§ 8. Реституция в российском праве: история и специфика

С другой стороны, представлениям о специфическом характере

имущественных отношений сторон недействительной сделки способствует

употребление для их обозначения специального термина

«реституция». Хотя само по себе такое словоупотребление и не вызывает

возражений, поскольку одно из самых общих значений латинского

глагола restituere – возвращать, однако зачастую оно приводит

к неверным и, как увидим далее, небезвредным для правоприменительной

практики выводам.

Дело в том, что иногда в реституции в ее специфическом российском

понимании (ст. 167 ГК) склонны усматривать аналог римской

in integrum restitutio, считая последнюю предшественницей и прообразом

первой1. При этом утверждается, что «публичность» римской

реституции, «ее скорее неправовой, исключительный характер», сохранившись

до нашего времени, нашли отражение в п. 2 ст. 167 ГК2 .

Подобные выводы, игнорируя источники, свидетельствуют о неверном

представлении о римской in integrum restitutio и не учитывают

уже отмеченное различие в природе последней и того, что понимается

под реституцией в российском гражданском праве сегодня.

Общее у рассматриваемых институтов только одно – их возможная

связь с недействительной сделкой, да и оно теряется в том случае,

если in integrum restitutio направлена на отмену юридических последствий

не сделки, а какого-либо иного факта (например, при восстановлении

иска, погашенного истечением законного срока). Самое

же важное состоит в том, что реституция в смысле п. 2 ст. 167 ГК не

имеет преобразовательного эффекта, которым обладала римская

реституция (хотя бы только в плоскости ius honorarium); в отличие от

к излагаемым здесь соображениям. В связи с этим показательна также и техническая

сторона решения, избранного законодателем: в п. 1 ст. 181 ГК 10-летний срок заменен

трехлетним вместо простого исключения применительно к данному случаю указания

о каком-либо сроке (в отсутствие такого указания совершенно естественно применялась

бы ст. 196 ГК, устанавливающая общий срок исковой давности в три года). Подобный

метод решения еще раз подтверждает его скорее политический характер.

1 См., напр.: Салогубова Е. В. Римский гражданский процесс. М., 1997. С. 65,

сн. 33; Скловский К. Защита владения, полученного по недействительной сделке //

Хозяйство и право. 1998. № 12. С. 35; Грось А. А. Защита гражданских прав: сравнительный

анализ институтов римского частного права и действующего гражданского и

гражданского процессуального права // Правоведение. 1999. № 4. С. 100 сл.

2

Скловский К. И. Защита владения, полученного по недействительной сделке.

С. 35; он же. Собственность в гражданском праве. С. 495.

Глава II. Реституционные отношения сторон недействительной сделки

последней, она направлена не на аннулирование сделки (такую

функцию в российском праве выполняет решение суда, вынесенное

по иску об оспаривании), а на возврат имущества, переданного по

недействительной сделке, причем не только оспоримой (после ее

отмены), но и ничтожной. Как было показано выше, римскому праву

подобный институт известен не был, не говоря уже о том, что сама

in integrum restitutio окончательно утратила свой чрезвычайный

характер уже при Юстиниане, а потому никак не могла «донести»

его до наших дней.

Об отмеченном ошибочном понимании римской реституции

вряд ли стоило бы и упоминать, если бы не одно обстоятельство.

Некорректное проведение аналогии между in integrum restitutio и реституцией

в российском праве в немалой степени способствует укреплению

распространенного среди цивилистов и практических работников

представления о возврате сторонам переданного по недействительной

сделке имущества (реституции) как особом и чуть ли не

экстраординарном, как римская реституция, средстве защиты, а не

обыкновенном гражданско-правовом притязании о восстановлении

владения, возврате неосновательного обогащения или возмещении

вреда, характерном для частных правоотношений и применявшемся

со времен римского права в правопорядках большинства стран. Неверное

понимание in integrum restitutio создает иллюзию, будто бы

такое представление опирается на авторитет романистической традиции.

Но, быть может, несмотря на неудачность аналогии, оно

правильно по существу?

Прежде чем перейти к анализу реституции в российском гражданском

праве и ответить на поставленный вопрос, необходимо сделать

одно замечание методологического характера. Обычно обязанности

сторон недействительной сделки, установленные п. 2 ст. 167

и другими нормами § 2 гл. 9 ГК (обязанности по реституции), рассматриваются

изолированно, а не в качестве элементов юридического

отношения, т. е. не в системе. Между тем ценность научной

категории правоотношения во многом определяется именно ее эвристическим

потенциалом. Поэтому, чтобы раскрыть сущность реституции

по ГК РФ, необходимо исследовать природу правоотношений,

в рамках которых существуют и реализуются реституционные

права и обязанности сторон недействительной сделки.