысячелетней давности отчета называет оружие Святослава российским, потому что идеология обязательной победы была унаследована государством вместе с самоназванием русь. Во Второй мировой войне Сталин поверх новой идеологии вернулся к этой старой идеологии и, в частности, не признал попавших в немецкий плен солдат своими: выбрав вместо одного из только двух путей, погибнуть или победить, третий, они перестали быть соотечественниками этой страны.

Норманны почти безраздельно хозяйничали в Европе двумя волнами. Первая волна длилась примерно четыре поколения, с 800 по 930 гг. Неслыханным и небывалым образом, без всякого сравнения с малым населением Скандинавии, все побережья Европы, атлантические и средиземноморские, были ограблены. Викинги, кроме побережий, поднялись также по всем большим рекам, куда могли пройти их лодки. По пути из варяг в греки дошли до Византии, на западе до Испании и через Гибралтар до Африки, опять же через Ладогу, Волхов, Волгу до Каспия, до Ирана на южном берегу Каспия, есть предположения что и до восточного побережья, до Туркестана. В эти же годы они открыли Америку и поселились там на время, заселили Исландию навсегда. Взрыв этот остается без объяснения. Европа была к тому времени в основном христианской, мирной. Ее обобрали, exploité avec une habileté presque diabolique. Были отчаянные планы засыпать, перегородить реки — на суше их сила быстро уменьшалась. Около 862 г. Hrorekr, призванный, это типично, скорее всего вначале для охраны пути Ладога-Днепр-Черное море, взял власть в Новгороде. Его родственник Helgi через двадцать лет с якобы сыном Хрорекра Ингваром на руках казнит вождей другой группы скандинавов Аскольда и Дира как самозванцев, возможно, в порядке постоянного соперничества между государственниками шведами, из которых был по-видимому Рюрик, и авантюристами норвежцами.

Рюриковичи на четверть тысячелетия, до середины XII в., держали стабильное государство в Новгороде и Киеве, потом в основном только в Киеве. Все это время Русь было название успешной воен-

458 Лев Диакон. История. М., 1988. с. 56–57.

256

но-административной силы. Русь, или «русская земля» — это войско варяжского строя и стиля. Во второй половине XII в. Суздаль и Владимир стали сильнее Киева и в войнах против Руси уже брали верх, в 1173 или 1174 гг. Андрей Боголюбский послал на «Рускую землю» объединенные силы северо-востока. И потом случилось так, что кроме этого верховенства северо-восток взял себе в самом конце XII в. престижное имя Руси, теперь, уже в записи 1212 года Лаврентьевской летописи, «всея Руси».

Так же легко имя римлян, ромеев, перешло на многонациональную грекоязычную Византию. Экспедиционный корпус норманнской морской пехоты в один из своих походов в 1030 г. прошел от Каспия вверх по Куре до ее слияния с Араксом и дальше через Кавказ в Рум, т.е., как предполагают, конечно не в Рим, а в Колхиду, которая называлась Римом, потому что там была [граница Византийской империи]. На вопрос, почему так легко имя государства и, казалось бы, народа переходит с одной местности на другую в аграрном обществе, [отвечают] социологи. Национальное государство, т.е. государство с единой культурой повседневности, возникло недавно, но все-таки уже несколько поколений назад, и нам уже трудно представить, чтобы определенный класс населения в Москве говорил систематически и среди нас, остальных, по-английски; мы бы их обязательно считали уже иностранцами. Но до середины XIX в. государство, российское, было сцеплено не языком и повседневной [культурой] (правящий класс говорил по-французски, немцы, англичане, французы на русской службе были такие же русские, крестьяне ходили в другие школы), а присягой государю и религиозной принадлежностью (инородец, крестившись, становился русским; черта оседлости знаменитая была проведена государством не между этносами, а между церквями).

Культурная однородность такому [аграрному] обществу совершенно неведома. Больше того, попытки унифицировать стандарты культуры рассматриваются как преступные, порой в самом прямом, уголовном смысле. Тот, кто вступает в культурное соревнование с группой, к которой не принадлежит, нарушает общественный протокол, покушается на систему распределения власти. Такая дерзость не может остаться безнаказанной. И если наказание является лишь неформальным, виновный может считать, что ему повезло459 .

На моей еще памяти появиться в деревне значило вступить в отношения, когда люди будут долго и пристально тебя выяснять. Пытаться говорить с ними «на их языке» значило вызвать резкое непо-

459Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы наций и класса // Путь. 1992. № 1. с. 15.

257

нимание и разнообразные санкции. Невидимым, непонятным для меня образом деревенское общество было строго структурировано отношениями иерархии и власти. На каком бы языке ни заговорило с ними начальство (оно было царское, потом стало советское, которое тоже меняло свою линию каждую пятилетку), оно было деревне ближе и понятнее чем чужой, который бы из самых добрых чувств захотел в нее войти.

Власть в аграрном обществе не только не смущается тем, что у нее разноязычные подданные (или данники) вплоть до диалектного различия между каждой вервью, но это разнообразие ей выгодно. Принцип «разделяй и властвуй» гораздо успешнее работает там, где население уже разделено разной культурой обыденности. Совершенно невероятно, чтобы разные миниэтносы, спрятанные по своим социальным и географическим нишам, объединились допустим в общем политическом движении против власти.

Правителей волнуют налоги, десятины, рента, повинности, но не души и не культура подданных. В результате в аграрном обществе культура разъединяет, а не объединяет людей [...] В такой ситуации термин «нация», если он вообще используется, обозначает скорее размытое составное целое, включающее главным образом представителей так называемого свободного дворянства, живущего на определенной территории и готового участвовать в политической жизни, нежели всю совокупность носителей культуры. Например, польская «нация» состояла в свое время из представителей шляхты Речи Посполитой, но включала также лиц, говоривших на украинском языке [...]

Итак, люди, живущие в аграрно-письменном обществе, занимают в нем различные позиции и включены в многообразные вертикальные и горизонтальные отношения, среди которых найдутся, вероятно, и такие, которые отдаленно напоминают то, что впоследствии будет названо «национальностью»; но в основном это отношения совершенно иного рода. Здесь существует разнообразие культур и существуют сложные политические единицы и союзы, однако между двумя этими сферами нет ярко выраженной зависимости460 .

Русь была успешным военно-административным образованием. Главной силой ее были шведы и норвежцы, но не как народности, этносы, а как создатели нового образа жизни и власти, вернее, человеческого типа, или режима. Кто становился носителем этого типа, тот и был русью. Этнически поэтому русью мог быть конечно и славянин.

Как и римский тип, русский тип вовсе не спешил осознать и определить себя, он просто появился и был. Его главная объявленная черта, непобедимость, разумеется не была национальной особенностью

460 Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы наций и класса. с. 16–17.

258

шведов или норвежцев, она была дисциплиной нового режима, пожеланием и требованием, а не констатацией какого-то данного свойства. Кто входил в русь, тот прекрасно мог и струсить, и испугаться, и бежать: он был только скован жесточайшей принятой для военно-ад- министративного слоя дисциплиной. Когда греки, обманув Святослава якобы готовностью платить «по числу на главы», выведали, что Святослав вдвое преувеличил свою численность, у него было хорошо [если] 10000 усталых от похода,

И пристроиша грьци 100 тысящ на Святослава, и не даша дани; и поиде Святослав на греки, и изидоша противу Руси. Видевше же Русь убояшася зело множьства вой [...]

Особое военное искусство «войска варяжского строя» тоже не было каким-то особенным, хотя действительно лучшим в тогдашней Европе: и наши летописи, и арабские, и сами скандинавские источники часто говорят о «побиении варягов». Право, или правда, которую несла с собой Русь, или русская земля (земля в значении войско, поднятое по воинской повинности; техническое [раз]личие Руси и Русской земли в том, что Русь была постоянным военно-административным слоем, а Русская земля — ополчением, собранным с территории). Когда в Ипатьевской летописи под 1150 г. князь Изяслав Мстиславич Киевский объясняет свою международную политику союзов с другими государствами:

[...] язъ вожю угры и все земли, но не на своя люди, но кто ми ворог, на того вожю,

то язъ здесь значит он, князь, со своей постоянной дружиной, все земли — любые ополчения, имеющие конечно свою структуру, но под стратегическим руководством князя. Предполагалось, что князь как специалист знает военное дело во всяком случае лучше […] чем гражданское население. Разница между дружиной и землей (земля значила и самоуправляемую территорию, но в контексте дружины и войны [слова] земля значило уже только войско земли, то единственное, что в такой ситуации было значимо) — заметная черта отличия от римского политического устройства, где эта разница была меньше: та же гражданская община, которая выбирала свою администрацию, поставляла и армию. Вестготы (есть теория, что не все готы были в конце IV в. вытеснены из Приднепровья гуннами, часть — сохранилась не только в Крыму, но и в Древлянском государстве, окончательно разгромленном только княгиней Ольгой; это [предположение] основывается на том, что византийский историк Лев Диакон, уже цитированный в от-

259

ношении Святослава, называет древлян, которые убили князя Иго-
ря, мужа княгини Ольги, германцами	461	) с конца III в. по 549 г., пока
не уступили шестигранник франкам, т.е. тоже четверть тысячелетия,
держали королевство со столицей в Тулузе на юго-западе Франции,
потом со столицей в Толедо до 711 г., когда их вытеснили мавры. Их
монархия опиралась на доверенную администрацию (графы, дуксы,
герцоги) и военную дружину, которая до самого последнего времени
не смешивалась с населением и даже имела другую веру (арианство).
Издавал законы король. Он же созывал соборы и назначал еписко-
пов. Вестготы правили народом с полутысячелетней привычкой к
римскому праву. Король вестготов Эрик ок. 475 г. кодифицировал
римское право в сборнике «Статут законов», оставив в нем себе выс-
шую и окончательную судебную власть. Король, символ одновремен-
но и верховного права и жизненного успеха, делился ими, когда да-
рил земли и богатства: главным подарком при этом было приобще-
ние человека к блеску и величию, верховному, и лишь вторичным,
приложением было само по себе имущество.
Аларих II, король вестготов с 484 г., продолжил кодификацию —
параллельно такой же работе в Византии. И также с исправлением
того, «что в римских законах оказалось несправедливым и нелепым»,
т.е. тоже с превращением закона в инструмент государя. Как в Ви-
зантии, государь был олицетворением права. Хронист и философ вест-
готов в Испании Исидор Севильский (570–637):

ся

Король тот, кто поступает справедливо; если не делает этого, не являет-
королем	462	.

506 г.: Бревиарий, или Сокращенный закон Алариха. Король командует войсками, раздает бенефиции, контролирует местную власть (администрация готов, до их смешения с населением живших, отдельно в своих военных поселениях, или частях города, семьями, как в военных поселениях Аракчеева, относилась к местной администрации примерно как опричнина Ивана IV к земщине или как партийная власть к советской в СССР). 572 г.: Liber judiciorum, кодекс Леовигильда, последнего арийского (до перехода в католичество) короля вестготов в Испании, правил 573–586 гг. Тезис из начала этого кодекса,

Закон — душа справедливости, учитель жизни и всего народа (Liber judiciorum 1.2.2).

461 462

Leonis Diaconis Caloеnsis Historiae libri decem, VI 11. PG 117, 1828. Графский В.Г. Всеобщая история права и государства. М., 2000. с. 260

260