Пережитое земля и жизнь историко-социологический очерк

После полуночи просиживал за роялем при свете свечи (другого освещения не было), разучивал гаммы. Этим, вероятно, основательно надоел Механошиным, мешая им спать. Хотя рояль стоял на втором этаже и далеко от их квартиры, звуки доносились до них. Музыканта из меня не получалось. Я и сам понимал – ночь дана не для музицирования. И они осторожно дали мне это понять.

Душевно я отдыхал (помимо редких встреч с атабаевскими студентами и более частых с сарапульскими) в Камбарке. Помимо ежемесячных поездок с отчетом в райзо одну-другую поездку умудрялся совершить, находя какую-либо причину. Обычно это была необходимость посоветоваться в ветлечебнице. Бывая в Камбарке, обязательно посещал кинотеатр. Тогда в деревнях не было кино, даже в таких крупных селах, как Мазунино, но и новых советских послевоенных фильмов не было. Преимущественно кроме довоенных и военного времени фильмов шли трофейные ленты. Из них запомнились «Последний рейс "Титаника"» и многосерийный американский фильм «Тарзан». Если я задерживался в городе допоздна, то меня приглашал переночевать заведующий ветлечебницей Александр Федосеевич Малков.

Он до войны занимал эту должность и по закону занял ее после демобилизации в конце осени 1947 года. Имел он среднее образование, тоже окончил Можгинский ветеринарный техникум; вероятно, в 1938 году (в тот год, когда я туда поступил). У него была хозяйственная хватка, он много успел сделать для ветлечебницы за год-другой заведования ею. Жена его работала судьей еще во время войны. Она меня принимала как гостя. Правда, появлялся я у них не часто: не более пяти или шести раз.

Александр Федосеевич рассказывал о своей военной судьбе. Где и как он служил на фронте, не знаю, как-то об этом не заходило речи, но много рассказывал о том, как был комендантом крупного немецкого города. Его рассказы во многом были сходны с поведением того военного коменданта, у которого мы ночевали на пути следования за трофейным скотом в Восточной

281

elib.pstu.ru

Пруссии. Правда, самодурства он, видимо, не допускал, но как победитель вел себя «основательно». Особенно по части немок.

С глубокой осени и почти всю зиму 1947–1948 годов я почти не выезжал из Соколовки. С осени опять пришлось окуривать лошадей от чесотки. Причина рецидива неясна: часть животных была недолечена? Такое могло быть. А может, нетщательно обрабатывались голова и шея сернистым ангидридом (их обрабатывали на холоде водными растворами креолина). За всеми работавшими я физически уследить не мог. Некоторых лошадей без явно видимых поражений просто не приводили на лечение или не приводили на повторное окуривание (через пять–шесть дней), либо не следили за сбруей. Сбруя с больной лошади кочевала по другим коням. Ветсанитар Соколовки не отличался добросовестностью, грешен был насчет спиртного. Огромная моя работа прошлого года пошла насмарку. Пришлось повторять все снова.

Во второй половине зимы лошади заболели. Признаки неясные: отказ от корма, угнетенность или быстрая утомляемость. Я ничего не мог понять. Районный врач Бахтин, выслушав мои объяснения, сразу вызвал заведующего районной лабораторией. Им был Кадесников. Пришлось проводить исследования крови. Определенного ничего не было установлено. Кадесников диагностировал подозрение на ИНАН (инфекционная анемия). Это заболевание в стране имело широкое распространение. Утверждать, что это ИНАН, Кадесников не решился. Однако исследования крови периодически проводились, и вся эта работа ложилась на меня.

Кроме того, поголовье лошадей при исследовании кала показало массовое поражение параскаридозом – гельминтами веретенообразной формы длиной в 20–30 сантиметров. Пришлось лечить. Лечение в те времена осуществлялось четыреххлористым углеродом. Препарат ядовит. Через рот из бутылки не выпоишь, только – через носоглоточный зонд. И я тогда отравил одну лошадь. Зонд ввести у лошади сложно. Он вместо пищевода попадает в трахею. Я не сумел это обнаружить и залил препарат в лег-

282

elib.pstu.ru

кие. Обнаружил это уже поздно. Конюх не понял, на мое счастье. У лошади через день появился отек легких, она сдохла. Проводя вскрытие, я по-своему обосновал причину.

Вообще, удивляло: почему-то в других колхозах кони не болеют, а в колхозе имени Буденного одна болезнь за другой. Я полагал и сейчас считаю: беспощадная эксплуатация коня. Хотя председатель колхоза Костя Антропов уверенно держал руль, тем не менее колхозники там были оторви да брось. Я тоже испытал это на себе. Буквально на глазах стянули у меня шерстяные варежки еще в 1946 году, ползимы ходил с голыми руками.

Осенью 1947 года мне предложили стать членом ВКП(б). Собрание прошло без возражений, проголосовали единогласно. Рекомендация Аксеновского – доверие остальных. Бюро в Камбарке тоже прошло спокойно, не считая «Ну, смотри...» из уст начальника РО МГБ. До сих пор гадаю, что это значило. Возможно, заведующий И.А. Сухих все же выполнил приказ Горбушина, и мною интересовались органы. Или их интересовали начавшиеся заболевания лошадей в колхозе имени Буденного при моем появлении в Мазунино. Однако полагаю другое.

Я уже писал о приеме меня кандидатом в партию на фронте (под Назаей) в 1943 году. В автобиографии я написал, что отец подлежал раскулачиванию, как занимавшийся торговлей в период нэпа. Дававший мне рекомендации майор Гундров, прочитав ее, велел выкинуть об отце и переписать, но в начале 1943 года проходила переаттестация. Были введены погоны. Звание «военветфельдшер» было заменено на «лейтенант ветслужбы». В документах по переаттестации я писал об отце как о торговце. Все эти документы были в моем личном деле. Я также писал, что личное дело у меня вместе с полевой сумкой было похищено, когда мы ехали в Сошихинский райзо. А поскольку в Сошихинском райвоенкомате завели на меня новое дело, я полученный пакет не стал сдавать. Сохранил его, даже когда меня обокрали на Казанском вокзале в Москве при оформлении железнодорожного билета. Пакет лежал у меня вместе с другими документами при себе, не в чемодане.

283

elib.pstu.ru

Я сдал этот пакет, когда устроился работать в Камбарском районе, в военкомат, так и не распечатав его. Сдавая документы для приема в члены ВКП(б), я, помня об автобиографии 1943 года, опять не написал про отца. Все-таки меня проверяли. Сравнили автобиографию в военкомате с новой автобиографией. Получалось, я скрыл свое социальное происхождение!

Когда я приехал в гости к дедушке в Русский Уленвай, примерно в году 1950–1951, бабушка мне рассказала. Мы обедали, когда появился милиционер. Посидев, сразу задал вопрос: «Когда умер ваш зять Трубицин Иван Корнилович?» Припомнили: осенью 1929 года. Милиционер сразу же ушел.

Сюрприз мне был преподнесен при получении партийного билета. Меня вызвали в райком. У помощника секретаря, смотрю, лежит партбилет. Лицо помощника растерянное. Он мне говорит: «У тебя же строгий выговор в учетной карточке!» Отвечаю: «Впервые слышу. За что?» «За самовольный выезд из Пычасского района. Наложило бюро Пычасского района». Мне ничего не оставалось делать, как пожать плечами. Он схватил билет и скрылся с ним в кабинете первого секретаря Четвертных. Возвратился повеселевший и говорит машинистке: найди, мол, место в протоколе бюро и впечатай, что выговор с него снят. Через некоторое время Четвертных вручил мне билет, ни слова не сказав о случившемся.

Отсюда я делаю вывод: МГБ даже не поставило в известность райком партии о начатой в отношении меня проверке. Иначе они бы знали о выговоре, а так – получили мои документы из Пычаса и положили, не прочитав их, до выдачи партбилета.

Не исключено еще одно. В Камбарском военкомате после вскрытия пакета обнаружили разночтение в автобиографии. В Сошихинском военкомате при оформлении нового личного дела я об отце-торговце не сказал. И военкомат передал все проверить в МГБ.

В связи с написанием этих воспоминаний я просил в Краснокамском горвоенкомате посмотреть кое-что в моем личном деле. Документов, находившихся в пакете, там нет. Лишь автобиография.

284

elib.pstu.ru

Впорядке партийного поручения Аксеновский ориентировал меня на работу с молодежью. Это был больной вопрос компартии. Членами партии были в основном лица, уже вышедшие из молодежного возраста, в основном из-за семейного положения. Подрастающее поколение нуждалось в новых ценностях; возникала проблема «отцов и детей». ВКП(б) в конце 1920–1930 годов удачно решило эту проблему экономическим путем – вовлекла молодежь в строительство первых пятилеток. И политически – через комсомол. Этому способствовало то обстоятельство, что партия состояла теперь из молодых членов, вчерашних комсомольцев, не порвавших связь с комсомолом. В послевоенное время именно этой связи не стало: связующий элемент – молодые коммунисты – остались на полях сражений. А те, кто подобно мне вступили в партию на фронте, вернувшись после демобилизации, еще не адаптировались к новым мирным условиям. Многие потеряли связь с партией. Их отыскивали среди демобилизованных. Вернувшиеся парни для шестнадцати-, семнадцатилетних подростков были уже дядями.

ВМазунино такая ситуация имела место. Я для Аксеновского оказался кстати. И не переросток, и, главное, холост, не связан семьей. Летом 1948 года я познакомился с двумя пареньками. Их имена не могу припомнить. Один из них – спокойный, уравновешенный, пользовался авторитетом среди подростков, другой – из числа хулиганов, заводила. Из девушек – Октябрина, она была влюблена в Васю Шергина, а через него оказалась в моих союзниках. Однако увлечь молодежь на что-то политически важное я пока не мог.

Была ли в колхозе комсомольская организация, не помню.

Вселе комсомол не был заметен. Райкомы комсомола во время войны растерялись. Пареньки ушли на фронт, остались в основном девушки; кое-где пристроились «активисты», дабы не оказаться на фронте.

Для того чтобы оживить работу с молодежью, я пошел на хитрость. Предложил организовать осенью 1948 года комсомоль- ско-молодежный вечер. Зачем? С целью обеспечить явку-сбор

285

elib.pstu.ru

молодежи, подобно тому, как расцвели комсомольско-молодеж- ные вечера через 30 лет, в конце 1970 годов. В те годы таких традиций не было, особенно в деревнях. Причина понятна – безденежье.

Я переговорил об этом со Шнейдерманом. Он охотно принял мое предложение и раскошелился. Колхоз имел пасеку, и на складах имелся мед. Он выписал на праздничный стол какое-то количество меда на бражку, муки и прочего. Пока бродил мед, пеклись пироги и шанежки, мы подготовили несколько номеров художественной самодеятельности. В назначенный вечер пригласили работников райкома комсомола. Приехало почти все их бюро. Первый секретарь Миша Созин, второй секретарь Катя (фамилию не припомню) и, кажется, третий секретарь (тоже девушка). Художественная часть в клубе собрала много зрителей. После чего молодежь пригласили в контору колхоза. Замечу: из взрослых многие знали об угощении, но никто не пришел.

Стакан-другой медовухи развеселил, но никто пьяным не был. Авторитет мой среди молодежи заметно вырос, и одновременно я стал авторитетен в райкоме комсомола и райкоме партии. В РК ВЛКСМ я стал приходить обязательно, оказавшись в Камбарке. Я влюбился в Катю. Это была очень красивая девушка, я ею любовался, но она, конечно, этого будто бы не замечала.

Осень 1947 года была отмечена еще одним очень важным событием – сессией ВАСХНИЛ (Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени Ленина). Ученые разных взглядов дискутировали о генетике. Нам в техникуме в начале второго курса давали что-то из генетики, но всего несколько уроков. Помню формулы, чертежи, но я ничего не понял, а потом этот предмет больше не преподавали.

За газетами я следил и знал, что там (на сессии ВАСХНИЛ) что-то серьезно обсуждают. В суть вопросов я, конечно, вникнуть не мог, следил лишь за выступлениями да по диагонали ознакомился с докладом Т.Д. Лысенко. Я лишь тогда узнал о существовании народного академика. Выступления со стороны оппонентов Лысенко, первые дня два-три после доклада, были боевыми. Од-

286

elib.pstu.ru

нако потом последовал вопрос самого Т.Д. Лысенко: как к этому относится ЦК? Одобрительно или отрицательно? Точно не помню, что ответили из ЦК Т.Д. Лысенко, но после этого сразу пошли выступления иного характера.

Участковым агрономом у нас был Васин. Он стал заходить ко мне в ветлечебницу и обычно вел речь о проходящей сессии ВАСХНИЛ. Собеседником на эту тему я тогда бытьне мог. Просто потому, что не знал о генетике ничего, а Васин – агроном, выпускник конца20-х годов, тогда этанауканабирала силу.

Итоги сессии отрицательно повлияли на всю советскую науку, не только сельскохозяйственную. Школа Лысенко торжествовала без малого полтора десятка лет.

Вэтих моих воспоминаниях о сессии ВАСХНИЛ важна роль Васина, личности во многом интересной. Позднее я с ним познакомился поближе. Не знаю, где он получил агрономическое образование; не высшее, среднее. До коллективизации работал агрономом где-то под Шадринском в животноводческом товариществе. Поэтому кроме обязанностей агронома выполнял обязанности зоотехника. Товарищество вело хорошо поставленное племенное дело. И Васин ездил по округе, делая контрольные удои коров, принадлежащих членам товарищества. Товарищество, кажется, носило название «Маслосоюз».

После коллективизации агрономическая служба сосредоточилась в МТС. Васин работал в Тарасовской МТС, которая обслуживала Мазунинский сельсовет. В конце 1946 года, после очередного Пленума ЦК ВКП(б) по сельскому хозяйству, агрослужбу перевели из МТС в райветотделы. На совещаниях в райзо я узнал его лучше. Он в своих выступлениях не льстил начальству и этим выделялся среди других ораторов.

Взиму 1947–1948 годов ему выпала нелепая (иначе не скажешь) обязанность. В конце 1947 года в печати появились указы

онаграждении за успехи в сельском хозяйстве. Обычно отмечали работников по областям, по мере окончания сельхозработ, т.е. с юга на север. Появились награжденные у соседей в Удмуртии, в Кировской и Пермской областях.

287

elib.pstu.ru

Вся организационная работа во исполнение Указа от 9 февраля 1947 года пошла насмарку с начала весенних полевых работ. Озимые (рожь, пшеницу здесь сеяли только яровую), разбитые на участки по звеньям на планах в конторах, вышли из-под снега пестрыми. Где повыше место, хлеба подмерзли, где пониже – подпрели. Поле не шахматная доска с ее аккуратными клеточками. В результате стартовые условия на награды оказались неравными в первую очередь для звеньев, а потом и для бригад. Уход за посевами озимых несложен, включает лишь боронование

иподкормку минеральными удобрениями. Если первое сделали, поскольку в колхозах было достаточно лошадей для этих работ, то подкормку могли провести не все. Делить мизерные запасы удобрений на все поле не имело смысла: хотя бы из-за ожидаемой прибавки урожая по сравнению с затратами на внесение удобрений весной. Поэтому удобрения дали тем звеньям, которые ближе к руководству. Звенья распались. Та же самая ситуация повторилась при обработке яровых посевов. Ибо здесь пашню, боронование, посев проводили МТС, а уход за яровыми посевами опять же зависел от наличия удобрений. Даже на выделенные звеньям участки в паровом поле навоза с ферм и конных дворов явно не хватало. Уборку же озимых и яровых провели комбайнами МТС. Урожайность по каждому из звеньевых участков установить не удалось: все зерно ссыпали в одну кучу. Подобное происходило, конечно, повсеместно, и все понимали: указы о награждении отмечали не реальные достижения, а результат, высосанный из пальца.

Наконец, вышел указ и по Удмуртии. Васин мне рассказал, как он готовился. Приехал в Камбарку Горбушин, собрал всех агрономов и председателей колхозов и обвинил их... в игнорировании постановлений правительства по борьбе за хлеб, в частности Указа от 9 февраля. Поскольку лучших не выделяли, то под сомнение ставились способности как специалистов, так и руководителей. Вывод напрашивался сам: надо найти «героев». Многие не обошли

исебя, и своих друзей. Так появился Указ по награждению передовиков сельского хозяйства Удмуртии. Указ этот вызвал у одних

288

elib.pstu.ru

удивление, у других – возмущение. Не помню всех награжденных, но в памяти остались Васин и еще одна женщина в Мазунино, одна из тех, кого у любвеобильного «Соломона» было немало. Однако она в отличие от других значилась звеньевой. Ей дали орден Ленина, не обделен был и Иосиф Наумович– ему, помнится, дали орден Трудового Красного Знамени, а не медаль. Васин же оформлял данные на себя, претендуя на орден Трудового Красного Знамени, но ему далитолько медаль.

Возмущение было настолько велико, что награжденные не смели их нацепить. Васин даже отказался получать свою медаль и долго ее не получал, но потом его вызвали куда-то (возможно, в органы) и пригрозили. Мол, твое поведение можно рассматривать как политически враждебное и т.д., пришлось медаль получить.

Долго не было в Удмуртии достойных звания Героя СоциалистическогоТруда, затем нашли такого – в Сарапульскомрайоне.

В последующие годы появились подобные указы по другим сельскохозяйственным культурам и по животноводству. Насколько такие «тарифные» указы были эффективны, судить в целом трудно. Но в глазах общества они, скорее, компрометировали колхозы, в том числе и при выявлении действительно достойных.

У меня лично отношение к наградам скептическое. Сложилось оно еще в военное время, осталось до сего дня. Фалеристике, науке по этой части, придется много гадать, изучать, насколько реально отражали награды героизм труда и воинского подвига и играют ли они роль в улучшении положения труженика и воина в обществе? Начну с довоенного времени.

Первым и высшим орденом советской власти был орден Красного Знамени. Число награжденных лиц было невелико, и награжденные слыли героями. Орден носили повсеместно.

После смерти основателя Советского государства установили орден Ленина как высший. Орден Красного Знамени потускнел, его отодвинули на второй план. В годы пятилеток – энтузиазма – потребовалось учреждение наград более широкой

289

elib.pstu.ru

градации. Появилось несколько других орденов и медалей. Опасность новой войны и военные действия середины 30-х годов потребовали особых военных отличий. Ордена Ленина и Красного Знамени дополнили воинскими медалями «За отвагу» и «За особое отличие». Челюскинская эпопея потребовала особых отличий. Учредили звание Героя Советского Союза, а заодно и Героя Социалистического Труда. К медалям Героев приложили орден Ленина. Отодвинув его, таким образом, на второй план. Для военных – маршалов – учредили звезду Героя Советского Союза.

С начала Великой Отечественной войны учредили тарифные, по стандарту, ордена Отечественной войны, потом – награды начальствующего состава Красной армии: для генералов – ордена Суворова, Кутузова, адмиралов Ушакова, Нахимова. Для партизан учрежден орден Богдана Хмельницкого и медаль. Для офицеров – орден Александра Невского. Для солдат ордена не оказалось. Лишь потом, в конце войны, учредили орден Славы – аналог царского Георгиевского креста. К медали из серебра «За отвагу» и «За боевые заслуги» добавились бронзовые медали «За оборону» – шесть видов и «За взятие» – тоже несколько видов. «За победу над Германией» и «За победу над Японией», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

В первый год награждали Указом Президиума Верховного Совета СССР, потом дали право награждать от имени Верховного Совета командирам частей: от полковника до командующих фронтами, сохранив за Президиумом право присвоения звания Героев и ордена Ленина.

До 1944 года награждали скупо, но далее явно обозначилось: выигрывается великая война, а награжденных по сути-то и нет! На полях сражений видно: что ни убитый немец, то – с железным крестом. Гитлер на награды не скупился. Ему было проще: кресты – из железа, хотя и особо чистого сплава (не ржавеют); а советские ордена и медали – из благородных металлов. Лишь потом стали изготавливать массовый орден Отечественной войны обеих степеней из недорогих материалов.

290

elib.pstu.ru