Пережитое земля и жизнь историко-социологический очерк

вали сидение. Напарник, управляющий парой коней, сидел на втором сидении и легкими граблями группировал на площадке скошенное жниво, а потом, набрав кучку примерно на один сноп, сдвигал ее с площадки. Сноп вязался вручную. Такую сенокосилку называли лобогрейкой. Настолько тяжелая была работа! Лобогрейка непривилась. Ее сменила жнейка-самосброска.

Травосеяние настолько было в новинку уленвайцам, что не обошлось без неприятностей. Кроме клевера внедрялась вика как бобовая культура, обогащающая, как и клевер, почву азотом. Если коварство клевера при скармливании знали, то о вике не знали. Несколько лошадей ночью заболели коликами.

Ночью меня разбудили. Оказалось – нужно срочно ехать за ветеринаром, а один посланец почему-то ехать не хотел. Для чего взяли меня, подростка, до сих пор не представляю. Усадили меня в тарантас рядом не помню с кем.

Я был горд: прокатился на Красавчике. На жеребце редко ездили. Ветеринарный фельдшер жил в д. Сотельно, в двух верстах от Русского Пычаса. Это составляло около 9–10 километров. Ветеринар, молодой парень лет 22, оказался дома. Он чтото прихватил с собой в сумке, и поехали обратно. Проездили, вероятно, не менее трех часов. Ко времени нашего прибытия лошади выздоровели, кроме одного мерина. Он, видимо, лежал уже при смерти. Ветеринар в рот ему засыпал какую-то соль прямо из бутылки. Мерин сдох.

Позднее, уже учась в ветеринарном техникуме, я с улыбкой вспоминал действия этого ветеринара. У лошади было вздутие живота, и в этом случае никакая соль не поможет. Нужно совсем другое лечение. А он соль сыпал…

Видимо, показывал окружавшим мужикам: мол, я не бездействовал. Какие выводы были сделаны по гибели коня, не знаю. Но это можно было рассматривать как ЧП. В иных колхозах кони дохли от бескормицы, у нас, наоборот, – от хорошего корма. Воспоминания увели меня от темы льноводства. Мое участие – прополка, теребление льна, выколачивание льносемян. Во всех этих работах нас, детей, использовали матери. Не одна наша мама.

161

elib.pstu.ru

Посевы льна так же, как посевы других сельскохозяйственных культур, были сильно поражены сорняками. В посевах льна к тому же был примешан рыжик. Рыжик – культура масличная, и высеивался он не в особо широких объемах. Однако его семена оказывались в семенах льна и были практически неотделимы. И крестьяне смирились с этим побратимом льна. На качество льняного масла он особого влияния не имел, более того, увеличивал его количество. Его стебли, оказавшись в льносоломе, легко отделялись при ее переработке.

Лишь в колхозах появилась возможность приобрести специальные машины – сортировки, позволившие освободить семена льна от семян рыжика. А пока при прополке от других сорняков ограничивались выпалыванием рыжика. К нашему счастью, рыжик не осот, не колючий.

В тереблении льна мы, дети, помогали мамам: трудодни зарабатывали. При прополке и особенно при тереблении льна болела поясница, да и уставали к концу дня основательно. Иногда слезки пускали!

Участвовали дети в уборке зерновых. Серп применяли год от года меньше и детей к этому не привлекали. Уборку в основном вели жатками-самосбросками. Ручная работа – увязка сжатого и уложенного в горсти в снопы. На вязку нас тоже не привлекали – силенки маловато: сноп получался рыхлый, но на подтаскивании снопов для установки их в суслоны мы помогали. Если мама работала близко, в конце дня мы оказывались там. Например, приносили поужинать – «поужину». Так называли прием пищи на месте работы, в поле, между обедом и окончанием работы вечером. Бабушка увязывала узелок, мы несли маме. Здесь с ней оставались, если не до вечера, то на какое-то время. Оно было использовано на подноску снопов.

После окончания учебы в шестом-седьмом классе я всю уборку озимых и начало яровых работал на жнитве. Обычно конная жатка рассчитана на двух крупных лошадей, но для того чтобы облегчить их труд, использовалась третья лошадь – выносная. В качестве форейтора использовали подростков. Поче-

162

elib.pstu.ru

му-то только нас двоих привлекали. Мишу Пискотина и меня. Я работал с машинистом жатки с Петром Саламатовым.

Седло не использовали: набрасывали какую-нибудь дерюгу. И мы целыми часами сидели на спине лошади. У нас болела промежность: пот и трение при движении лошади натирали кожу. Многие подростки не выдерживали, и поэтому, вероятно, мы с Мишей Пискотиным оказывались выносливее. Дело в том, что спина коняиспытывала то же самое, что и наши промежности.

Сложность состояла в том, чтобы, во-первых, постоянно заставлять свою лошадь идти под нагрузкой, тянуть наравне с другими лошадьми. Умные животные быстро приспосабливались работать вполсилы. Чуть зазевался, сзади раздается окрик. Машинист это чувствует даже по изменению звука работающей жатки и видит, как слабеет тяга – прочная веревка от упряжи выносной. Вовторых, вечное неугадывание поворота выносной на угловых поворотах. Нормальный поворот жатки должен начинаться на углах, когда остается не срезан конец примерно на ширину режущего аппарата машины, т.е. 1,2–1,4 метра. Лишь в таком случае жатка, повернувшись на 90°, не оставит огреха. Однако умное животное, конь, едва сравняется с углом загона, спешит скорее повернуть вправо, ибо при повороте выносная лошадь не тянет и отдыхает. Однако своей тягой раньше времени она сбивает коренную пару в бок. Получается огрех, порой значительный. Саламатов тогда не жалел матюков нанашу голову.

Было и другое. Если я все же успел справиться с конем, не дал ему раньше времени повернуть, но он помешал вовремя повернуть коренных, то жатка успевала некстати проскочить угол. Опять громкая брань. В таком случае жатку нужно осадить на метр–полтора, а кони страшно не любят пятиться назад, особенно в упряжи. Тем не менее дядя Петя не считал нужным заменить меня кем-либо.

Пришлось участвовать в сеноуборке, а после четвертого или пятого класса – с граблями. Детские грабли с пятью зубами, хотя и легкие, тем не менее оказывались для меня тяжелыми. И сколь ни толковала мама, как правильно держать

163

elib.pstu.ru

грабли, а именно рукой, которая ниже, обхватывать граблевище (черенок) сверху, а другой – снизу, мне все равно было очень тяжело.

Жеребят на некоторое время отправляли пастись в гари. Нас, пасынков, отчим туда не брал. Они пасли их с кем-то из взрослых. Около колхозного стана оборудовали загон. Животные в ночное время находились в загоне, а отчим с подпаском

вдолах – остатках какой-то пасеки.

Вгарях колхоз сеял огурцы прямо в грунт. Их оттуда вывозили и возами раздавали колхозникам. Когда я поехал квартировать, много огурцов послали со мной. Зачем послали столько, неясно. Вероятно, рассчитывали, что хозяева, у которых я должен жить, засолят их, но они не оценили подарка, потом эта куча огурцов так и сгнила под навесом.

Учеба в Ижевске

Квартировал я у тети Сюры, к досаде моих друзей Зворыгиных. Когда согласовали с Сюрой о моем проживании у них? Вероятно, при ее приезде летом 1937 года на сбор малины. Мой дед Семен во время империалистической войны был призван на Ижевский оружейный завод и квартировал у трех сестер-деву- шек. Дружба с ними сохранилась до 60-х годов.

Тетя Сюра со своим сыном Сашей проживала совместно с младшей сестрой и ее семьей. Муж сестры – бухгалтер (и не рядовой) – работал в какой-то организации. Жена не работала или где-то подрабатывала. У них было два сына-дошколь- ника. Старший Рудольф и младший погодок. Я пришелся им кстати. Жена пошла работать, видимо, не на полную смену.

Вшколах Ижевска в те годы занятия шли в две смены.

Впервую смену – школьники младших классов. Восьмые

истаршие классы – во вторую. С утра сестра уходила на работу

ивозвращалась к моему уходу в школу. С мальчиками «домовничал» я. Мальчики были умные. Мы дружили и вместе шалили. У них была пневматическая винтовка, сказалось мое пристрастие к стрельбе. Специальных пуль нам не давали, но у нас в ход шли разные мелкие предметы. Больше всего – сердечники

164

elib.pstu.ru

из цветных карандашей. К приходу матери, в доме часто получался тарарам, но она нас не бранила. Возможно, она делала внушение сыновьям после моего ухода в школу.

Их собственный, довольно новой постройки дом стоял на 12-й улице Пушкина, третьим или четвертым от Гольянского тракта. Не все улицы прежнего Ижевского завода носили названия. Примерно с десятой по счету от пруда именовались именами числительными. Лишь в советское время улицам присвоили советские наименования, но все равно старожилы-ижевцы называли их по-старому.

От Гольянского тракта до Карлутской площади и до Широкого переулка – до школы № 28 – расстояние составляло порядка двух километров. На дорогу уходило не менее получаса. Если я чувствовал, что до начала занятий есть время, то забегал к Зворыгиным.

Наша классная комната находилась на втором этаже, где-то вторая или третья от главного входа. Класс светлый, в три широких окна. Четыре или пять рядов двухместных парт (в РусскоПычасской школе парты четырехместные). Мальчиков и девочек число примерно равное. Ребята занимали парты в соответствии со своим мужским полом. Лишь одна или две парты были смешанными. Среди школьников-горожан в нашем классе лишь двое сельчан: я и еще один мальчик. Мне дали место в крайнем (возле окон) ряду, на первой парте. Второй мальчик-сельчанин сидел в этом же ряду на второй парте. Мой сосед по парте сидел возле окна. Этот ряд был длиннее других рядов на две парты, поэтому я оказался рядом с учительским столом, который стоял против второго ряда. Место непрестижное. Классная доска – под углом, учительница – рядом, сбоку.

Одеты горожане были пестро. Характерно: на мне шерстяные штаны. И потому считали меня богатым. Шерстяной одежды в классе ни у кого не было. Мой сосед по парте – сын учительницы (казалось бы, из обеспеченной семьи) – откровенно мне завидовал. У городских не было шерстяной одежды, не было и домотканой, как это было в Русском Пычасе. Мама пошила мне несколько рубашек из домотканого полотна, но тонкого.

165

elib.pstu.ru

Начало учебного года тогда еще не принято было встречать букетами цветов, но начинали его с воодушевлением, особенно преподаватели. Я тоже был радужного настроения. Однако через пару недель я, бывший всегда, как правило, в числе первых учеников, почувствовал себя отстающим. Если математика, русский язык еще не представляли для меня сложности, то физику я просто не понимал, формулы по механике не укладывались

вголове. На это обратили внимание учителя. Особенно классный руководитель, учительница литературы. Начали с изучения «Слова о полку Игореве», и она требовала от учеников чуть ли не наизусть учить текст, да еще в церковно-славянском произношении.

Нередко, сначала случайно, а потом и специально, я опаздывал на первые уроки. Получалось это чаще потому, что мы заигрывались у Зворыгиных. Оправдывался я тем, что далеко идти до школы. Врал, конечно. Часто не выполнял или выполнял небрежно домашнее задание. Причина и здесь была: заигрывался со своими подопечными – Рудкой и его братишкой. К тому же у них была небольшая библиотека из детских журналов «Мурзилка» и почти полное (дореволюционное) собрание сочинений Л.Н. Толстого. Я начинал читать «Войну и мир», а это по зубам совсем не восьмиклассникам, но время-то ятратил начтение.

Шура Зворыгин как-то признался, что на его плохой успеваемости сказывается побочное увлечение писательством. Писал ли он что-либо в прозе? Это он мне не показывал, а о пробах

встихосложении я знал. Знал и его стихи о футболе. Однако настойчивые разбирательства классного руководителя, явно не верившего моему вранью о дальней дороге, вынудили меня схитрить. Мол, занимает у меня много времени и внимания сочинительство. Она ухватилась: мол, покажи, как языковед, я помогу. Отступать лгуну было некуда! В одном из журналов из домашней библиотеки тети Сюры я «слизал» какой-то рассказ, даже что-то изменил. Аккуратно переписал и принес учительнице. Она, конечно, сразу увидела плагиат, поняла ложь. И вместо того, чтобы сделать мне внушение одному, вынесла его на класс. Мне было

166

elib.pstu.ru

так стыдно, что я тут же расплакался навзрыд. Впрок такое мне не пошло. Я потерял интерес к учебе! А впереди еще было почти три месяца 1937 года. Они стали запоминаться отнюдь не наукогрызением. Выходные дни и другое свободное время я обычно проводил у Зворыгиных. Обычным увлечением тогда не только городских детей, но и взрослых был футбол. Оба брата – Саша и Женя – были одаренными спортсменами. У Жени – отличная реакция. Поэтому его место на футбольном поле – в воротах. Редкий мяч проходил мимо его рук, и в команде полевых игроков он отличался. Саша обычно играл правым нападающим. Его заметили тренеры. И он одно время (в 1939 году) играл в сборной г. Ижевска. Я был плохим футболистом. Тем не менее братья Зворыгины не оставляли меня только в качестве болельщика и наблюдателя. Команды образовывали по очереди. Среди предводителей команд шла настоящая борьба. Соперником Саши был мальчик по имени Мишка. Выяснение главенства произошло при мне. Саша ударом сбил Мишку на землю. До сих пор у меня в ушах звук его удара о Мишкину скулу, чем-то напоминающий щелчок. А Саша несколько дней жаловался на боль в суставе большого пальца правой руки. Кончилось ли соперничество на этой драке? Вряд ли.

Среди мальчишек Ижевска процветала игра в жостку. Это, образно говоря, порождение увлечения футболом. Подбрасывание футбольного мяча одной ногой, не допуская его падения на землю, – тренировочный прием. Здесь вместо мяча жостка. К кусочку овчинки крепится небольшой металлический груз (лучше кусок свинца). Жостку обычно подбрасывали внутренней стороной голени или стопы, не допуская падения на землю. Победитель тот, кто совершил большее число подбрасываний. Играли мальчишки как на улице во дворах, дома, так и в школе во время перемен. У меня не получалось. Зворыгины оба выигрывали, поэтому Саша был в округе известен.

В начале ноября пруд покрылся льдом. Мальчишки встали на коньки. Я коньков не имел и кататься на них не мог. Саша достал мне коньки, но не на ботинках, а с креплением

167

elib.pstu.ru

ремнями. К тому же они не были заточены. С освоением коньков у меня ничего не получилось, но я не без зависти наблюдал за ватагами скользящих по льду ребят. Девочек на коньках не было видно.

Саша отличался и здесь. Он единственный скользил на коньках не только вперед, но и назад. Притом с такой скоростью, что никто не успевал за ним. Ребят, выступавших с элементами фигурного катания, не было видно. Видимо, широкого применения оно еще тогда (подобно футболу) в Ижевске неимело.

Ижевский завод славился своими «ледовыми побоищами». О них с восторгом рассказывали и взрослые, и ребята. Обычно сходились на льду пруда нагорная часть и запруд. Начинали задираться мальчишки. За обиженных заступались старшие. И, наконец, включались взрослые мужчины. С обычных толчков и падений на лед мальчишек переходили на кулачные бои, кончалось поножовщиной и драками. Не обходилось без смертельных исходов. В советское время сэтой традициейпостепенносправились.

При мне мальчишки в тот год грозили и дразнили друг друга с соседних берегов, но на кулачки не сходились. О состоявшемся побоище, если бы такое произошло, я бы, конечно, знал.

В1937 году его не было.

Свыпадением снега ходили на лыжах. У мальчишекгорожан имелись лыжи заводского изготовления. У меня лыж не было. Также не имел ни лыж, ни коньков Саша, Сюрин сын. Он этим спортом не увлекался или вообще, или потому, что он, как студент-медик, не имел свободного времени. Дома я его видел редко. Днем он в институте на лекциях. Уходил рано утром, приходил поздно. Я в это время уже спал. Возможно, коньки и лыжи он имел, но они лежали где-нибудь на чердаке за ненадобностью. Знаю: Саша увлекался гимнастикой, при этом успешно, и даже выступал в цирке.

Местом катаний на лыжах служили склоны за рекой. Тогда там был хвойный лес, между деревьями накатывались колеи, некоторые очень крутые и с трамплинами. Настоящего трамплина в Ижевске тогда еще не было, не было, конечно, и лыж-

168

elib.pstu.ru

ных летунов. В спуске с горы опять же отличался Саша Зворыгин. Мне он тоже доставал у кого-то лыжи. И у меня, как и на льду, ничего не получалось. Лыжной техникой я не владел, падал неизбежно, даже при не очень крутых спусках.

Тетя Сюра нечасто, но раза два-три в месяц давала мне денег на кино. Я обычно ходил в «Одеон». Здесь фильмы шли во вторую очередь, и билеты достать было легче, и стоили они дешевле. Из просмотренных фильмов в памяти сохранилась только «Бесприданница».

Не знаю, за какие заслуги мне в школе дали бесплатный билет в Удмуртский драматический театр в октябрьские праздники. За учебу меня едва ли премировали бы билетом. Первую четверть я закончил со средними отметками. Очевидно, билет кому-то не подходил. Спектакль шел на удмуртском языке.

Тетя Сюра меня принарядила. Я впервые в жизни попал в настоящий театр. В сравнении с нашей художественной самодеятельностью для меня все было ново, поражало: и гардероб, и фойе, и зал. Мое место было на третьем ряду справа возле стены (второе от стены).

Пьеса шла на удмуртском языке. На мое счастье соседкой справа (у стены) оказалась девушка-удмуртка. Она шепотом переводила мне речи актеров. Я слышал тогда хорошо, и шепот, видимо, не досаждал другим зрителям. Артисты играли самозабвенно, часто им аплодировали. Перед двумя антрактами устраивали овацию, а по окончании долгой овации с возгласами одобрения долго не отпускали актеров со сцены. Я тоже аплодировал, ладоней не жалел. Ведь у нас в деревнях об аплодисментах представления не имели.

Особенно поразила меня рампа, игра цветовым освещением. Я даже до этого не знал, что в театрах такое существует. Остался

впамяти фейерверк в саду имени Горького. Парк отдыха в верховье пруда был еще только заложен, и массовые гуляния проходили

встаром саду, над прудом. Не помню: либо при первом пребывании в Ижевске меня сводили на фейерверк Зворыгины, либо уже во время учебы. Погода держалась теплая. Вечер выдался в суббо-

169

elib.pstu.ru

ту с яснымнебом. О фейерверке сообщали афиши. Вероятно, Сюра мне дала денег на билет в горсад. С наступлением темноты гуляющая публика любовалась игрой огней в небе и на земле. Я такое видел впервые и, конечно, был поражен.

Из каких денег Сюра снабдила меня? На собственные или из оставленных родительских средств? А возможно, это была плата за мое домовничание с Рудольфом и его братишкой. Кроме расходов на зрелища Сюра давала мне денег на французскую булку. Я по Гольянскому тракту, точнее, по тротуару, проложенному по южной стороне тракта, шел на Сенной рынок. Кроме булки покупал что-либо из конфет. Мечтал попасть в цирк, но не попал. Около рынка размещался цирк-шапито. Брезентовая крыша на зиму не разбиралась, но с наступлением холодов цирк, вероятно, не работал. Если бы работал, Сюра, наверное, предоставила бы мне возможность побывать там.

На 12 декабря 1937 года назначены выборы в Верховный Совет СССР. Явление необычное. Впервые на одной шестой части земного шара проходят выборы прямые и, главное, тайные. Многие не представляли себе, что это такое. Избирательная кампания была организована образцово. Мы, дети, не знали, что творится закулисно, но по радио, в Ижевске черная тарелка репродуктора имелась в каждом доме, и, главное, по расклеиваемым призывам голосовать «за единый блок коммунистов и беспартийных» чувствовалось что-то необычное.

Три листовки с портретами Тронина, Воронина и Горшеника висели повсеместно. Кто они, я не знал. Однако вдруг, недели за три до дня выборов, их заменили другими. Фамилии этих новых не успели прочно войти в мою память.

Для агитации использовали даже нас, школьников. Так, мне (кажется, классным руководителем) было поручено побывать в одной квартире (примерно 8–10 декабря) и пригласить жильцов прийти на выборы. Помню, я позвонил в многоквартирный (не частный) дом. Открыл дверь мужчина средних лет. Узнав, по какому делу, в квартиру меня не пригласил, но при открытой двери, улыбаясь, выслушал меняи пообещал, что обязательно придет.

170

elib.pstu.ru