4. Каковы содержание и пределы реализации права хозяйственного ведения как субъективного гражданского права?

Право хозяйственного ведения – это право государственного или муниципального унитарного предприятия владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом публичного собственника в пределах, установленных законом и иными правовыми актами (ст. 294 ГК).

При этом имущество данного предприятия по прямому указанию закона целиком принадлежит его собственнику-учредителю (п. 4 ст. 214, п. 3 ст. 215 ГК) и не делится ни в какой-либо части (абз. 4 п. 1 ст. 2 Закона об унитарных предприятиях).

Субъектами этого права могут быть только государственные или муниципальные унитарные предприятия.

Объектом данного права являются движимые и недвижимые вещи, находящиеся на балансе предприятия как самостоятельного юридического лица.

Публичный собственник (учредитель) предприятия уже не может осуществлять в отношении этого имущества правомочия владения и пользования, а в определенной мере – и правомочие распоряжения, но, однако, вовсе не лишается перечисленных правомочий. Следует учитывать и то, что имуществом, находящимся у предприятий на праве хозяйственного ведения, они отвечают по своим собственным долгам и не отвечают по обязательствам создавшего их собственника, поскольку оно становится «распределенным» государственным или муниципальным имуществом. Поэтому собственник – учредитель предприятия (уполномоченный им орган) не вправе изымать или иным образом распоряжаться имуществом унитарного предприятия (или его частью), находящимся у него на праве хозяйственного ведения, пока он не реорганизовал или не ликвидировал это предприятие как самостоятельное юридическое лицо.

В отношении предприятия, наделенного имуществом на праве хозяйственного ведения, собственник-учредитель сохраняет следующие правомочия, прямо предусмотренные законом (п. 1 ст. 295 ГК). Он вправе:

• Создать такое унитарное предприятие – несобственника (включая определение предмета и целей его деятельности, т.е. объема правоспособности, утверждение устава и назначение директора);

• Реорганизовать и ликвидировать его (только в этой ситуации допускается изъятие и перераспределение переданного собственником предприятию имущества без согласия последнего, но, разумеется, с соблюдением прав и интересов его кредиторов);

• Осуществлять контроль за использованием по назначению и сохранностью принадлежащего предприятию имущества (в частности, проведение периодических проверок его деятельности);

• Получать часть прибыли от использования переданного предприятию имущества.

Вместе с тем теперь невозможно, как ранее, говорить о полной самостоятельности и свободе унитарного предприятия за пределами перечисленных правомочий и возможностей его собственника-учредителя. Более того, осуществление принадлежащих унитарному предприятию правомочий может быть дополнительно ограничено специальным законом, иными правовыми актами (т.е. указами Президента РФ и постановлениями Правительства РФ) и уставом конкретного предприятия. Из правомочия распоряжения в соответствии с п. 2 ст. 295 ГК изъята возможность самостоятельного распоряжения недвижимостью, а также совершения некоторых сделок без предварительного согласия собственника (п. 2 и 4 ст. 18 Закона об унитарных предприятиях). При этом своим имуществом унитарное предприятие вообще может распоряжаться только в пределах, не лишающих его возможности осуществлять свою уставную (основную) деятельность (п. 3 ст. 18 Закона об унитарных предприятиях). Право хозяйственного ведения сохраняется при передаче государственного или муниципального предприятия от одного публичного собственника к другому (п. 1 ст. 300 ГК; п. 3 ст. 11 Закона об унитарных предприятиях), что говорит о наличии в его составе «правомочия следования», характерного для ОВП.

5. Какие ОВП принадлежат казенным предприятиям, бюджетным и автономным учреждениям? Каковы общие признаки и в чем состоят различия в содержании права оперативного управления казенных предприятий, бюджетных и автономных учреждений?

Право оперативного управления – это право учреждения или казенного предприятия владеть, пользоваться и распоряжаться закрепленным за ним имуществом собственника в пределах, установленных законом, в соответствии с целями его деятельности, заданиями собственника и назначением имущества (п. 1 ст. 296 ГК).

Субъектами данного права могут быть как унитарные (казенные) предприятия, относящиеся к категории коммерческих организаций, так и учреждения, относящиеся к некоммерческим организациям. Субъектов права оперативного управления создает публичный собственник – учредитель, определяя объем их правоспособности, утверждая их уставы и назначая их руководителей. При этом не допускается «соучредительство», т.е. создание таких юридических лиц за счет имущества нескольких публичных собственников. Собственники вправе также реорганизовать или ликвидировать созданные ими учреждения или казенные предприятия без согласия последних.

Составляющие право оперативного управления правомочия имеют строго целевой характер, обусловленный выполняемыми учреждением или казенным предприятием функциями. Собственник устанавливает таким юридическим лицам прямые задания по целевому использованию выделенного им имущества (в частности, в утвержденной им смете доходов и расходов учреждения). Он также определяет целевое назначение отдельных частей (видов) имущества, закрепленных за субъектами права оперативного управления, путем его распределения (в учетных целях) на соответствующие специальные фонды. При этом имущество, числящееся в одном фонде, по общему правилу не может быть использовано на цели, для которых существует другой фонд (при недостатке последнего).

Объектом рассматриваемого права также являются движимые и недвижимые вещи, закрепленные собственником за учреждением (казенным предприятием) или приобретенные им в процессе участия в гражданских правоотношениях. Собственник-учредитель вправе изъять у субъекта права оперативного управления без его согласия излишнее, не используемое или используемое не по назначению имущество (вещи) и распорядиться им по своему усмотрению (п. 2 ст. 296 ГК). Однако такое изъятие допускается лишь в этих трех предусмотренных законом случаях, а не по свободному усмотрению собственника. У образовательных учреждений такое имущество вообще не может быть изъято собственником-учредителем пока данное учреждение не реорганизуется или не ликвидируется по его решению. Столь «узкий» характер правомочий субъекта права оперативного управления обусловлен ограниченным характером его участия в имущественном (гражданском) обороте. Вместе с тем это обстоятельство не должно ухудшать положение его возможных кредиторов. С учетом весьма ограниченных возможностей учреждения и казенного предприятия распоряжаться закрепленным за ним имуществом собственника закон предусматривает субсидиарную ответственность последнего по их долгам, считая ее одной из основных особенностей имущественно-правового статуса этих юридических лиц (п. 5 ст. 115, абз. 4 п. 2 ст. 120 ГК; п. 3 ст. 7 Закона об унитарных предприятиях).

Исключение составляют автономные учреждения, которые отвечают по своим обязательствам как денежными средствами, так и иным закрепленным за ними имуществом, кроме недвижимого и особо ценного движимого имущества, что в свою очередь позволило устранить субсидиарную ответственность по их долгам учредителей-собственников (абз. 5 п. 2 ст. 120 ГК; п. 4 и 5 ст. 2 Закона об автономных учреждениях).

В зависимости от субъектного состава право оперативного управления имеет свои особенности (разновидности). Они обусловлены различиями в содержании правомочия распоряжения имуществом собственника, а также в условиях (порядке) наступления его субсидиарной ответственности по долгам субъекта этого права. С этой точки зрения следует различать:

• Права оперативного управления, признаваемые за казенным предприятием

Казенное предприятие вправе распоряжаться принадлежащим ему имуществом только с согласия учредителя (уполномоченного им органа публичной власти) и лишь в пределах, не лишающих его возможности осуществлять деятельность, предмет и цели которой определены его уставом (ст. 19 Закона об унитарных предприятиях). В отношении производимой им (готовой) продукции закон устанавливает иной порядок: этой продукцией казенное предприятие по общему правилу может распоряжаться самостоятельно, если иное не установлено законом либо иными правовыми актами (п. 1 ст. 297 ГК). Собственник устанавливает и порядок распределения доходов казенного предприятия без согласования с ним (п. 2 ст. 297 ГК; п. 3 ст. 17 Закона об унитарных предприятиях). Казенные предприятия отвечают по своим обязательствам всем своим имуществом, а не только денежными средствами (п. 5 ст. 113 ГК), ибо они все-таки являются коммерческими организациями, постоянно участвующими в имущественном обороте. Однако при недостатке у них имущества для погашения требований кредиторов их учредитель (публичный собственник) несет по их долгам дополнительную (субсидиарную) ответственность, что исключается для обычных унитарных предприятий – субъектов права хозяйственного ведения.

• За частным и бюджетным учреждением

Частное и бюджетное учреждения в соответствии с прямым указанием п. 1 ст. 298 ГК вообще лишены права распоряжения, в том числе и отчуждения закрепленного за ним собственником имущества, если только речь не идет о денежных средствах, расходуемых учреждением по смете в строгом соответствии с их целевым назначением. Таким образом, такое учреждение по общему правилу даже с согласия собственника не вправе отчуждать закрепленное за ним как движимое, так и недвижимое имущество. При возникновении такой необходимости оно может просить собственника о том, чтобы он сам (от своего имени) произвел отчуждение принадлежащего ему имущества. Бюджетным научным учреждениям и вузам разрешено без согласия их собственников быть учредителями (соучредителями) хозяйственных обществ, созданных для использования результатов интеллектуальной деятельности, исключительные права на которые принадлежат этим учреждениям. Они вправе вносить в уставный капитал таких обществ имущество, находящееся в их оперативном управлении, однако распоряжаться долями (акциями) созданных хозяйственных обществ такие учреждения могут только с предварительного согласия своих собственников. Доходы от указанных долей (акций) поступают в самостоятельное распоряжение этих бюджетных учреждений.

Кредиторы частных и бюджетных учреждений могут требовать обращения взыскания не на все имущество этих юридических лиц, а только на находящиеся в их распоряжении денежные средства, при недостаточности которых к дополнительной (субсидиарной) ответственности привлекается собственник-учредитель. Все иное имущество таких учреждений забронировано от взыскания кредиторов.

Особенностью правового положения всякого учреждения как финансируемой собственником некоммерческой организации является возможность осуществления им «приносящей доходы» (предпринимательской) деятельности в соответствии с учредительными документами, т.е. с закрепленным в них разрешением собственника. Полученные от ведения этой деятельности доходы и приобретенное за их счет имущество поступают в самостоятельное распоряжение учреждения и учитываются им на отдельном балансе (п. 2 ст. 298 ГК). В связи с этим возникло мнение о том, что такое «самостоятельное распоряжение» является особым вещным правом, существующим наряду с правами оперативного управления и хозяйственного ведения.

С этих позиций имущество учреждения должно разделяться на две части с различным правовым режимом:

• Одна часть, полученная им непосредственно от собственника, находится у него на праве оперативного управления

• Другая часть, «заработанная» самим учреждением и учитываемая на отдельном балансе, поступает в его «самостоятельное распоряжение».

Сама по себе такая ситуация «раздвоения имущественного режима» невозможна для обычного юридического лица, все имущество (вещи) которого составляет объект права его собственности и учитывается в его едином бухгалтерском балансе.

Появление данного правила закона для учреждений-несобственников было вызвано недостатками финансирования их насущных потребностей публичными собственниками. Это положение обусловило необходимость более широкого участия таких некоммерческих организаций в имущественном обороте в роли весьма близкой к роли унитарных предприятий. Мало того, публичные собственники прямо содействовали своим бюджетным учреждениям в постоянном выходе за рамки деятельности, соответствующей целям их создания (оказанию разного рода платных услуг, сдаче в аренду полученного от учредителя имущества и т.д.).

По мере получения и самостоятельного использования такими учреждениями все более значительных «внебюджетных» доходов публичные собственники-учредители стали рассматривать их как дополнительный источник финансирования деятельности своих учреждений, который должен находиться под их полным контролем. В результате Бюджетным кодексом были установлены правила, согласно которым все доходы бюджетного учреждения, включая и его доходы от предпринимательской и иных видов деятельности, должны отражаться в его единой смете доходов и расходов, а средства от предпринимательской деятельности и использования государственного имущества учреждения подлежат зачислению на его единый лицевой счет в территориальном органе федерального казначейства. Это исключило предусмотренный ГК раздельный учет таких средств, а главное – дало возможность обязывать государственные и муниципальные учреждения платить по своим долгам, например перед энергоснабжающими организациями, даже при отсутствии или недостатке предусмотренного для этих целей бюджетного финансирования, не привлекая при этом к субсидиарной ответственности своего учредителя – публичного собственника. Вследствие этого вытекающая из правила п. 2 ст. 120 ГК субсидиарная ответственность собственника имущества бюджетного учреждения по любым, в том числе и «внебюджетным», обязательствам парализовалась нормами БК. По сути же речь шла о фактической ликвидации «права самостоятельного распоряжения» бюджетного учреждения указанными доходами. Положение можно считать в значительной мере исправленным лишь после того, как Пленум ВАС РФ разъяснил, что нормы Бюджетного кодекса не изменяют содержание закрепленного ГК права бюджетных учреждений на полученные ими доходы и приобретенное за их счет имущество, а определяют лишь особенности учета таких доходов, причем субсидиарная ответственность собственника-учредителя распространяется и на долги учреждения, возникшие в связи с осуществлением приносящей доход деятельности. Следует также учесть, что действующая редакция абз. 2 п. 1 ст. 120 ГК уже не содержит отсылки к ст. 298 ГК и прямо говорит о том, что права учреждения на «приобретенное имущество», как и на имущество, изначально закрепленное за ним собственником, определяются в соответствии со ст. 296 ГК, т.е. по нормам о праве оперативного управления. С учетом изложенной выше позиции арбитражно-судебной практики принадлежащее бюджетному учреждению «право самостоятельного распоряжения» своими доходами и приобретенным за их счет имуществом теперь следует расссматривать как разновидность права оперативного управления, весьма близкую к аналогичному праву автономного учреждения.

• За автономным учреждением

Автономное учреждение самостоятельно распоряжается закрепленным за ним имуществом публичного собственника, если иное не установлено законом (абз. 2 п. 1 ст. 298 ГК). Однако недвижимым и особо ценным движимым имуществом (вещами), приобретенным за счет средств собственника, автономное учреждение может распоряжаться только с его согласия, которое требуется также и во всех случаях передачи имущества другим юридическим лицам, в которых автономное учреждение выступает в качестве учредителя или участника (п. 2 и 6 ст. 3 Закона об автономных учреждениях). Такое имущество не может стать и объектом взыскания со стороны кредиторов автономного учреждения, перед которыми оно отвечает денежными средствами и иным (малоценным движимым) имуществом.

6. Какие ОВП на земельные участки предусмотрены в современном российском законодательстве? Как эволюционировал институт прав на чужую землю в римском частном, русском дореволюционном и советском гражданском праве?

На данный момент существует 2 вида ОВП на земельные участки: это земельные сервитуты, а также права пожизненного наследуемого владения и постоянного бессрочного пользования

Сервитут

Земельный сервитут – самое старое и первоначально единственное ОВП. Уже в Законах XII таблиц (VII.7) встречают­ся упоминания о четырех исторически первых сельских повинностях, та­ких как: iter - право прохода и проезда верхом; actus - право прогона ско­та и проезда в легких повозках; via - право пользоваться вымощенной дорогой для перевозки тяжелых грузов; aquaeductus - право провести воду через чужую землю.

В эпоху XII таблиц земельные сервитуты рассматривались римскими юристами отнюдь не как право на чужую вещь, а как реальная ценность. Предметом сервитута считалось не право пользования чужой вещью в определенном отношении, а непосредственно та часть чужого имущества, которой пользуется сервитуарий. Сервитутное право понималось как обладание полосой или пространством чужой земли, отведенной в пользование хозяином сервитута. В этом смысле это право мало чем отличалось от права собственности на часть чужой вещи³. Такой вывод подтверждается сходством в правовом положении сервиту­тов и собственности. Поскольку сервитуты вместе с исконно римскими землями, рабами и крупным скотом были причислены к манципируемым вещам, то для их установления служил тот же способ, который применял­ся при отчуждении права собственности, т.е. mancipatio. Иск, защищав­ший сервитуты, назывался виндикацией и служил также для защиты права собственности. Наконец, сервитуты, как и собственность, приобретались посредством давностного владения.

Несколько позднее, с развитием города Рима, который стал ожив­ленным центром бурно растущего римского государства, возникает новая категория земельных сервитутов - городские сервитута (servitutes urbano-rum). В этот период изменился сам характер застрой­ки. Вместо прежних изолированных друг от друга одноэтажных домов с окнами, выходящими во двор, теперь появляются строения, тесно примы­кающие друг к другу, нередко многоэтажные и имеющие окна на улицу. Такая теснота построек и вызвала появление городских сервитутов (servitus oneris ferendi - право опереть свое здание на часть соседнего до­ма, servitus non prospectui offendatur - право требовать, чтобы постройка соседа не портила вид из окна, и т.д.). В это же время появляются и новые сельские сервитута (уже упоминавшийся aquaehaustus; право выгона ско­та на водопой - pecoris ad aquam appulsus и т.д.).

Деление сервитутов на городские и сельские определялось хозяйственным назначением господствующего участка, а не расположением самих участков.

При объяснении сущности сервитутного права римские юри­сты конца Республики и начала Империи, признав за ним значение особо­го ius in re, тем не менее рассматривали сервитут как выделенную из пра­ва собственности составную часть, т.е. отдельное правомочие, принадле­жавшее ранее собственнику, затем переданное сервитуарию, вследствие чего такое право приобретало самостоятельный, независимый от собст­венности характер. По сути речь шла о раздроблении права собственности.

Однако подобная трактовка представляется необоснованной, поскольку собственник а) не терял правомочия в составе права собственности на земельный участок; б) не должен был приобретать заново выделенное правомочие после прекращения сервитута. Таким образом, речь здесь должна идти не об изъятии или перенесении составных частей права собственности на сервитуария, а об ограничении свободы собственника в отношении его имущества.

Земельный (предиальный) сервитут (servitus praediorum) - право пользования землевладельца чужим соседним участком в том или ином отношении.

Как одна из разновидностей iura in re aliena предиальный сервитут был правом не на свою, а на чужую землю; на основе такого права серви-туарий приобретал ограниченное господство над соседним имением, об­ладая более узкими правомочиями по сравнению с правомочиями собст­венника обремененного имущества. Наконец, для этого ius in re характер­ным было право следования; при перемене собственника служащего име­ния принадлежащее сервитуарию ОВП на него (например, право проезда) все равно сохранялось

Что касается признаков, свойственных только сервитутам, то среди них различались следующие:

1. Servitus in faciendo consistere non potest - сервитут не может соз­дать для управомоченного лица возможности требовать от собственника служащего участка совершения положительных действий, поскольку сервитут является вещным, а не обязательственным правом. Обязанное лицо должно либо терпеть (pati) известные действия со стороны упра­вомоченного соседа (например, прогон скота через участок к водопою), либо воздерживаться (non facere) от собственных действий в отношении своей земли, которые оно смогло бы совершить при отсутствии серви­тута (нельзя прорыть канаву, препятствующую проезду через дорогу, которой пользуется сервитуарий). Единственным исключением из этого правила был сервитут, связанный с несением тяжести надстройки (servitus oneris ferendi), при котором на собственнике подчиненного уча­стка лежала обязанность производить ремонт и восстановление опоры, т.е. совершать определенные положительные действия в пользу серви-туария (В. 8.2.33; 8.5.6.2)'.

2. Servitus servitutes esse non potest - сервитут не может быть обреме­нен собственным сервитутом, поскольку всегда остается в пределах тех двух вещей, которые связаны отношением господства и подчинения.

3. Nemini res sua servit iure servitutes - нельзя установить сервитут для себя на собственную вещь, так как собственник вправе пользоваться сво­им участком во всех отношениях не по праву сервитута, а на основе права собственности. Следствием этого правила было кроме прочего и то, что в случае перехода служащей вещи в собственность сервитуария соответст­вующий сервитут на нее прекращался.

4. Servitutes dividi non possunt - часть сервитута не может иметь са­мостоятельного правового существования, сервитут неделим.

5. Sine utilitate servitus consistere nequit - сервитут должен представ­лять конкретный интерес (utilis esse) для управомоченного лица, быть ему полезен. Не может быть признано сервитутом ограничение собственника в совершении определенных действий в отношении своей земли, если это не дает другому лицу никакой выгоды.

Наконец, отличия собственно земельных сервитутов от личных за­ключались в следующем:

- servitutes praediorum предполагали наличие двух соседних земель, одна из которых являлась praedium dominans, а другая - praedium ser­viens, и были бессрочными, поскольку принадлежали субъекту данного ius in re не как конкретному индивидууму, а как собственнику praedium dominans. А значит, с его смертью такой сервитут не прекращался, а следовал судьбе господствующего участка - переходил к новому его приобретателю;

- в отличие от вещных, servitutes personarum, во-первых, не обяза­тельно были связаны с пользованием чужой земельной недвижимостью (например, habitatio или орегае), во-вторых, для их существования не тре­бовалось наличия господствующей вещи, и, в-третьих, срок их действия был ограничен продолжительностью жизни управомоченного субъекта, поскольку личные сервитуты принадлежали сервитуарию не как собст­веннику определенного имущества, а как конкретной личности

Наиболее распространенное определение сервитутного права в доре­волюционной России формулировалось следующим образом: «сервитут -это вещное право пользования чужим имуществом в определенном отно­шении, не обязывающее собственника к положительным действиям»⁴.

Сервитутное право характеризовалось следующими признаками:

во-первых, это право имело вещный, а не обязательственный харак­тер. Объектом сервитута было само чужое имущество, а не действия по поводу его использования, как это имеет место в договоре найма;

во-вторых, это вещное право не на свою, а на чужую вещь (ius in re aliena). Следовательно, не может быть сервитута в отношении своей вещи у собственника, так как принадлежащее ему право по своему объему шире сервитутного. Если лицо (субъект сервитута) становится собственником чужого имущества (объекта сервитута), то принадлежащее ему ius in re прекращается (confusio);

в-третьих, субъект сервитутного права в любом случае имел мень­ший объем правомочий по использованию чужого имущества по сравне­нию с его собственником, принадлежащее сервитуарию право пользования являлось частичным, ограниченным определенной стороной чужой вещи.

в-четвертых, сервитут не мог состоять в совершении определенных действий обязанным лицом в пользу управомоченного. Первый должен был только терпеть действия сервитуария в отношении своего имущества либо воздерживаться от собственных действий по использованию своей вещи. Однако подобно римскому праву гражданское право западных ок­раин Российской империи знало исключения из этого правила. Речь идет о прототипе римского servitus oneris ferendi - праве опереть здание на сте­ну соседского дома;

в-пятых, сервитуты устанавливались в интересах определенных лиц. Если сервитут принадлежал лицу как конкретной личности, то имел место личный сервитут, а если он принадлежал субъекту как собственнику оп­ределенной недвижимости, то речь шла о вещном (предиальном) сервиту­те. Таким образом, российская цивилистика рецепировала римскую клас­сификацию сервитутов на servitutes personarum и servitutes praediorum.

Более того, российские правоведы выработали и определение собственно предиальных сервитутов, означавших вещное право собственника господствующей недвижимости пользоваться в известном отношении чужой, служащей недвижимостью, кто бы ни был ее собственником. Для возникновения этой разновидности сервитутов требовалось наличие двух соседних земельных участков, один из которых (служащий) определенным образом служил собственнику другого (господствующего) имения. Этот сервитут (в отличие от личного) являлся бессрочным, так как его существование не зависело от смены собственников praedium serviens или praedium dominans.

Эмфитевзис (пожизненное наследуемое владение)

Первоначально во времена Республики, а впоследствии и в Западной Римской империи существовал обычай со стороны государства в лице государственной казны и различ­ных публичных корпораций (коллегий жрецов и городских муниципий) отдавать принадлежащие им земли, которые они не могли обрабатывать сами и которые при этом были неотчуждаемы, в аренду для обработки земли частным лицам за особую плату, которая называлась vectigal, вследствие чего земли назывались agri vectigales.

Причинами, породившими такую традицию, были, во-первых, огра­ниченная оборотоспособность государственного поземельного имущества и, во-вторых, необходимость заселения пустующих территорий, отнятых у неприятеля. Вначале вектигальный платеж представлял собой не арендную плату, а особый сбор в пользу государственной казны публично-правового характера. Тем не менее, арендаторы такого имущества охраняли свои интересы личными (обязательственными) исками, так как в сущности здесь был договор найма. С течением времени такой порядок защиты показал себя нецелесообразным по следующим причинам:

а) всякий наем является обязательственным отношением, следова­тельно, в случае продажи имения собственником без условия об оставле­нии арендатора в пользовании землей, покупатель может воспрепятство­вать дальнейшему осуществлению прав нанимателя, поскольку договор был заключен не с ним, а с прежним хозяином;

б) арендатор, если его права нарушались третьими лицами, должен был обращаться к посредничеству собственника для охраны своих прав вещным иском (так как сам он не имел вещного права на имущество, а обладал лишь правом требования к хозяину), что вызывало известные неудобства для защиты, а иногда делало ее вообще невозможной;

в) часто собственники злоупотребляли своим правом, отказывая в аренде уже после уплаты им вперед надлежащих денег. Вследствие этого наниматели стали при каждом удобном случае избегать уплаты задатка и требовать заключения бессрочных контрактов;

г) для самого собственника имения постоянная смена арендаторов также была невыгодна, так как вела к экономическим потерям по причине ухудшения качества передаваемой в пользование земли.

Под влиянием этих причин, во-первых, срок сдачи земли в аренду стал более продолжительным (на сто лет, а впоследствии навечно), и, во-вторых, наниматель участка получил защиту посредством особого иска: actio in rem vectigales, образованного наподобие rei vindicatio собственни­ка. Иск этот имел силу как против государства, муниципий и религиозных корпораций, так и против третьих лиц. Вследствие этого арендатор имел тяго­теющее над вещью, следовательно, вещное право, которое передавалось по наследству и могло быть отчуждено. Таким образом, это правоотно­шение из обязательственного (наем) превращается постепенно в вещно-правовое

[БЛОК СУХАНОВА:

Категория вещных прав включает не только право собственности, но и иные (ограниченные) вещные права (далее – ОВП). Эти последние обладают всеми признаками вещных прав, составляя их разновидность. В российском праве категория ОВП остается недостаточно урегулированной из-за длительного периода национализации земли, исключавшей ее практическую востребованность.

В отличие от права собственности ОВП представляет собой право на чужую вещь (jura in re aliena), уже присвоенную другим лицом - собственником. Классическим примером данного права являются сервитуты - права пользования чужой недвижимой вещью в определенном, строго ограниченном отношении, например право прохода или проезда через чужой земельный участок. Вместе с тем понятие "право на чужую вещь" формально охватывает права любого титульного (законного) владельца вещи, не являющегося ее собственником, в том числе обязательственные права арендатора, хранителя, перевозчика, доверительного управляющего и т.д. Целесообразнее поэтому использовать более точный термин, пришедший из германской цивилистики, - "ОВП".

Подобно праву собственности всякое ОВП предоставляет управомоченному лицу непосредственное, хотя и строго ограниченное господство над чужой вещью, а не над поведением другого (обязанного) лица. Иначе говоря, реализация вещного права не зависит от действий других лиц. В этом состоит принципиальное различие вещных и обязательственных прав, в том числе имеющих объектом индивидуально-определенные вещи. Например, арендатор чужой вещи сможет воспользоваться ею только по воле арендодателя, тогда как залогодержатель вправе при определенных условиях даже отчуждать чужую (заложенную) вещь независимо от воли ее собственника-залогодателя.

ОВП имеет тот же самый объект, что и право собственности. Поэтому оно ограничивает правомочия собственника на его вещь: при наличии ОВП собственник обычно лишается возможностей свободного пользования своей вещью, но, как правило, сохраняет возможности распоряжения ею, например ее продажи (отчуждения). С этой точки зрения ОВП на имущество можно считать известным ограничением правомочий собственника. Более того, субъект такого права может прибегать к его правовой защите от неправомерных посягательств любых третьих лиц, включая и собственника вещи. Но при прекращении ОВП право собственности восстанавливается в первоначальном объеме без каких-либо дополнительных условий.

Почти все ОВП (за исключением прав залога) в нормальных правопорядках имеют объектом недвижимые вещи (земельные участки, здания и сооружения, жилые и нежилые помещения), в то время как объектом права собственности могут быть как недвижимые, так и движимые вещи. В российском праве объектами прав хозяйственного ведения и оперативного управления объявлены имущественные комплексы ("предприятия" и "учреждения" как объекты, а не субъекты гражданского права), в состав которых входят как вещи, так и иное имущество, прежде всего обязательственные права и долги. Как уже отмечалось, в действительности эти "имущественные комплексы" являются едиными объектами только в имущественном обороте (например, при совершении сделок купли-продажи, аренды или залога "предприятий" или при переходе составляющего их имущества к другим собственникам в порядке универсального правопреемства при реорганизации), тогда как в "статике" они неизбежно "распадаются" на юридически разнородные составные части - вещи, права, долги, средства индивидуализации и т.д. Это положение исключает установление на них единого вещного права, а также свидетельствует об искусственности указанных "квазивещных" прав и их несоответствии классическим представлениям об ОВП.

Основные признаки и понятие ОВП

Предоставляемые ОВП возможности всегда ограничены по содержанию в сравнении с правомочиями собственника, являются гораздо более узкими (в частности, в большинстве случаев исключают возможность отчуждения имущества без согласия собственника). Вместе с тем сопоставление содержания прав собственника и ОВП свидетельствует об их производности, зависимости от права собственности как основного вещного права. ОВП не могут существовать самостоятельно, в отрыве от права собственности, помимо него. Поэтому при отсутствии или прекращении права собственности на вещь невозможно установить или сохранить на нее ОВП (например, в отношении бесхозяйного имущества). Невозможно, следовательно, появление какого-либо ОВП в отношении вещи, имеющей только фактического владельца, который добросовестно, открыто и непрерывно владеет ею до истечения срока приобретательной давности (п. 1 ст. 234 ГК РФ). Такой владелец даже при наличии правовой защиты своего фактического владения не только не приравнивается к собственнику, но в силу изложенного выше не может быть признан и субъектом какого-либо ОВП.

ОВП ограничивают и тем самым как бы обременяют право собственности на вещь. Поэтому они сохраняются при смене собственника вещи, не прекращая своего действия. Иначе говоря, ОВП, как бы "обременяя вещь", всегда следуют за ней (точнее, за правом собственности на соответствующую вещь), а не за ее собственником, а право следования является характерным признаком ОВП. Наконец, характер и содержание ОВП определяются непосредственно законом, который устанавливает все их разновидности и определяет составляющие их конкретные правомочия исчерпывающим образом. Будучи существенным ограничением хозяйственного господства собственника над вещью, ОВП должны допускаться законом лишь при наличии особых оснований, причем закон сам непосредственно определяет и их виды, и их конкретное содержание, тогда как "частная автономия может проявлять себя только в выборе их". Учитывается и то, что в силу своего абсолютного характера такие права действуют в отношении всех третьих лиц и должны соблюдаться ими, а для этого требуется осведомленность о содержании и видах указанных прав. Иначе говоря, участники имущественного оборота вправе заранее точно знать, с чем они имеют дело, в частности, при приобретении "обремененной" вещи. Поэтому запрещено изменять договором содержание ОВП или создавать их новые разновидности, неизвестные закону.

Более того, поскольку большинство ОВП (кроме залога, удержания, оперативного управления и хозяйственного ведения) имеют объектом недвижимые вещи, они подлежат государственной регистрации в официальных реестрах ("принцип публичности"). Таким образом, под ОВП следует понимать прямо закрепленное законом и зарегистрированное в государственном реестре абсолютное гражданское право, устанавливающее ограниченное хозяйственное господство над чужой недвижимой вещью. Разумеется, ОВП присущи и все общие признаки (черты) вещных прав - непосредственное (хотя и строго ограниченное законом) господство над чужой недвижимой вещью (а не над поведением обязанного лица), абсолютный характер и вещно-правовая защита.

ОВП в современном российском праве

Основные ОВП закрепляются не только гражданским, но также земельным и жилищным законодательством. Статья 216 ГК РФ, редакция которой остается неизменной с 1994 г., в п. 1 называет пять видов ОВП:

1. Права пожизненного наследуемого владения и постоянного (бессрочного) пользования земельными участками, находящимися в публичной собственности (ст. 265 и п. 1 ст. 268 ГК РФ), причем их правовой режим должен определяться в основном земельным законодательством;

2. Сервитуты на земельные участки (ст. 274 ГК РФ), здания и сооружения (ст. 277 ГК РФ), в том числе находящиеся в частной собственности;

3. Права хозяйственного ведения (ст. 294 ГК РФ) и оперативного управления (ст. 296 ГК РФ) имущественными комплексами - предприятиями и учреждениями (но не земельными участками), причем право хозяйственного ведения допустимо только в отношении имущества унитарных предприятий - объектов права, находящихся в публичной собственности.

Вместе с тем п. 1 ст. 216 ГК РФ до перечисления отдельных видов ОВП содержит оговорку "в частности", что дает основание не считать этот перечень закрытым, а тем самым как будто бы устраняет важнейший признак этих прав - их numerus clausus.

В действительности, однако, дело обстоит несколько сложнее. Прежде всего следует иметь в виду, что появление указанной оговорки стало компромиссом разработчиков части первой ГК РФ в остром споре о юридической природе прав арендатора. Сторонники признания их вещными надеялись закрепить свои взгляды в будущем, при подготовке части второй ГК РФ, тогда как противники этого подхода не исключали появления новых вещных прав и необходимости соответствующих изменений и дополнений их перечня в п. 1 ст. 216 ГК РФ.

В результате аренда так и не была признана вещной, а в принятой в 2001 г. части третьей ГК РФ (п. 2 ст. 1137) появилось вещное право отказополучателя по завещанию пользоваться определенной вещью наследодателя, в частности использовать для постоянного или срочного проживания жилой дом, квартиру или иное жилое помещение, принадлежавшее наследодателю. К сожалению, в связи с этим не последовало соответствующих дополнений п. 1 ст. 216 ГК РФ, однако принцип numerus clausus вещных прав можно было считать соблюденным, по крайней мере в том отношении, что все без исключения имеющиеся вещные права, так или иначе, прямо названы в этом качестве законом (гражданским, жилищным, земельным), а новые вещные права во всяком случае не могут создаваться по соглашению участников гражданского оборота. Что касается права отказополучателя, то оно было прямо названо вещным в самом п. 2 ст. 1137 ГК РФ, а принятый в 2004 г. новый ЖК РФ урегулировал его в разделе II "Право собственности и другие вещные права на жилые помещения" (п. 1 ст. 33). Кроме того, вещным правом по сути было объявлено и право пользования жилым помещением на основании договора пожизненного содержания с иждивением (ст. 34 ЖК РФ; ср. ст. 601 ГК РФ), а при некоторых дополнительных условиях вещным могло бы считаться и право пользования жилым помещением некоторыми членами семьи его собственника (п. 2 ст. 31 ЖК РФ и ст. 292 ГК РФ). Таким образом, в жилищном законодательстве возникла группа ОВП пользования жилыми помещениями.

Особая ситуация сложилась в земельном законодательстве, которое напрямую не содержит гражданско-правовой (частноправовой) квалификации тех или иных прав по использованию земельных участков в качестве вещных. Первоначально оно признало такие ОВП, как постоянное (бессрочное) пользование и пожизненное наследуемое владение земельными участками, находящимися в публичной собственности (ст. 20 и 21 ЗК РФ). Однако в настоящее время ст. 20 и 21 ЗК РФ исключены из его текста, что позволяет говорить об отсутствии названных вещных прав в земельном законодательстве. Из числа вещных прав в нем сохранились лишь сервитуты (ст. 23 ЗК РФ), что явно недостаточно для сколько-нибудь развитых земельных рыночных отношений.

Наконец, в отечественной доктрине до сих пор обычно не признается вещно-правовая природа "обеспечительных прав" залогодержателя (ст. 334 ГК РФ) и ретентора (удерживающего чужую вещь в соответствии со ст. 359 ГК РФ), хотя с классических пандектных позиций их вещный характер не должен подвергаться какому-либо сомнению. По крайней мере теоретически речь здесь вполне может идти об особой группе ОВП. В этом качестве оказалось также необоснованно забытым преимущественное право приобретения (покупки) чужой недвижимой вещи или доли в праве на нее (ст. 250 ГК РФ, п. 6 ст. 42 ЖК РФ, п. 3 ст. 35 ЗК РФ). Кроме того, в отечественном законодательстве имеются "остатки" (или "зачатки") ограниченных вещных "прав присвоения" чужой недвижимости в виде преимущественного права ее покупки (или доли в праве собственности на недвижимую вещь в соответствии со ст. 250 ГК РФ) и права распоряжения покупаемой недвижимой вещью до приобретения права собственности на нее (п. 3 ст. 564 ГК РФ). Согласно п. 1 ст. 271 ГК РФ собственник здания, строения или сооружения, находящегося на чужом земельном участке, уже в силу этого обстоятельства приобретает право постоянного пользования соответствующей частью такого участка, но если только речь идет о земельном участке, находящемся в публичной собственности. Однако это "право постоянного пользования" нельзя считать особым ОВП (не случайно оно не названо в этом качестве в п. 1 ст. 216 ГК РФ). Оно предназначено играть резервную, вспомогательную роль для случаев, когда частный собственник здания или строения на государственной земле не может доказать свой титул на данный земельный участок, ибо в условиях исключительной собственности государства на землю использование принадлежащих ему участков оформлялось административно-правовыми актами "землеотвода", которые во многих случаях не сохранились и не могут быть восстановлены (а предусмотренный п. 1 ст. 234 ГК РФ 15-летний срок приобретательной давности надолго исключает такую недвижимую вещь из гражданского оборота).

Точно так же не следует относить к ОВП и предусмотренное ст. 24 ЗК РФ "безвозмездное пользование земельными участками". Этот институт, нигде законодательно не квалифицируемый в качестве вещного права, в действительности является собирательной категорией для самых разнообразных случаев краткосрочного пользования земельными участками, находящимися как в публичной, так и в частной собственности. При этом ЗК РФ нигде четко не раскрывает содержание правомочий весьма различных субъектов такого землепользования. В силу этих же причин невозможно считать ОВП и предусмотренное ст. 9 Лесного кодекса РФ 2006 г. право безвозмездного пользования лесными участками, вся юридическая характеристика которого этой нормой состоит в отсылке к гражданскому и земельному законодательству (которым такое право неизвестно). Все это свидетельствует об очевидной несогласованности вещно-правового регулирования, осуществляемого одновременно гражданским и земельным законодательством, что составляет их важный недостаток. В целом же к пяти видам ОВП, прямо названных в п. 1 ст. 216 ГК РФ, теперь следует добавить по крайней мере еще три их группы (шесть отдельных видов), состоящие из:

• Трех вещных прав по пользованию чужими жилыми помещениями (в силу завещательного отказа, на основании договора пожизненного содержания с иждивением, а также некоторых членов семьи его собственника);

• Двух "обеспечительных" прав (залогодержателя и ретентора);

• Преимущественного права приобретения чужой недвижимой вещи или доли в праве собственности на нее.

Исходя из сложившейся в современном российском праве ситуации ОВП могут быть распределены на следующие группы:

1. Вещные права по использованию земельных участков (права пожизненного наследуемого владения и постоянного (бессрочного) пользования, сервитуты);

2. Вещные права по использованию жилых помещений (в силу завещательного отказа, на основании договора пожизненного содержания с иждивением, а также право пользования жилым помещением некоторых членов семьи его собственника);

3. Обеспечительные вещные права (залогодержателя и ретентора);

4. Преимущественное право приобретения недвижимой вещи (или доли в праве собственности на нее);

5. Права на хозяйствование с имуществом собственника (права хозяйственного ведения и оперативного управления).

Отдельные виды ОВП

Вещные права по использованию земельных участков

Действующее российское законодательство допускает установление в отношении земельных участков лишь трех видов ОВП - сервитутов, а также права пожизненного наследуемого владения земельными участками, находящимися в публичной собственности, которое может принадлежать только гражданам (ст. 265 ГК РФ), и права постоянного (бессрочного) пользования такими земельными участками (ст. 268 ГК РФ), субъектами которого могут стать только некоторые юридические лица.

Сервитуты своим объектом они обычно имеют земельные участки, однако закон допускает установление сервитутов и на иные недвижимые вещи (п. 1 ст. 274 ГК РФ), включая здания и сооружения (ст. 277 ГК РФ).

В первоначальной редакции Водного кодекса РФ 2006 г. закреплялись водные сервитуты (ст. 43 и 44) в виде прав на забор воды, водопой скота, осуществление паромных и лодочных переправ через водные объекты по соглашению с их собственниками. Однако в настоящее время эти нормы отменены, а "водные сервитуты" заменены договорами. Подобно этому действующая редакция Градостроительного кодекса РФ 2004 г. также не упоминает более о строительных сервитутах (п. 3 ст. 64), которые ранее предполагалось использовать для строительства, реконструкции, ремонта и эксплуатации зданий, строений, сооружений, объектов инженерной и транспортной инфраструктуры, работ по устройству подпорных стен и ремонту общих стен и др. В 2011 г. ст. 23 ЗК РФ была дополнена новым п. 10, предусматривающим возможность установления строительных сервитутов, связанных с дорожным строительством. В первоначальной редакции ст. 21 Лесного кодекса РФ также упоминались (но никак не раскрывались) "лесные сервитуты" в виде ограниченных прав пользования участками леса. Однако в настоящее время они, подобно водным и строительным сервитутам, исключены из действующего законодательства, в котором фактически сохранились только земельные сервитуты.

Согласно абз. 2 п. 1 ст. 274 ГК РФ и п. 1 ст. 23 ЗК РФ "сервитут может устанавливаться для обеспечения прохода и проезда через соседний земельный участок, строительства, реконструкции и (или) эксплуатации линейных объектов, не препятствующих использованию земельного участка в соответствии с разрешенным использованием, а также других нужд собственника недвижимого имущества, которые не могут быть обеспечены без установления сервитута" (ср. также ст. 39.23 ЗК РФ). Таким образом, в условиях существования и развития частной собственности на землю сервитуты могут иметь весьма широкую сферу применения - от регулирования отношений соседствующих землепользователей до оформления эксплуатации линий связи и электропередачи, железных и автомобильных дорог, трубопроводов и тому подобных линейных объектов (заменив собой возникшие в условиях полной национализации земли различные "охранные зоны"). Закон не содержит исчерпывающего перечня нужд, для которых могут устанавливаться сервитуты, а тем самым и исчерпывающего перечня (numerus clausus) самих сервитутов, из чего следует возможность установления в договорах различных сервитутных прав, прямо не предусмотренных законом.

Субъектом сервитутного права может быть не только собственник соседствующего земельного участка или иной недвижимой вещи, но и субъект ОВП. Так, п. 4 ст. 274 ГК РФ прямо допускает установление сервитута в интересах и по требованию лица, которому земельный участок предоставлен на праве пожизненного наследуемого владения или постоянного (бессрочного) пользования (а в случаях, прямо предусмотренных законом, - и иных лиц). Сервитут обязывает собственника обремененной им недвижимости претерпевать определенные ограничения своих прав, но он не может выражаться в возможности требования от собственника "служебного" (обремененного) земельного участка или иной недвижимости совершения каких-либо положительных действий в пользу сервитуария (собственника господствующего земельного участка). Вместе с тем он может состоять как в ограниченном праве пользования чужой недвижимостью ("положительный сервитут"), так и в запрете совершения определенных действий собственником обремененной недвижимости ("отрицательный сервитут").

В российском праве сервитуты обычно устанавливаются по договору с собственником обременяемой недвижимости (по требованию заинтересованного лица они могут быть установлены судом в принудительном порядке). Как правило, они носят возмездный характер и могут быть как срочными, так и постоянными (п. 3 и 5 ст. 274 ГК РФ; п. 1, 4 и 6 ст. 23 ЗК РФ). Сервитуты как права на недвижимости подлежат обязательной государственной регистрации (ст. 8.1 и 131 ГК РФ, п. 9 ст. 23 ЗК РФ). Осуществление сервитута должно быть наименее обременительным для собственника земельного участка или иной недвижимости, в отношении которой он установлен. Если в результате обременения сервитутом земельный участок не может использоваться собственником в соответствии с его назначением, последний вправе требовать по суду прекращения сервитута (п. 2 ст. 276 ГК РФ). Поэтому сервитут не может полностью лишать собственника имеющихся у него возможностей, превращая его право собственности в ius nudum - "голое право". В современном отечественном законодательстве появилась категория "публичных сервитутов", внесенная в него актами приватизационного законодательства. Главную особенность этих "сервитутов" составляет отсутствие у них конкретных управомоченных лиц, в силу чего они не могут считаться субъективными вещными правами, а ввиду полной неопределенности круга правообладателей не могут быть зарегистрированы в качестве ОВП. Они устанавливаются по решению органов публичной власти в общественных и иных публичных интересах и "с учетом результатов общественных слушаний" (п. 2 ст. 23 ЗК РФ). Таким образом, в действительности "публичные сервитуты" представляют собой не ОВП, а общие ограничения права собственности (в том числе публичной) на недвижимую вещь и именно в этом качестве подлежат государственной регистрации

Вещные права пожизненного наследуемого владения и постоянного (бессрочного) пользования земельными участками, находящимися в публичной собственности, не относятся к числу классических ОВП. Они были искусственно созданы отечественным законодателем в самом начале 90-х гг. прошлого века в качестве известного компромисса в острых спорах о допустимости и границах частной собственности на землю (земельные участки). Целью их появления была необходимость предоставления частным лицам (гражданам и юридическим лицам) возможности юридически прочного, но ограниченного использования земли, находящейся и остающейся в публичной, главным образом в государственной собственности. Поэтому права пожизненного наследуемого владения и постоянного (бессрочного) пользования изначально имеют объектами исключительно земельные участки, находящиеся в государственной и муниципальной (публичной) собственности и не могут устанавливаться на земельные участки, находящиеся в частной собственности.

Развитие в российской экономике рыночных отношений и бесспорное, в том числе конституционное, признание частной собственности на землю привели к постепенной отмене этих вещных прав. Земельный кодекс РФ 2001 г. вначале исключил появление новых прав пожизненного наследуемого владения и постоянного (бессрочного) пользования землей с момента введения его в действие (30 октября 2001 г.), а затем (с 1 марта 2015 г.) из него были исключены ст. 20 и 21, устанавливающие режим этих вещных прав. Однако в п. 1 ст. 3 Закона о введении в действие ЗК РФ указано, что права постоянного (бессрочного) пользования и пожизненного наследуемого владения, возникшие до введения в действие ЗК РФ 2001 г., сохраняются.

Вместе с тем нормы об этих вещных правах остались в ГК, причем в соответствии со ст. 264 право пожизненного наследуемого владения и в настоящее время "приобретается гражданами по основаниям и в порядке, которые предусмотрены земельным законодательством".

Что же касается права постоянного (бессрочного) пользования, то согласно п. 1 ст. 268 ГК РФ оно "предоставляется лицам, указанным в Земельном кодексе Российской Федерации", к числу которых п. 2 ст. 39.9 относит исключительно юридические лица - несобственники в виде различных учреждений и казенных предприятий. По своему гражданско-правовому статусу такие юридические лица не могут быть собственниками никакого имущества, в том числе и земельных участков, которые предоставляются им либо в аренду, либо на указанном ОВП. Вместе с тем следует отметить, что в основу юридической конструкции права пожизненного наследуемого владения был положен известный еще римскому праву эмфитевзис (по сути бессрочная аренда), который имел аналог в дореволюционном российском гражданском праве в виде чиншевого права. Однако в российской интерпретации это право (как и право постоянного (бессрочного) пользования), как уже отмечалось, могло возникнуть только в отношении земельных участков, находившихся в государственной и муниципальной (публичной), но не в частной собственности, причем только на основании акта органа публичной власти.

По содержанию оба рассматриваемых права совпадают, различаясь в основном лишь субъектным составом. Они предоставляют своим субъектам возможности владеть и пользоваться земельным участком, находящимся в публичной собственности, в пределах, установленных законодательством и актом о предоставлении земельного участка, включая возможность возведения на участке зданий, сооружений и других объектов недвижимости ("правомочие застройки"). При этом именно пользователь, а не собственник земельного участка по общему правилу становится и собственником таких объектов (п. 2 ст. 266 и п. 2 ст. 269 ГК РФ), ибо в условиях государственной собственности на землю исключается действие принципа superficies solo cedit. В обоих случаях теперь не допускается распоряжение такими земельными участками, за исключением возможности передачи по наследству земельного участка, находящегося в пожизненном наследственном владении. Ранее субъекты этих прав могли сдавать земельные участки в аренду и в безвозмездное срочное пользование. В настоящее время земельное законодательство предоставляет этим лицам возможность приобретения указанных земельных участков в собственность (а для юридических лиц - в аренду).

Вещные права по использованию жилых помещений

ОВП пользования жилыми помещениями по сути представляют собой разновидности появившегося в Юстиниановом праве habitatio - особого личного сервитута, дающего право на постоянное проживание в чужом доме

Во-первых, речь идет о праве членов семьи собственника жилого помещения (круг которых установлен п. 1 ст. 31 ЖК РФ) пользоваться этим помещением на условиях, предусмотренных жилищным законодательством (абз. 1 п. 1 ст. 292 ГК РФ), а не волей собственника жилья (например, в силу заключенного с ним договора). По первоначальной редакции ст. 292 ГК РФ это право имело вещный характер, включая "право следования" (т.е. не зависело от смены собственника жилья). Косвенным свидетельством этого является п. 1 ст. 558 ГК РФ, устанавливающий в качестве существенного условия договора продажи жилья указание в нем лиц, "сохраняющих в соответствии с законом право пользования этим жилым помещением после его продажи". Однако такое положение никак не соответствовало интересам коммерческих банков, предоставляющих гражданам кредиты под залог жилья, ибо при невозврате кредита реализация (продажа) жилья, обремененного вещными правами иных лиц, становилась почти невозможной и во всяком случае существенно снижала его стоимость. Поэтому в декабре 2004 г. редакция ст. 292 ГК РФ была принципиально изменена: переход права собственности на жилье стал основанием для прекращения права пользования им членами семьи бывшего собственника. Иначе говоря, из содержания указанного права пользования было исключено "право следования", а само это право утратило вещный характер. Аналогичный подход был закреплен и в п. 4 и 5 ст. 31 ЖК РФ, согласно которым право пользования жильем собственника членами его семьи не сохраняется при прекращении ими семейных отношений с собственником (очевидно, что речь идет прежде всего о бывших супругах) и в целом носит срочный характер. В результате этого рассматриваемое право прекращается как при смене собственника жилья, так и при утрате его субъектами семейных связей с ним и уже в силу этого не может считаться вещным (несмотря на то что правила о нем помещены в разд. II ЖК РФ "Право собственности и другие вещные права на жилые помещения", а также в гл. 18 ГК РФ с аналогичным названием)

Во-вторых, в гражданском, а затем и в жилищном законодательстве появилось не менее традиционное право пользования недвижимой вещью, в том числе жилым помещением - жилым домом, его частью, квартирой, комнатой (а также земельным участком, дачей и т.д.), которое возникает у граждан на основании либо договора купли-продажи недвижимости под условием пожизненного содержания с иждивением (п. 1 ст. 601 ГК РФ, ст. 34 ЖК РФ), либо в силу завещательного отказа (п. 2 ст. 1137 ГК РФ, ст. 33 ЖК РФ). Фактически речь идет о разновидности известного еще римскому праву узуфрукта. Содержание данного права в обоих случаях определено законом (а не договором или завещательным отказом) и заключается в возможности проживания в жилом помещении, принадлежащем другому лицу, т.е. в ограниченном (целевом) использовании чужой недвижимой вещи "наравне с собственником данного жилого помещения" (п. 1 ст. 33 ЖК РФ). В его содержание не включаются какие-либо возможности управомоченного лица по распоряжению чужой недвижимой вещью. В обоих случаях рассматриваемое право носит срочный характер, сохраняется за управомоченными лицами (пользователями) независимо от возможной смены собственника недвижимой вещи и пользуется абсолютной защитой, в том числе и в отношении собственника. В литературе было высказано мнение о том, что право пользования жилым помещением в силу завещательного отказа может быть только безвозмездным и предоставляться физическому лицу пожизненно, с чем в принципе следует согласиться.

В особом обосновании нуждается вещный характер права на проживание в жилом помещении гражданина - получателя ренты или пожизненного содержания с иждивением, поскольку оно одновременно является договорным условием и порождает обязательственные отношения. Вместе с тем такое право отвечает всем признакам ОВП, включая "право следования"; более того, если оно возникает в отношении жилья, которое получатель ренты передал ее плательщику, то у его субъекта в силу прямых указаний закона (п. 1 ст. 587 ГК РФ) возникает также вещное право залога (ипотеки) на эту недвижимую вещь, которое становится ее вещно-правовым обременением.

В литературе также было предложено рассматривать в качестве вещного право члена жилищного кооператива по использованию предоставленного ему жилого помещения (до момента полной уплаты паевого взноса в соответствии с ч. 4 ст. 218 ГК РФ). С этим мнением невозможно согласиться, поскольку речь здесь идет не о вещных и не об обязательственных, а о корпоративных отношениях, основанных на членстве гражданина-пайщика в соответствующем кооперативе (что прямо следует из п. 3 ст. 124 ЖК РФ) и соответствует существу этой некоммерческой корпорации (п. 1 ст. 123.2 ГК РФ).

Таким образом, в числе ОВП на жилые помещения безусловно остаются права пользования этими недвижимостями в силу завещательного отказа или договора пожизненного содержания с иждивением

Обеспечительные вещные права

Особую группу ОВП составляют вещные права, обеспечивающие надлежащее исполнение обязательств. К их числу относятся залоговое право (право залогодержателя) и право удержания. Залогодержателю принадлежит определенное непосредственно законом, а не соглашением сторон право удовлетворения своих требований из стоимости заложенного имущества преимущественно перед другими кредиторами (п. 1 ст. 334 ГК). Это право обременяет предмет залога, следуя за ним вне зависимости от смены его собственника (т.е. включает в себя "право следования"); более того, остающийся собственником залогодатель по общему правилу вправе распоряжаться предметом залога только с согласия залогодержателя (п. 2 ст. 346 ГК). Залогодержатель может защищать свое право вещными исками от всяких посягательств любых лиц, включая и собственника-залогодателя, от которого залоговый кредитор при определенных условиях вправе даже истребовать заложенное имущество или добиваться устранения препятствий в осуществлении своих прав (ст. 347 ГК). Наконец, для отношений залога принципиально важен вещно-правовой "принцип публичности", поскольку при его несоблюдении залог лишается какого-либо значения для третьих лиц, в том числе для иных кредиторов залогодателя. Поэтому он подлежит либо государственной регистрации, либо иному публичному учету (например, в реестре уведомлений о залоге) (ст. 339.1 ГК РФ). Все это говорит о вещно-правовой природе залогового права. Вместе с тем залог является весьма своеобразным вещным правом. Во-первых, его объектами могут быть как вещи (в том числе определенные родовыми признаками, например, при залоге товаров в обороте), так и имущественные права (причем не только обязательственные, но и корпоративные, и исключительные, и даже некоторые вещные, например право застройки). Во-вторых, залог обычно является не самостоятельным, а обеспечительным правом, т.е. имеет акцессорный характер и зависит от главного (чаще всего обязательственного) права, надлежащее исполнение которого он призван обеспечивать. В-третьих, в отличие от других вещных прав залог не предоставляет возможностей пользования, а при ипотеке даже и владения заложенной вещью (остающейся у залогодателя), но зато дает своему субъекту "несравненно большее правомочие, чем другие вещные права, - он может повлечь за собой лишение собственника принадлежащего ему права собственности".

Особенности залога связаны с его особой функцией в имущественном обороте. Изначально она состояла не в обеспечении доступа к использованию чужой недвижимой вещи, составляющего смысл большинства ОВП (ибо залогодержатель в ряде случаев, например при ипотеке земли, напротив, заинтересован в продолжении использования заложенного имущества его собственником - залогодателем), а в обеспечении потребности в реальном кредите, возврат которого обеспечен правом на заложенное имущество. Такое обеспечение может заключаться не только в вещи (недвижимой или движимой), но и в имущественном праве, причем не только в обязательственном. Вместе с тем залоговое право при залоге прав остается вещным, поскольку и здесь "залоговый кредитор приобретает право непосредственно на предмет залога и не ограничивается обязательственным требованием в отношении залогодателя".

Современное российское гражданское право до самого последнего времени не признавало таких возможностей, традиционно рассматривая залог в строго обеспечительном смысле. Лишь в проекте новой редакции ГК РФ предусматривается, что в качестве ОВП будет урегулирован такой вид залога, как ипотека. Этот шаг оценивается в литературе как "принципиально новый подход" к определению юридической природы залога, хотя и при этом "залог в целом сохраняет свою обязательственно-правовую природу". Соответственно данному подходу предполагается, что законодательные нормы об ипотеке должны находиться в разделе о вещном праве, а обо всех остальных видах залоговых отношений - в Общей части обязательственного права (в разделе о способах обеспечения надлежащего исполнения обязательств). Рассмотрение ипотеки (а точнее, права ипотечного кредитора) как ОВП сделало возможным появление "независимой ипотеки" (п. 4 ст. 341 ГК РФ), которая "хотя и представляет собой конструкцию с радикально ослабленной акцессорностью, но тем не менее не может претендовать на то, чтобы считаться полностью независимой от обязательств между кредитором и должником". Поэтому пока не приходится говорить о развитии в российском праве "оборотной ипотеки" и "вещных векселей".

В целом же следует подчеркнуть, что залоговое право (включая право ипотечного кредитора) было и остается ОВП. Основанная на принципе акцессорности "привязка" залога к обязательственному праву не учитывает не только традиционной возможности предоставления предмета залога не должником, а третьим лицом (что уже само по себе не предполагает наличие обязательственных отношений между залогодателем и залогодержателем), но и распространения залога на корпоративные и исключительные (интеллектуальные) права (ст. 358.15 и 358.18 ГК РФ). Разумеется, договор залога порождает не только вещные, но и ряд обязательственных отношений (в частности, связанных с содержанием и сохранностью заложенного имущества). Однако их наличие не превращает само залоговое право ни в "смешанное" "вещнообязательственное", ни тем более в чисто обязательственное (подобно тому, как договор купли-продажи вещей также порождает известные обязательственные и вещные, но не "смешанные вещнообязательственные" правоотношения). Оно остается вещным правом, вполне отвечающим всем отмеченным ранее признакам ограниченных вещных прав. Такой взгляд на это право общепринят и в зарубежной европейской цивилистике. Весьма близко к залогу по своей юридической природе право удержания вещи. Законодательством отдельных государств оно прямо отнесено к ОВП (например, ст. 895 ГК Швейцарии и § 1395 ГК Чехии), но некоторым правопорядкам оно вообще неизвестно, ибо обычно считается разновидностью залога. ГК РФ, также закрепивший право удержания в качестве одного из способов обеспечения надлежащего исполнения обязательств (ст. 359). Это дает возможность отрицать его вещно-правовую природу.

В пользу этого подхода свидетельствуют следующие обстоятельства:

• Право удержания используется только в обязательственных отношениях, будучи одним из способов обеспечения надлежащего исполнения обязательств.

• Его предметом обычно являются движимые вещи, что составляет одну из его важных особенностей, хотя не исключено как удержание недвижимости (например, при исполнении договора ее аренды), так и удержание движимых вещей, определенных родовыми признаками.

• Возможность удержания движимых вещей затрудняет применение к нему характерного для ОВП "принципа публичности".

Вместе с тем возможно обоснование вещно-правового характера права удержания в той же мере, в какой следует говорить о вещном характере залогового права, поскольку право удержания вещи отвечает и признакам ОВП. Так, ему присуще "право следования", ибо удержание не прекращается, например, при наследовании после гражданина, правомерно удерживавшего вещь, либо в случае реорганизации юридического лица, осуществлявшего это право. Его содержание непосредственно и однозначно определено законом. Подобно твердому залогу ("ручному закладу"), оно предполагает владение чужой вещью, но исключает какое-либо пользование ею. Права кредитора, удерживающего у себя вещь должника до исполнения последним соответствующих обязательств, подлежат абсолютной правовой защите от вмешательства любых третьих лиц, включая собственника удерживаемой вещи. В целом рассматриваемое право во многом аналогично праву залогодержателя (что прямо вытекает из содержания ст. 360 ГК РФ). Все это позволяет сделать вывод о том, что право удержания представляет собой ОВП, близкое по природе и функциям к праву залогового кредитора.

Преимущественное право покупки недвижимой вещи

Как уже отмечалось ранее, среди ОВП традиционно выделяются "права приобретения" чужой недвижимой вещи.

Преимущественное право покупки чужой недвижимой вещи отвечает признакам ОВП, хотя имеет и свою специфику. Она определяется прежде всего тем, что данное право в отличие от большинства других вещных прав предоставляет своему субъекту не то или иное хозяйственное господство над чужой вещью, а возможность ее приобретения в собственность (или в иное вещное право), в связи с чем такое право иногда называют "правом присвоения". Его объектом являются недвижимые вещи (в правопорядках германского типа - только земельные участки), а само оно по общему правилу не может быть передано (уступлено) иным (третьим) лицам, обременяя собой недвижимую вещь. Оно распространяется только на случаи покупки такой вещи, но не приобретения ее по иным основаниям (мена, дарение и др.).

В действующем российском праве преимущественное право покупки чужой недвижимой вещи отнюдь не ограничивается традиционным преимущественным правом на приобретение доли в праве общей собственности на нее (ст. 250 ГК РФ). Так, в соответствии с п. 3 ст. 35 ЗК РФ собственнику здания или сооружения, находящихся на чужом земельном участке, принадлежит преимущественное право покупки этого участка (т.е. приобретения его в собственность) в порядке и на условиях, которые установлены ст. 250 ГК РФ. Согласно п. 6 ст. 42 ЖК РФ при продаже комнаты в коммунальной квартире остальные собственники комнат в такой квартире также имеют преимущественное право на ее покупку в порядке и на условиях, которые установлены ст. 250 ГК РФ. Наследник, являющийся индивидуальным предпринимателем, в силу ч. 1 ст. 1178 ГК РФ при разделе наследства имеет преимущественное право на получение в счет своей наследственной доли входящего в состав наследства предприятия как имущественного комплекса, считающегося единой недвижимой вещью.

Несмотря на спорный характер признания предприятия как имущественного комплекса единой недвижимой вещью (п. 1 ст. 132 ГК РФ), оно, несомненно, является единым объектом обязательственного права. При этом согласно п. 3 ст. 564 ГК РФ покупатель предприятия (имущественного комплекса) до перехода к нему права собственности на указанный объект (до момента полной оплаты или наступления иных предусмотренных договором обстоятельств) получает право распоряжаться имуществом и правами, входящими в состав переданного предприятия "в той мере, в какой это необходимо для целей, для которых предприятие было приобретено". Данное право предоставляет покупателю такого имущества (считающегося недвижимой вещью) возможность определенным образом использовать его и даже распоряжаться им в своих интересах, еще не став его собственником. При этом прежний собственник (продавец) сохраняет за собой ограниченное в осуществлении право собственности, что вытекает из общего правила п. 1 ст. 551 ГК РФ.

Таким образом, несмотря на отсутствие прямого законодательного признания как "права приобретения" (покупки) недвижимой вещи, так и его вещно-правового характера, в той или иной форме оно фактически присутствует в действующем законодательстве.

Права на хозяйствование с имуществом публичного собственника

Названные в п. 1 ст. 216 ГК РФ в качестве ОВП право хозяйственного ведения и право оперативного управления характеризуют имущественную обособленность унитарных предприятий и учреждений - единственных видов юридических лиц, не являющихся собственниками своего имущества (что невозможно в обычном, классическом имущественном обороте). При этом собственники (главным образом публично-правовые образования) по сути лишаются возможностей непосредственно использовать свое имущество, распределенное ими между такими юридическими лицами (в их непосредственном обладании в соответствии с п. 4 ст. 214 и п. 3 ст. 215 ГК РФ остается только "нераспределенное имущество" соответствующей казны). Они не вправе ни владеть, ни пользоваться, а во многих случаях даже и распоряжаться своим распределенным имуществом (п. 5 Постановления Пленумов ВС РФ и ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. N 10/22) и могут лишь давать или не давать согласие на совершение созданными ими юридическими лицами определенных сделок по его отчуждению, т.е. по сути контролировать осуществление ими ограниченного правомочия распоряжения. Таким образом, наделение имуществом унитарных предприятий и учреждений на правах хозяйственного ведения и (или) оперативного управления представляет собой способ осуществления права собственности публично-правовыми образованиями, но никак не юридическую форму экономически необходимого участия одного лица в праве собственности другого лица на недвижимость (что выступает главной предпосылкой существования самой категории ограниченных вещных прав).

Объектом рассматриваемых гражданских прав являются не обычные недвижимые вещи, а имущественные комплексы, включающие в свой состав самые разные виды имущества, вплоть до исключительных (интеллектуальных) прав на коммерческое обозначение и фирменное наименование, что прямо противоречит вещно-правовому "принципу специализации" (согласно которому объектом вещного права может быть только индивидуально определенная вещь). При этом земельные участки из государственной и муниципальной собственности предоставляются таким юридическим лицам не в хозяйственное ведение или в оперативное управление (ибо такие титулы на землю действующему законодательству неизвестны, поскольку создавались в условиях исключительной государственной собственности на землю), а на еще одном искусственно созданном для этого вещном праве - праве постоянного (бессрочного) пользования (п. 1 ст. 268 ГК РФ) либо на праве аренды. Наконец, содержание прав хозяйственного ведения и оперативного управления определяется не только законом, но и уставом конкретного юридического лица, а потому может варьироваться: для унитарных предприятий - прежде всего в части наличия или отсутствия права самостоятельного совершения тех или иных сделок с имуществом собственника без его согласия, а для учреждений - в части наличия или отсутствия права ведения предпринимательской деятельности.

Дифференциация права оперативного управления

[аренда с правом выкупа – до этого] В конце 80-х - начале 90-х гг. прошлого века в ходе начавшихся реформ искусственно созданное для обозначения имущественной обособленности государственных предприятий "квазивещное" право оперативного управления было подвергнуто дифференциации. В ст. 24 и 26 Закона "О собственности в СССР" 1990 г., а также в п. 2 и 3 ст. 5 Закона "О собственности в РСФСР" 1990 г. оно было разделено на довольно широкое по содержанию "право полного хозяйственного ведения" (предназначавшееся для производственных предприятий) и оставшееся весьма ограниченным "право оперативного управления" (предназначавшееся для бюджетных учреждений). Это разделение было закреплено в ст. 47 и 48 Основ гражданского законодательства 1991 г. Тогда оно преследовало цель предоставления максимальной экономической свободы "государственным товаропроизводителям". Поэтому согласно абз. 2 п. 2 ст. 5 Закона "О собственности в РСФСР" "к праву полного хозяйственного ведения применяются правила о праве собственности", если иное прямо не предусмотрено законодательством или договором предприятия с собственником его имущества. В отличие от предшествовавшего ему весьма узкого по содержанию "права оперативного управления", закреплявшегося за государственными предприятиями ранее (ст. 93.1 ГК РСФСР 1964 г.), право хозяйственного ведения не только стало более широким по содержанию, но и получило два принципиальных новшества:

• Во-первых, оно стало охраняться от произвольного вмешательства государства-учредителя, которому было запрещено изымать у государственного предприятия какое-либо имущество помимо его воли (в частности, и потому, что этим имуществом предприятие стало отвечать перед своими кредиторами);

• Во-вторых, все имущество унитарных предприятий, в советское время забронированное от взыскания кредиторов (кроме денежных средств), теперь стало объектом их возможного взыскания, которое может завершиться его банкротством (п. 4 ст. 32 Закона "О собственности в СССР" и п. 5 ст. 30 Закона "О собственности в РСФСР"), что было немыслимо в плановом хозяйстве.

Однако в условиях развития рыночных отношений и появления частного сектора экономики эти юридические конструкции обнаружили слабости и недостатки, скрытые прежними условиями хозяйствования. Один из основных недостатков состоит в значительных возможностях злоупотребления такими юридическими лицами (а точнее говоря, их органами) предоставленной им собственником экономической свободой, используемой отнюдь не в интересах собственника и даже не в интересах такой организации, а с целью передачи имущества собственника в частный сектор на убыточных для собственника условиях (применялись нормы о собственности, хотя они не отвечали перед кредиторами, потому что не было соответствующего правового механизма; руководитель отвечать не мог, потому что у него ограниченная ответственность по КЗоТу). Поэтому в ГК РФ 1994 г. содержание этих "вещных прав" было значительно сужено по сравнению со своими прототипами, закреплявшимися ранее в законах о собственности. Прежде всего "право хозяйственного ведения" не только по названию, но и по содержанию перестало быть "полным" (ст. 294 и 295 ГК РФ). (Письмо ВАС РФ о сделках) В ст. 18 ФЗ от 14 ноября 2002 г. N 161-ФЗ "О государственных и муниципальных унитарных предприятиях" появились не только новые ограничения права таких предприятий по распоряжению закрепленным за ними имуществом, но и правила о ничтожности заключенных ими сделок, если они лишают предприятие возможности осуществлять свою основную (уставную) деятельность. Более того, была установлена общая возможность закрепления в уставе предприятия любых видов сделок, совершение которых не может осуществляться без согласия собственника его имущества. Наконец, п. 3 ст. 20 названного Закона предоставил собственнику имущества унитарного предприятия право обращения в суд с исками о признании недействительными сделок, заключенных его предприятием (в которых учредитель-собственник не участвовал). Последний тем самым вполне обеспечил соблюдение своих имущественных интересов, но при этом контрагенты унитарного предприятия попали в весьма опасное положение (что едва ли вполне соответствует принципу "равенства всех форм собственности").

Кроме того, в ГК РФ 1994 г. право оперативного управления фактически было разделено на два вида в зависимости от своего субъектного состава. Ведь субъектами этого права в соответствии с п. 1 ст. 296 ГК РФ могут быть как казенные предприятия, относящиеся к числу коммерческих организаций, так и учреждения - некоммерческие организации (ст. 50 ГК РФ). Казенные предприятия распоряжаются закрепленным за ними имуществом собственника с его согласия и вправе самостоятельно реализовать производимую ими продукцию (п. 1 ст. 297 ГК РФ). Учреждения в соответствии со ст. 298 ГК РФ в зависимости от своего вида либо вообще лишены права распоряжения имуществом собственника (казенные и частные), либо не вправе самостоятельно распоряжаться недвижимым и особо ценным движимым имуществом, закрепленным за ними собственником (автономные и бюджетные).

[Учреждение может осуществлять самостоятельную предпринимательскую деятельность, и имущество

Казенные предприятия отвечают по своим обязательствам всем своим имуществом, а не только денежными средствами (абз. 1 п. 6 ст. 113 ГК РФ), ибо они являются производственными предприятиями, постоянно участвующими в имущественном обороте. Только при недостатке их имущества для погашения требований кредиторов их учредители (публичные собственники), в соответствии с абз. 3 п. 6 ст. 113 ГК РФ, несут по их долгам дополнительную (субсидиарную) ответственность (не допуская их банкротства), что исключается для обычных унитарных предприятий - субъектов права хозяйственного ведения. В отличие от этого казенные и частные учреждения отвечают по своим обязательствам лишь находящимися в их распоряжении денежными средствами, а бюджетные и автономные учреждения - также и малоценным движимым имуществом (п. 3 ст. 123.21 и п. 4 - 6 ст. 123.22 ГК РФ). При недостатке указанного имущества возникает субсидиарная ответственность собственников имущества частных и казенных учреждений (исключающая банкротство последних). Собственники имущества автономных и бюджетных учреждений субсидиарно отвечают только по их обязательствам, связанным с причинением вреда гражданам. По остальным обязательствам этих учреждений субсидиарная ответственность их учредителей-собственников фактически исключается, а ряд находящихся у таких учреждений видов имущества забронирован от взыскания кредиторов, хотя и обанкротиться учреждения не могут (п. 1 ст. 65 ГК РФ).

Первоначально закрепленная в п. 2 ст. 120 ГК РФ модель ответственности учреждений предполагала их ответственность по обязательствам только денежными средствами, при недостатке которых наступала неограниченная субсидиарная ответственность собственников их имущества. В настоящее время эта модель сохранилась лишь для частных и казенных учреждений, ибо публичные собственники добились ограничения, а иногда и исключения своей субсидиарной ответственности по долгам большинства своих учреждений, ссылаясь на постоянный недостаток бюджетных средств. Попутно можно заметить, что этими же фискальными соображениями вызвана и сама дифференциация публичных учреждений на три вида, для большинства (двух) из которых установлены ограничения и (или) исключения субсидиарной ответственности их учредителей.

Постоянно испытываемый государственными и муниципальными учреждениями недостаток бюджетного финансирования, а также фискальная потребность в ограничении субсидиарной ответственности их учредителей (фактически покрываемой также за счет бюджетных средств) привели к появлению у учреждений, осуществляющих с согласия своих учредителей предпринимательскую деятельность, "права на самостоятельное распоряжение доходами от такой деятельности и имуществом, приобретенным за счет этих доходов" (первоначальная редакция п. 2 ст. 298 ГК РФ). Впервые в такой формулировке оно появилось в п. 4 ст. 5 Закона "О собственности в РСФСР" и первоначально рассматривалось как особое вещное право. Основы гражданского законодательства 1991 г. в п. 2 ст. 48 квалифицировали его как "право полного хозяйственного ведения", а в п. 2 ст. 298 ГК РФ прямая квалификация данного права отпала ("право на осуществление предпринимательской деятельности" было заменено "правом на осуществление деятельности, приносящей доходы"). При этом норма о рассматриваемом праве была помещена в гл. 19 ГК РФ, озаглавленную "Право хозяйственного ведения, право оперативного управления". С учетом этого (а также отсутствия упоминания о данном праве в п. 1 ст. 216 ГК РФ) можно было сделать вывод о том, что законодатель имел в виду квалификацию рассматриваемого права по модели одного из двух прямо признанных им ограниченных "квазивещных" прав.

Впрочем, бюджетное законодательство вскоре фактически парализовало действие данного права. В соответствии с первоначально действовавшими нормами Бюджетного кодекса 1998 г. все доходы бюджетного учреждения, включая доходы от разрешенной ему предпринимательской деятельности, должны были отражаться в его единой смете доходов и расходов, причем последний вид доходов подлежал зачислению на единый лицевой счет учреждения в территориальном органе федерального казначейства. Это означало невозможность самостоятельного распоряжения такими денежными средствами и полный контроль за их использованием со стороны государственных финансовых органов, что, в свою очередь, лишало "право" на них не только "вещного", но и всякого гражданско-правового значения. Однако арбитражно-судебная практика последовательно придерживалась трактовки данного права как разновидности права оперативного управления, распространив этот гражданско-правовой режим на "внебюджетное" имущество учреждений. Последние отвечают по всем своим долгам (образовавшимся как в связи с основной уставной деятельностью, так и в связи с "деятельностью, приносящей доходы") всеми находящимися в их распоряжении денежными средствами, как полученными из бюджета, так и самостоятельно заработанными, но при этом забронированным от взыскания кредиторов остается все иное имущество независимо от источника его приобретения. Следует исходить из того, что бюджетное законодательство определяет лишь особый порядок учета доходов, полученных учреждением от "внебюджетной" деятельности, но "не изменяет закрепленный ГК РФ объем прав учреждения относительно данных доходов и приобретенного за их счет имущества" (п. 2 ППВАС РФ от 22 июня 2006 г. N 21). Поэтому в отношении "внебюджетного" имущества за учреждением сохраняется предусмотренное законом право самостоятельного распоряжения, включающее возможность отчуждения такого имущества по усмотрению самого учреждения, без согласования с собственником.

Таким образом, данное право стало еще одним, расширенным, вариантом (разновидностью) права оперативного управления наряду с отличающимися друг от друга по содержанию и порядку осуществления правами оперативного управления казенных предприятий, бюджетных и автономных учреждений. Его появление представляет собой прямое следствие недостаточного финансирования государством (публично-правовыми образованиями) созданных им учреждений и имеет реальный смысл только в условиях, когда эти юридические лица, будучи некоммерческими организациями, по существу всячески побуждаются своими учредителями к постоянному выходу за рамки деятельности, соответствующей целям их создания (оказание платных услуг, сдача в аренду имущества, полученного от учредителя, и т.д.), т.е. к нарушению их специальной правоспособности (что вдобавок влечет постоянно высказываемые в теоретической литературе упреки Гражданскому кодексу в непоследовательности закрепленного им деления юридических лиц на коммерческие и некоммерческие организации). В 2006 г. была изменена редакция п. 1 ст. 120 ГК РФ (ФЗ от 3 ноября 2006 г. N 175-ФЗ), и права учреждения на самостоятельно приобретенное им имущество прямо стали определяться "в соответствии со ст. 296 настоящего Кодекса", посвященной праву оперативного управления. Тем самым именно данное право было признано законом за учреждением в отношении как имущества, закрепленного за ним собственником-учредителем, так и самостоятельно приобретенного им имущества. В связи с принятием ФЗ от 5 мая 2014 г. N 99-ФЗ ст. 120 ГК РФ утратила силу, а "право самостоятельного распоряжения" было признано за частными, автономными и бюджетными учреждениями в отношении доходов, полученных от разрешенной им собственниками приносящей доходы (предпринимательской) деятельности, и приобретенного за счет этих доходов имущества (п. 1 - 3 ст. 298 ГК РФ). Иначе говоря, это право было вновь восстановлено в качестве разновидности права оперативного управления.

[Защита вещных прав – вопросы все, задачи нечетные; иск об исключении имущества из описи о снятии ареста]