Глава 36

Принимая письмо от мистера Дарси, Элизабет рассчитывала разве что на повторение предложения, прозвучавшего накануне, и никак не ожидала такого его содержания. Однако, зная о том, что находилось в конверте, легко можно предположить, как жадно вчитывалась она в строки, и какие противоречивые чувства вызывало у нее прочитанное. Впрочем, сама она точно не могла определить, что испытывает. С изумлением для себя она выяснила, что он искренне верит в полную свою невиновность, но тут же убедилась и в том, что за всеми его объяснениями совершенно очевидно стоит справедливое чувство стыда. С твердым предубеждением против всего, что он может ей сказать, барышня приступила к описанию событий в Незерфилде. Она лихорадочно вчитывалась в слова, но не могла понять их смысл, а нетерпение узнать, что говорится в следующем предложении, подхлестывало ее и без того невнимательное чтение, оставляя суть того, что лежало у нее перед глазами, вне пределов понимания. Его тезис о полном равнодушии сестры она немедленно заклеймила жалкой ложью, а когда Дарси приступил к изложению действительных, самых неприятных обстоятельств, препятствовавших союзу Бингли и Джейн, она слишком рассердилась и разнервничалась, чтобы составить хоть сколько-нибудь справедливое и объективное суждение относительно его мотивов. Он не жалел о сделанном, и это заставило барышню лишь злорадно усмехнуться. Весь стиль его послания дышал не раскаянием, но надменностью, за каждым словом стояла гордыня и оскорбительное высокомерие.

Однако, когда вслед за этой частью Дарси перешел к отчету о мистере Уикеме, страсти ее уже немного улеглись, а взгляд прояснился. Если все написанное им правда, мнение о нем обязано быть пересмотренным самым радикальным образом. Вчитываясь в волнующе правдоподобную историю собственных его злоключений, Элизабет снова смутилась и растерялась, а сердце ее заныло. Изумление, дурные предчувствия и даже ужас сковали ее тело. Она страстно желала, чтобы все оказалось ложью от первого до последнего слова, и непрерывно восклицала: «Это должно быть неправдой! Не может быть! Это самая чудовищная ложь!» Прочтя письмо до конца, и едва ли поняв прочитанное, она нервно смяла бумагу, почти плача и уверяя себя в том, что ни на йоту не верит Дарси и никогда больше не раскроет это письмо.

Втаком вот крайнем смущении, с мыслями, лихорадочно

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

ускользавшими от нее, она шла, вернее, мчалась вперед. Бег ей не помогал, и уже через полминуты смятый конверт был снова извлечен из-за пояса. Постаравшись в меру возможностей успокоиться, она снова вернулась к убийственной части о мистере Уикеме, заставляя собственный мозг анализировать каждое прочитанное слово. Что касается круга его общения с господами из Пемберли, то мистер Дарси практически слово в слово повторил все то, что Элизабет уже слышала от Уикема; а доброта покойного джентльмена, хоть и несколько уточненная его сыном, в целом соответствовала отзывам обиженного крестника. Пока версия одного вполне подкреплялась изложением другого. Огромная разница началась с предложения, касавшегося завещания. То, что говорил мистер Уикем относительно прихода, было достаточно еще свежо в ее памяти; и, поскольку она могла наизусть повторить каждое его слово, избежать констатации чьей-то лжи не удавалось. Несколько упоительных мгновений мисс Беннет тешила себя надеждой на то, что подозрения ее относительно Дарси не грешат против истины; но, когда она снова и снова читала и перечитывала строки о том, что мистер Уикем сам отказался от прихода, попросив взамен столь крупную сумму и, более того, ее же и получив, ей пришлось крепко задуматься. Она опустила письмо и принялась взвешивать каждое обстоятельство с тем, что казалось ей непредвзятостью, основанной на вероятности любой версии, но это упражнение успеха не принесло. С любой из сторон утверждения оставались по-прежнему голословными. Она снова припала к письму и с каждой прочитанной строкой все более приближалась к мысли о том, что, если принять на веру, будто мистер Дарси и правда не поступил так бесчестно, как это представил Уикем, всякая вина с первого снимается полностью.

Экстравагантность и безумная расточительность, масштабы которых он уточнить посовестился, хотя все же грехи эти вменял в вину мистеру Уикему, буквально шокировали Элизабет. К этому смущению добавилось еще и то, что доказать необоснованность таких заверений ей оказалось нечем. Она никогда не слышала о мистере Уикеме до его поступления в Хертфордширский полк, в котором он оказался по рекомендации молодого человека, случайно встретившего его в городе и обрадованного возможности возобновить прежнее мимолетное знакомство. О прошлой его жизни в их околотке ничего не знали, кроме того, что он сам о себе рассказывал. А что до его истинного характера, то, говоря по правде, этот вопрос не особенно занимал ее в ту пору. Черты, голос, манеры – все это зарекомендовало молодого человека в образе воплощенной добродетели. Мисс Беннет попыталась вспомнить примеры его доброты, яркий след

целостности натуры и щедрости души, которые смогли бы защитить того от нападок мистера Дарси; она искала превосходство достойных качеств, способных оправдать лень и пороки, которые, если верить письму, длились многие годы. Ничего подобного ей на ум не пришло. Она живо представляла себе образ мистера Уикема; очарование его черт и манер стояли у нее перед глазами; но она не могла припомнить ни одного из достоинств, не считая одобрения соседей и уважения за общим столом, получаемого им по праву положения в обществе. Сделав на этом небольшой перерыв, она постаралась отвлечься, а потом снова приступила к чтению. Увы! история о его видах на мисс Дарси находила косвенное подтверждение в беседе с полковником Фитцуильямом, состоявшейся не далее позавчерашнего утра. Кроме того, сам Дарси направлял ее к кузену за подтверждением справедливости каждого написанного им слова, а сомневаться в порядочности Фитцуильяма у Элизабет поводов не было. В отчаянии она даже почти было решилась воспользоваться этим советом, но тут же смутилась, представив собственную неловкость при объяснении причин расспросов, и вскоре от затеи отказалась, заверив себя в том, что мистер Дарси не стал бы подвергать такой опасности собственную репутацию, не будь он уверен в полном подтверждении своего рассказа.

Мисс Беннет доподлинно помнила все, что прошло в разговоре между ней и мистером Уикемом во время самой первой встречи у мистера Филипса. Многие его выражения до сих пор отчетливо звучали у нее в ушах. Но только сейчас ее поразила та готовность, с которой он спешил раскрыть свое сердце совершенно посторонней барышне. Элизабет удивилась, отчего эта мысль не приходила ей в голову раньше. Только теперь она замечала нетактичность, с которой тот распространялся о своих несчастьях, несоответствие между его чувствами и поступками. Она вспомнила, как Уикем похвалялся, будто нисколько не боится встречи с мистерам Дарси, говорил, что тот может уехать из Хертфордшира, тогда как сам он останется там, где ему удобно, но на следующей же неделе сбежал от бала в Незерфилде. Вспомнила она и то, что до самого отъезда Бингли и его близких о бедах своих Уикем поведал только ей, но сразу же после того, как Дарси не стало, коварство последнего немедленно сделалось злобой дня; и то, как, несмотря на недавние свои заверения, будто память о покойном благодетеле не позволит ему поносить его сына, в последующих своих рассуждениях о мистере Дарси Уикем в выражениях не стеснялся.

Как иначе стало выглядеть все, в чем он оказался замешан! Только сейчас его увивания вокруг мисс Кинг оказались омерзительно

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

корыстными, а за показным равнодушием его к богатству, точно по волшебству, выросло чудовищное, животное стремление ухватиться за первый же лакомый кусок. Отношение Уикема к самой Элизабет отныне также не имело никаких оправданий: либо он просто заблуждался относительно размеров ее приданого, либо его самолюбию льстила привязанность, которую он возбуждал в любой избранной жертве. Каждая ее новая попытка найти хоть какое-нибудь оправдание красавцу-лжецу становилась все слабее и слабее. В продолжение искупления вины перед мистером Дарси она даже припомнила, как уже очень давно сам мистер Бингли уверил Джейн в том, что совесть его друга по отношению к этому проходимцу чиста. Определенно гордыми и отталкивающими были его манеры, и на протяжении всего их знакомства – знакомства, закончившегося полным их сближением и доверительностью, мисс Беннет так и не видела ничего, что могло бы опровергнуть обвинение в беспринципности и несправедливости, в неверии и аморальности. То, что друзья его ценили и уважали, даже сам Джордж приписывал слепоте армейского братства, а то, как часто и вдохновенно он говорил о ее сестре, подтверждало лишь одно: Уикем вполне мог быть к ней неравнодушен. Окажись правдой все утверждения Уикема, такую правду едва ли удалось бы сокрыть от света, а дружба между человеком, способным на подлое предательство, и таким славным созданием, как мистер Бингли, вряд ли была бы возможна.

От стыда у Элизабет подкашивались ноги. Отныне она не могла думать ни о Дарси, ни об Уикеме без горького осознания собственной слепоты, пристрастности, предубежденности и глупости.

«Господи, как отвратительно я поступила! Я, которая гордилась своей дальновидностью! Я, которая думала, будто имею ум, которая насмехалась над щедрой прямотой своей сестры и лелеяла собственное тщеславие в беспочвенном и преступном недоверии. Как унизительно это открытие! Боже, как унизительно! Будь я влюблена, и даже тогда я едва ли могла бы так ослепнуть. Но грех мой не любовь, а тщеславие. Довольная вниманием одного и оскорбленная пренебрежением другого с самого начала нашего знакомства, я стала воплощением предвзятости и невежества, я лишилась разума во всем, в чем оказывался замешан один или другой. До самого этого дня я не знала, что я такое есть».

От себя к Джейн, от Джейн к Бингли метались ее мысли, покуда она не вспомнила, что сочла объяснения Дарси надуманными, и потому тут же вернулась к чтению. Эффект от повторного чтения разительно отличался от прежнего. Как теперь могла она усомниться в его утверждениях после

ужасных своих открытий, как могла поверить одному его слову и отвергнуть другое, назвав его ложью? Он заявляет, что совершенно не подозревал о любви Джейн. Как назло, Элизабет никак не могла вспомнить, что думала по этому поводу Шарлотта. Однако сомневаться в справедливости портрета сестры, набросанного его рукой, не приходилось. Она понимала и видела теперь, что чувства Джейн, хотя сильные и постоянные, редко прорывались наружу, что манеры ее оставались ровными и одинаково приветливыми ко всем, а все это не очень-то согласуется с представлениями о настоящей любви.

Дойдя до той части письма, в которой упоминается ее семейство в терминах самых обидных, усмиренное ее негодование сменилось отчаянным стыдом. Справедливость его обвинений вдруг так сильно ее поразила, что на поиск оправданий не осталось никаких сил; и те речи во время бала в Незерфилде, на которые он ссылался, и то, что видел мистер Дарси в первый день их знакомства, не могло оставить в его сознании отпечаток более сильный, чем тот шрам, что теперь пересек ее душу.

Комплимент в свой адрес, а также в адрес сестры она, разумеется, тоже не могла не почувствовать. Он утешал, но не в силах был смыть тот стыд, который навлекло на себя их семейство. Только поняв, что страдания Джейн стали делом рук самых близких ее родных и что репутации их обеих был нанесен почти непоправимый урон, Элизабет почувствовала смертельную тоску и желание провалиться сквозь землю.

Побродив по аллее еще часа два, передумав все, что можно было передумать, вспомнив обо всем, о чем стоило помнить и следовало забыть, утешая себя, пытаясь смириться с этим трагическим, роковым поворотом, совершенно иначе осветившим все ее былое и нынешнее существование, и вспомнив, наконец, о том, что дома ее, должно быть, давно уже потеряли, Элизабет направилась в Хансфорд. Входя в дверь, она дала себе слово выглядеть спокойной и приветливой, будто ничего не случилось; но, видимо, оттого, что все силы ее ушли на то, чтобы обещание свое выполнить, разговор как-то не клеился.

Сразу же после прихода ей рассказали, что пока она была на прогулке, к Коллинзам по очереди заходили оба джентльмена из Розингса. Мистер Дарси пробыл всего пару минут, зато полковник Фитцуильям просидел с соседями, по крайней мере, час, все ждал ее возвращения и даже собирался уже пуститься на поиски. Элизабет могла лишь сделать вид, будто жалеет о том, что они не встретились, но в душе она была этому рада. Полковник Фитцуильям отныне не занимал ее мыслей. На уме у нее нынче было только роковое письмо.

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/