тимофеев м.ю.Naciosfera

гов170. Объекты фаст-фуда во всем мире воспринимаются как значимый элемент, символ американского стиля жизни. Индикатором отношения к «McDonald's» как символу США (или Запада в лице США) может служить то, что огромная очередь в ресторан «Макдональдс» в Москве (в день его открытия в 1989 году) попала в «Книгу рекордов Гиннеса». Не вдаваясь в обсуждение вкусовых качеств биг мака, перефразируя Игоря Клеха, отметим, что «народ требует именно биг мака, не мяса, не содержания! — но формы»171. Другим показателем символической американскости заведений фаст-фуда могут служить акции против «McDonald's» французских фермеров или российской молодежи во время бомбардировок Сербии авиацией НАТО.

Национальная кухня — составная часть символики национального мифа. Так, сало выступает в качестве одного из «важнейших… атрибутов “украинскости” (как блин — “русскости”, а колбаса — “советскости”)»172. Анекдотический конструкт — сало в шоколаде — воплотился на практике в «украинский сникерс» как объект национальной гордости и туристическую экзотику.

Отношение к национальной кухне как к важнейшему достоянию нации реализуется за пределами сферы общественного питания. Национальная кухня выступает индикатором и генерирующим элементом культурной памяти для эмигрантов173.

Перечисление гастрономических символов наций — занятие непосильное. Назовем несколько стереотипных маркеров:

английский завтрак, поридж, пудинг, бифштекс, чай;

170 Fast Food, Stock Cars, and Rock-n-Roll: Place and Space in American Pop Culture / Ed. G. O. Carney. Lanham (MD), 1995; Schlosser E. Fast Food Nation: The Dark Side of the All-American Meal. L., 2001.

171 Клех И. Колбаса как политическая величина // Родник. 1990. № 10. С. 29.

172Клех И. Сестра — Украина: Памятка, или Вокабулярий. http:// www.ji.lviv.ua/n22texts/klekh.htm. См. также: Клех И. Сало // Клех И. Инцидент с классиком. М., 1998. С. 108—109.

173Вайль П., Генис А. Русская кухня в изгнании. М., 1995; Зиник З. Е. Руссофобка и фунгофил. М., 1991.

221

американский гамбургер, хот дог и обед в День благодарения;

итальянские спагетти и пицца;

испанские паэлья и чесночный суп;

немецкие сосиски, свиная ножка и пиво174;

польский бигос;

узбекский плов;

украинский борщ:

чешское пиво и кнедлики;

швейцарский сыр и шоколад;

шотландский виски.

Весь этот перечень — взгляд на национальную кухню извне, взгляд на чужую кухню. Именно «благодаря» такому взгляду мы имеем среди ассортимента отечественных продуктов голландский сыр. А вот венские сосиски и белые баварские колбаски (weisswuerst) — это уже региональная специфика, как и утка по-пекински или паэлья по-валенсийски. Очевидно, что некоторые блюда и продукты, имеющие региональную специфику, являются вариациями, видами блюд, получивших статус общенациональных.

*** *** * *** ***

Культурные заимствования, к которым относятся гамбургер и кофе по-венски, а также чай по-английски и по-русски, — важный элемент формирования национальной семиосферы.

За три столетия в Европе возникли две культуры потребления чая — английская и русская. «Чай — если вы только не пьете его по-русски — нельзя пить с сахаром. Да, сознаю: здесь я в меньшинстве. Но все же как может именовать себя чаевником человек, способный убить вкус чая сахаром? С таким же успехом можно сдобрить чай перцем или солью. Чаю положено быть горьким, точно так же, как пиву. Подсластив его, вы пьете не чай, вы пьете сахар, который с таким же успехом могли бы растворить

174Бавария против «Будвайзера» // Коммерсантъ. Власть. 2004.

№16. С. 34.

222

просто в горячей воде», — наставляет соотечественников Джордж Оруэлл175. Оторвавшихся от родины эмигрантов учили искусству чаепития Петр Вайль и Александр Генис: «Пить настоящий чай можно с сахаром, но без лимона или варенья, которые отбивают запах. Если вы любите чай по-английски, соблюдайте последовательность: наливайте чай в молоко, а не наоборот»176.

Культивирование чая сделало его потребление маркером русскости и английскости прежде всего для «кофейных наций». «Даже чай, почитающийся исконно английским напитком, имеет такое же отношение к Англии, как гашиш, — писал Честертон. — В самом деле, англичанин, который с поразительным упорством требует себе чай во всех европейских кафе, выглядит ничуть не менее нелепо, чем китаец, возмущенный, что ни в одной из многочисленных пивных Олд-Кент-Роуд не нашлось опиума»177.

Национализация алкогольных практик

Потребление алкогольных напитков составляет неотъемлемую часть человеческой культуры. Национальная специфика проявляется в предпочтении тех или иных напитков, в нормах и ритуалах их потребления. Национализация алкогольной сферы находит выражение в выделении напитков, рассматриваемых как символы наций, и в придании национальных значений процессам

потребления, ритуалам и местам, где принято потреблять алкоголь178.

Анализ иностранных источников показывает, что культура потребления алкоголя в России/СССР воспринимается большинством авторов как этнографическая экзотика. Так, например,

175 Оруэлл Дж. Чашка отменного чая // Оруэлл Дж. «1984» и эссе разных лет. С. 345.

176Вайль П., Генис А. Указ. соч. С. 28—29.

177Честертон Г. К. Об англичанах за границей // Честертон Г. К. Писатель в газете. М., 1984. С. 232.

178См., напр.: Brown P. Man Walks into a Pub: A Sociable History of Beer. Basingstoke, 2003; Cornell M. Beer: The Story of the Pint: The History Of Britain's Most Popular Drink. L., 2004; Haydon P. Beer and Britannia: An Inebriated History of Britain. Gloucestershire, 2001.

223

способы и нормы потребления водки (наиболее мифологизированного на Западе российского напитка) в нашей стране, принципиально отличаясь от специфики потребления и воздействия на человека более распространенных на Западе вина или пива, вызывают удивление иностранцев и рассматриваются как индикатор русскости, играя роль культурного кода в процессе нацио- нально-культурной идентификации.

Отечественные писатели, начиная с ХIХ века, вносили заметный вклад в создание образа «пьяной» России179. В последней трети ХХ века культовым текстом, мифопоэтизирующим российские алкогольные практики в многомерном контексте отечественной культуры задолго до первой отечественной публикации, стала поэма Венедикта Ерофеева «Москва — Петушки»180. В настоящее время книга считается классическим произведением, из которого экстрагируются разнообразные смысловые пласты181. Виктор Ерофеев — знаменитый однофамилец автора поэмы, деконструирующий в романе «Энциклопедия русской души» мифологемы русскости, не мог оставить без внимания проблему русского пьянства. «Что было раньше: Россия или водка? — спрашивает он. — Вопрос теологически некорректен. Потому в России нет и не должно быть культуры пьянства, что есть метафизика, презирающая латинское отношение к вину, баварские пивные выкрутасы, но ценящая строгий набор ритуальных предметов: стакан, пол-литра, огурец»182. «Нормальное состояние русского — пьяное», — добавляет он183.

179См.: Мирошниченко Л. Указ. соч.; Тимофеев М. Ю. Россия. Неза-

вершенный проект. С. 122—145; Ястребов А. Л. Праздник безумства: Дионис и Мельпомена. М., 2000.

180Опубликована в СССР она была в 1988 году в журнале «Трезвость и культура» (!). См.: Ерофеев В. В. Москва — Петушки / Коммент. Э. Власова. М., 2000.

181См.: Анализ одного произведения: «Москва — Петушки» Вен. Ерофеева: Сб. науч. тр. Тверь, 2001. (Литературный текст: проблемы и методы исследования; Вып. 7).

182Ерофеев В. Энциклопедия русской души. М., 1999. С. 150.

183См. ст.: Тимофеев М. Ю. Роман с Россией: гендерный аспект деконструкции русскости в произведениях Виктора Ерофеева // Гендер:

224

Впоследней трети ХХ века оказавшиеся в эмиграции отечественные авторы неоднократно обращались в своих произведениях к теме русского пьянства. Мы выбрали для анализа романы Василия Аксенова «Ожег» (1969—1975), Эдуарда Лимонова «Это я — Эдичка» (1979), Зиновия Зиника «Руссофобка и фунгофил» (1984), «Записные книжки» (1967—1990) Сергея Довлатова, рассказ Юрия Алешковского «Руру (Русская рулетка)» (1985—1990) и повесть «Маскировка» (1991).

К специфическим чертам отображения национальных особенностей потребления алкоголя в перечисленных текстах пиателей третьей волны эмиграции следует отнести, во-первых, акцентирование культурных различий, во-вторых, культивирование национальной экзотичности, исключительности.

Вкосмополитическом пространстве романа «Ожег» присутствуют многообразные алкогольные напитки (от разведенной зубной пасты «Поморин» и «Мадеры розовой» Раменского ЛВЗ до виски и кампари), регулярно употребляемые представителями самых различных наций. Однако и в нем находится место для филиппики американца Тандерджета («Не знаю не одного рус-

ского, у которого был бы в доме запас алкоголя. Все выпиваете сразу, сволочи!»184), которую в контексте романа можно рассматривать лишь как дань стереотипам восприятия иностранцами россиян.

Пафос романа Лимонова основан на апологии инаковости, этно-культурной несовместимости русского и американцев. Так,

на вопрос учительницы английского языка «Кто что любит?» Эдичка как бы в шутку отвечает, что любит водку185. Однако образ жизни героя демонстрирует полную серьезность этого заявления. Американская возлюбленная Эдички сначала недоумевающе вопрошает: «Почему вы, русские, вечно напивае-

язык, культура, коммуникация: Докл. Второй Междунар. науч. конф. М., 2002.

184Аксенов В. П. Ожог. М., 1990. С. 73.

185Лимонов Э. Это я — Эдичка // Глагол. 1990. № 2. С. 178.

225

тесь?», а затем приходит к выводу, что «у русских национальная болезнь — пьянство!»186

Зиник акцентирует внимание читателя на проблеме национальной идентификации. Антиподами русского эмигранта Кости в его романе выступают англичане и поляк — его сосед в Лондоне. Кулинарный антураж играет в сюжете главную роль. Костя превращает кулинарию в «метафизику национального сознания»187. Его раздражает любовь англичан к пиву, манера пить водку маленькими глотками, отсутствие в магазинах привычной для русского/советского человека закуски и т. д. Кухня с находящимися в холодильнике соленьями и настойками собственного изготовления воспринимается им как частица родины во враждебном окружении188. Это трепетное отношение героя к русской гастрономии перекликается с афористичным заявлением одного

из героев «Записных книжек» Довлатова, заявившего: «Где водка, там и родина!»189.

Пьющий человек — сквозной персонаж произведений Довлатова. В «Записных книжках» тема пьянства предстает как бы в концентрированном виде. Причем автор чаще обращается к ней в первой, доэмигрантской части «Соло на ундервуде». Пьянство показано им как тривиальная примета повседневной жизни советского человека. Различия между представителями разных

этнических сообществ (прежде всего евреями и русскими), входившими в круг знакомых Довлатова, в отношении к алкоголю либо нивелируются («Все думали — еврей, а оказался пьющим человеком»190), либо гиперболизируются.

Проза и поэзия Алешковского также изобилует алкогольной тематикой. Рассказ «Руру» привлекает метафорой «русской рулетки», исключительно метко показывающей фатализм, присутствующий в отношении русских к выпивке. (Здесь обнаружи-

186Там же. С. 221, 225.

187Зиник З. Е. Руссофобка и фунгофил. М., 1991. С. 138.

188Там же. С. 133.

189Довлатов С. Записные книжки // Собр. соч.: В 3 т. СПб., 1995.

Т. 3. С. 306.

190 Там же. С. 264.

226

вается перекличка с фабулой пьесы Венедикта Ерофеева «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора»; 1985.) Употребляя «жуткий, смертельно синий самогон»191, герои рассказа казалось бы смело и безрассудно порывают связь с повседневными проблемами, обращаясь к проблемам экзистенциальным. Однако реплика одного из героев рассказа («Русский же человек, особенно пьющий, должен во что бы то ни стало иметь уверенность в завтрашнем дне»192) подчеркивает будничность, посюсторонность происходящего. Повесть «Маскировка», напротив, создает фантасмагорическую картину жизни советских людей, неотъемлемым атрибутом которой выступает беспробудное пьянство, призванное ввести в заблуждение ЦРУ США, отвлечь внимание потенциального врага и скрыть успехи советского военно-про- мышленного комплекса. Пьянство, таким образом, является делом государственной важности, элементом идеологической войны. Номенклатура напитков, поглощаемых героем повести и его «бригадой», велика (водка, пиво, портвейн, «Солнцедар», одеколон, лосьон, кармазин и даже в экстремальных случаях — содержащая алкоголь моча). Примечательно, что, заботясь об интересах государства, герои повести предлагают ухудшить качество водки.

Рассмотренные произведения писателей третьей волны эмиграции, безусловно, представляют собой лишь незначительную часть текстов, в которых затрагивается проблема связи потребления спиртных напитков с национальной принадлежностью, актуализирующаяся в условиях эмиграции. Выбранные тексты показывают, как заявленная проблема затрагивалась писателями-эмигрантами, либо оставлявшими этно-культурные различия в потреблении алкоголя на периферии своих произведений (В. Аксенов), либо ставившими их в центр сюжета (З. Зиник) и создававшими апологию способности «пить по-русски/со- ветски» (Э. Лимонов, Ю. Алешковский, С. Довлатов).

191Алешковский Ю. Руру: (Русская рулетка) // Искусство кино. 1991.

№5. С. 76.

192Там же. С. 91.

227

Зрелища нации

В эпоху электронных СМИ охват аудитории может измеряться сотнями миллионов зрителей. Какие же события мирового масштаба способны привлечь к телевизионным приемникам миллионы людей? Наиболее точным ответом, пожалуй, будет такой: самые разные, попавшие в новостные выпуски. Кроме того,

внастоящее время в прямом эфире телезрители могут наблюдать за спортивными соревнованиями, рок-концертами, инаугурациями президентов, религиозными обрядами. А в 1991 году телезрители впервые увидели прямую трансляцию военной кампании — проводимую в Ираке американскими войсками операцию «Буря

впустыне». Канал CNN сделал миллионы людей у телеприемников «участниками» военных действий в режиме реального времени.

Только в течение минувшего ХХ столетия не раз изменялись притягивающие к себе внимание и объединяющие многотысячные и многомиллионные аудитории зрелища. В 1911 году американский писатель Амброз Бирс определил понедельник как «день после игры в бейсбол». Почти сто лет спустя в Соединен-

ных Штатах наиболее популярным зрелищным видом спорта является американский футбол193. Игра в хоккей с шайбой («канадский хоккей») стала популярной в Европе (примечательно,

что в составе сборной Великобритании, олимпийских чемпионов 1936 года, большинство игроков были гражданами Канады194), а футбол (европейский), — видимо, самым интернациональным и массовым из всех видов спортивных зрелищ. Менялись не только сами зрелища, но и способы их репрезентации. Кинотеатры, то уступали телевидению, то возвращали часть «одомашненной» аудитории обратно в свои модернизированные залы и привлекали в них молодое поколение. Но именно с помощью телевидения появились зрелища, притягивающие к себе внимание людей практически во всех уголках мира (Олимпийские игры, конкурсы Мисс Вселенная и др.), в значительной его части (чемпионаты мира по футболу, церемонии вручения наград американской

193Стивенсон Д. К. Америка: народ и страна. М., 1993.

194Олимпийские волнения // Коммерсантъ. Власть. 2004. № 32. С. 67.

228

киноакадемии), в ограниченной многонациональной части мира (чемпионаты мира по регби, теннисный кубок Большого шлема, игры НБА и НХЛ, Кубок УЕФА, конкурсы Евровидения и т. д.), на территориях, полностью принадлежащих одной нации (чемпионаты по бейсболу и американскому футболу в США или чемпионат Англии по крикету195, национальные чемпионаты по различным видам спорта, национальные конкурсы — музыкальные, красоты и т. д.). Степень привлечения зрительской аудитории у этих зрелищ различна. Они обеспечиваются различной медийной поддержкой, имеют разный хронометраж в электронных СМИ, демонстрируются по каналам с разной степенью охвата аудитории в более или менее «удобное» для зрителей время и т. д.

Обращает внимание, что большая часть из приведенных примеров связана со спортом, ставшим к концу столетия, наряду с популярной музыкой и кино, главным шоу во многих регионах мира. Постсоветская спортивная история дает яркий пример стремительной потери интереса к играм национальной сборной по хоккею с шайбой и столь же стремительного роста популярности тенниса после сенсационных побед российских спортсменов и спортсменок в различных турнирах и их закрепления в первых строках рейтингов Ассоциации теннисистов-профессио- налов.

Значение спорта для формирования нации связано прежде всего с международными соревнованиями. Именно на международном уровне проявляется мифологизирующий эффект замещения частью целого, одним человеком или группой целых сообществ, состоящих порой из десятков миллионов человек. Спортсмены, выступающие «под флагом национальной сборной», «защищающие национальные цвета», автоматически отождествляются со страной и ее народом. Тем самым спортивные соревнования замещают и заменяют ристалища иного рода, становясь

195 См.: Arens W. Professional Football: An American Symbol and Ritual // The American Dimension: Cultural Myths and Social Realities / Eds. S. Montague and W. Arens. Port Washington; N. Y., 1976; Birley D. A Social History of English Cricket. L., 1999.

229

спортивными баталиями, политический эффект которых трудно недооценить. Впрочем, в 1969 году проигрыш сборной Гондураса в отборочном матче чемпионата мира по футболу явился поводом для войны с Сальвадором, длившейся месяц и унесшей жизни около трех тысяч человек196.

Мифологизирующая сила международных соревнований настолько иррациональна и настолько сильна, что, с одной стороны, практически невозможно устоять перед искушением использовать ее в политических целях, а с другой — не всегда есть гарантии того, что результат будет успешным197. В полной мере попытались, причем весьма успешно, использовать международные спортивные соревнования в политических целях руководители Германии в 1936 году. Олимпийский дебют советской сборной на играх 1956 года в Хельсинки положил начало не-

официальному соревнованию с США по числу полученных медалей198.

Определенные командные виды спорта явно доминируют в символическом пространстве некоторых наций, как, например, американский футбол, бейсбол и баскетбол в современных США199 или футбол, регби и крикет в Великобритании. При этом американский футбол является зрелищем географически локальным и закрытым в границах национального семиотического

196 Бердников Г. И. Футбольная война. http://www.hrono.ru/sobyt/ 1900sob/1969futbol.html

197См.: Vinokur M. B. More Than a Game: Sports and Politics. Westport (CT), 1988.

198США получили тогда 76 медалей, из них 40 золотых, 19 серебряных и 17 бронзовых, а СССР — 71 медаль, из которых 22 были золотые, 30 — серебряные, 19 бронзовые. См.: Олимпийские волне-

ния. С. 68.

199Arens W. Professional Football: An American symbol and ritual // The American Dimension: Cultural Myths and Social Realities; Boyle R. H. Sport: Mirror of American Life. Boston, 1963; Montague S., Morais R. Football Games and Rock Concerts: The Ritual Enactment // The American Dimension; Pope S. W. Patriotic Games: Sporting Traditions in the American Imagination, 1876—1926. Oxford (N. Y.), 1997.

230