ЭСТЕТИКА РАСТЕНИЯ

реди национальных особенностей японского народа, Скоторые не могут не привлекать внимания при посеще­ нии Японии, бросается в глаза глубокая привержен­ ность японцев к живым цветам, к выращиванию, разве­ дению, уходу, широкому использованию их в виде украше­ ния. Редко еще где можно, пожалуй, наблюдать такую чрез­ вычайную и едва ли не повсеместную приверженность, ка­ кая обнаруживается у японцев к живым цветам и раститель­ ному миру. Это искусство Флоры, считающейся в древне­ римской мифологии богиней цветов и весны, является своего рода культом цветов, который без преувеличения можно на­ звать одной из характерных черт жизни и быта японского народа. Правда, следует напомнить, что у японцев, насколько нам удалось познакомиться с этим, существуют три эстети­ ческих поклонения, три культа: цветов, луны, снега. Эти

культы и их формы, выработанные самим бытом, нашли свое яркое отображение в поэзии, живописи, в живом язы­ ке народа.

Природа японских островов помогает почувствовать,.

230

лонять: прекрасны цветы, луна, снег. Жизнь повелела: любо­ ваться цветами — в их смене, в нескончаемом чередовании соответственно времени года; любоваться луной — в ночи полнолунья, особенно осенью, когда в Японии, как там при­ нято говорить, — «ниппонбарэ» — «японская ясность», то есть ровное, однотонно чистое небо; любоваться снегом, когда он покрывает землю словно цветами. В языке обра­ зовались понятия: ханами — «смотрение на цветы», цукйми — «смотрение на луну», ю кими — «смотрение на снег». А самый обычный японский толковый словарь поясняет: ханами — смотреть на цветы и наслаждаться, испытывать радость, восторг. Употребляя для передачи японского слова «таносиму» — очень многосмысленного — в данном кон­ тексте иероглиф, хотят подчеркнуть, что берут в «таносиму» то, что означает «ле» («раку») — «веселье душевное», «услада души». А быт выработал традицию торжественных трапез в часы любования цветами, что также характерно

идля эстетического быта других дальневосточных народов

иих поэзии.

Любовное отношение японского народа к цветам пре­ красно выражено в поэтических строках Акахито, прослав­ ленного народного певца Японии первой половины VIII века:

Я в весеннее поле пошел за цветами, Мне хотелось собрать там фиалок душистых, И поля Показались так дороги сердцу,

Что всю ночь гам провел средь цветов до рассвета!

Мир цветов с их бесконечным многообразием красок и форм, чарующей красотой, будимые ими у человека возвы­ шенные чувства, благородные движения души постоянно были неисчерпаемым источником вдохновения японских поэтов всех времен. Стихотворение Аривара Нарихйра, поэта IX века, может служить одним из образцов такой поэзии:

Якрасотой цветов пленяться не устал,

Ислишком грустно потерять их сразу...

Всегда жалею их, Но так их жаль,

Как этой ночью, — не было ни разу!

Столь большой роли цветов в жизни японцев, несомненно, в значительной мере способствуют природные условия Япо­ нии. Мягкий морской климат, обилие влаги и солнечного тепла, благодатная почва позволяют японцам почти в тече­

240

ние всего года выращивать многообразные живые цветы и декоративные растения. Цветоводство и садоводство приоб­ рели в стране самые широкие масштабы, носят буквально поголовный характер. Даже в крупных городах, в том числе в гигантском Токио, используется малейшая возможность, всякий клочок земли для разведения цветов и декоративных растений. В каждом японском (по постройке, стилю) доме есть непременная принадлежность — так называемый «о-нива», садик при доме.

Представьте себе рабочий пригород промышленного и торгового гиганта — Осака. В этом пригороде люди живут в самом дешевом виде жилища, называемом «нагая». На­ гая — дом-цепочка, то есть вытянутое в длину соединение подведенных под одну крышу маленьких отдельных доми­ ков-квартир. В каждом таком домике — одна-две комнатки, крошечная кухонька и, конечно, столь же крохотная «ван­ ная комната» — помещение, способное вместить только ящик с горячей водой (японская ванна) да одного человека. Но одна из комнаток выходит в о-нива — садик размером

вписьменный стол. Значит, есть цветы, либо в земле, либо

вгоршках.

Собственно говоря, это — нива (сад, двор), но сердце японца не допускает обозначения этого маленького прост­ ранства номенклатурным определением, языковой регистра­ цией; он хочет вложить в обозначение и кусочек своего сердца. Поэтому он и говорит: не нива, а о-нива. Что такое это «о»? Прозаическая грамматика, то есть то, что насилует свободный язык своими навязчивыми дефинициями, ответит: «о» — префикс почтительности, ласкательности, уменьши­ тельности». Значит, это не «сад», а «садик», «садочек» — что-то милое сердцу.

Много внимания и усердия вкладывается японцами в вы­ ращивание новых интересных разновидностей цветов, усо­ вершенствование их формы и окраски, улучшение сорта. Японские цветоводы стремятся к тому, чтобы живые цветы росли и цвели непрерывно в течение всех четырех сезонов года и чтобы при этом не нарушался определенный рису­ нок, ковер, сотканный самой природой из наиболее краси­ вых расцветок цветов и их сочетаний.

Неудивительно поэтому то, что на всей территории этого островного государства, в самых различных его районах, в городах и сельских местностях — всюду наблюдается по­ разительное богатство и многообразие живых цветов. Здесь

241

часто можно встретить самые необычные, поистине экзо­ тические породы, рисунки, краски и оттенки цветов; и все это нередко удивительно больших, колоссальных масш­ табов.

Среди живых цветов, наиболее часто встречающихся в Японии, следует прежде всего выделить столь же утончен­ ные, сколько и многообразные виды «золотого цветка» хри­ зантемы: летней, осенней, зимней, от самых мелких, орди­ нарных размеров до наиболее крупных, махровых. Это изу­ мительное растение, принадлежащее к семейству сложно­ цветных, обладает роскошными, пышными махровыми цве­ тами разной, часто самой неожиданной окраски. Хризан­ тема является традиционным цветком и украшает офи­ циальную государственную эмблему Японии. Хризантема разводится в Японии главным образом для декоративных целей.

Хризантема, быть может, как никакой другой цветок, неизменно являлась источником вдохновения японских жи­ вописцев, создавших изумительные полотна с неповтори­ мым художественным изображением этих благородных цве­ тов. Японская поэзия полна прекрасных образцов поэтиче­ ского творчества, воспевающего цветы хризантемы. Вот не­ большое стихотворение, принадлежащее перу Томонори, поэта японской древности:

Как тает иней, павший на цветы Той хризантемы, что растет у дома, Где я живу, Так, жизнь, растаешь ты,

Исполненная нежною любовью!

Прекрасно по настроению и по своеобразному видению поэта стихотворение Сугавара, писавшего в далекие дни японской старины:

Те хризантемы белые, что там Колеблемы вдали приморским ветром, Все кажутся глазам В осенний день

Прибрежною волной, а не цветком!

В Японии, в отличие от некоторых европейских стран, широко культивируются не только осенние хризантемы, но и летние. Японские и китайские цветоводы стремятся выса­ живать хризантемы разных цветов так, чтобы их цветение не совпадало, чтобы оно продолжалось нескончаемой чере­ дой. Когда отцветают одни хризантемы, зацветают другие,

242

но чем ближе к осени, тем колоритнее и обильнее цветение. В больших городах устраиваются выставки хризантем. А в императорском дворце — на обширных пространствах двор­ цового «о-нива», который тут зовется «гё-эн» — «парк», осенью, в разгар цветения хризантем, устраиваются пышные приемы в саду, для избранных, разумеется.

Разница, конечно, огромная! Одно — сидеть в одиноче­ стве в маленькой «клеточной комнатке» и смотреть на крошку-садик с единственным кустиком хризантем; дру­ гое — бродить чинно в разряженной толпе, да еще в при­ сутствии «высочайших особ» ... Недаром тут уже не о-нива, а царственный парк, императорские угодья.

Наибольшей силы и яркости цветение достигает в сен­ тябре, когда распускаются десятки и сотни видов хризан­ тем. Медленно накаляется этот огонь цветов и так же мед­ ленно гаснет. Уже потянуло северными ветрами, уже окрест­ ные леса стали желто-красными, потом бледно-серыми и темными, а на клумбах рдеет пламя хризантем, будто рас­ пущенное ветром на множество язычков.

В японском саду поражает разнообразие цветов и рисун­ ков — темно-вишневые, белые с золотой сердцевиной, свет­ ло-голубые, терракотовые, бело-розовые с висячими, труб­ чатыми, вогнутыми, игольчатыми лепестками. И при этом японские садоводы продолжают создавать все новые виды хризантем, добиваясь невиданной прежде формы, окраски и даже размеров. Нынешняя хризантема — плод многове­ ковой работы садоводов, невиданно, фантастически облаго­ родивших простую ромашку.

Мне вспомнился тот день, когда мы посетили огромный цветник в окрестностях Камакуры, что раскинулся на ог­ ромном лугу, окруженном невысокими горами. Каждый вид цветов имел свою делянку. Лето было в разгаре, а многие виды цветов еще не были высажены в открытый грунт. Не­ которые цветы, возможно, так и останутся в горшках и кад­ ках. Это иногда облегчает уход за цветами. Кадка лучше удерживает влагу. Мы обратили внимание на то, что даже в таком цветнике, как камакурский, где хризантемы зани­ мали значительную территорию, каждый вид был представ­ лен лишь немногими экземплярами.

Тогда мы насчитали в Камакуре до тысячи видов хри­ зантем. Большие осенние выставки хризантем, ежегодно устраиваемые в многочисленных городах Японии, экспо­ нируют все новые виды. По литературным данным, хри­

243

зантемы были вывезены в Европу в семнадцатом столетии, а в Японии они выращиваются с VII века. Лишь лотос и бамбук могут соперничать с хризантемой в популярности. Нет, кажется, цветка, который воодушевил бы поэтов на такое множество стихов, а художников на такое оби­ лие картин, как хризантема. Хризантемы на Дальнем Вос­ токе — не только декоративные растения. Их лепестки, об­

ладающие		чудесным	медвяным запахом,			примешиваются
к	ароматным сортам		чая,	на них	настаиваются наливки
и	вина. В	Киото и других		городах	мне	приходилось ви­

деть красивых, цветастых кур, названных породами хри­ зантем.

В Камакуре мы были в начале лета и не видели осенних хризантем, зато летние были нам показаны во всем их раз­ нообразии и пышном цвете. И странно, что при взгляде на хризантему трудно сказать, что этот нежный цветок так неприхотлив. В Камакуре редки морозы, но когда они случаются, хризантемы не только выживают, но и про­ должают цвести. Греки называют хризантему златоцветом, и это название очень точно передает золотистое сияние цветка, окруженного снежно-белым венцом. В древности хризантема была только золотой, — не перестаешь дивить­ ся цвету и оттенкам, которые приобрела хризантема в позднейшие времена: розовые, медно-бронзовые, кирпичнокрасные.

Подобно тому как некогда в Камакуре, нам показывали в других местах Японии экземпляры хризантем, являющиеся своего рода достопримечательностью местных цветоводов, их драгоценной реликвией. Нам много рассказывали о ме­ тодах выращивания красных и других хризантем, отличаю­ щихся крупными бутонами. Перед нами открылись секреты выращивания так называемых плакучих хризантем, или кас­ кадного цветка, который действительно создает впечатление потока, каскадом обрушивающегося вниз. Не скрою, мы были потрясены тем, что люди, занятые тысячей больших и

малых дел,		находили		возможным поддерживать культу­
ру	древнего	цветка,	да, видимо,		и не могли отказать се­
бе	в этом.	И нам	не	однажды	приходилось убеждаться,

что в этом	находит свое выражение извечное стремление
человека к	красоте, его желание сделать свою жизнь ра­
достнее, краше. В		небольшом,	казалось бы,	этом факте
мы почувствовали		стремление	людей взять	от природы

прекрасные ее дары, умножить и обогатить явления самой

244

природы, все то живое, что радует и волнует душу чело­ века.

Кто долго жил в Японии, тот не мог не заметить, что в этой стране трудно найти человека, который не любил бы живых цветов. Любовь к цветам поистине заложена в самой природе японского народа. Эта их приверженность к цве­ там является выражением эстетических взглядов, художе­ ственных вкусов японцев. Она нашла свое воплощение в произведениях японской живописи, которой присуща уди­ вительная жизненная убедительность, эмоциональная дей­ ственность. Живые цветы были всегда одной из излюблен­ ных тем японских художников, мастеров знаменитых мо­ заичных произведений и фресок, резчиков по дереву и яшме. И мы видим, что с древнейших времен в сознании японского народа любовь к живым цветам ассоциировалась с мыслями о прекрасном и возвышенном, с устремлениями к лучшей, совершенной жизни, к торжеству жизнетворных сил и спра­ ведливости.

Цветы — излюбленный сюжет японской живописи. Ко­ нечно, не всей. В Японии это характерно для определен­ ного направления в искусстве живописи. Небезынтересно отметить, что это направление имеет свое специфическое обозначение — «цветы и птицы». Достаточно увидеть эти два иероглифических знака, как перед вашим взором сейчас же предстанут многочисленные полотна с «цветами и пти­ цами». Европейцы часто говорят, что это декоративная жи­ вопись. Это не совсем точно. Такая живопись стала декора­ тивной, но не такой она была при своем возникновении и подъеме. Формула «цветы и птицы» дает ключ к этому ис­ кусству: «птицы» берутся с ярким опереньем, с фантасти­ ческими хохолками, с прихотливыми хвостами; «цветы» — вместе с ветвями, то есть кресты и линии. Так что перед вами — мир, свой, особый мир: мир красок, линий и форм. Прибавьте к этому самое существенное: что видят японцы в цвете, линии и форме. Одни — сознательно, через фило­ софию, другие — бессознательно, так сказать, интуитивно, через привитую веками эстетику.

О большом внимании японского народа к цветам и их роли в духовной жизни людей свидетельствуют уже самые ранние литературные, в частности поэтические, произведе­ ния японских мастеров художественного слова. В народных, фольклорных песнях самого древнего китайского поэтиче­ ского памятника «Шицзин» — «Книги песен», широко из­

245

вестной также в Японии, цветы служат одной из любимых тем. Значительное место занимают мотивы живых цветов в другом произведении — «Чуских строфах», пользующихся популярностью и в Японии. О цветах говорится в одной из древнейших песен — «Поклонение душе» из цикла «Девять напевов», принадлежащих перу родоначальника китайской поэзии древности Цюй Юаня (340—278 гг. до н. э.), произведения которого дошли до нас в иероглифи­ ческих письменах:

Весной цветут орхидеи, Осенью — хризантемы. Так и обряды наши Тянутся чередой.

Замечательно, таким образом, что упоминание о хри­ зантемах, быть может еще не культивированных, а диких, содержится в литературных записях седой старины. Однако, судя по «Таблицам хризантем», составление которых отно­ сится к десятому столетию, уже тогда насчитывалось до семидесяти различных видов хризантем. Именно хризанте­ мам, которые, по меткой характеристике японцев, «способны бороться с дыханием осени и сединами зимы», посвящены вдохновенные строки многочисленных поэтических произ­ ведений, об этих цветах сложено множество преданий и сказочных историй.

Перу выдающегося китайского новеллиста Пу Сун-лина (Ляо Чжай) принадлежит замечательная новелла, в которой рассказывается о любителе цветов по имени Мао Цзы-цай, в семье которого секрет выращивания цветов хризантемы передавался от отцов к детям. Мао Цзы-цай стал страстным цветоводом. Услышит, бывало, что где-то появился новый сорт хризантемы, — ему и тысяча верст не страшна, тот­ час же в путь, только бы достать редкостный цветок. Как-то Мао Цзы-цай отправился за хризантемой в город Наньлин и повстречался в пути с юношей по фамилии Тао, который владел искусством выращивания хризантем. Выброшенные другими, хилые цветы быстро расцветали и приносили но­ вые сорта, как только попадали в волшебные руки Тао. Вскоре Мао Цзы-цай женился на старшей сестре Тао, по имени Хуан-ин, и обе семьи породнились. Однажды Тао вы­ пил лишнего, пьяный упал на землю и тотчас превратился в громадный куст хризантем. Лишь на следующий день к нему вернулся его прежний облик. Но вскоре Тао, вновь сильно опьянев, превратился в огромный куст хризантем,

246