2. Спецконтингент гулаГа

   И другие заключённые Пусть читают у ворот Нашу память застеклённую --  Надпись "Все ушли на фронт" В. Высоцкий

  

   Для начала необходимо отметить, что бывших заключенных стали направлять на фронт задолго до того, как был издан приказ N 227.

   К началу войны количество осужденных за разные преступления в колониях и лагерях Советского Союза составляло примерно 2,3 миллиона человек. В условиях смертельной опасности, нависшей над страной, правительство приняло решение о досрочном освобождении лиц, чьи преступления "не представляли большой общественной опасности", направив их в действующую армию.

   Только по указам Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля, 10 августа и 27 ноября и 16 декабря 1941 года из мест лишения свободы было ОСВОБОЖДЕНО и отправлено на фронт более 750.000 человек. В следующем году к ним прибавилось еще 157.000. В последующие годы войны из мест лишения свободы было освобождено и направлено на фронт еще примерно 420 тысяч бывших заключенных.

   Всего за годы войны было освобождено и передано в армию 1,327.000 человек. Но это только те, кто попал под амнистию, под указ Президиума Верховного Совета.

  

   Известно, например, что в первые годы войны число заключенных в Магаданской области быстро сокращалось. Одной из причин этого была высокая смертность спецконтингента. Но была и другая причина, может быть, спасительная для зэков. Постановлением Госкомобороны от 11 апреля 1942 года N 1575сс наркомату внутренних дел предписывалось "призвать в армию 500 тысяч человек, годных к строевой службе из трудпоселенцев". (Трудпоселенцы - это те, кого в 1934-1944 годах отправляли в так называемую "кулацкую ссылку"). Другим постановлением N 2100 от 26 июля 1942 года объявлялся еще один особый призыв общей численностью также до полумиллиона человек.

   Поэтому рискну предположить, что если бы не новые перманентные вливания, то к 1943 году в системе ГУЛАГа остались бы 200-300 тысяч политических. И все.

  

   В штрафные роты их конечно не направляли. За что? Они же были после амнистии уже свободными людьми. Никогда, подчеркну, никогда в штрафники не отправляли добровольцев, которым скостили срок в лагерях. Они шли по стандартной цепочке: освобождение - военкомат - маршевая рота или запасной полк - фронт.

   И не забывайте, что это цифра освобожденных из мест заключения под стражу уже в ходе войны. А ведь освобождались и передавались в войска зеки и до ее начала.

  

   Про "черные" дивизии и корпуса (те в которые за недостатком времени и обмундирования зэка отправляли в его лагерной одежке. В принципе разница невелика: те же кирзовые сапоги, что и у солдата, зимой - та же шапка на рыбьем меху, в любой сезон - бушлат, который от солдатского только и отличается, что цветом) с которыми столкнулись немцы уже вначале июля 1941г, много и тщательно пишет Виктор Суворов. Поэтому подробно на этом феномене мы останавливаться не будем, от себя лишь отмечу, что первый Указ об амнистии зекам-добровольцам вышел 12 июля 1941 года. Амнистированных после освобождения из лагерей надо было еще сколачивать в батальоны и полки, обучать. А 63-й стрелковый "черный корпус" комкора Л. Г. Петровского в эти же самые дни уже крайне жестко, по геройски (что отмечают и сами немцы) дрался на подступах к Смоленску.

   Посему, прав или не прав Суворов, решать Вам. Я же сейчас приведу несколько примеров подразделений из бывших ЗК, созданных уже после 12 июля.

  

   Бывший начштаба 119-го запасного стрелкового полка Григорий Слюдянин: "Для подготовки маршевых рот мы получали пополнение из различных мест заключения Сибири... Подобрали и командный состав, служивший ранее в войсках и учреждениях НКВД, имеющий опыт работы с заключенными"

   "... За годы войны НКВД СССР сформировал для действующей армии или передал из своего состава 29 дивизий".

   "...Один из полков Полярной дивизии, оборонявший в 1941 году Мурманск, целиком, включая комсостав, был сформирован из заключенных. Взамен шпал и ромбов они носили номерные знаки воркутинских лагерей. Так они и остались безымянными". Об этом рассказала Е. Синявская в журнале "Отечественная история" (4/1995).

   "...На основании приказа штаба управления тыла 14-й армии Карельского фронта от 5 августа 1941 года в Кировском районе был создан полк народного ополчения, личный состав которого почти полностью состоял из бывших заключенных" (В.Я. Шашков. "Ликвидированный класс" на защите Родины. ВИЖ. 4/2001)

   Рокоссовский: "В августе (1942 года) к нам на пополнение прибыла стрелковая бригада, сформированная из людей, осужденных за различного рода уголовные преступления. Вчерашние заключенные добровольно вызвались идти на фронт, чтобы ратными делами искупить свою вину. Правительство поверило чистосердечным их порывам, таким образом, и появилась эта бригада у нас на фронте".

   Выполняя решения ГКО, командующий Дальневосточной армией генерал Иосиф Родионович Апанасенко приказал провести в лагерях мобилизацию. В дальневосточных и забайкальских лагерях было немало военных, захваченных волнами террора еще в 1937-1938 годах. Объявили всеобщую мобилизацию всех возрастов до 55 лет включительно. Апанасенко приказал прокуратуре проверить дела лагерников и всех, кого можно, освободить и отправить в войска. Вместо каждой отправленной на фронт кадровой дивизии оставалась второочередная. К июню 1942 года с Дальнего Востока в действующую армию были отправлены 22 стрелковые дивизии, причем четыре из них второочередные, то есть укомплектованные в значительной степени лагерниками и трудпоселенцами.

  

   Наверное, хватит. Примеров в литературе более чем достаточно можете найти и сами, я взял лишь характерные.

  

   В 1944 году, перед вступлением в Европу, чтобы не ронять в глазах непуганых европейцев светлый образ советского солдата-освободителя, стали относиться к процессу привлечения ЗК в армию заметно разборчивей. По приказу N004/0073/006/23 от 26 января 1944 года из лагерей гребли уже не всех желающих подряд. Счастье "искупить кровью" уже не грозило следующим категориям зеков: "осуждённым за контрреволюционные преступления, бандитизм, разбой, грабежи, ворам-рецидивистам, лицам, имевшим уже в прошлом судимость за перечисленные выше преступления, а также неоднократно дезертировавшим из Красной Армии".

   Кстати о политических. Они заслужено считались крайне неблагонадежными, и к фронту их старались вообще не подпускать (исключение - осень 1941 года, но тогда еще не было штрафбатов, и "троцкистов" и прочих "уклонистов" под Москвой сводили в специальные оборонительные отряды).

  

   Но кто же тогда шел в штрафные роты, справедливо спросите Вы?

   А в штрафные роты, шли те ЗК, кто в силу тяжести своих преступлений и длительности сроков, от "десятки" и выше - под амнистии, ну ни как не пролазили. Не те кто, "мелочь по карманам тырил", всякие там фармазонщики и щипачи разного калибра, а матерые волчары...

   Сколько среди них было тех, кто желал и вправду использовать возможность и смыть своей кровью остаток срока, а, сколько было тех, кто мечтал только до фронта добраться и айда, к немцам - никто точно не знает. Известно лишь, что через штрафные роты за время войны прошло более 155 тысяч бывших зеков. Тех, у кого срок от "десятки" и выше. Со всех, кто выжил и к немцем не перебежал, остаток срока был снят.

   Вот пример из воспоминаний одного из бывших штрафников: "Штрафная рота - 140 человек, все - уголовники, имели по 10 лет по суду. А командир роты их боялся. Мы двое (из солдат) были его телохранителями. Он с ними расправлялся круто, бил в морду, одного застрелил. Иначе нельзя было. И вот вышли мы к границе с Германией -- 18 человек из 140. Всем нам -- амнистия".

  

   Очень редко, но встречались случаи, когда в штрафные роты попадали и политические. Уникальность таких фактов лишь подтверждает общее правило приведенное выше. Да, будущий большой писатель, будущий герой-разведчик Карпов, добывший 45 "языков", осужденный в апреле 41 года по "58-ой", в 42 году все же вырвался на фронт. Вместе с тем другой, будущий большой писатель - Солженицын, будучи в 44 году боевым офицером, как загремел по 58 статье, так и "всплыл" только после смерти Сталина.

   Правда, есть и такие индивидуумы, кто упрекают Аркадия Исаевича в том, что он, писавший некоему своему другу на соседний фронт о необходимости создания организации для борьбы со сталинизмом, все-таки четко знал за что отправят в штрафбат, а за что упекут в "колымские жуткие сталинские лагеря" (поселок Марфино под Москвой). Обидно вдруг погибнуть за полгода до конца войны. Тут, наверняка, после Великой Победы амнистия будет. И живой, и с чистой совестью - на свободу.

   Я никак не буду комментировать эту точку зрения. Просто она имеет место быть.

  

   Шли в штрафные роты не только зеки мужчины, но и зечки. Причем встречались и среди них политические. Пример в судьбе Р. Тамариной в 1942 году - студентке, арестованной и осужденной по статье 58-12 (недонесение) с заменой лагерей направлением в действующую армию, в штрафную роту. В 1943 году ее демобилизовали - как и всех женщин из штрафбата.

  

   Далее.

   Никто из офицеров штрафных рот не ездил в командировки в тыл, по тюрьмам и пересылкам набирать штрафников. Кто из постоянного состава оставался после использования штрафной роты живой, возвращался в армейский запасной полк в ожидании очередного эшелона с "уголовным пополнением".

   Вот воспоминания одного такого офицера:

   "...Привозят "каторжан", подписывается акт - "о приемке", личный состав строится, и мы выходим к роте. Командиры представляются, каждый в отдельности. Потом строем в расположение роты. Штрафники получали оружие уже непосредственно у нас. Получали обмундирование, распределялись по взводам. Все достаточно прозаично.

   Не было принято расспрашивать штрафников, за что они осуждены. И, кто из бойцов бывший уголовник-рецидивист по кличке Васька-жиган, а кто бывший орденоносец-пулеметчик, знал точно только штатный офицер-делопроизводитель. В его ведении находились личные дела контингента штрафной роты".

  

   А вот о том, как воевали бывшие уголовники, искренне желавшие "смыть кровью вину". Капитан в отставке, бывший командир штрафбата Игишев вспоминает: "Из них выходили великолепные разведчики. Многим нравился риск, отчаянная игра со смертью. А вот случаев, чтобы они бежали к врагу, я не знаю. Известен эпизод, когда один из таких штрафников, проникнув ночью во вражескую землянку, перерезал финкой более двадцати спящих немцев. Опыт с зоны..."

   или

   "...в 1944 году мой батальон, состоявший почти полностью из бывших зэков, высаживался ночью с судов на побережье Балтики. Еще до высадки кто-то сказал: "Не бойся, командир, мы их всех в клочки порвем". Солдаты шли в атаку с яростью. Уголовников можно упрекать в чем угодно, но не в отсутствии смелости...".

  

  

  

  

  -- 3. Окруженцы, бывшие военнопленные и дезертиры оставшиеся в тылу врага

  

   Чтобы понять, откуда взялись эти "невинные жертвы сталинизма", необходимо повнимательней присмотреться к тогдашнему Уголовному кодексу. Дело в том, что в мирное время такое преступление как шпионаж по своему наказанию намного превосходило такое преступление как дезертирство. За шпионаж могли расстрелять и расстреливали и в мирное время, а вот за дезертирство (уклонение от призыва) в худшем случае давали 5 лет. Но с началом войны ситуация резко изменилась. Шпионов по-прежнему никто не жаловал, но с дезертирами разговор стал и вовсе очень коротким. Статья 193 "Воинские преступления" упоминает дезертиров два раза. Пункт "г" статьи 193 гласит: "Самовольная отлучка свыше суток является дезертирством и влечет за собой - лишение свободы на срок от пяти до десяти лет, а в военное время - высшую меру наказания с конфискацией имущества". А статья 196-22 гласила: "Самовольное оставление поля сражения во время боя... и равно переход на сторону неприятеля, влекут за собой - высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества".

   Судьям трибунала и думать не приходилось: дезертир? - к стенке!

  

   Но дезертиров было очень, очень много и если всех расстреливать, то кто воевать будет? Ведь в тылу уже не только женщины, но и дети стали к станкам. На немцев и то не всегда патронов хватало. Поэтому дезертиров расстреливали редко и только показательно, только публично и только тогда, когда обстановка на фронте требовала расстрелами остановить панику.

   Всего за время войны отмечено около 376 тыс. случаев раскрытого дезертирства (дезертир пойман и осужден). Причем это только те, кто прошел через фильтрационные лагеря, Особые совещания и отделы "СМЕРШ" в 1943-1944 годах, во время освобождения Красной армией временно оккупированных территорий. На самом деле масштабы были гораздо более ужасающими. В официальную статистику, например, не вошли сотни тысяч "добровольных помощников" вермахта, рекрутируемые немцами из бывших военнопленных и дезертиров РККА. Не вошли те, кто ушел с немцами - а их тоже было немало. Да и многие без вести пропавшие - в этой графе.

  

   Чтобы меня не обвинили в очернительстве и голословности, вот живой пример из лета 1941: "...Самое страшное, что навстречу фронту, шли тысячи мужчин в гражданской одежде. Нет, они не искали полевые военкоматы... Это переодетые дезертиры возвращались по домам. Никто из них этого не скрывал. Становилось жутко на душе от масштабов массового предательства...".

  

   Была у "умных" дезертиров и еще одна, очень хитрая - чисто законодательная лазейка.

   В Уголовном кодексе существовала статья 193-24 за шпионаж, влекущая за собой - "лишение свободы на срок не ниже пяти лет с конфискацией имущества или без таковой, а в тех случаях, когда шпионаж вызвал или мог вызвать особо тяжкие последствия для интересов Союза ССР - высшую меру социальной защиты с конфискацией имущества". Но это, если был подтвержден сам факт "Передачи иностранным правительствам, неприятельским армиям и контрреволюционным организациям, а равно похищение или собирание с целью передачи сведений о вооруженных силах и об обороноспособности Союза ССР". Но ведь могло быть и иначе - в этой статье Уголовного Кодекса никаких особенностей для условий военного времени не было, ведь иначе воспрепятствуешь признанию реального шпиона и его добровольной явке с повинной.

   Вот они (дезертиры) и заявляли в случае поимки, что за те дни, что они отсутствовали, они попали к немцам и согласились стать шпионами, а теперь идут в тыл, чтобы шпионить. Но поскольку они еще никаких сведений собрать не сумели, то естественно - никакого ущерба Союзу ССР не нанесли и трибунал хоть на голове может стоять, а по статье 193-24 к расстрелу их приговаривать не за что!

   Наверняка все особисты видели, что это просто дезертиры, но как их отправить в штрафную роту и выдать им оружие? Ведь они признались и утверждают, что служат немцам! Тут хоть все зубы искроши, но кроме максимума, что могли дать по тем законам - 10 лет, - не прыгнешь.

   Да и особистов тоже можно понять. Одно дело несколько дезертиров за углом шлепнуть, а совсем другое - матерого вражину поймать, шпиена. Случай шпионажа раскрыть - это совсем другое по квалификации преступление. Тут и ордена в дали туманной мерцать начинают..

   И ехали эти ребята в тыл, в лагеря. А в 1953-55 годах вышли. В большинстве своем - ЖИВЫМИ!

  

   Но это были явные дезертиры, то есть люди не желающие воевать.

   А ведь было еще и просто огромное количество военнослужащих вынужденных отступать из-за всеобщего хаоса и неразберихи, из-за того, что их бросили отцы-командиры. Из них просто на скорую руку сколачивали новые временные части и снова бросали в бой. Вспоминает Матвей Львович Гершман:

   "В конце июня 1942 года немецкие танки прорвали оборону нашего фронта. К тому времени в полку не осталось исправных самолетов. Последний пилот полка погиб на наших глазах над аэродромом. Он прижимал к земле немецкий самолет, принуждая к посадке на наш аэродром, немец уходил в отвесном пикировании, и они оба врезались в землю, прямо на взлетной полосе. В тот же день, мы заметили, что все штабные садятся в машины и уезжают. Никто нам ничего не говорит. На краю аэродрома стояли несколько неисправных самолетов "Харрикейн". Смотрим, а их особисты поджигают. Да и машины БАО несутся прочь, в сторону тыла.

   Я говорю своему другу, механику Горещуку, мол, все драпают, что делать будем? А с 1941 года у многих, на слова "прорыв" или "окружают", или на самое страшное для многих - "немецкие танки обходят!", - был уже рефлекс. Нет, не животная паника, а скорее готовность адекватно реагировать на ситуацию, тем более, что рядом ни одного командира и никаких приказов. Те, кто оставался на месте, ожидая, что в штабах о них вспомнят и дадут приказ на отход, имели два варианта развития событий - или в сырую землю навеки, или в плен. А в основном, бежали по принципу "спасайся, кто может". Первый год войны солдат многому научил. Горещук сказал, что, если сейчас хоть на час задержимся, нам хана, командующий фронтом товарищ Голиков, наши похоронки лично подпишет...

   Вышли на дорогу, ведущую к городу Острогожску. По обочинам раненые бредут, а все машины мимо проносятся. До солдата - "серой скотинки", никому дела нет. Подобрал я на земле брошенный новенький автомат ППШ, стоим и "голосуем", - никто не останавливается. Раненые возле нас сгрудились, просят: "Братки, выручайте".

   Вижу, идет полуторка с крытым верхом, ну я и дал очередь по скатам. Вываливается из кабины старший лейтенант с ТТ в руках, мат на мате, кричит, что у него особое задание, и всех перестреляет и т.д. У них, "полководцев", в такие минуты всегда "особое задание". Я говорю: "Лейтенант, ты свою пукалку в кобуру спрячь, а то у меня в диске 70 патронов, а если раненых в кузов не возьмешь, я тебя здесь и порешу". Бойцы, пока я с командиром "дружески беседовал", залезли в кузов, и лейтенант, обещая, мне трибунал, расстрел и прочие удовольствия, сказал водителю: "Ладно, поехали".

   Через 30 километров добрались до переправы, а по мосту пропускают только боевую технику. Сошли мы с машины, а возле моста тысячи бойцов стоят в полной прострации. Река неширокая, всего метров 200 в ширину, сейчас не помню точного названия, приток Дона. Кто вплавь переправляется, кто с разбитых кузовов плот мастерит. А затем начался ад кромешный. Немцы стали беспрерывно бомбить переправу, одна волна бомбардировщиков сменяла другую. Наши зенитки они сразу же подавили. Лежим с Горещуком, землю русскую обнимаем, а вокруг нас месиво из людских окровавленных тел.

   Еще с сорок первого года у меня был опыт, как определить - летит бомба на тебя или будет перелет. Лежали на спине и смотрели, если бомба отделяется от самолета прямо над тобой - значит, упадет дальше, одним словом, задачка на внимательность. Образно говоря, в эти часы, все "небо было черное" от немецких самолетов. Да и перебегать невозможно, солдаты лежат на берегу в "два наката", техника брошенная, трупы лошадей... Все в лучших традициях лета 1941 года. Мост пока еще был цел, и переправа не прекращалась во время бомбежки.

   Побежали к мосту и на ходу запрыгнули в грузовик, заградотряд даже не среагировал. Отъехали от переправы на полкилометра, спрыгнули... ...А перед нами заслон, всех назад гонят... Хорошо, хоть мы с оружием были, а кто винтовки бросил, тех в сторону отводили. Раненых сразу проверяли, искали "самострелов". Наспех сколотили из нас сводный отряд и бросили окапываться возле реки.

   К вечеру дали приказ на отход на станцию Лиски. Пока дошли до нее, нас еще три раза пробомбили, и наш отряд половину людей потерял. А навстречу немцам шли сотни танков. Все сразу повеселели, мол, не сорок первый год, танкисты немца точно остановят... Только через месяц фашист уже в Сталинграде был..."

  

   Сегодня мы можем уже смело говорить, основываясь на цифрах статистки, что впервые два года войны в окружениях побывали миллионы солдат и офицеров РККА. Не все из них погибли, или попали в плен. Десятки тысяч из них, с боем и без, в одиночку и группами, с оружием и безоружные, в форме со знаками различия и в цивильном платье пробивались через линию фронта к своим. Судьбы у всех сложились по-разному, но многие из них составили третий поток, питавший штрафные части.

   Так на Сталинградском фронте в 51-й армии было приказано собрать в одно подразделение всех офицеров, вышедших из вражеского окружения. Первой группе из 58 человек объявили, что их пошлют на комиссию, после чего направят в новые части. Но допрашивать офицеров никто не стал, и вскоре без суда и следствия все они оказались в штрафных батальонах. Когда через пару месяцев выяснилось, что это чья-то досадная ошибка, большая часть офицеров уже погибла.

  

   По мере дальнейшего продвижения фронта на запад и освобождения временно оккупированной немцами территории, в штрафные подразделения стали поступать и значительные контингенты бывших офицеров и рядовых бойцов РККА. Тех, кто оказался в окружении в первые годы войны, находился на оккупированной территории и не участвовал в партизанском движении (их так и называли общим словом - "окруженцы"). Всего были призваны вторично около 937.700 человек. Было небольшое количество и освобожденных нашими войсками из немецких концлагерей или бежавших из них бывших военнопленных бойцов и офицеров Красной армии. Часть из них, не запятнавшие себя сотрудничеством с врагом и прошедших соответствующую проверку в органах СМЕРШ, направлялась напрямую на пополнение полевых частей РККА, но часть - в штрафные батальоны.

   Правда, в большинстве своем они попадали туда не по приговорам военных трибуналов, а по решениям армейских комиссий, которые руководствовались приказом Ставки Верховного Главнокомандования N 270 от 1 августа 1941 года, квалифицировали сдачу в плен как измену Родине.

  

   Зачастую и вовсе обходились и без долгой волокиты с трибуналами и комиссиями. Вот как описывают, в пересказе Э. Бивора, освобождение лагерников из Шталага-III, расположенного неподалеку от Тельтов-канала (Германия) французские военнопленные: "...Спустя некоторое время (после того как бежала охрана) в лагере появились советские офицеры. Всем заключенным из СССР было приказано срочно построиться. Затем им вручили автоматы. По всей видимости, этих людей сразу же бросили в бой...".

   Как видите - все просто, действенно и без излишних изысков.

  

   Еще раз, настоятельно отмечу - приказ N270 возник не на пустом месте. Без него - не выжить стране, не устоять... Вот, что пишет И.Л. Бунич в своей "Грозе" о катастрофе лета 41 года:

   "Сопротивление отдельных застав, частей и гарнизонов не могло скрыть от командования совершенно невероятное поведение армии. Такого - история войн еще не знала.

   Полтора миллиона человек перешли к немцам с оружием в руках. Некоторые, целыми соединениями, под звуки полковых оркестров.

   Два миллиона человек сдались в плен, бросив оружие. (Под словом "оружие" подразумевается не только винтовка или пистолет, но все до танка и самолета включительно.) 500 тысяч человек были захвачены в плен при различных обстоятельствах.

   1 миллион человек - откровенно дезертировали. Из них 657.354 человека было выловлено, 10.200 -- расстреляно, остальные исчезли без следа.

   800 тысяч человек были убиты и ранены.

   Примерно миллион человек рассеялся по лесам.

   Оставшиеся от почти 8 миллионов войск первого и второго стратегических эшелонов - 980 тысяч в панике откатывались на восток.

   Таково было положение на октябрь 1941 года.

   В вихре небывалого водоворота бесследно исчезали целые полки, дивизии и даже корпуса. Пропадали без вести целые эскадрильи.

   Без вести пропали 20 генералов и 182.432 офицера различных рангов. 106 генералов, включая нескольких командующих армиями, оказались в плену".

  

   По рассказам местных жителей, собранным энтузиастами из Минского поискового объединения "Бацька?шчына", "в конце июня 1941 район шоссе Волковыск-Слоним было завалено брошенными танками, сгоревшими автомашинами, разбитыми пушками так, что прямое и объездное движение на транспорте было невозможно... Колонны пленных достигали 10 км в длину...".

   Фраза об уходящих за линию горизонта многокилометровых колоннах пленных может показаться кому-то обычным преувеличением людей, ставших очевидцами гигантской катастрофы. Увы. Даже по данным вполне консервативного (в хорошем смысле этого слова) исследования современных российских военных историков "Гриф секретности снят", безвозвратные потери Западного фронта за первые 17 дней войны составили 341 тысячу человек, из которых не менее 60%, то есть, порядка 200 тысяч человек оказалось в плену. Стоит отметить, что эти цифры вполне совпадают с давно известными немецкими сводками, в соответствии с которыми в ходе сражения в районе Минск-Белосток вермахт захватил 288 тысяч пленных.

  

   Примерно такая же картина наблюдалась весной и летом 1942 года.

   Примеры? Да сколько угодно...

   "...за каждой мелочью к начальству сперва с вопросами лезли. Приказы ждали каждую минуту. Пукнуть без приказа не могли. А начальство само не знает, за что хвататься. Война! А связи с начальством нет - капут командиру. Терялся часто...

   ...Оттого многие в плен тогда сдались. А куда еще деваться, если часть, как мы, на несколько дней себе предоставлена? Командиры без приказа чихнуть боятся. Приказа на отход нет. Жратвы тоже нет. Боеприпасы кончаются. Слухи всякие дурацкие ходят. Разлагается часть.

   А тут как раз немцы на бронемашинах подъезжают.

   Битте дритте, пожалте, мол, в плен! А против них даже стрельнуть не из чего. Так организованно и сдавались иногда. Мой свояк это пережил. Говорит, страшнее всего было, когда тебя вот так организованно в плен забирали. Неестественность какая-то. Стыд. И убежать могли, но как-то несолидно было, что ли. Двое фрицев их батальон всего и конвоировали. А наши какие-то ошарашенные были и немцев слушали, как командиров своих. Подчиняться нас тогда хорошо выучили. Это потом думать учили. Да... (из воспоминаний Котова Василия Федотовича)"

  

   Характерный пример образцового руководства войсками, не правда ли? Да, маловато Сталин в сорок первом генералов пострелял...

  

   "Построили оборонительный рубеж по какой-то речке. Сил собрали много. Танки есть, пушки. Боеприпасы. Готовим контрудар. Но назавтра вдруг выяснилось, что мы в немецком тылу сидим. А приказа на отход нет и на контрудар нет. Сначала ждали приказа, а потом связь прервалась. Вот и сидели на месте пятеро суток. Все ждали, когда к нам или помощь, или какой - никакой приказ придет. А их все нет. И немцы нас не атаковали. Так изредка самолеты налетят и бомбы покидают. Правильно рассудили, что скорее мы сами от голоду тут ноги протянем. На четвертый день жратва совсем кончилась. Связи с командованием так и нет, хоть делегатов на танке послали. Что делать? Командиры без приказа "сверху" чихнуть боятся... . На шестые сутки как-то решились к своим двигаться... (Котов Василий Федотович)"

   или

   "В первом бою много командиров взводов, рот и батальонов потеряли управление своими подразделениями. Разведки организовано не было, взаимодействия и взаимосвязи между подразделениями в бою не было.

   В результате этого дивизия понесла большие потери. Много бойцов разбежалось, а более 400 человек перешли на сторону противника...

   ...Аналогичное положение вскрыто сейчас и в 392-ой грузинской дивизии. В этой дивизии только за 4 дня, с 9 по 13 октября, изменили Родине и перешли на сторону врага 117 красноармейцев и командиров... (Георгий Мамулиа)".

  

   Еще более интересный случай произошел в конце сентября под Сталинградом. Немецкие танки вынуждены были своей броней прикрывать группу солдат, пожелавших сдаться в плен, так как с советской стороны (что вполне естественно -- Авт.) на них обрушился массированный огонь.

  

   Так, что действия особых отделов и армейских комиссий по отношению, к так называемым "окруженцам", были отнюдь не беспочвенны. Растерявшихся, трусов, предателей в прямом смысле этого слова, и явных шпионов и вправду хватало.

  

   Скажу вам более того - тылы действующей Красной Армии в начальный период войны представляли собой по существу непуганый рай для выпускников немецких разведшкол и солдат полка "Бранденбург-800".

   Дело в том, что, согласно приказу Наркомата обороны СССР N 171, изданному в 1940 году, для военнослужащих Красной Армии предусматривался единый документ - красноармейская книжка. Однако в соответствии с пунктом 7 того же приказа в действующей армии такая книжка не вводилась. Младшие командиры и рядовые бойцы, участвовавшие в боях с немцами, не имели документов! Это привело к тому, что в начале войны в число выходивших из окружения советских воинов внедрилось немало вражеских шпионов и диверсантов. Только в октябре 1942 года Наркомат обороны спохватился и приказом N 330 обязал интендантские службы в 15-дневный срок обеспечить действующую армию документами, удостоверяющими личность. Но, де-факто, до конца 1942 года в большинстве подразделений они так и не появились. Это давало возможность вражеским агентам почти свободно передвигаться в зоне боевых действий и в тылу наших войск.

  

   Зачастую подход особистов к окруженцам, носил явно нетривиальный характер (место действия - кубанские степи, Особый отдел 12-ой дивизии 17-го Кавалерийского добровольческого кубанского казачьего корпуса, впоследствии - 4-го Гвардейского, время - август 1942 года, - то есть уже после ввода в действие приказа 227):

   "После первых же стычек с немцами кавкорпус стал отступать, причем с большой скоростью (кавалерия все-таки), но организованно. Раньше всех уходили тылы, в том числе и Особый отдел со своими "подопечными".

   Заключенных построили в колонны, а нас - задержанных - поставили цепью вокруг них. Мы шли, казачий конвой ехал верхами. Приходилось идти быстро, почти бежать, двигались день и ночь по 80, а то и по 100 километров в сутки. Отстающих подгоняли нагайками, прикладами, голодным заключенным не разрешалось подымать с земли дикие и незрелые груши. Стоило им наклониться, на них сыпались удары. Из рядов кричали, обращаясь к казачьему конвою, - "фашисты!", но это только раззадоривало конвоиров. Ночью в темноте как-то ухитрились сбежать двое осужденных. Один из них подлежал расстрелу. После этого конвой стал еще жестче: сбили всех в плотную кучу, не щадя и задержанных, топча лошадьми отстающих, добивая прикладами падающих без сил. Все это было совершенным кошмаром.

   Через двое-трое суток движение приостановилось. Нас отделили от заключенных, и мы их больше не видели. ...Совершенно неожиданно для нас, задержанных "окруженцев", начальник Особого отдела кавкорпуса обратился к нам с краткой речью, суть которой можно передать следующими словами: "Мы вас всех проверили (на самом деле, нам не был задано ни одного вопроса, и у большинства не было никаких документов). Идите в Краснодар, если не хотите попасть к немцам, идите туда скорей и примыкайте к частям Красной армии". После этого грузовик уехал. Мы, двадцать человек, остались одни.

   В Краснодар пошли мы с Юдовиным, а почти все остальные предпочли, после общения с Особым отделом казачьего корпуса, решили остаться в оккупации (хотя уже один раз они, рискуя жизнью, выходили из окружения) (Елеазар Мелетинский)".

  

   Кстати, насчет "остаться в оккупации" - случай далеко не единичный. Как бы сказать помягче - поветрие такое было. Весьма причем распространенное... Вот воспоминания фронтовика Геннадия Александровича Киркевича:

   "1 августа 1942 года ...Оставшаяся часть солдат 974 полка и нашего батальона выбрались с лесопосадки, и двинулась в сторону заданного направления, но была обнаружена немцами, которые окружили нас танками и мотоциклами. Почти весь состав военных был захвачен немцами, и только незначительная часть наших бойцов, в то числе и я, сумели замаскироваться от немцев. Более двух дней мы находились в лесополосах без воды и еды, обсуждая, что нам предпринять в такой обстановке. Значительная часть решила возвращаться домой. В основном это были те, которые проживали на территории уже занятой немцами. Несколько человек, в том числе и я, решили пробиваться к нашим войскам".

   И далее:

   "Партийных и комсомольских билетов много порванных лежало на дорогах и в лесополосах. Это удручающе действовало на меня...".

  

   Или вот еще из воспоминаний Михаила Евдокимовича Атрашкевича. Он после попал к партизанам, храбро воевал. Но не забывайте, что в партизаны подались очень даже не все:

   "...Ельню освободили, думали на этом будет перелом. Но в октябре месяце немец нас опять окружил. Мы стояли на Днепре, а окружение замкнулось под Вязьмой - это огромное расстояние. В окружении долго сражались, но нас становилось меньше и меньше. Снарядов не было. Пушки закопали. Меня приняли в партию под Смоленском. Ночью из политотдела прибыли, и меня фактически зачислили в партию. Замполит говорит: "Коммунистам надо спалить партийные билеты". Кто послушал, кто нет. Вот мы остались на оккупированной территории. Я пошел домой. Один. Другие пошли в другую сторону..."

  

   Как видите, расставание происходит полюбовно. Никто никому в спину за предательство или, наоборот, за излишний патриотизм - не стреляет. Те, кто решился пробиваться к своим, может быть тоже бы остались, но Челябинск или Новосибирск немцами еще не заняты. Так что, много Особым отделам работы было. Ох, и много...

  

   В конце войны, уже стала остро ощущаться нехватка солдат для фронта, выбитых за предшествующие годы. Так в конце 1944 года впервые за все время существования штрафных батальонов стала появляться, хоть и редко, новая категория штрафников: бывших офицеров, осужденных еще в первые годы войны и даже до ее начала и отбывших уже некоторую часть своего длительного наказания либо в тюрьмах, либо в лагерях. Такие случаи не были единичными. На фронт их не этапировали, как уголовников в штрафные армейские роты, а направляли исключительно на добровольных началах, хотя, наверное, и в сопровождении какой-то охраны.

  

   Кроме того, освобожденных из плена офицеров, разжалованных в рядовые, направляли в так называемые штурмовые батальоны. Их положение мало, чем отличалось от штрафных, но формально штрафниками они не считались и в старых воинских званиях не восстанавливались. Да и сроки для них не варьировались. Срок был один для всех - шесть месяцев!

  

   Были среди них личности в последствии легендарные. Вспомните летчика Михаила Девятаева, совершил героический побег из фашистского концлагеря на самолете "Хейнкель-111".

   Предыстория вкратце, для тех, кто подзабыл или из современного поколения, которое "не в теме". В воздушном бою в районе Львова Девятаев был ранен, а его самолёт подожжён. С тяжелыми ожогами летчик был захвачен в плен. Вначале попал в концлагерь Заксенхаузен. Затем Пенемюнде. 8 февраля 1945 года, вместе с девятью другими заключенными угнал у немцев из-под носа бомбардировщик "Хейнкель-111".

   Так вот, какова была дальнейшая судьба геройских военнопленных, совершивших единственный за всю вторую мировую войну захват и угон тяжелого бомбардировщика? К орденам всех и сразу? В сводку СовинформБюро и в каждой полковой газетке статью на передовице о несгибаемой воле Советского человека?

   Нет. Все было гораздо примитивнее. Отважных узников немного подлечили, подкормили и отправили в штрафные роты. Шестеро погибли при форсировании Одера, а Михаил Емец, Иван Кривоногов, Федор Адамов мужеством в боях "искупили свою вину". Девятаев же, снова попал в знакомый ему Заксенхаузен, теперь уже пользуемый "Смершем", для выяснения всех обстоятельств его дела: "Как летел? Зачем летел? И кто конкретно из чинов Абвера, на прощанье, лайковой перчаткой махал? Да и вообще: раз был в плену и выжил - значит, изменник Родины! Тут и рассусоливать нечего!".

   Сам Девятаев вспоминает об этом так: - "Твой лагерь?" - спросил меня сопровождавший энкавэдэшник. "Да", - отвечаю. "А в каком блоке сидел?" - "В тринадцатом". А он мне: "Хорошо, здесь и будешь опять сидеть".

   Не правда ли мило? Логично и последовательно?

   Звезду Героя ему все же дали. Но уже гораздо, гораздо позже. 15 августа 1957 года, после XX съезда, признала, наконец, Родина его заслуги. А спецлагерь НКВД в Заксенхаузене просуществовал до 1950 года. Такие наработки и бросать - жаба съест.

  

   Вместе с тем, сам факт пребывания во вражеском плену вовсе не означал поголовного и автоматического осуждения с последующим отбыванием наказания в штрафных частях Красной армии.

   В соответствии с приказом наркома обороны N 0521 в конце 1941 года была создана система фильтрационных лагерей для проверки освобожденных из плена военнослужащих РККА.

   Проверку в этих спецлагерях проходили не только бывшие военнопленные. Поступавший туда контингент делился на три учетные группы:

   1-я - военнопленные и окруженцы;

   2-я - рядовые полицейские, деревенские старосты и другие гражданские лица, подозреваемые в изменнической деятельности (т.е. работавшие, чтобы не умереть с голоду, в любых немецких оккупационных учреждениях);

   3-я - гражданские лица призывного возраста, проживавшие на территории, занятой противником.

   Итак, судьбы бывших военнопленных, содержавшихся в спецлагерях в период с октября 1941 г. по октябрь 1944 г. и прошедших проверку до 1 октября 1944 г., распределяются следующим образом:

Направлено	человек	%
в воинские части через военкоматы    из них офицеров в штурмовые батальоны    из них офицеров в промышленность    из них офицеров в конвойные войска арестовано    из них офицеров в госпитали, лазареты, умерло	231034 27042 18382 16163 30749 29 5924 11556 1284 5347	76,25% 60,38% 6,07% 36,09% 10,15% 0,06% 1,96% 3,81% 2,87% 1,76%
Всего прошло проверку	302992	100%

  

   Таким образом, среди рядового и сержантского состава благополучно проходило проверку свыше 95% (или 19 из каждых 20) бывших военнопленных. Несколько иначе обстояло дело с побывавшими в плену офицерами. Арестовывалось из них меньше 3%, но зато с лета 1943 до осени 1944 года значительная доля направлялась в качестве рядовых и сержантов в штурмовые батальоны. И это вполне понятно и оправданно - с офицера спрос больше, чем с рядового.

   Спустя месяц процесс еще более упростился. В ноябре 1944 года ГКО принял специальное постановление, согласно которому освобожденные военнопленные и советские граждане призывного возраста вплоть до конца войны направлялись непосредственно в запасные воинские части, минуя спецлагеря. В их числе оказалось и более 83 тысяч офицеров. Из них после проверки 56.160 человек было уволено из армии, более 10 тысяч направлены в войска, 1.567 лишены офицерских званий и разжалованы в рядовые, 15.241 переведены в рядовой и сержантский состав.

  

   Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что на самом деле вплоть до конца войны подавляющее большинство (свыше 90%) советских военнослужащих, освобожденных из немецкого плена, после необходимой проверки в спецлагерях НКВД возвращались в строй или направлялись на работу в промышленность. Лишь крайне незначительное количество - (около 4%) было арестовано и примерно столько же направлено в штрафбаты. В штрафные роты направлялись также и те, кто отказывался брать оружие по религиозным мотивам, участники бандформирований действовавших на Северном Кавказе и в Закавказье, явившиеся с повинной, и некоторые другие лица.

  

  

  

  

  

  

  -- 4. "ЧЕРНОРУБАШЕЧНИКИ" или "Без вины Виноватые"

  

   Другой поток - это категория гражданских лиц призывного возраста, проживавших на территории, занятой противником.

   Это те люди, кто в начале войны были еще подростками по 14 - 15 лет, но к моменту освобождения данной территории уже достигли призывного возраста.

   Или наоборот, мобилизационные возраста, которые не успели, в связи с быстрым продвижением немцев, призвать под ружье.

   Или отпущенные из лагерей для военнопленных лица, проживающие на уже оккупированной территории. Да, было, практиковали немцы и такое: для привлечения населения на свою сторону, немецкой администрацией был санкционирован отпуск военнопленных из лагерей. Всего к маю 1944 года было выпушено 823.200 человек.

   Или бойцы и командиры, рассеявшиеся после разгрома своих частей по лесам и просто тривиальные дезертиры.

   Да, собственно говоря, все мужское население от 17 до 55 включительно, не успевшее уйти с немцами или скрыться на время в лесах и болотах.

  

   Причина того, что не поголовно все взрослое население с радостью встречало своих освободителей - весьма банальна. Не стоит забывать, что 19 апреля 1943 года вышел в свет Указ Президиума Верховного Совета СССР, согласно которому лиц уличенных в сотрудничестве с оккупантами ожидала высшая мера наказания -- смерть через повешение.

   Немцы этот указ через управляемые ими средства информации на оккупированных территориях сразу же опубликовали. В порядке разъяснительной работы.

   Теперь давайте посчитаем.

   Как утверждал в приказе N 227 товарищ Сталин - на временно оккупированных врагом территориях СССР оказалось около 70 миллионов человек. Из них 25-30 миллионов взрослого работоспособного населения. Тысяч 250-300 - партизанило по лесам и весям. Остальным, что бы что-то кушать и кормить выше названные 250 тысяч необходимо было работать. Как известно: манна с небес падает только в строго отведенной для этого местности и только для строго ограниченного круга лиц. А работу мог дать только кто? Правильно. Оккупационные власти. То есть, что бы выжить населению, хош не хош, а приходилось с ними сотрудничать. Причем не стоит забывать, что новые власти шуток не понимали и за саботаж и вредительство без раздумий ставили к стенке. А посему и работать приходилось без прохладцы. Всем. От крестьянина своим хлебом кормившего солдат вермахта, от железнодорожника обеспечивавшего прохождение немецких военных эшелонов до оперного тенора услаждавшего в Киевской опере слух господ немецких офицеров и вчерашних активисток-комсомолок услаждавших другие органы оккупантов в немецких публичных домах.

   А посему по мере приближения Красной Армии задумывались о своей дальнейшей судьбе многие. И, наверное, поэтому с отступающим вермахтом добровольно ушло от 1,5-2 миллиона граждан СССР.

   Далеко не все из них были явными коллаборационистами, палачами собственного народа или беспринципными немецкими прихвостнями. Нет. Просто после 37 года люди весьма и весьма заслужено боялись товарищей из НКВД.

  

   Конечно, повесили далеко не всё освобожденное население. Были суды. Опрашивались люди. Некоторые пошли на виселицы. Может и не все и не всегда заслужено. Ибо случаев, когда бывшие полицаи и старосты из петли кричали: "Да здравствует Сталин!" - десятки. Некоторые получили по 10-15 лет. И некоторые из них попали в штрафные роты.

   Проверку кстати проходили и все партизаны. Часть из них напрямую вливалась в ряды бойцов Красной армии, а часть в штрафные роты.

  

   Но в основном весь этот поток не по своей вине оказавшихся в немецком тылу людей сразу, миную штрафные роты, бросался на пулеметы.

   Вот как, по воспоминаниям Петра Григоренко, происходило пополнение дивизий Красной армии на Украине:

   "К осени 1944 года, как я уже говорил, запахло окончанием войны. На это указывал и характер прибывающих людских пополнений. Людей в стране уже не было.

   Готовилась мобилизация 1927 года, то есть 17-летних юнцов. Но нам и этого пополнения не обещали. От 4-го Украинского фронта требовали изыскания людских ресурсов на месте - мобилизации воюющих возрастов на Западной Украине, вербовки добровольцев в Закарпатье и возвращение в части выздоравливающих раненых и больных. Нехватка людей была столь ощутительна, что мобилизацию превратили, по сути, в ловлю людей, как в свое время работорговцы ловили негров в Африке".

   "...Мы оцепили село на рассвете. Было приказано, в любого, кто попытается бежать из села, стрелять после первого предупреждения. Вслед за тем специальная команда входила в село и, обходя дома, выгоняла всех мужчин, независимо от возраста и здоровья, на площадь. Затем их конвоировали в специальные лагеря. Там проводился медицинский осмотр, и изымались политически неблагонадежные лица.

   Одновременно шла интенсивная строевая муштра. После проверки и первичного военного обучения в специальных лагерях "мобилизованные" направлялись по частям: обязательно под конвоем, который высылался от тех частей, куда направлялись соответствующие группы "мобилизованных". Набранное таким образом пополнение в дальнейшем отрабатывалось по частям. При этом была установлена строгая ответственность, вплоть до предания суду военного трибунала, офицеров, из подразделений которых совершился побег. Поэтому надзор за "мобилизованными" западно-украинцами был чрезвычайно строгий. К тому же их удерживало от побегов то, что репрессиям подвергались и семьи "дезертиров". Мешала побегам и обстановка в прифронтовой полосе, где любой "болтающийся" задерживался. Удерживала от побегов и жестокость наказаний - дезертиров из числа "мобилизованных" и "добровольцев" расстреливали прямо в части или направляли в штрафные роты.

   "Добровольцев" вербовали несколько иначе. Их "приглашали" на "собрание". Приглашали так, чтоб никто не мог отказаться. Одновременно в населенном пункте проводились аресты. На собрании организовывались выступления тех, кто желает вступить в ряды советской армии. Того, кто высказывался против, понуждали объяснить, почему он отказывается, и за первое неудачно сказанное или специально извращенное слово объявляли врагом советской власти. В общем, любое такое "собрание" заканчивалось тем, что никто не уходил домой свободным. Все оказывались либо "добровольцами", либо арестованными врагами советской власти. Дальше "добровольцы" обрабатывались так же, как и "мобилизованные". Наша дивизия получала пополнение из обоих этих источников..."

   Судьба многих из этих людей была страшной. Вот как их использовали.

   В декабре 1943 года в Белоруссии:

   "Мимо, по ходу сообщения прошла цепочка людей в гражданской одежде с огромными "сидорами" за спиной. "Славяне, кто вы, откуда? -- спросил я. -- Мы с Орловщины, пополнение. -- Что за пополнение, когда в гражданском и без винтовок? -- Да сказали, что получите в бою...

   ...Удар артиллерии по противнику длился минут пять. 36 орудий артиллерийского полка "долбили" передний край немцев. От разрядов снарядов видимость стала еще хуже...

   И вот атака. Поднялась цепь, извиваясь черной кривой змейкой. За ней вторая. И эти черные, извивающиеся и двигающиеся змейки были так нелепы, так неестественны на серо-белой земле! Черное на снегу -- прекрасная мишень. И немец "поливал" эти цепи плотным свинцом. Ожили многие огневые точки. Со второй линии траншеи вели огонь крупнокалиберные пулеметы. Цепи залегли. Командир батальона орал: "Вперед, ... твою мать! Вперед!... В бой! Вперед! Застрелю!" Но подняться было невозможно. Попробуй оторвать себя от земли под артиллерийским, пулеметным и автоматным огнем...

   Командирам все же удавалось несколько раз поднимать "черную" деревенскую пехоту. Но все напрасно. Огонь противника был настолько плотным, что, пробежав пару шагов, люди падали, как подкошенные. Мы, артиллеристы, тоже не могли надежно помочь -- видимости нет, огневые точки немцы здорово замаскировали, и, вероятней всего, основной пулеметный огонь велся из дзотов, а потому стрельба наших орудий не давала нужных результатов (Борис Соколов. Неизвестный Жуков)".

  

   Как забота о пополнении глаза режет, неправда ли?

   А вот еще. Украина 1943 год:

   "В освобожденных селах левобережной Украины бросалась в глаза непривычная для российских деревень картина - много разгуливающих по улицам молодых мужчин призывного возраста. Как только в селе восстанавливалась советская власть, проводилась немедленная мобилизация этих молодых людей в армию. Из них создавались целые воинские части, которые армейская молва прозвала "сумскими дивизиями" из-за того, что солдаты в них ходили в гражданской одежде с огромными деревенскими сумками за спиной, наполненными домашней снедью. В таком виде без должного вооружения и необходимой подготовки этих людей часто бросали в бой. (Олимпиев Всеволод Иванович. ВЗГЛЯД НА ВОЙНУ ИЗ ОКОПА)"

  

   Или та же Украина, только по другую сторону Днепра - 1944 год.

   "На Правобережной Украине стрелковые подразделения дивизии пополнялись в значительной части "чернорубашечниками". С этим словом, изобретенным немецкой пропагандой и запрещенным советской цензурой, я заочно познакомился еще по дороге на фронт, встретив на бруствере брошенного окопа листовку - пропуск для сдачи в плен.

   - Рiднi братя, украiнцi! Чорнорубашечники! Росiяни гонят вас як скiт на убой пiд дулами своих автоматiв. Вам не довiряют новоi зброi, не обучають современной войне, а также не дають обмундирования - все равно смерть! Повертайте зброю протiв ненависнiх жидiв-комiсаров! Переходьте до нас. Тут ви зустрiнете своiх истиных друзiв - борцiв за самостийную Украiну, незалежну от Радяньской тиранii..."

   Направление на передовую чернорубашечников, то есть не обмундированных в военную форму призванных полевыми воекоматами и "непроверенных" украинцев было вызвано разными обстоятельствами и, в первую очередь, большими потерями наших пехотных частей в кровопролитных наступательных сорок четвертого года...".

  

   И вот еще свидетельство. Время тоже, только южнее:

   "Наша рота, как и все пехотные части дивизии пополнялись собранными по деревням Одесской области "белобилетниками" - больными и старичками, каким-то образом избежавшими призыва полевыми военкоматами. Практически все они служили в Красной армии и по различным чаще не афишируемым причинам оказались на оккупированной немцами территории, где безбедно прожили три военных года. Большой любви к русским, к возвращению в колхозы у них я не наблюдал (Михайлов Борис Михайлович)".

  

   И не подумайте плохого. Вышеприведенные отрывки - это все обычные общевойсковые части. Вовсе не штрафные подразделения.

  

   Или еще. В письме немецкого солдата домой во время отступления от Курска во второй половине 1943 года описывается атака почти безоружного и необмундированного пополнения с только что освобожденных территорий (той же самой Орловщины), в которой погибло подавляющее большинство участников (по утверждению очевидца -- даже женщины были среди призванных). Пленные рассказывали, что власти подозревали жителей в сотрудничестве с оккупационными властями и мобилизация служила для них своего родом наказанием.

  

   А теперь факты о тех, кто попал в штрафные: "В штрафные роты попадали и за нахождение на оккупированной территории, что автоматически зачисляло в пособники врага. С таким клеймом мобилизованные полевыми военкоматами уроженцы Смоленской, Брянской, Черниговской областей и восточных районов Беларуси, толком не обученные, гибли в первом боестолкновении с противником. В период с ноября 1943 по апрель 1944 годов с советскими войсками соединились 35 партизанских бригад и 15 отдельных отрядов (более 50 тысяч человек из них 45 тысяч со своим оружием). Кроме того, было мобилизовано 100 тысяч местного населения. Большинство из них осталось лежать в поймах Прони и Днепра, погибнув при лобовых атаках укреплённых немцами прибрежных высот, и наверняка их жизнями можно было распорядиться более бережно! (Беспанский С. И. Начало освобождения Беларуси: осень 1943 г. - весна 1944 г)"

  

   Унтер-офицер 354 немецкого пехотного полка Гюнтер Вайзинг свидетельствовал следующее: "На вновь занимаемой территории Красная Армия призывала всё мужское население. Сформированные из них батальоны использовались для увеличения массы атакующих. Призывники были не обучены, многие без оружия. Взятые нами пленные говорили о том, что безоружные рассчитывали взять оружие у раненых и убитых. Эти невооружённые люди, вынужденные идти в атаку, подозревались в сотрудничестве с нами и платили буквально своими жизнями за это".

  

   Примеров таких много и то, что это, как явление, носило массовый характер, можно увидеть и из воспоминаний Н.С. Хрущева (хочу специально отметить - речь идет о пополнении обычных, НЕ ШТРАФНЫХ, пехотных частей):

   "Я вспомнил и другой неприятный эпизод. Он относится к раннему периоду обороны на Курской дуге. Приехали мы с Ватутиным к командарму Чибисову. Мне не понравились ни доклад Чибисова, ни выступление члена его Военного совета. Вопрос они подняли такой, что вот, дескать, им дали в пополнение местных украинцев, которые находились ранее на занятой немцами территории. Люди прибыли, но необученные и даже хуже того: бросили против них нехорошее обвинение политического характера.

   "Какой же это порядок в армии, - говорил член Военного совета. - Состоялся бой. А после боя пришли на поле матери, жены и сестры погибших, ходили там и собирали трупы убитых". Я возмутился: " Что же вы обвиняете людей, которых сами и мобилизовали? Сразу же, не обучив их, бросили в бой несколоченные части. Они же умирали, и честно умирали. А то, что пришли их жены, сестры и матери и находили трупы своих родственников, это естественно. Это ваша обязанность - не допускать такого, чтобы морально не разлагать войска".

   Такие настроения, к сожалению, возникали не только в армии Чибисова. Тогда вообще в войсках, все занимались мобилизацией людей призывных возрастов из числа местного населения, и какое-то время сквозило такое настроение, что местные, оказавшиеся под фашистской оккупацией, - второсортные люди.

   Безусловно, нам придется и далее пополняться за счет мобилизованных, которые оставались на оккупированной территории" (курсив автора).

  

   Поясняю, для тех, кто не понял. Мобилизация производилась непосредственно в полосе наступающих частей, из населения только что освобожденных населенных пунктов.

   В бой эти люди вводились практически сразу же, для поддержания необходимого темпа наступления. По словам Хрущева, "необученными, несколоченными". Вполне допускаю, что и не обмундированными (зачем даром вещевые склады опустошать - на несколько атак и цивильных тряпок хватит). После того как рубеж обороны немцев был успешно завален трупами, фронт немного сдвигался. Родственники, матери, сестры и дети вчерашних мобилизованных могли среди покрытого телами павших пространства искать своих близких.

   Прошу обратить внимание: фронт укатил вперед, там впереди еще много не взятых рубежей, а геройски павших вчера никто не убирает. Местные жители из ближайших деревень приходят и ищут своих. Кого найдут - унесут, оплачут и похоронят. А чужих? Тех, что рядом лежат, но не родная кровинушка? Да что там говорить, многих "под каской" похоронили...

   Остальные, очевидно, так Неизвестными солдатами в братские могилы и легли. И скорее всего, прав был Хрущев: разлагались морально от такого обращения и вновь освобожденные "от фашисткой пяты" мирные советские люди и такие же советские люди в солдатских шинелях, которым предстояло завтра в новые атаки идти.

  

   Чтобы Вы не решили, что я "палку перегибаю", я в окончании главы мнение очевидца приведу. В эти дни В.И. Коваленко в письме матери сообщал:

   "Я жив, а через секунду, может быть, убьют, потому что здесь жизнь секундная. Хотя вы и пишете не думать о смерти, но я не думаю, чтобы остался жив, потому что очень сильные бои, много народу перебито, трупы лежат на земле, жутко смотреть: и немцы, и наши лежат, бедняги, гниют и никому не нужны, хотя бы похоронили, а то валяются, как снопы. Танки ездят по людям, как по дровам. Танк весь в крови, жутко смотреть. Со мной такие товарищи, которые с первого боя ранены, есть такие, которые не успевают увидеть немца, как его убьют или ранят. Я считаю человека, которого ранили в руку или ногу-- счастливым, а то ведь большинство убивают..."

  

  

  

  

  

  

  -- ТРИ СОСТАВНЫЕ ЧАСТИ

  -- 1. Постоянный состав штрафных рот и батальонов

   Искусство требовать жертв...

   С. Альт

  

  

   Положение о штрафных ротах и батальонах, утвержденных заместителем наркома обороны Жуковым 28 сентября 1942 года.

   Пункт N13 положения гласит: "Командиры и военные комиссары батальона и рот, командиры и политические руководители взводов, а также остальной постоянный начальствующий состав штрафных батальонов назначаются на должность приказом по войскам фронта из числа волевых и наиболее отличившихся в боях командиров и политработников".

  

   Первоначально штатный состав управления штрафных батальонов и его подразделений набирался в основном из офицеров, получивших боевой опыт в Сталинградской битве. В дальнейшем, ввиду большой убыли постоянного состава, на командные должности стали назначать добровольцев из числа офицеров находящихся после ранения в ОПРОС - отдельного полка резерва офицерского состава и выпускников военных училищ.

  

   Структура штрафного батальона фактически соответствовала стрелковому полку полевого состава.

   У комбата (штатная категория полковник) было два общих заместителя, начальник штаба и замполит (подполковники), а также помощник по снабжению; у начальника штаба -- четыре помощника (ПНШ-- 1, 2, 3, 4) -- майоры. Штатная должность командира роты -- майор, взвода -- капитан. Командир взвода имел одного или двух заместителей (дублеров) со званием по штату - старший лейтенант. В каждой роте было по 200 и более бойцов, и роты эти по своему составу почти соответствовали обычному стрелковому батальону. Таким образом, по численному составу штрафбат приближался к стрелковому полку.

  

   Звания командиров штрафных подразделений были на две ступени выше, чем в обычных полевых частях. Но властные полномочия были еще выше. Командир и военный комиссар штрафного батальона пользовались по отношению к штрафникам дисциплинарной властью командира и военного комиссара дивизии. То есть могли лично расстреливать на месте за неисполнение приказа, а также лично представлять к наградам и проводить награждения. Командиры штрафных подразделений от комроты и выше, имели право за проступки добавить срок пребывания в роте. Но не более трех месяцев в сумме с первоначальным сроком. Вместе с тем отметьте, какой мощный рычаг воздействия на тех, у кого срок не по максимуму!

  

   Заместители командира и военного комиссара батальона обладали властью командира и военного комиссара полка. Командиры и военные комиссары рот - властью командира и военного комиссара батальона, а командиры и политические руководители взводов - властью командиров и политических руководителей рот.

  

   В положении Жукова было четко указано: "За неисполнение приказа, членовредительство, побег с поля боя или попытку перехода к врагу командный и политический состав штрафного батальона обязан применить все меры воздействия вплоть до расстрела на месте".

   То есть, офицеры постоянного состава могли, и более того, были обязаны расстреливать бегущих без всяких заградотрядов. Комбат-гуманист был бы сам расстрелян на месте за неисполнение приказа N 227. В реальной жизни комбат сам стрелял в бегущих, не ожидая пули от трибунала.

  

   Все командиры штрафных подразделений до комвзвода включительно являлись лицами постоянного состава и заменой штрафниками, даже бывшими офицерами-штрафниками в больших чинах не подлежали НИКОГДА.

  

   Кроме кадровых офицеров, в штрафные части командовать отделениями назначались сержанты из кадрового состава армии.

   Только в случае острой нехватки постоянного состава отделение мог возглавить и штрафник (с присвоением ему званий ефрейтора, младшего сержанта и сержанта) - но выше он уже ни в коем случае не поднимался.

  

   Всему постоянному составу штрафных частей сроки выслуги в званиях по сравнению с командным, политическим и начальствующим составом полевых частей действующей армии сокращались наполовину. Кроме того, каждый месяц службы в постоянном составе штрафной части засчитывался при назначении пенсии за шесть месяцев (против трех на время войны - в обычных частях).

   Поэтому за восемь-десять месяцев службы в штрафбате можно было вырасти от лейтенанта до подполковника. Хотя необходимо прямо отметить, что удавалось это далеко не каждому. Командиры взводов и рот в атаки ходили вместе со штрафниками. Поэтому и отношение к штрафникам было товарищеским. С больно крутыми командирами могли произойти во время атаки некоторые странности и неприятности.

   Например, бывший командир взвода 322-ой отдельной армейской штрафной роты Михаил Григорьевич Ключко вспоминает:

   "Был у нас такой случай. Прибыл к нам молодой офицер. В новой форме, при золотых погонах, которые тогда были только введены. Выстроили роту. И он что-то долго говорил, вышагивая вдоль строя. А щеголей на передовой не любили. И кто-то со строя выкрикнул, мол, заканчивай п..., покормил бы лучше. Тот в мгновение вскипел. Кто? Застрелю! Выходи!

   В ответ - мат. А уголовники народ сплоченный. Ряды сомкнули. Он выхватывает пистолет и стреляет на голос. Одному пуля прошла сквозь бок, второму попала в ногу, третьему - рикошетом в палец. Всех троих забрали в лазарет и, как искупивших свою вину кровью, отправили потом в войска. А этот офицер не вернулся после первого же боя. И никто особо и не интересовался, что с ним. Когда я спросил у своих, те только отвели глаза в сторону..."

  

   Многие офицеры, после нескольких месяцев службы в штрафных подразделениях, уходили на соответствующие своей штатной категории должности или с повышением в обычные полевые части. Командир штрафной роты - командиром или начальником штаба полка, командир штрафного батальона - на дивизию.

   Согласитесь - служба офицера в постоянном составе штрафных подразделений могла быть неплохим трамплином для карьеры. Да денежный аттестат, что уж греха таить, был в полтора раза выше общевойскового.

  

   Но только ли за привилегиями добровольно шли в штрафбаты боевые офицеры?

   Не удержусь, и еще раз процитирую довольно большой отрывок из воспоминаний заместителя командира штрафной роты Ефима Абелевича Гольбрайха:

   "...Находился после ранения в офицерском резерве 51-й Армии. Ни я никого не знаю, ни меня никто. К концу недели услышал, что погиб заместитель командира армейской штрафной роты. И я пошел в управление кадров.

   Не спешите записывать меня в герои. Я не храбрец. Скорей наоборот. Но я уже воевал в пехоте и знал, что большой разницы между обычными стрелковыми ротами и штрафными нет.

   Да, штрафные роты назначаются в разведку боем, на прорыв обороны противника или встают на пути его наступления. А обычные стрелковые батальоны не назначаются?

   Именно в рядовом стрелковом батальоне обычного стрелкового полка, назначенном в разведку боем, я должен был погибнуть. И когда объятое черным отчаянием сознание угасало, меня спас мой товарищ Саша Кисличко, погибший в следующую минуту. Так что, рисковал я немногим. Сыну "врага народа", кроме стрелкового батальона ничего не светило.

   Зато преимуществ много.

   Первое. Штрафные роты, как правило, в обороне не стоят. Пехотные солдаты поймут меня и без подробностей. Полное наше наименование: Отдельная Армейская Штрафная Рота - ОАШР. Последние две буквы послужили основанием к тому, что позывные штрафных рот на всех фронтах были одни и те же - "Шу-Ра". Но особое значение имели первые две буквы.

   Если для обычной полевой роты, кроме своих командиров, в батальоне было два заместителя, парторг и комсорг, да в полку три зама и те же политработники, еще и в дивизии штабные и политотдел. И все они, поодиночке или скопом, в затишье, между боями, когда хочется написать письмо или просто отдохнуть, являются по твою душу занудствовать по поводу чистых подворотничков, боевого листка, партийного и комсомольского собрания. В штрафную роту не придет никто.

   Мы - не их.

   У них своих забот хватает, и никто, тем более на фронте, не станет делать больше положенного. А партийной или комсомольской организации у нас попросту нет. Штатные офицеры стоят на партучете в запасном полку и там изредка платят взносы.

   Командир штрафной роты, по своим правам приравнивается к командиру полка и подчиняется в оперативном отношении тому командиру дивизии, которому будет придан для конкретной операции. Это и входит в понятие - Отдельная.

   А Армии не до нас.

   У них дела поважнее. Был, правда, случай, когда приехал майор из Политуправления и говорит: "Вы кормите ваших штрафников похуже. Командиры жалуются: пригрозишь солдату штрафной ротой, а он тебе: "Ну и отправляйте! Там кормят хорошо".

   И это так. Обычная рота получает довольствие в батальоне, батальон - в полку, полк - с дивизионных складов, а дивизия - с армейских. Еще Карамзин заметил: "Если захотеть одним словом выразить, что делается на Руси, следует сказать: воруют". Не нужно думать, что за двести с лишним лет, что-нибудь изменилось. Во всех инстанциях, сколько-нибудь, да украдут. Полностью до солдата ничего не доходит.

   А у нас, как это ни странно, воровать некому. И здесь вступает в силу слово - "Армейская". Наш старшина получает довольствие непосредственно с армейских складов. Правда, и ему "смотрят в руки". Но мы не бедные, что-нибудь из трофеев и привезем. Продукты старшина получает полностью и хорошего качества, водку НЕРАЗБАВЛЕННУЮ! Офицерам привезет полушубки длинные, и не суконные бриджи, а шикарные галифе синей шерсти. И обмундирование для штрафников получит не последнего срока, а вполне приличное. Кроме того, у нас есть неучтенные кони, вместо двенадцати лошадей - небольшой табун. При необходимости, забиваем коня помоложе, и что там твоя телятина! Кому-то и огород вспашем.

   Да еще один важный фактор. Помимо извечной русской жалости к страдальцу-арестанту, каждый тыловой интендант, всегда опасался когда-нибудь "загреметь в штрафную". Поэтому и обеспечивали нас честно.

   ...Курировал нас армейский отдел СМЕРШ. Но я не помню, чтобы они мешались под ногами или вообще нас часто навещали. У них в Прибалтике своих дел было невпроворот.  Одним словом, "живи - не хочу".

   Хорошо в штрафной роте.

   Хорошо-то хорошо, да не очень. Ближе к концу войны, когда никто уже не хотел умирать, дезертировали сразу три человека. Мы с командиром роты предстали "пред светлые очи" Члена Военного Совета Армии, который в популярной форме, с употреблением "фольклорных выражений", чтобы было привычней и понятней, разъяснил, что мы, по его мнению, из себя представляем, достал из какой-то папки наградные листы на орден Александра Невского на командира и на орден Отечественной Войны первой степени на меня, изящным движением разорвал их и бросил под стол, одновременно сообщив, что присвоение нам очередных воинских званий задержано. И уже в спину бросил - "Найти! И расстрелять!".

   Не нашли.

   И очень жалели. Что не нашли.

   И не расстреляли.

   Тогда.

   Теперь не жалею..."

  

  

  

  

  -- 2. Заградотряды

   "Эта рота бой держала у болота,

   А когда ей приказали, не пошла она назад,

   Эту роту расстрелял из пулемета

   Свой же заградительный отряд..."

  

   Начнем с того, что заградотряды отнюдь не являлись гениальным изобретением Иосифа Виссарионовича позволившим Красной армии переломить ход войны в свою пользу. Да и появились они впервые, конечно, не 1942 году.

  

   В той или иной форме такие структуры существовали с глубокой древности.

   Первичные конфигурации заградительных отрядов возникли, скорее всего, одновременно с первыми попытками объединения, для решения своих узкоэгоистических проблем, вооруженных дубьем прямоходящих приматов в компактные агрессивные группы. Думаю, что любой "Главной обезьяне", было спокойнее чесаться, осознавая, что жалобно поскуливающих соплеменников из передовой линии, за ветвистым баобабом ожидают сумрачные сородичи с особо сучковатым дубьем.

  

   С годами, по мере роста количества способов и методов уничтожения себе подобных важность заградительных отрядов, засечных и отсечных полков возросла в еще большей мере.

   Так, например, мнительный персидский царь Дарий в битве при Гавгамелах (331 год до нашей эры) поставил свою гвардию позади греческих наемников, поскольку вполне резонно сомневался в поведении греков, вынужденных сражаться против своих же соотечественников. Заградотряды использовал и Александр Македонский, позже расколотивший персов в пух и прах.

  

   Рим до блеска отточил тактику борьбы с трусами и дезертирами с помощью тривиальной считалки: "На первый - десятый, Рассчитайся!". Зато потом, когда уставшие от трудов праведных палачи уже отдыхали в теньке олив, как оставшиеся в живых девять легионеров на борьбу с супротивником воодушевлялись! Загляденье!

  

   Монголо-татары также располагали отборные сотни позади примкнувших к ним разноплеменных авантюристов. Русские князья в свою очередь, со своими отсечными дружинами, им нисколько в изобретательности не уступали.

  

   На Западе в грубое и некультурное средневековье за передовой линией мужественных ратников, якобы для защиты от вражеской кавалерии, острый деревянный частокол сооружали. За ним еще и лучники стояли. Тетивой брямкали, для моральной, так сказать, поддержки.

  

   Петр I, особенно в первые годы Северной войны, ставил калмыков с пиками позади плохо обученных новобранцев. Причем так, чтобы пики в последний ряд упирались. Ну, очень говорят, помогало...

  

   Наполеон во время русского похода располагал пушки в тылу наступающих испанских частей, отнюдь не пылавших любовью к императору. И не подумайте чего плохого. Ничего личного. Исключительно для поднятия наступательного духа!

   На особо важных переправах нарушителю порядка могли без всяких лишних разговоров пустить пулю в лоб. Так, например, действовал Наполеон при знаменитой переправе через Березину: дабы избежать паники, "старая гвардия" открыла огонь по своим.

   Что ж, на войне как войне.

  

   В 1916 году генерал Брусилов размещал позади идущей в атаку пехоты пулеметные команды. Неизвестно, правда, пускали ли пулеметы в ход, но уже сам факт их присутствия убавлял желание отступать... Немцы, кстати, частенько поступали точно так же. Только для надежности своих пулеметчиков они еще и приковывали к пулемету.

  

   В Гражданскую войну заградительные отряды применяли как белые, так и красные. Особенно, когда в погоне за увеличением численности войск обе стороны стали прибегать к массовой насильственной мобилизации. Известны случаи, когда колчаковцы подгоняли наступавшие цепи артиллерийским огнем. Особенно этим отличался атаман Анненков, чьи методы породили термин "белый большевизм".

   А латышские части и личная охрана Троцкого с не меньшим энтузиазмом открывали пулеметную стрельбу по дрогнувшим красным полкам.

  

   Лев Давыдович вообще относился к заградотрядам весьма трепетно, видя в них один из безусловных источников победы в бою. Именно это позволило ему с академической точностью выразить репрессивную формулу наведения дисциплины в воюющей армии: "...красноармеец должен быть поставлен в условия выбора между возможной почетной смертью в бою, если он идет вперед, и неизбежной позорной смертью расстреляния, если бросит позицию и побежит назад...".

   Как видите, не слова о высоком моральном духе или братьях по классу. Все гораздо ближе к собственной шкуре, а потому и понятней, действенней!

  

   Так что ничего нового в заградительных отрядах нет. К этой мере прибегали полководцы всех времен и народов, когда не были достаточно уверены в стойкости и надежности своих солдат.

  

   Во второй мировой войне ту или иную форму заградотрядов использовали все без исключения воюющие стороны. У американцев, канадцев, австралийцев, южноафриканцев эти функции выполняла военная полиция. Работа их заключалась в том, что они собирали отбившихся от частей солдат, дезертиров, способствовали прекращению паники.

   В 40-ом году во время Дюнкерка в английском экспедиционном корпусе были введены заградотряды. Есть сведения, что заградотряды применялись англичанами и в 1942 году в Африке.

   В войсках вермахта специальные заградительные отряды, дополняющие полевую жандармерию, появились во время наступления Красной армии зимой 1941-1942 годов. Задачи у них были абсолютно такие же - расстреливать на месте паникеров и дезертиров. Правда, в конце войны слабодушных немцы уже предпочитали вешать. Ну, тут как говорится - на вкус и цвет. Но подробней об этом позже.

  

   Говоря о заградотрядах Великой Отечественной войны в СССР, часто случайно или сознательно допускается смешение трех совершенно разных явлений. Потому-то в свидетельствах очевидцев и царит путаница. Под термином "заградительные отряды" понимаются порой совершенно разные структуры.

   По сути, существовало три вида заградотрядов - чисто армейские; созданные особыми отделами НКВД в армии; а также те, которые формировали территориальные управления НКВД. Их функции во многом пересекались, но во многом и отличались друг от друга. Попробуем вкратце описать этапы их становления и образцы применения.

  

   АРМЕЙСКИЕ ЗАГРАДОТРЯДЫ - занимались собственно прямым пресечением отступления военнослужащих из действующих на линии соприкосновения с противником частей. Носили они ту же полевую форму, что и вся действующая армия. Именно в их задачу входило выявление паникеров и их расстрел перед строем. Возникали они с самого начала войны, во многом полустихийно, являясь в большинстве случаев результатом внутриармейских приказов направленных на сдерживание отступающих войск.

   Верховное Командование войсковую практику поддержало и узаконило. Уже 12 сентября 1941 года командующим фронтами была направлена директива Ставки ВГК N001919 о создании заградительных отрядов в стрелковых дивизиях.

   "Опыт борьбы с немецким фашизмом показал, что в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме со стороны противника бросают оружие, начинают кричать: "Нас окружили!" и увлекают за собой остальных бойцов. В результате подобных действий этих элементов дивизия обращается в бегство, бросает материальную часть и потом одиночками начинает выходить из леса. Подобные, явления имеют место на всех фронтах. Если бы командиры и комиссары таких дивизий были на высоте своей задачи, паникёрские и враждебные элементы не могли бы взять верх в дивизии. Но беда в том, что твёрдых и устойчивых командиров и комиссаров у нас не так много. В целях предупреждения указанных выше нежелательных явлений на фронте Ставка Верховного главнокомандования приказывает:

   1. В каждой стрелковой дивизии иметь заградительный отряд из надёжных бойцов, численностью не более батальона (в расчёте по 1 роте на стрелковый полк), подчинённый командиру дивизии и имеющий в своём распоряжении кроме обычного вооружения средства передвижения в виде грузовиков и несколько танков или бронемашин.

   2. Задачами заградительного отряда считать прямую помощь комсоставу в поддержании и установлении твёрдой дисциплины в дивизии, приостановку бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия, ликвидацию инициаторов паники и бегства, поддержку честных и боевых элементов дивизии, не подверженных панике, но увлекаемых общим бегством.

   3. Обязать работников особых отделов и политсостав дивизий оказывать всяческую помощь командирам дивизий и заградительным отрядам в деле укрепления порядка и дисциплины дивизии.

   4. Создание заградительных отрядов закончить в пятидневный срок со дня получения настоящего приказа.

   5. О получении и исполнении командующим войсками фронтов и армий донести.

   Ставка Верховного главнокомандования И. Сталин Б. Шапошников"

  

   Какого-то особого центрального командования у армейских заградотрядов не было. Собственно, приказ о непосредственном создании таких отрядов издавал командующий конкретной армии, который сам решал, кого туда послать и как вооружить. Командующему армией они и подчинялись. Интересно, что у фронтовых командиров особое недовольство вызвал не сам факт их создания, а то, что заградотряды часто были вооружены автоматами, которых тогда еще недоставало.

   В отличие от продолжавших существовать заградительных отрядов при особых отделах НКВД, ориентированных в основном на задержание дезертиров и подозрительных элементов, армейские заградотряды создавались с целью не допускать самовольного отхода частей. Эти подразделения были значительно крупнее (батальон на дивизию вместо взвода), и их личный состав комплектовался не из военнослужащих НКВД, а из обычных красноармейцев. Они имели право применять оружие не для расстрела отступающих частей и подразделений из пулемётов, а для ликвидации "инициаторов паники и бегства".

   А куда деваться то, было. Случаи массовой паники в 1941-42 годах, выходов из окружения без техники, одним словом - "драпа пешим ходом", по принципу - "Ребята восток в той стороне, свидимся - допляшем", - носили характер народно-массовый. Вот заградотряды и брали паникеров, под белы рученьки, встряхивали показательными расстрелами и отправляли дальше Родину защищать.

   Так, например, под Москвой только одна 93-я стрелковая дивизия в конце октября 1941 года получила до 1.000 человек пополнения за счёт бойцов, задержанных заградотрядами.

  

   И в 1944-ом тактика работы армейских заградотрядов не изменилась:

   "...Но я нарвался на обычную армейскую "гребенку". Понимаете, с тыла к фронту, постоянно шли сотни бойцов после госпиталей или отставшие по разным причинам и разыскивали свои части. Когда в какую-то дивизию надо было срочно дать пополнение, то сразу комендатура или заградотрядовцы останавливали всех "временно бесхозных" на прифронтовых дорогах, сбивали группу человек 500-700, и сразу направляли как маршевое пополнение на передовую. Стоим мы огромной толпой, топчемся с ноги на ногу. Как сказал один из бывших моряков, стоявший рядом со мной, у них это называлось - "попал в Шанхай". Разговор с нами был короткий -"Приказ комфронта Конева!". Кто из нас был опытный, даже права не качал. Сколотили такую группу из примерно тысячи человек, построили и повели...(Лихтерман Матвей Цодикович)".

  

   Безусловно, в бойцы армейских заградотрядов предпочитали брать коммунистов и комсомольцев. Но и это получалось не всегда. "Я был кандидатом в партию. Как попал в заградотряд? Моего согласия никто не спрашивал. После госпиталя дали предписание: прибыть туда-то. А на месте разъяснили задачу: задерживать дезертиров и паникеров. И все. Куда послали, там и служил", - рассказывал один ветеран.

  

   Конечно, не все было так хорошо и благостно. Вот, к примеру, рассказ другого фронтовика, служивших в этих соединениях. "Дело было на Северном Кавказе. Нам встретилась часть, отступающая в полном беспорядке. Собственно, частью ее было назвать трудно: скорее, стадо, одержимое лишь одним желанием: бежать. Слова на них уже не действовали. Мы стали стрелять в воздух, потом - в землю перед отступающими... Затем наш командир принял решение: расстрелять на месте капитана, командовавшего частью - тот уже полностью потерял лицо. А что было делать? Этот расстрел хоть привел остальных в чувство. Часть стала готовиться к обороне. А нашему командиру пришлось писать рапорт в Особый отдел".

  

   А за что еще расстреливали? Да всего и не перечислить. Приведу, не пожалею места, ряд примеров работы армейских заградотрядов:

   "...На Висле особисты для нас показательные расстрелы организовывали, укрепляли нашу "стойкость в бою и веру в победу". Двое с моей роты под этот молот попали. Первый солдат, был пожилой боец из Казахстана, по-русски почти не понимал. Он во время бомбежки растерялся или обезумел и побежал назад к реке. Сделали его дезертиром и "высшая мера социальной защиты". А по справедливости, его надо было в роту вернуть. Ну от силы - "штрафную" присудить. Тем более, в отношении шансов на выживание, большой разницы между штрафной и стрелковыми ротами нет. Статус разный, а так - все тоже самое. В пехоте на угрозу "отправим в штрафную" никто истерикой не реагировал.

   Второй расстрелянный был еврей, старший лейтенант, такой "книжный интеллигент в очках". Рассказывал, что у него трое детей, сам он 18 лет в партии. Служил в тылу интендантом в ПФС. Проштрафился, и послали его в наказание на передовую, стрелковым взводом командовать. В военном деле он ничего не понимал, даже пехотные курсы не окончил, автомат первый раз в руках держал. После переправы он со своим взводом отступил к реке. Заградотряд его назад завернул. Пошли они вперед, начался артобстрел. Два отделения вернулись на линию обороны, а интендант, в перелеске, с другими бойцами, остался налет переждать. Пришили ему "трусость в бою , невыполнение приказа". Расстреляли... (Гершман Матвей Львович)".

  

   "В Поти (1942 год - Авт.) батальон, сформированный из жителей горных районов Кавказа, отказался грузиться на транспорт, уходящий в осажденный Севастополь. Кто-то моря боялся, а кто-то кричал, что Кавказ защищать от немцев будут, а в Крыму им делать нечего.

   Подъехали особисты, выстроили батальон. Задали вопрос - "Кто не хочет в Севастополь?". Несколько человек вышло из строя. Их сразу же "прислонили" к ближайшей стенке и расстреляли, на глазах у остальных солдат. Больше отказчиков не было. А как иначе? (Замиховский Григорий Ефимович)"

  

   А вот примеры действия заградотрядов под Сталинградом.

   "...Так, 2 октября 1942 года, во время наступления наших войск, отдельные части 138 стр. дивизии, встреченные мощным артиллерийским и миномётным огнем противника, дрогнули и в панике бежали назад через боевые порядки 1 батальона 706 СП, 204 СД, находившиеся во втором эшелоне. Принятыми мерами командованием и заградбатальоном дивизии положение было восстановлено. 7 трусов и паникёров были расстреляны перед строем, а остальные возвращены на передовую линию фронта.

   16 октября 1942 года, во время контратаки противника, группа красноармейцев 781 и 124 стр. дивизий, в количестве 30 человек, проявила трусость и в панике начала бежать с поля боя, увлекая за собой других военнослужащих. Находившийся на этом участке армейский заградотряд 21 армии, силою оружия ликвидировал панику и восстановил прежнее положение.

   19 ноября 1942 года, в период наступления частей 293 стр. дивизии, при контратаке противника, два миномётных взвода 1306 СП вместе с командирами взводов, мл. лейтенантами Богатырёвым и Егоровым, без приказа командования оставили занимаемый рубеж и в панике, бросая оружие, начали бежать с поля боя.

   Находившийся на этом участке взвод автоматчиков армейского заградотряда остановил бегущих и, расстреляв двух паникёров перед строем, возвратил остальных на прежние рубежи, после чего они успешно продвигались вперёд.

   ...20 ноября 1942 года, во время контратаки противника, одна из рот 38 стр. дивизии, находившаяся на высоте, не оказав сопротивления противнику, без приказа командования стала беспорядочно отходить с занятого участка.

   ...83 заградотряд 64 армии, неся службу заграждения непосредственно за боевыми порядками частей 38 СД, остановил в панике бегущую роту и возвратил её обратно на ранее занимаемый участок высоты, после чего личный состав роты проявил исключительную выносливость и упорство в боях с противником.

   ...20 сентября с.г. противник занял восточную окраину Мелеховской. Сводная бригада под натиском противника начала самовольный отход на другой рубеж. Действиями заградотряда 47 армии Черноморской группы войск в бригаде был наведен порядок. Бригада заняла прежние рубежи и по инициативе политрука роты этого же заградотряда Пестова, совместными действиями с бригадой противник был отброшен от Мелеховской".

  

   С самого начала войны в Красной армии действовали так называемые ЗАГРАДИТЕЛЬНЫЕ ОТРЯДЫ ВОЙСК НКВД по охране тыла. К армейцам они отношения не имели и подчинялись Управлению особых отделов НКВД, которым руководил Лаврентий Павлович Берия.

   Для обеспечения оперативных мероприятий приказом НКВД СССР N00941 от 19 июля 1941 года при особых отделах дивизий и корпусов были сформированы отдельные стрелковые взводы, при особых отделах армий - отдельные стрелковые роты, при особых отделах фронтов - отдельные стрелковые батальоны, укомплектованные личным составом войск НКВД.

   Выполняя свои задачи, особые отделы, в частности, выставляли заградительные отряды в тылу наших войск: "Инструкция для особых отделов НКВД Северо-Западного фронта по борьбе с дезертирами, трусами и паникёрами:

   "ї4 Особые отделы дивизии, корпуса, армии в борьбе с дезертирами, трусами и паникёрами осуществляют следующие мероприятия:

   а) организуют службу заграждения путём выставления засад, постов и дозоров на войсковых дорогах, дорогах движения беженцев и других путях движения, с тем чтобы исключить возможность какого бы то ни было просачивания военнослужащих, самовольно оставивших боевые позиции;

   б) тщательно проверяют каждого задержанного командира и красноармейца с целью выявления дезертиров, трусов и паникёров, бежавших с поля боя;

   в) всех установленных дезертиров немедленно арестовывают и ведут следствие для предания их суду военного трибунала. Следствие заканчивать в течение 12-часового срока;

   г) всех отставших от части военнослужащих организовывают повзводно (поротно) и под командой проверенных командиров в сопровождении представителя особого отдела направляют в штаб соответствующей дивизии;

   д) в особо исключительных случаях, когда обстановка требует принятия решительных мер для немедленного восстановления порядка на фронте, начальнику особого отделапредставляется право расстрела дезертиров на месте. О каждом таком случае начальник особого отдела доносит в особый отдел армии и фронта;

   е) приводят в исполнение приговор военного трибунала на месте, а в необходимых случаях перед строем;

   ж) ведут количественный учёт всех задержанных и направленных в части и персональный учёт всех арестованных и осуждённых;

   з) ежедневно доносят в особый отдел армии и особый отдел фронта о количестве задержанных, арестованных, осуждённых, а также о количестве переданных в части командиров, красноармейцев и материальной части".

  

   Войска НКВД - это аналог современных внутренних войск. Что же касается частей по охране тыла, то они, по сути, выполняли те же функции, что полевая жандармерия вермахта или англо-американская "милитари полис" (военная полиция). Они обеспечивали безопасность тыловых коммуникаций, отлавливали вражеских агентов, дезертиров, мародеров (которых хватало во всех армиях) и прочих подозрительных субъектов. И доставляли их в особые отделы для выяснения. Такая система была во всех воюющих армиях.

   Правда, в случае с войсками НКВД дело обстояло несколько сложней. Как известно, первые месяцы войны представляли собой череду отступлений и эвакуаций, которые не всегда проходили в образцовом порядке. В этой обстановке далеко не все вели себя так, как герои газетных передовиц. Некоторые командиры и политработники срывали знаки различия и уничтожали документы, солдаты бросали оружие... Всю эту публику задерживали заградотряды НКВД, вправляли мозги, в случае нужды - направляли в особые отделы, которые искали в их рядах шпионов.

   Но это отнюдь не значит, что всех задержанных ставили к стенке. Далеко не всех. Иначе в Советском Союзе просто-напросто людей бы не хватило. Но все же приходилось порой и стрелять...

  

   "...29 августа с.г. штаб 29 стр. дивизии 64 армии Сталинградского фронта был окружен прорвавшимися танками противника, части дивизии потеряв управление в панике отходили в тыл. Действующий за боевыми порядками частей дивизии заградотряд (начальник отряда лейтенант госбезопасности Филатов), приняв решительные меры, приостановил отходящих в беспорядке военнослужащих и возвратил их на ранее занимаемые рубежи обороны".

   "...14 сентября с.г. противник предпринял наступление против частей 399 стр. дивизии 62 армии, несших оборону города Сталинграда. Бойцы и командиры 396 и 472 стр. полков в панике стали отходить, оставляя рубежи. Начальник заградотряда (мл. лейтенант госбезопасности Ельман) приказал своему отряду открыть огонь над головами отступающих. В результате личный состав этих полков был остановлен, и через 2 часа полки заняли прежние рубежи своей обороны"

  

   Кстати. Некоторые случаи расстрелов носили воистину уникальный характер:

   "Иногда пойманным дезертирам устраивали показательную казнь, расстреливая их перед строем. Но чаще расстрел производили отряды из войск НКВД, в специально отведенных для этого местах за линией фронта. Перед расстрелом, обреченный должен был снять с себя одежду и обувь, поскольку вещи могли еще пригодиться. Казнь не всегда проходила гладко. Так, после расстрела дезертира из 45-й стрелковой дивизии бдительный медицинский работник обратил внимание на то, что у несчастного еще прощупывается пульс. Добить его не удалось, потому что как раз в этот момент немцы начали артиллерийский обстрел. Бойцы НКВД разбежались, а расстрелянный сначала сел, потом поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел по направлению к немецким позициям. В рапорте в Москву сообщалось: "Невозможно узнать, остался он в живых или нет"".

  

   Очевидно, в Особом отделе 45-ой дивизии состояли либо очень плохие, либо сильно пьющие стрелки. Еще в одном случае они получили приказ расстрелять солдата, обвиненного в самостреле. Приговоренного расстреляли, обнаженное тело сбросили в воронку, чуть присыпали землей, после чего "похоронная команда" вернулась в расположение части. Два часа спустя казненный в нательном белье, заляпанном кровью и грязью, явился в свой батальон. Пришлось вызывать особистов и заново его расстреливать.

  

   Были и случаи, которые можно было бы окрестить как просто анекдотичные, если бы не завершающий их эпилог:

   "Солдат-татарин из 284-ой стрелковой дивизии, не вынеся напряжения боев, решил дезертировать к немцам. Никем не замеченный, в ночной темноте он покинул позицию и пополз вперед, но вскоре потерял направление. Не подозревая об этом, он попал в расположение русского же 685-го стрелкового полка. Там солдат нашел командный пункт, вошел в него и, увидев офицеров, объявил, что сдается. Само собой, его расстреляли".

  

   Кроме того, аналогичные по своим функциям подразделения создавались и ТЕРРИТОРИЛЬНЫМИ ОТДЕЛАМИ НКВД. Так, с целью задержания красноармейцев, уходящих с Калининского фронта, 15 октября 1941 года УНКВД по Калининской области были организованы заградительные отряды в направлениях: Калинин, Кушалино, Кушалино, Горицы, Кушалино, Зайцево, Кимры, Кашин. Все они были подчинены 4-му отделу УНКВД по Калининской области. С 15 октября по 9 декабря 1941 года этими заградительными отрядами было задержано и передано 256-ой стрелковой дивизии и другим воинским частям 6.164 красноармейца и 1.498 человек из состава строительных батальонов. Кроме того, задержано и привлечено к ответственности по ст. 193 УК РСФСР - 172 дезертира.

  

   Территориальным заградотрядам приходилось порой выполнять и весьма экзотические функции. Вот чем закончилась оборонительная операция Донской оперативной группы, от которой остались лишь разрозненные и деморализованные подразделения генерала Козлова. Валентин Пикуль пишет:

   "...это было, пожалуй, стихийное бегство массы людей, облаченных в воинскую форму, и вся эта орава (иначе не скажешь) драпала на Кавказ, а в Ессентуках заградотрядам пришлось даже отбивать "атаки" на винные склады, на элеватор и консервный завод".

   То есть, уже не на фронт вернуть задача. Народное добро отстоять бы...

   А вот еще очень похожий пример из Крымских боев:

   "...Дошли до Массандры. Бегущая пехота перебила охрану винных складов, составленную из красноармейцев, и началась вакханалия. Все пьяные, люди тонули в вине, стреляли друг в друга. Идут к фронту грузовики с горючим и снарядами. Водители видят, что склады грабят и тоже - Вперед! Ящики со снарядами и бочки с бензином повыбрасывают из кузова, и вместо них грузят бочки с вином! Какая тут уже оборона Крыма..."

   Кстати. Отношение в алкоголю в РККА - это вообще что-то:

   "Пытаясь захватить цистерну со спиртом севернее Мамаева кургана, мародеры-военнослужащие открыли огонь по работникам милиции из винтовок и пулемета..."

  

  

   Недолго, но имела свои собственные заградотряды и ВОЕННАЯ КОНТРАЗВЕДКА.

   Как известно, в начале февраля 1941 года наркомат внутренних дел был разделён на собственно НКВД и наркомат государственной безопасности (НКГБ). При этом военная контрразведка согласно постановлению Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 8 февраля 1941 года была выделена из НКВД и передана наркоматам обороны и Военно-Морского Флота СССР, где были созданы Третьи управления НКО СССР и НКВМФ СССР.

   На пятый день войны, 27 июня 1941 года, Третье управление наркомата обороны СССР издаёт директиву N35523 о работе своих органов в военное время. В ней, в частности, была предусмотрена:

   "Организация подвижных контрольно-заградительных отрядов на дорогах, железнодорожных узлах, для прочистки лесов и т.д., выделяемых командованием, с включением в их состав оперативных работников органов Третьего управления с задачами:

   а) задержания дезертиров;

   б) задержания всего подозрительного элемента, проникшего на линию фронта;

   в) предварительного расследования, производимого оперативными работниками органов Третьего управления НКО (1-2 дня) с последующей передачей материала вместе с задержанными по подсудности"

  

   Как мы видим, первоначально заградительные отряды должны были осуществлять только задержание дезертиров, а также подозрительного элемента ошивающегося возле линии фронта и вести предварительное расследование, после чего и передавать задержанных в соответствующие судебные органы. Такой всеохватывающий либерализм, явно не мог пойти на пользу, без устали отступающим войскам. Потому в июле, когда на горизонте уже замаячили окраины Смоленска, в Ставке решили, что "ворон ворону глаз не выклюет" и постановлением от 17 июля 1941 года Государственного Комитета Обороны N187сс органы Третьего управления НКО были преобразованы в особые отделы и вновь переданы в подчинение НКВД. Помимо всего прочего, это способствовало установлению более тесной связи между ними и территориальными органами госбезопасности. При этом особым отделам уже предоставляется право ареста дезертиров, а в необходимых случаях и расстрела их на месте без излишней судебной волокиты.

  

   Уже на следующий день, новый старый начальник - нарком внутренних дел СССР Л.П. Берия в своей директиве N169 так разъяснил свое видение задач особых отделов их сотрудникам: "Смысл преобразования органов Третьего управления в особые отделы с подчинением их НКВД заключается в том, чтобы повести беспощадную борьбу со шпионами, предателями, диверсантами, дезертирами и всякого рода паникёрами и дезорганизаторами. Беспощадная расправа с паникёрами, трусами, дезертирами, подрывающими мощь и порочащими честь Красной Армии так же важна, как и борьба со шпионажем и диверсией". Ребята из особых отделов одумались, прониклись, и пошло, поехало...

  

   О том, какую роль заградотряды сыграли в пресечении бегства красноармейцев с поля боя, говорит статистика. В первой главе приводились цифры, из докладной записки комиссара госбезопасности 3-го ранга Мильштейна народному комиссару внутренних дел Берия, - записка посвящена действиям Особых отделов и заградительных отрядов войск НКВД СССР за период с начала войны по 10 октября 1941 года. Прошу обратить Ваше внимание только на две цифры: "задержано 657.364 военнослужащих... ...расстреляно 10.201 человек, них расстреляно перед строем - 3.321 человек". С одной стороны бросается в глаза огромное число расстрелянных - десять тысяч человек - полнокровная дивизия.

   Но на эти цифры можно взглянуть и под другим углом - заградотрядами были расстреляны всего полтора процента задержанных. То есть в военное время, в условиях тяжелейшего отступления по всему фронту, высшей мере наказания были подвергнуты три человека из двухсот.

   Я даже и не знаю, что отчебучить надобно было: "Бей, жидов-комиссаров!" и "Да здравствует Гитлер-Освободитель!" при задержании кричать или пропуска в плен по сходной цене чекистам предлагать?

   На самом деле в массовых расстрелах просто не было нужды. Заградотряды свой оскал наглядно продемонстрировали. К осени, солдаты уже не понаслышке знали о том, насколько суровым может быть НКВД в условиях войны. Чаще всего для того, чтобы остановить паническое бегство, достаточно было одного лишь упоминания о присутствия заградотряда в тылу.

  

   Итак, подведем промежуточные итоги.

   Что ожидало побежавших под натиском противника бойцов, предположим, 658-ого стрелкового полка 218-ой стрелковой дивизии. Время - 14 СЕНТЯБРЯ 1941 года, место - окрестности с. Н. Торгаевка, Южный фронт.

   Во-первых: Пули своих же строевых командиров, пытающихся остановить панику. А им то, сердешным, куда деваться? Что происходит с офицером, солдаты которого нарушили свой воинский Долг, призрели Священные слова Присяги и т.д.? Для ответа читайте материалы выше.

   Допустим, расстрелял какой-нибудь старлей по трусам и паникерам обойму пистолета, голос до хрипа матом сорвал - а бойцы все равно бегут. Паника - она вещь страшная. Ему тоже выбора большого не оставалось: либо стреляться, либо плен, либо за бойцами, следом...

   Ну, пробежали, они все вместе с километр, два...

  

   Во-вторых: И встречает их, сердешных, действующий непосредственно за боевыми порядками частей полка, первый заслон - в виде армейского заградотряда, численностью до роты автоматчиков.

   Да с "Дегтерями". Да с броневичками, по штату положенными. Да тоже, с приказом "Стрелять по трусам и предателям нашей Родины!". Может остановить? Да запросто! Но допустим, часть все же дальше прорвалась, просочилась.

  

   В-третьих: А в оперативных тылах дивизии их уже ожидает первый заградотряд в другой форме, с другими повадками. Тылы дивизии шерстит имеющийся при Особом отделе дивизии заградотряд НКВД. Это уже не армейцы - Чекисты. Они директиву N169 уже давно тщательно изучили, и успешно применяют в своей боевой повседневной практике.

  

   В-четвертых: А дальше? Дальше по тылам армии, по лесам и весям, действуют, отлавливая паникеров и дезертиров отдельные заградотряды НКВД армейского подчинения численностью до роты. Перекрестки дорог оседлали. Рощицы не хуже солдат немецких зондеркоманд прочесывают. Попробуй, укройся...

  

   В-пятых: Что, кого-то еще не отловили? Обратно на передовую не вернули? На фронтовых транспортных магистралях, узлах дорог, переправах действует в заградительных заслонах отдельные стрелковые батальоны НКВД усиленного состава. В оперативных тылах фронта в работу по отлову праздношатающихся групп и отдельных военнослужащих РККА впрягаются и заградотряды территориальных отделов НКВД. В них - ребята коренные, местные. Все потаенные тропки знают наизусть. Попробуй, прорвись через эту сетку! Но и это еще не конец сита, за которым, манит дезертиров и прочих малодушных, своими бескрайними просторами тыл нашей прекрасной Родины.

  

   В-шестых: Был еще, ныне совсем забытый, партхозактив... Под Сталинградом, например, использовались заградительные отряды из комсомольских и партийных активистов. Комиссары таких отрядов в черных кожаных тужурках с маузерами в руках напоминали, по мнению Константина Симонова, командиров Красной Армии времен гражданской войны. Т.Е., здесь речь идет, по сути, о гражданских военнизированых формированиях выступающих в виде заслона для бегущих частей регулярной армии.

  

   Между прочим, факт этот сам по себе говорит о многом. И в первую очередь о том, что вся эта огромная, многоступенчатая махина заградительных отрядов, заслонов, оперативных групп, отдельных подразделений НКВД - попросту НЕСПРАВЛЯЛАСЬ! Все выше перечисленные подразделения не могли полностью, гарантировано перекрыть все пути для обвально отступающих (по приказу и без оного), а местами и откровенно драпающих частей и соединений РККА.

  

   Вот из этого-то понимания, в том числе, и вырос приказ Народного комиссара обороны СССР И.В.Сталина N227 - "Ни шагу назад!":

   "2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:

   б) сформировать в пределах армии 3-5 хорошо вооружённых заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникёров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной"

  

   Сказать, что в июле 1942 года начался некий Новый этап, в истории заградотрядов - нельзя. Вся та структура заградительных отрядов, которая уже существовала до принятия приказа N227, ни куда, не испарилась. Как была - так и продолжала действовать. Просто этим приказом существенно, в разы, было увеличено количество армейских по содержанию заградотрядов, по сути батальонного состава, подчиненных особым отделам НКВД армий. По состоянию на 15 октября 1942 года было сформировано 193 армейских заградительных отряда, в том числе 16 на Сталинградском фронте и 25 на Донском. Почти еще батальон на дивизию!

  

   И пошел процесс...

   В "Справке НКВД СТФ в УОО НКВД СССР о деятельности заградительных отрядов Сталинградского и Донского фронтов" сообщалось, что заградительными отрядами с начала формирования (со 2 августа по 15 октября 1942 года). Из числа задержанных арестованы 3.980 человек, расстреляны 1.189 человек, направлены в штрафные роты 2.776 человек, штрафные батальоны 185 человек, возвращены в свои части и на пересыльные пункты 131.094 человека.

   Наибольшее число задержаний и арестов произвели заградительные отряды Донского и Сталинградского фронтов. По Донскому фронту были задержаны 36.109 человек, арестовано 736 человек, расстреляны 433 человека, направлены в штрафные роты 1.056 человек, штрафные батальоны 33 человека, возвращены в свои части и на пересыльные пункты 32.933 человека. По Сталинградскому фронту задержаны 15.649 человек, арестованы 244 человека, расстреляны 278 человек, направлены в штрафные роты 218 человек, в штрафные батальоны 42, возвращены в свои части и на пересыльные пункты 14.833 человека.

  

   Надлежит отметить, что многие военачальники с одобрением отнеслись к подобным мерам. Так, генерал Рокоссовский настаивал на том, чтобы заградотряды шли следом за пехотными частями и силой оружия заставляли бойцов подниматься в атаку. И что думаете, никто не прислушался?

   И шли. И поднимали в атаку. Вот пример: "...Доношу, что 1030-й стрелковый полк продвигается очень плохо, его 2-й стрелковый батальон отстал, гоним под конвоем. В лощине скопилось очень много людей, негде плюнуть. Сосед справа отстал, противник сильно обстреливает минометами и артиллерией, есть порядочные жертвы"

  

   В обстановке, когда само понятие тыла было весьма условным, грань между армейскими заградотрядами и заградотрядами НКВД зачастую стиралась. Так, 15 октября 1942 года в ходе ожесточённых боев в районе Сталинградского тракторного завода противнику удалось выйти к Волге и отрезать от основных сил 62-й армии остатки 112-й стрелковой дивизии, а также 115-й, 124-й и 149-й отдельных стрелковых бригад. При этом среди руководящего командного состава наблюдались неоднократные попытки бросить свои части и переправиться на восточный берег Волги. В этих условиях для борьбы с трусами и паникёрами особым отделом 62-й армии была создана оперативная группа под руководством старшего оперуполномоченного лейтенанта госбезопасности Игнатенко. Объединив остатки взводов особых отделов с личным составом 3-го армейского заградотряда, она провела исключительно большую работу по наведению порядка, задержанию дезертиров, трусов и паникёров, пытавшихся под разными предлогами переправиться на левый берег Волги. В течение 15 дней оперативной группой было задержано и возвращено на поле боя до 800 человек рядового и командного состава, а 15 военнослужащих по постановлению особорганов были расстреляны перед строем.

  

   Только не нужно думать, что бойцы заградотрядов видели немцев в прицелах своих пулеметов, только через спины солдат первого эшелона. Все было весьма и очень не так. Как правило, бойцы заградотрядов были последними, защищавшими оп-ределенный рубеж. Их немцы даже в плен не брали -- расстрели-вали на месте.

   "15-16 сентября с.г. (1942) заградотряд 62 армии в течение 2-х суток успешно вел бой с превосходящими силами противника в районе ж.д. вокзала г. Сталинграда. Несмотря на свою малочисленность заградотряд не только отбивал атаки противника, но и нападал на него, причинив ему значительные потери в живой силе. Свой рубеж отряд оставил только тогда, когда на смену подошли части 10-й стр. дивизии".

   "Заградительный отряд 29-й армии Западного фронта, будучи в оперативном подчинении у командира 246 стр. дивизии.... ...принимая участие в одной из атак, из 118 человек личного состава потерял убитыми и ранеными 109 человек, в связи, с чем заново формировался".

   "Согласно приказа Военного совета Воронежского фронта по 6-й армии: 2 армейских заградительных отряда 4-го сентября с.г. были приданы 174 стр. дивизии и введены в бой. В результате заградотряды в бою потеряли до 70% личного состава, оставшиеся бойцы этих заградотрядов были переданы названной дивизии и таким образом расформированы. 3-й отряд этой же армии 10 сентября с.г. был поставлен в оборону".

   "В 1-ой гвардейской армии Донского фронта по приказу командующего армией Чистякова и члена Военного совета Абрамова, 2 заградительных отряда неоднократно направлялись в бой, как обыкновенные подразделения. В результате отряды потеряли более 65% личного состава..."

  

   Думаю, достаточно примеров, чтобы понять, что в заградотрядах не ряшки на чужой крови наедали.

  

   После разгрома немецко-фашистских войск под Сталинградом и победы на Курской дуге в войне наступил перелом. Стратегическая инициатива перешла к Красной Армии. В этой обстановке заградительные отряды утратили своё былое значение.

   25 августа 1944 года начальник политического управления 3-го Прибалтийского фронта генерал-майор А. Лобачёв направил начальнику Главного Политического управления Красной Армии генерал-полковнику Щербакову докладную записку "О недостатках деятельности заградотрядов войск фронта". Видимо не один он подобные записки писал, да и Красная Армия, в условиях продолжающегося второй год подряд наступления, вышла к старым границам СССР. Дезертиры, конечно, были. Но они были всегда и в наступлении и в обороне. Появилось еще одно явление, под названием "ушел на войну на 5-й Украинский фронт": по тылам ошивались толпы мародеров, которые под видом возвращающихся в части после ранения бойцов, грабили местное население, заменяли собой в поисках трофеев похоронные команды. Их периодически отлавливали и что? - правильно, стреляли.

  

   Но, не смотря на все это, целиком корпуса и армии в тыл без приказа уже БОЛЬШЕ НЕ БЕЖАЛИ. Настало другое время ...

   29 октября 1944 вышел приказ наркома обороны И.В.Сталина N0349 от года "О расформировании отдельных заградительных отрядов":

   "В связи с изменением общей обстановки на фронтах необходимость в дальнейшем содержании заградительных отрядов отпала...".

   Штрафроты и штрафбаты сохранились до самого конца войны.

   А Особые отделы - навсегда.

  

   Сейчас часто можно услышать такой тезис: "Заградотряды никогда не сопровождали штрафные роты на фронт и не стояли у них за спиной!!!". В штрафбаты офицеры стекались естественно тоже сами, аки пыль металлическая к магниту притягивались. К сожалению, это в основе своей воспоминания выживших штрафников образца 44-45 годов. Те же, кто в штрафные части первой комплектации попал, кому приказ N227 впервые лично перед строем политруки зачитывали, к этому времени в большинстве своем уже в землю легли.

  

   Поэтому все сложнее и проще одновременно. Штрафные части от всей нашей армии НЕОТДЕЛИМЫ! НЕРАЗРЫВНЫ они были! Плоть от плоти ее, и кровь ее крови. И если случалось, что отступала, отходила, драпала Красная армия - то отступали, отходили и драпали, как составная малая часть огромного целого, и штрафные части. И если подпирали армейские полевые части заградотряды пулеметами, то и штрафные роты с батальонами они подпирали не с меньшим самопожертвованием.

  

   В окончание главы приведу два различных мнения.

   Самый, пожалуй, известный диверсант Красной армии, профессиональный чекист - Илья Григорьевич Старинов: "Традиционно ошибочно оценивают значение приказа Сталина N227 о создании заградотрядов. Не они спасли положение. Нет! Они только увеличили количество сдавшихся в плен". То есть, страх перед расстрелами заградотрядов толкал попавших в трудное положение бойцов и командиров с белой портянкой в одной руке и листовкой-пропуском в другой - к немцам в плен, как шансу выжить.

  

   А вот и иное мнение фронтовика о загранотрядах и органах СМЕРШ:

   "Но если быть откровенным до конца, карательные органы были необходимы. Без них мы бы за Урал драпанули, умели они в "чувство привести". Дело даже не в том, что СМЕРШ за войны десятки тысяч шпионов выловил, настоящих и "назначенных"... ... полицаев, власовцов, бывших выпускников немецких разведшкол. Изменников Родины хватало, всю эту нечисть только благодаря особистам и выловили.

   Да, за плен многих сажали, но не толпами поголовно. С ними разбирались. Большинство из наших, кто числился французскими или югославскими партизанами, до побега к партизанам служили в немецких формированиях. А после войны, в "палитре" было всего два цвета - черный и белый. У немцев служил хоть пару дней - 10 лет, против своих стрелял -25 лет. Мне говорили, что "севастопольцев" не репрессировали, власти за собой вину чувствовали, за июль 1942 года, когда бросили всех..."

  

  --

  --

  -- 3. Трибуналы

   Иногда лишь кара пробуждает чувство вины.

   Лешек Кумор

  

   22 июня Президиум Верховного Совета СССР издает Указ о введении военного положения в стране. В этот день оно было установлено в семи союзных республиках, шестнадцати областях, в Крымской АССР и в двух городах - Москве и Ленинграде.

   На основании указа от 22 июня 1941 года о военных трибуналах несколько менялся предшествующий порядок их организации, расширялась их компетенция (текст указа см. приложение N1). Они стали рассматривать дела о преступлениях не только в армии и на флоте, но и в тылу (о самовольных уходах с военных предприятий, об уклонении от военного обучения, о распространении ложных слухов и т.п.). Кроме того, выборность судей военных трибуналов была заменена их назначением.

   В местностях, объявленных на военном положении, военные трибуналы рассматривали все дела о преступлениях против обороны, общественного порядка и государственной безопасности. То есть обладали исключительной судебной властью.

  

   Военные трибуналы действовали в армии, во флоте, в войсках НКВД, железнодорожных войсках и так далее по списку.

   В каждой дивизии, корпусе, армии и фронте существовала трехэлементная система карательных органов (термин той эпохи): Особый отдел НКВД, военная прокуратура и военный трибунал.

   В функции Особого отдела НКВД (начальник, заместитель, следователи, комендант, бойцы, камера предварительного заключения) входило следить за политическим и моральным состоянием военнослужащих части, выявлять государственных преступников (изменников, шпионов, диверсантов, террористов, контрреволюционные организации и группы лиц, ведущих антисоветскую агитацию, и других), вести следствие по государственным преступлениям под надзором прокуратуры и передавать дела в военные трибуналы.

   Военная прокуратура вела следствие по преступлениям, совершаемым военнослужащими; если это были не контрреволюционные (государственные) преступления, а общеуголовные и воинские (дезертирство, неисполнение приказа, утеря военного имущества, распространение ложных слухов, должностные преступления, членовредительство, мародерство, грабежи и разбой в районе военных действий и др.).

   Основной функцией военного трибунала было рассмотрение уголовных дел военнослужащих, а также тяжелых преступлений гражданских лиц. Законченные следствием уголовные дела поступали в военный трибунал, из двух вышеперечисленных источников.

   Военный трибунал рассматривал дела, осуждал или оправдывал подсудимых (последнее, впрочем, случалось не столь уже и часто - Авт.).

   Во время войны всеми трибуналами довольно широко применялось примечание 2 к ст. 28 УК РСФСР: приговор к лишению свободы в отношении осужденного может быть отсрочен исполнением, а он направлен на фронт в штрафные подразделения. Если, как говорилось в примечании, осужденный в боях с врагами Советского Союза проявит себя стойким защитником Родины, то после войны он может быть освобожден от отбывания наказания и с него будет снята судимость. Эта норма не применялась к осужденным за государственные преступления.

   Приговоры военных трибуналов на фронте были окончательными и обжалованию не подлежали. Не нашел случая, чтобы командующий соединением не утвердил приговора.

   Осужденный был лишен возможности обращаться в Президиум Верховного Совета СССР, которому принадлежало право помилования.

  

   Судебное управление всеми военными трибуналами осуществлял НКЮ СССР через свои специальные управления.

  

   Правда, не все так просто в "Положении о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий". Меня лично, например, настораживает, что он принят 22 июня - сразу же после первых утренних артиллерийских и бомбовых ударов немцев. Сразу же после того как, стряхнувшие с себя потолочную известку, командиры приграничных округов дозвонились по уцелевшим линиям в Москву.

   А в Москве, согласно устоявшейся легенде, среди руководства страны в этот день с самого утра царила жуткая неразбериха. Одна половина руководителей, якобы, пыталась найти и привести в чувство забаррикадировавшегося на даче; отключившего телефон; да и вообще впавшего в состояние жуткой ипохондрии от такой новости Сталина. Другая половина с чумным клекотом носилась по коридорам своих наркоматов, пытаясь найти крайнего в столь неловкой и, прямо скажем, незапланированной ситуации. Одним словом бардак, как среди строителей вавилонской башни, которых Господь разноязычием наказал...

  

   И только в Наркомюсте - тихо в пустынных коридорах. Все работают. Ни бардака, ни нервозности. Слышно только как перья о донышки чернильниц стучат и по бумаге - скрипят, скрипят. Это - положение о Военных трибуналах создается. Еще только 7 утра солнечного воскресного дня. Спит спокойно огромная страна. Еще не известно как все сложится: наступать будем до Берлина или французского Бреста, иль драпать до Урала. Еще никто не знает, сколько война продлится - четыре недели или четыре года, а перья по-стахановски скрипят, буквы самого архиважного указа первого дня войны выводят...

   Еще Молотова к микрофону радио с текстом "Первого обращения к согражданам" не вытолкали, а указ о военных трибуналах уже готов. Вот он, пожалуйте. И подпись товарища А. Горкина, Секретаря Президиума Верховного Совета СССР - присутствует, и чернила на дате уже почти просохли.

  

   Так гласит нам Легенда.

   И, на мой взгляд, прав все же гнусный брехун Резун-Суворов. Давно уже он лежал в сейфе Наркомюста в запечатанном красном пакете, ждал своего часа. И не столь важно, что опубликовали его в день начала войны - 22 июня. Началась бы война хоть 6 июня, хоть 7 июля - все равно, в тот же день, из сейфа бы достали и обнародовали. Потому что, хоть в условиях победоносного освобождения порабощенных народов Европы от фашизма, хоть в условиях жесточайшего отступления по всей собственной территории, а БЕЗ ВОЕННЫХ ТРИБУНАЛОВ - НЕ ОБОЙДЕШЬСЯ!

  

   Я не буду подробно останавливаться ни на составе, ни на структуре дивизионных, корпусных, армейских и фронтовых трибуналов. Сам процесс работы чиновников в погонах, то есть допрос, вынесение в соответствии с буквой параграфа решения и его оглашение, завершающий шлепок фиолетовой печатью на листке приговора - достаточно рутинен. Результаты же этих решений во многих примерах уже представлены выше и будут предлагаться Вам далее.

   Выводы - на Ваш вкус.

  

   Но не удержусь, приведу в заключение немного статистики.

   За всю вторую мировую войну англичане расстреляли 40, французы - 102, американцы - 146 своих соотечественников в военной форме.

   Военно-полевые суды в Германии вынесли около 30 тысяч смертных приговоров, примерно такое же количество было расстреляно и повешено без суда и следствия заградительными отрядами СС, полевой жандармерии и РОА.

  

   А сейчас пять строчек цифр рассматривающих итоги деятельности военных трибуналов РККА:

   1. Осуждено в годы Великой Отечественной войны военными трибуналами, специальными комиссиями и совещаниями - по одним данным 877 тысяч, по другим - 994 тыс. 300 военнослужащих. Более чем по 700 человек за каждый день войны...;

   2. в том числе за дезертирство - 376 тыс. 300 человек. Здесь необходимо учитывать, что это приговоры только пойманным дезертирам. А сколько их во время летних отступлений 41-42 годов было, когда целые армии в котлах исчезали - никто не узнает и никогда точно не подсчитает...;

   3. из общего числа осужденных для 427.910 военнослужащих исполнение приговоров отсрочено до окончания военных действий, с направлением в составе штрафных подразделений на фронт.

   4. 20.071 офицер был осужден трибуналом с лишением воинских званий и направлением в штурмовые батальоны.

   5. 157 тысяч человек - приговорены трибуналами к расстрелу. По другим данным по приговорам трибуналов и приказам командиров было расстреляно более 300 тысяч наших военнослужащих. По 210 расстрелянных за каждый из 1 418 дней этой долгой войны.

  

   Впечатляют цифры, не правда ли?

   Ну, кто после этого скажет, что военные юристы всю войну за спинами фронтовиков прятались, лодырничали, балду гоняли, медичек по темным углам тискали, да баклуши били? Кто?..

   НЕТ!

   На приделе человеческих сил работали...

   Жилы рвали...

  

  

  

  

  

  -- ВООРУЖЕНИЕ

  

   Штрафной пехотный батальон обычно имел пяти ротный состав и состоял из трех стрелковых, пулеметной, и минометной рот. На вооружении пулеметной роты - 12 станковых пулеметов, на вооружении минометной - 6 82-мм минометов. В стрелковых ротах ручные пулеметы Дегтерева - от 3 до 9 в каждой. Иногда в состав штрафбата добавлялся противотанковый взвод вооруженный двумя противотанковыми ружьями. В конце войны, штрафники, как и другие солдаты Красной армии повсеместно использовали в боях трофейные фаустпатроны.

   В своей книге "Штрафной удар" Александр Васильевич Пыльцын вспоминает: "Хочу обратить внимание на то, что наш батальон постоянно пополнялся новым оружием в достаточном количестве. У нас уже были еще не широко применяемые в войсках новые автоматы ППШ вместо ППД. Получили мы и новые противотанковые ружья ПТР-С (т. е. Симоновские) с пятизарядным магазином. И вообще недостатка в оружии мы никогда не испытывали...

   ....В армейских штрафных ротах, когда их численность превышала иногда тысячу человек, как мне рассказывал уже через много лет после войны офицер Михайлов Владимир Григорьевич, командовавший тогда такой ротой в 64-й армии, бывали случаи, когда просто не успевали подвезти нужное количество оружия и тогда, если перед выполнением срочно поставленной боевой задачи не оставалось времени на довооружение, одним давали винтовки, а другим-- штыки от них. Свидетельствую: это никак не относилось к офицерским штрафбатам. Оружия, в том числе и самого современного, там всегда хватало".

  

   Еще одно воспоминание фронтовика о вооружении офицерских штрафных батальонов: "Должны были дать трехлинейку, стрелять из которой в атаке - сущее мучение. Надо было останавливаться и передергивать затвор после каждого выстрела... ...Но повезло - достался карабин, самовзводный и короче трехлинейки раза в полтора. Автоматов штрафникам не полагалось. Зато в каждом взводе было по одному ручному пулемету. Патронов тоже разрешили брать, кто, сколько сможет унести. В других частях выдавали на каждого по пять-десять штук, не больше".

  

   А вот в штрафных ротах и в самом деле с вооружением "было не подарок", да и получали его штрафники в основном лишь перед боем (как правило, исключительно винтовки). Вот несколько воспоминаний фронтовиков прошедших штрафные роты:

   "Штрафроты - пять патронов на винтовку, тридцать на ручной пулемет, как правило, немецкие, - вот и весь боезапас".

   "Я не знаю, как получилось... Я только, помню, что перед первой атакой нам выдали по десять патронов на винтовку. А потом я стою, затвором щелкаю, стреляю, а у меня уже нет патронов".

   "Я попал в штрафроту, где нас было примерно 150 человек. Вооружены мы были только винтовками. Ни автоматов, ни пулеметов у нас не было".

   "Оружие трофейное использовалось повсеместно, и было очень популярным. Старшине сдаем оружие выбывших из строя, а он в "гроссбух" свой смотрит и спрашивает: "Чем вы там воюете? По ведомости все оружие роты давно сдали!". А без трофейного пистолета - в конце войны - трудно представить любого пехотного командира. Это было повальное увлечение".

  

   Но я опять в очередной раз подчеркну, что жизнь - она познается в сравнении. Вот и посмотрите для сравнения на "чернорубашечников" поступавших на пополнение обычных полевых частей. Вдумайтесь и проникнитесь...

  

   Ну и, чтоб меня ни упрекали в заезженных штампах типа: "А, знаем... Трупами завалили, голыми руками немцам глотки рвали", отвечу - из песни слова не выкинешь. Винтовок вообще-то хватало. Только в условиях военных катастроф и неразберихи начального периода войны, типично российского бардака во всех сферах жизни, они не всегда оказывались там, где были больше всего необходимы. И потому и воевали - с тем, что есть. Просьбы о небольшом перемирии до подвоза патронов немцам не предлагали.

  

   Да и не только мы одни, сиволапые, да некультяпистые этим страдали.

   Вот что пишет генерал Горев: "...Это не раз бывало и в немецкой армии. Например, лейтенант К.Ф. Бранд в найденном нами дневнике писал, что его послали в бой под Курском, и у них было по одной винтовке на троих".

   Это - не лето сорок первого под Могилевом в Красной армии. Это лето 1943, под Курском - в Вермахте.

  

  

  

  --

  

  -- ПРИЧИНЫ

   Нет столь тяжкой участи, с которой человек не примирился бы ради того, чтобы остаться в живых.

   МишельдеМонтень

  

   Многие были бы трусами, будь у них достаточно смелости.

   Томас Фуллер

  

   Трудно, да и скорее просто невозможно, собрать и проанализировать весь без малого миллионный холм приговоров военных трибуналов. А жаль. Очень жаль. Ведь какие, наверное, образцы подлости человеческой и самопожертвования, исковерканные обстоятельствами судьбы людские - где-то в архивах и по сей день пылятся. Но все же, я попробую, хотя бы приближенно разложить по неравным кучкам те факты, до которых смог дотянуться. Итак, окунитесь в то время. Ощутите его...

  

  

  

  

   Контрреволюционные высказывания, пособничество вражеской пропаганде

  

  

   Военюрист, работник Военного трибунала 3-го гвардейского стрелкового корпуса М. Делаграмматик вспоминает: "Однажды Иоффе рассказал мне об одном курьезе, закончившемся, однако, хорошим сроком: судили полковника, обвиняемого в контрреволюционной агитации (58-10, ч. 2 УК РСФСР), и дали десять лет лагерей. Вся "агитация" состояла в том, что тот рассказал, как учился с С. М. Буденным в академии и тот не осилил десятичные дроби"

  

   На новобранцев, которые имели неосторожность выразить свое недовольство, доносили их же товарищи. Так, благодаря "политической бдительности" командира был арестован один из новобранцев 178-го учебного батальона, который как-то сказал, "что зимой все они перемерзнут, если раньше не загнутся от голода".

   "...мне предъявили и "антисоветскую агитацию в военное время", и "измену Родине военнослужащим", то есть статьи 58-10, ч. 2 и 58-1-б. Ибо утверждение, что не было сплошной линии фронта и что можно было остаться живым и выйти из окружения, считалось, во-первых, дезинформацией, а во-вторых, хвалой немцам (как это они не всех подряд и сразу убивали?!). "Ведь это все, правда, - говорил я старшему следователю Особого отдела 34-ой армии Громаденко, - что же я должен был говорить?" - "Вы должны были говорить, что всех подряд вешают, режут, убивают, и больше ничего". - "Но я же рассказывал о немецких зверствах!" - "Мало. Получалось, что зверства зверствами, а из окружения выйти можно". - "Но я действительно вышел!" - "Это неважно. Важно, что вы говорили""

   "...капитан-лейтенант Северного флота Виноградов. Он прекрасно владел немецким языком, но, как ни странно, именно это знание языка противника и привело его к нам в штрафбат. Будучи начальником какого-то подразделения флотской мастерской, по ремонту корабельных радиостанций, он во время проверки отремонтированной рации на прием на разных диапазонах наткнулся на речь Геббельса. И по простоте душевной стал ее переводить на-русский в присутствии подчиненных. Кто-то донес об этом то ли в Особый отдел, то ли в прокуратуру, и в результате получил Виноградов два месяца штрафбата "за пособничество вражеской пропаганде".

  

   "Старший лейтенант Шифман был политруком полевой почты N 1577 58-ой армии. Парадоксально, что политрук, представитель партии, обвинялся в антисоветской агитации (58-10, ч. 2 УК РСФСР). Политрук отрицал обвинение, но признал, что в частном разговоре сообщил некоторые факты об извращении политики партии в области коллективизации в 30-х годах, об отдельных восстаниях крестьян против коллективизации, в подавлении которых участвовал якобы С.М. Буденный. Приговор трибунала был суров: восемь лет ИТЛ с поражением в политических правах. Хотя все говоримое Шифманом можно было прочитать в "Кратком курсе истории ВКП(б)"".

  

   ...Командир 214 артполка 38 СД подполковник Гурылев среди ряда командиров заявил: "...Нужно срывать знаки различия при отходе, чтобы не застрелили. В этой войне погибнешь ни за что. Где наша авиация? В газетах пишут о нашей авиации-- все это брехня. Немецкая авиация хорошая, а у нас гробы. Я несколько раз был свидетелем, как только наши самолеты поднимутся, так их сейчас же подбивают и они горят...". И далее: "...Скоро будет заключен мир с Германией, ибо с ней борьба бессмысленна, да нам и воевать нечем, под большим шумом мы готовились к весеннему наступлению, а когда соприкоснулись с противником, то он нас разбил. У немцев техника, а у нас еще больше крови...""

   ...Командир взвода 1055 СП, 297 СД Кутек, во время налета немецкой авиации, среди подчиненных говорил: "...Они летают, зная хорошо, что наших самолетов не будет, а если они и появятся в воздухе, то это будет безрезультатно. Немецкие самолеты наших не боятся и немедленно их уничтожают. Поэтому наши самолеты не поднимаются со своих аэродромов..." На замечание одного красноармейца, что наши войска уже подготовлены и нанесут фашистам решительный удар, Кутек продолжал: "...Довольно, уже наударяли и доказали свою храбрость. Два выстрела дадут, а потом немец как начнет давать, что и места не находят. Операции наши, как правило, все проваливаются...""

   А вот пример иносказательного языка в Харьковском окружении: "Я подбежал и радостно объявил: -- Товарищ политрук, конники прорвали, и наши выходят! Тогда не принято было говорить, что именно прорвали и откуда выходят, так как можно было прослыть паникером и трусом со всеми вытекающими из этого последствиями".

   Младший сержант роты ПТР 293 СД Багатиков Иван Матвеевич... в беседе с бойцами о действиях наших частей в районе Лозовой заявил: "...70 тысяч бойцов и командиров, о которых идет речь в газете, не пропали без вести, а перешли к противнику. Я тоже возьму автомат, перестреляю командиров и с автоматом перейду к немцам..."

   ...Красноармеец 1059 СП Пилипчук в присутствии ряда красноармейцев заявил: "...Видно по ходу войны, что Красной Армии не победить немецкой армии и немец с Украины никуда не уйдет. Счастливый тот, кто остался в тылу у немцев, живет себе припеваючи и работает дома..."

   "...Мои ребята, товарищи по улице говорили: "Нас предали. Мы всю жизнь работали, отдавали последние деньги на займы обороны, а нас обманули, предали там наверху". Это общий разговор был. Мы же бежали, это ужасно деморализует. Было такое настроение, что если будет удобный случай, то надо сдаваться и идти в плен и домой. Мне говорили: "Борис, это всё агитка, ты не бойся. Давай с нами вместе. Никто тебя не тронет, сдадимся и пойдем домой"".

   ...Красноармеейц 349 СД Макагонов красноармейцам своего подразделения говорил: "...Если бы всем повернуть оружие против комиссаров и командиров, то войне через десять минут был бы конец и вновь бы восстановилось единоличное хозяйство и было бы продуктов вдоволь..."

   ...Командир 855 СП, 278 СД майор Федоров среди командного состава полка высказался о том, что Тимошенко плохой вояка, и он гробит армию (а ведь, как прав был майор - Авт.).

   Начальник штаба артиллерии 76 СД капитан Свечкин в беседе с работниками штаба заявил: "...Нас предали. Пять армий бросили немцу на съедение. Кто-то выслуживается перед Гитлером. Фронт открыт и положение безнадежное..."

   ...Начальник отдельной дегазационной роты военврач 3-го ранга Ольшанецкий в беседе высказал: "...Приказ Ставки (здесь и далее речь о приказе N227 - Авт.)-- последний крик отчаяния, когда мы уже не в силах устоять против немцев. Все равно из этого мероприятия ничего не получится..."

   ...Красноармеец комендантского взвода 121 Тбр Шелопаев по поводу приказа заявил следующее: "Для, нашего народа какой хочешь приказ пиши, все равно выполнять, как и предыдущие приказы, не будут. Ведь в других приказах Наркома тоже говорилось, что с трусами и паникерами надо вести беспощадную борьбу, вплоть до расстрела на месте, но никаких мер не принимали. Все то же самое будет и с этим приказом. Скоро его забудут..."

   ...Санинструктор 41 ГвСП 14 ГвСД 63 армии Демченко после объявления приказа сказал: "...Все это не поможет. Или свои всех перебьют, или все сдадутся в плен, но наша не возьмет..."

   Красноармеец I дивизиона АП 78 СД Щербинин в разговоре с бойцами заявил: "...Немецкая армия сильнее Красной Армии. Немцы скоро нас окружат и уничтожат. Наши командиры о бойцах не заботятся, плохо кормят. Наших командиров нужно перестрелять, а самим пойти в плен к немцам".

   Командир орудия Прокопенко среди красноармейцев орудийного расчёта прочитал немецкую листовку, а затем заявил: "...Немцы делают совершенно правильно, что сбрасывают листовки. То, что они пишут в своих листовках - всё правильно... Единоличное распределение земли крестьянам верно... Моя мать на оккупированной территории живёт хорошо и ожидает меня...".

   "...Среди "агитаторов" (им полагалось десять лет лагерей) было несколько человек, восхвалявших немецкую военную технику (до окружения я слушал десятки таких разговоров, вполне открытых и никем не наказуемых)..."

  

   Кстати. Хочу отметить, что военнослужащим РККА, уличенным в антисоветской агитации, еще и по-своему и везло. Ведь могли, конечно, и расстрелять, но могли и заменить расстрел штрафными частями. А вот у штатских такого шанса не было. Хотя контрреволюционные высказывания, я думаю, так же присутствовали. В местностях с объявленным военным положением все гражданские и военные дела решала только военная прокуратура. И для них уж если расстрел - то расстрел. Без права обжалования.

   Так, например, 25 ноября 1941 года в подвальном помещении Ряжского РО НКВД силами работников отделения милиции было расстреляно 36 человек. В том числе: 24 человека по обвинению в антисоветской агитации (ст. 58 - 10 ч. 2 УК РСФСР), из них 11 - женщин, главным образом, жителей Лебедянского и Трубетчинского районов Липецкой области (быв. Рязанской), 12 человек, осужденных военным трибуналом за воинские преступления: дезертирство, самовольное оставление части в боевой обстановке (ст. 193 п.п. 7 - 10 УК РСФСР).

   Как видите половина расстрелянных за необдуманные высказывания - обычные, вовсе не военнообязанные рязанские бабы.

  

   Но вернемся к критически настроенным бойцам и командирам РККА.

   Хочу специально заострить внимание на том, что по этим статьям гребли военнослужащих не только в начальный период войны, когда превосходство немцев в технике, тактике и стратегии было просто подавляющем. Чувство беспомощной растерянности перед германской как казалось непобедимой мощью, несоответствие между напевами официальной пропаганды и тем, что видели собственные глаза, тогда охватывало многих. Именно попытки анализа собственного положения вслух и пресекались ребятами из особых отделов проворно и качественно. Это уже потом, после приговора трибунала, начинали в голову мысли приходить, что лучше бы он своими сокровенными догадками не с лучшим в мире корешем Васькой делился, а в ямку в песке их шепотом наговаривал, да потом закапывал. Да поздно уже...

   Второй всплеск "контрреволюционных высказываний" выпадает на конец войны. Когда шагнул солдат-освободитель на землю чуждой русскому духу Европии, посмотрел, как живут несчастные европеоиды, которых он освобождать от ига идет. Посмотрел, да и ахнул. Ну и пошли само собой высказывания, которые как мы знаем лучше бы безлунной ночью в ямочку...

   Так, процент арестованных по политическим причинам в 1945 году возрос вдвое по сравнению с 1944 годом. И это, учитывая тот факт, что СССР вел активные боевые действия в 1945 году всего четыре с небольшим месяца. В этот победный год 135.056 солдат и офицеров Красной Армии были осуждены военными трибуналами за "контрреволюционные преступления".

   Количество старших офицеров, осужденных в 1945 году за то же преступление Военной коллегией Верховного суда СССР, равняется 273, за 1944 год- всего 123.

   Ясный пень: насмотрелись на Европы и понесло...

   А "кум", он не дремлет...

  

  

  

  

   Грабежи, разбои, мародерство, изнасилования, убийства

  

  

   "...Осужден он был, как теперь сказали бы, за сексуальное домогательство и половое насилие в особо извращенном виде. Будучи инженер-майором, начальником какой-то тыловой службы в большом штабе и, создав себе возможность питаться отдельно от всех, он не только заставлял девушек-солдаток, выполнявших обязанности официанток, приносить ему пищу, но и принуждал их во время завтраков и ужинов удовлетворять свои сексуальные прихоти.

   При этом он угрожал бедным солдаткам, что если они откажутся выполнять его требования или, тем более, пожалуются кому-нибудь, то у него хватит власти загнать их в штрафную роту (девушки не знали, что женщин в штрафные части не направляют). А это уже было насилием и шантажом. Приговор был суров: десять лет лишения свободы с заменой тремя месяцами штрафного батальона".

  

   "...мы остолбенели от страшного зрелища: поперек дороги уложены пять или шесть обнаженных людских трупов, среди которых были женщины, подросток и даже ребенок лет 6-7. Видимо, это была семья. Лежали они лицом вверх, строго в ряд, и их тела были вдавлены в землю. Судя по следам танковых гусениц, какой-то наш танкист, таким образом, отомстил Германии за фашистские злодеяния на нашей земле, а может и за погибшую от рук гитлеровцев свою семью. Эти фактом занялись особисты...".

  

   "В апреле 1945 года спецподразделение 217-го гвардейского погранполка арестовало пять советских солдат, пытавшихся изнасиловать репатриируемых польских женщин".

  

   "...Так, в ночь с 14 на 15 февраля военнослужащие штрафной роты под командованием старшего лейтенанта окружили одну деревню, перебили охрану, а затем зашли в дом, где находились спящие женщины, и начали организованное массовое изнасилование. Эти женщины лишь недавно были освобождены другими частями Красной Армии".

  

   "...Оказалось, эти двое, лейтенант и солдат, зашли в дом, в доме была только одна женщина. "Офицер" встал с автоматом в руках у двери, а солдат взломал запоры у кладовки в сенях, нашел мешки и стал укладывать в них наиболее ценные вещи. Дочь хозяйки дома, возвращалась с гулянки домой и лишь только открыла дверь в сени, быстро оценила обстановку. Выбежала на улицу и закричала: "Помогите! Помогите!" По-польски- ратуйте.

   Что оставалось делать бандитам? Они схватили мешок с вещами и недалеко от дома запихали его под небольшой мост в канаву, а сами пустились бежать по пашне в сторону леса.

   Увидев погоню за ними, они бросили еще один мешок с замерзшим стираным бельем, видимо, снятым с веревки. Зная, что за грабежи они будут приговорены трибуналом к высшей мере наказания, если будут пойманы, преступники пошли на крайность- пустили в ход оружие...".

  

   "...1 октября военнослужащий воинской части 14038 красноармеец ШИЛОВ А.А. возвращался из села Ортовец в расположение своей части. В пути следования он встретил гр-на БЛИНДА Ивана, который вез на подводе дрова. Будучи в нетрезвом состоянии, ШИЛОВ предложил сбросить дрова и отвезти его в расположение части. Получив отрицательный ответ, красноармеец ШИЛОВ выстрелом из пистолета смертельно ранил БЛИНДА. ШИЛОВ арестован. Ведется следствие".

  

   "...Отличный летчик Саша Чертов угодил в штрафники за то, что заподозрил измену со стороны своей подруги сержанта Гали, стрельнул прямо в закрытую дверь землянки и убил ее, а она к тому же была беременна. Саша сам пошел в СМЕРШ..."

  

   "....В ночь на 26 августа в м.Рахово красноармеец воинской части службы "ВНОС" Дуровцев А.А. из часовой мастерской, принадлежащей гр-ну ЦВАЙГ Людвигу, совершил кражу 24 часов".

  

   "...Разговорились. Я спросил, за что он попал в штрафную роту. Оказывается, будучи радистом на одном из кораблей Черноморского флота, он находился в увольнении в Новороссийске и, к несчастью, попался на глаза коменданту города. Что между ними произошло, я не очень понял, но встреча закончилась тем, что молодой краснофлотец застрелил из пистолета офицера".

  

   "...19 августа в с.Керекип-Хуст, в квартиру гр.РОМИКО Анны, 60 лет, зашли два красноармейца, которые пытались ее изнасиловать. РОМИКО подняла крик, тогда красноармейцы, пригрозив убийством, забрали ряд носильных вещей и скрылись".

  

   "...Под вечер того же дня мне с двумя солдатами пришлось отправиться в штаб корпуса с пакетом. Проезжая на "додже" по улице близлежащего городка, мы обратили внимание на двух рослых мужчин в штатском, грабящих пустующий немецкий дом. Они говорили между собой по-русски, называя друг друга "полковник" и "майор". Выяснилось, что эти подозрительные типы являются попавшими в плен командирами Советской Армии из расположенного поблизости другого лагеря, где находились преимущественно офицеры. Судя по откормленным физиономиям "полковника" и "майора", там проблем с питанием не было..."

  

   "...11 октября ст.лейтенант ИВАНКО, военнослужащий 242 стрелковой дивизии, на почве отказа сожительствовать с ним застрелил гр-ку Романец Елену Михайловну, 1923 года рождения. ИВАНКО арестован и вместе с материалом направлен военному прокурору".

  

   "...В ночь на 25 августа около 12 часов ночи в квартиру проживающей в гор.Хуст гр-ки ДЕРКИ Е.И., в пьяном состоянии, ворвался ст.лейтенант воинской части 806 ИВАНОВ, избил хозяйку квартиры, забрал разные носильные вещи и скрылся.

   Принятыми мерами ИВАНОВ был задержан и заключен под стражу. Дело закончено и направлено военному прокурору Хустского гарнизона. Награбленные вещи возвращены потерпевшей".

  

   Про случаи грабежей и мародерства, происходящие во время любых войн, можно говорить часами и ни разу не повториться. Явления эти от самого понятия ведения военных действий практически неотделимы и корнями своими упираются во времена зарождения цивилизации, как таковой.

   Любые воюющие стороны, с тем или иным успехом, теми или иными способами пытаются с этим бороться, но борьба эта обычно носит характер поверхностный и для военного командования - малопродуктивный. Причем военнослужащими зачастую одинаково увлеченно грабится как мирное население оккупированных территорий, так и свои собственные сограждане.

   Так для примера: многие подбитые танки, как немецкие, так и наши в конце войны представляли собой склады награбленного барахла и были лакомой добычей фронтовых мародеров обоих сторон.

  

   Если на территории дружественной Польши особисты вооруженный советский народ еще как-то сдерживали, то со вступлением на территорию Рейха руки доходили уже только до самых вопиющих случаев. Немецкое мирное население, вполне обоснованно опасаясь расправы за художества Вермахта на оккупированной территории СССР, бежало перед накатывающимся валом Красной армии везде, где это было возможно. Бросая при этом абсолютно все. Ну, а у нашего русского человека, ведь как: ежели ничье - значит мое. Да и посылки на Родину опять же разрешили. Для солдат. Военноначальники и эшелонами не брезговали.

  

   "...Некоторые красноармейцы надевали под свое обмундирование так много тряпья, что им тяжело было передвигаться. Странный вид имели советские танки, на броне которых экипажи закрепляли награбленное барахло. Вещи, привязанные к лафетам, порой затрудняли разворот орудийного ствола. Подвоз боеприпасов для артиллерии также осложнился, поскольку шоферы везли на грузовиках, кроме снарядов, еще и добытые трофеи..."

  

   "...20 апреля, как отмечалось в одном из донесений, город Мюнхеберг подвергся разграблению солдатами и офицерами в основном специальных (танковых и артиллерийских) частей. Более чем пятьдесят военнослужащих пришлось арестовать, некоторые из них затем были переведены в стрелковые подразделения.

   Они воровали одежду, ботинки и другие вещи практически на глазах у местного населения. Свои поступки советские солдаты объясняли желанием послать что-нибудь к себе домой..."

  

   Впрочем, убежать удавалось далеко не всем, и поэтому в первые месяцы 1945 года за преступления против гражданского населения было осуждено военными трибуналами четыре тысячи сто сорок восемь офицеров и солдат. Несколько показательных судебных процессов над военнослужащими завершились вынесением им смертных приговоров. В войсках 2-ого Белорусского фронта в конце января 1945 года зачитали приказ маршала Рокоссовского: расстрел по законам военного времени за грабеж, изнасилование, кражу, убийство гражданских лиц.

   Помогло? Да очень мало!

  

   Ну, а тема массовых изнасилований - это вообще тема для отдельной книги. Сейчас я на ней подробно останавливаться не буду.

  

  

  

  

  

  -- Дезертирство, воинские преступления, измена Родине

  

   Хочу отметить, что самострелов и прочих членовредителей мне пришлось вывести, искусственно вычленить, из родной для них категории воинских преступлений в отдельный подвид в силу особой яркости и изобретательности человеческого мозга в его попытках сохранить собственное тело в условиях активно воздействующей на него враждебной среды. Об них несколько позже.

  

   Теперь поговорим о дезертирах и перешедших на сторону врага. С этими категориями военнослужащих положение в Красной Армии, по сравнению с вермахтом было просто ужасающим. О дезертирах мы уже много говорили и до этого момента, будем говорить и после. Сейчас остановимся на перебежчиках на сторону врага.

   Их было множество с первого до последнего дня войны. Да, да - именно так. Про 41 и 42 год я даже упоминать не буду, но даже в дни наступательных сражений Красной Армии в декабре 1944-марте 1945-го на сторону немецкой армии перешло, "перебежало", не менее 1.710 красноармейцев. И в конце апреля 1945 на сторону немцев, как это и не странно, продолжали переходить военнослужащие советской армии.

  

   Солдаты вермахта в количественном отношении перебежчиков сильно выигрывали. Фронтовики вспоминают: "Ранней весной 1943 г. под Белым Бором участились случаи перебежки наших бойцов к немцам. Надо сказать, что за целый год пребывания под Старой Руссой не было случая, чтобы хоть один немецкий солдат перешел на нашу сторону".

  

   Борьба с перебежчиками на протяжении всей войны была первой и основной головной болью сотрудников Особых отделов и СМЕРШа.

   Кроме усиления глубины минирования перед передним краем, создания подвижных секретов из надежных солдат приходилось идти и на более экзотические меры. Так, управления контрразведки "СМЕРШ" Брянского и Центрального фронтов накануне Курской битвы впервые провели операцию "Инсценировка "Измена Родине"". Под видом сдачи в плен, группы специально подготовленных контрразведкой красноармейцев с поднятыми руками подходили к немецким позициям и неожиданно забрасывали их гранатами. Это должно было заставить противника в дальнейшем встречать огнем настоящих перебежчиков. Не знаю, помогло ли это в целом исправить ситуацию, но вот у "специально подготовленных красноармейцев" после такой подлости шансов добежать обратно до своих окопов уже точно не было.

  

   Не нужно забывать, что кроме военнослужащих действующей армии с их проступкам, тянущими на "Измену Родине" за доказательствами которых приходилось еще и попотеть, лоб поморщить; существовал и еще один тип бывших солдат и офицеров РККА объединяемых термином "ХиВи" (добровольные помощники вермахта). К февралю 1942 года в вермахте их насчитывалось 800.000, к июлю - 1.200.000 человек. Повара и водители, подносчики боеприпасов и конюхи, мастера и разнорабочие; но вместе с тем - не редко пулеметчики, артиллеристы и стрелки. "Наши Иваны" - как называли их в частях вермахта. Добровольные помощники получали одинаковый с военнослужащими вермахта солдатский паек, но меньшее денежное содержание. И воевали против своих вчерашних товарищей по оружию уже в немецкой форме.

   С июня 1942 года из "добровольцев вспомогательной службы" при штабах фронтовых пехотных дивизий вермахта стали создаваться антипартизанские роты. Из тех, кому надоело быть поваром или конюхом. Начинание, при молчаливом согласии командования прижилось, и к концу года почти во всех немецких фронтовых пехотных дивизиях уже имелись по 1-2 роте, а в корпусах и по батальону в 2.000 человек. Таким образом, в полевых армиях численность "наших" доходила до десятой части личного состава! Это я о вермахте. Отдельны русские и национальные формирования, я не учитываю. Хотя их тоже существовало немало. Вообще тема "Хиви" еще ждет своего отдельного вдумчивого изучения, и сейчас мы на ней надолго зависать не будем.

  

   Не думаю, что очень уж многие из них после повторного пленения шли в штрафники - большинство кончали, скорее всего, прямо на месте. Но часть, из представителей небоевых специальностей, в штрафные роты и штурмовые батальоны все же попадала. Здесь термин "Измена Родине" имел стопроцентно доказуемую базу и в долгих толкованиях не нуждался. Большим разнообразием приговоры трибуналов не отличались: чужую форму носил - "десятка", в своих стрелял - "двадцатка" или расстрел.

  

   "...опергруппой НКВД арестован бывший полковник Красной Армии, изменник Родине, АФАНАСОВИЧ Е.Е., уроженец гор. Москвы, русский.

   АФАНАСОВИЧ перед войной являлся начальником штаба Ленинградского артиллерийского училища и в июне 1941 года был назначен начальником артиллерии 193 стрелковой дивизии. Будучи на фронте, он 22 сентября 1941 года добровольно сдался в плен немцам.

   ...В день вступления Красной Армии в Хемниц, он устроился на работу в качестве личного переводчика военного коменданта города, где и работал до момента ареста".

  

   "...опергруппой "Смерш" был задержан человек, назвавший себя старшим лейтенантом Титовым. Проверкой было установлено, что все его документы - липа. Титов в ноябре 1941 года дезертировал из коммунистической роты 31-й армии, раздобыл чистые бланки, печать и сфабриковал себе новые документы. Он поселился в Вышнем Волочке и, пока его сослуживцы бились за Родину, занимался спекуляцией, периодически выезжая за товарами в Москву, вел разгульный образ жизни. До встречи с группой "Смерш" Титов все проверки проходил без осложнений, хотя его бумаги были очень грубо сработаны".

  

   "...В нашем сарайчике я познакомился еще с двумя такими несчастными. Один - лейтенант, командир взвода, а другой - старшина, помощник командира роты, уже разжалованный за какое-то дебоширство морской офицер. Их обвиняли в том, что они с частью роты отступили не туда, куда командир. Их обоих приговорили к расстрелу за "измену Родине". Предварительно следователь уговорил их подписать признание в "измене Родине" как чисто формальный акт, уверив, что на самом деле все обойдется отправкой на фронт".

  

   В отчетах войск НКВД указывалось на большое количество дезертиров, пытающихся уйти с фронта в тыловые районы.

   Так, "...в лесном массиве возле Ортелсбурга была захвачена "бандитская группа" дезертиров, возглавляемая советским капитаном, украинцем по национальности. Он покинул госпиталь еще 6 марта 1944г., но в свою часть не вернулся. Интересно, что капитан являлся членом партии и был кавалером ордена Красной Звезды. Состав этой группы, вооруженной автоматическим оружием, оказался чрезвычайно разнообразным. В ней были уроженцы Тулы, Свердловска, Воронежа, Украины, а также поляки, три немецкие женщины и один немец из окрестностей Ортелсбурга".

   "7 марта патруль НКВД захватил в тылу 2-го Белорусского фронта, неподалеку от деревни Дертц, группу советских военнослужащих, состоящую из пятнадцати человек. Вскоре в этом же районе была обнаружена еще одна группа из восьми человек. Все военнослужащие покинули свои части еще в декабре 1944 года".

   "...Были солдаты и офицеры, бежавшие с поля боя. Собственно, во время отступления происходило непрерывное бегство с поля боя. Но бегство бегству рознь. Если вместе со старшим командиром в большой группе солдат - могло считаться "законным отходом", в то время как бегство в другую сторону, в составе меньшей группы солдат и офицеров считалось настоящим бегством. Такое "бегство" для солдат обычно квалифицировалось как дезертирство и каралось отправкой в штрафную роту, а для офицеров - как измена Родине и вело к расстрелу. Я уже упоминал о лейтенанте, который из-за контузии отправлен был командиром с поля боя в медсанбат, заблудился, а в результате был приговорен к расстрелу".

   "...16 сентября 1942 года в одиннадцать часов вечера командир взвода 112-й стрелковой дивизии, находившейся в пяти километрах к северу от кургана, обнаружил, что пятеро солдат отсутствуют на боевой позиции. Вместо того чтобы принять меры к их обнаружению, он просто доложил об этом факте командиру роты. Примерно в час ночи в расположение взвода для расследования прибыл комиссар Колабанов. С немецкой стороны доносился голос, по-русски обращавшийся к советским солдатам. "Вы должны дезертировать, -- увещевал приятный баритон. -- Немцы вас досыта накормят, и будут хорошо обращаться. Бегите из Красной Армии, пока вас не настигла пуля работника НКВД". Многие бойцы были названы по именам.

   Не успел комиссар опомниться, как несколько солдат рванули к нейтральной полосе. Никто из бойцов взвода не стал стрелять в спину бывшим товарищам, чем вызвали ярость Колабанова. Впоследствии оказалось, что дезертировало десять человек, в том числе один сержант.

   Командир взвода тотчас же был арестован и предан суду военного трибунала. Расстреляли его или он попал в штрафной батальон -- неизвестно. В той же дивизии капитан М. пытался уговорить двух офицеров дезертировать вместе с ним к немцам. Однако ручаться за достоверность этой версии нельзя, возможно, за ней скрывается сведение личных счетов".

  

   "...Запомнилось еще дело подполковника Ельшина, офицера штаба корпуса: он попал в плен, а затем вскоре из плена бежал и возвратился в часть. Наш трибунал приговорил его к расстрелу за добровольную сдачу в плен и за выдачу военной тайны (назвал свою воинскую часть на допросе). Подсудимый по существу отрицал предъявленное обвинение, в частности выдачу военной тайны.

   Свидетелей не было; сомнения в его вине были, но что для трибунальцев принцип -- всякое сомнение в пользу подсудимого? Многие из них о нем даже понятия не имели, как и о презумпции невиновности. Командующий утвердил приговор военного трибунала. Не стало офицера".

  

   "...Как-то командир роты обнаружил уснувшего часового, а сон в боевом охранении считался серьезным проступком. Он доложил о ЧП в штаб батальона и получил приказ расстрелять провинившегося прямо на месте. Все это происходило на глазах остальных штрафников, которые в это время хлебали баланду из котелков. Провинившегося бойца раздели до кальсон, вывели в овражек, но расстрелять не успели - он сиганул зайцем в кусты и покатился по обрыву к немцам, растворившись в нательном белье на фоне заснеженного поля...".

  

   "...В декабре роту Николая переводили на другой фронт. Эшелон с солдатами проходил через Грязовец. Когда железнодорожный состав остановился в родных местах, Коля спрыгнул и побежал в родную деревню. Отправился обратно, на станцию в Грязовец, но эшелон ушел. Спустя несколько часов он сел на попутный товарняк в надежде догнать своих, но не смог. За это солдата перевели в штрафную роту".

  

   Вышеприведенный пример с нежданным отставанием среди бойцов РККА был распространен достаточно широко и зачастую носил умышленный характер.

   Еще в годы Первой мировой войны в русской армии стал весьма популярным один весьма примитивный, но трудно поддающийся выявлению в боевых условиях способ дезертирства. Военнослужащие (как правило, нижние чины) умышленно отставали от своих частей, следовавших на фронт, а затем, честно хлопая глазками, являлись к местному воинскому начальству, которое, чтобы побыстрее избавиться от толп неорганизованных одиночек, спешно направляло их в ближайшую тыловую часть, где они прочно закреплялись. "Опыт" Первой мировой пригодился некоторым и во Вторую мировую. Так, с 1 мая по 20 июня 1943 года опергруппами "Смерш" на дорогах только одного Северо-Западного фронта были задержаны 675 отставших.

   Внимательное изучение документов и проверка причин отставания в каждом отдельном случае помогали выявлять долго, и умело скрывавшихся дезертиров. Так, например, отдел "СМЕРШ" 140-го запасного стрелкового полка арестовал сержанта Богданова, прибывшего в часть с направлением от коменданта станции Вышний Волочек. Следствие установило, что Богданов за два года, прошедших с момента его призыва в армию, на фронте так и не побывал ни разу. Всякий раз во время движения его части к зоне боевых действий он умышленно отставал, а затем являлся к коменданту ближайшего гарнизона и сообщал об "отставании". В итоге Богданова оставляли в тылу для прохождения службы в другой части. По признанию дезертира, он с сентября 1941 по июль 1943 года, таким образом, отставал от частей четыре раза. Военный трибунал приговорил Богданова к высшей мере наказания.

  

   Продолжали дезертировать как это ни странно (а может и наоборот вполне объяснимо - в преддверии победы умирать втройне не хочется. - Авт.) и в победном 45-ом, за полмесяца до конца войны! Только за первую половину апреля части НКВД 1-го Украинского фронта арестовали в прифронтовой полосе триста пятьдесят пять дезертиров. На 1-м Белорусском фронте ситуация была еще сложнее. В докладе, датированном 8 апреля, отмечалось, что в тыловых районах продолжают скрываться еще много военнослужащих, которые выдают себя за солдат, отставших от своих частей. На самом деле они являлись дезертирами, которые совершали акты грабежа и насилия. В документе говорилось, что в одной только 61-ой армии за последнее время за дезертирство было арестовано шестьсот человек.

  

   Именно факты постоянного дезертирства объясняют напряженность в вопросе с предоставлением отпусков из действующей армии. Тут солдаты и так незримо и необъяснимо исчезают, а еще попробуй отпуск кому-нибудь предоставь куда-нибудь в таежный край. Солдат, с нашими транспортными перевозками, туда добираться будет только с месяц. Потом попробуй, сыщи его, если раздумает возвращаться - среди туманов и запахов тайги бескрайней. Себе дороже будут такие эксперименты. Поэтому, наверное, и очень мало было зарегистрировано случаев отпусков с фронта.

   Конечно, летчик-герой Кожедуб в отпуске побывал. Про это даже фильм-агитку сняли, и многие этот фильм за время своего нахождения в госпиталях и на отдыхе во втором эшелоне успели посмотреть. Но вот для простых советских солдат если и существовали редкие отпуска, то в основном для долечивания после ранения. Чтобы оборот койко-мест для ранбольных увеличить. Ведь и по двое валетом на одноместной скрипучей кровати тяжелораненые лежали, а в периоды наступления и просто на полу в коридорчике на сквознячке. Поэтому и старались госпиталя от ходячих выздоравливающих побыстрее разгружать.

   Для лучших из рядовых солдат и офицеров в периоды затишья организовывались в ближайшем тылу дома отдыха (отдохнуть и поесть); а уж на побывку в глубокий тыл, домой отправлялись совсем уж герои из героев с личным подвигом за рамки наградных листов абсолютно выпиравшим, и то - исключительно по представлению военных советов фронтов. Так что, ушел Ванечка в сорок первом на четыре года и поминай, как звали...

  

   Иначе дела обстояли в вермахте. Немецкие солдаты более-менее регулярно получали краткосрочные (2 недели) отпуска на родину в порядке очередности (через 6 месяцев пребывания на фронте) или по чрезвычайным обстоятельствам - смерть родных, свадьба и т.д. Обычно предоставлялся такой же отпуск и после тяжелого ранения.

   Отпуск для немецкого солдата являлся желанной и незыблемой в своей неизбежности сладкой морковкой. Светлым пятном в конце тоннеля. Многое можно вытерпеть, если знаешь, что отпуск на Родину при любых обстоятельствах неотвратим.

   Отпуска солдатам и офицерам предоставляли в течение всей войны, лишь только в последние два-три месяца, в связи с полным бардаком во всех сферах, начались проблемы и с предоставлением краткосрочного отдыха на Родине. Да и где отдыхать то было? Война пришла уже и на территорию Германии.

   Необходимо признать, что с очередными отпусками немцев порой просто переклинивало. Из окруженной в Сталинграде 6-ой армии на транспортных юнкерсах по специальным разрешениям вывозили только тяжелораненых и... отпускников. Солдаты отдыхали две недели на Фатерланде, после чего, их вместе с грузами для окруженных перебрасывали по воздуху обратно в котел, в родные части. Причем прибывали бывшие отпускники и в январе, на последних юнкерсах, когда вокруг аэродрома Питомник уже шел бой и печальная судьба 6-ой армии ни у кого собственно, особых сомнений не вызывала. Прибывали только для того, что бы погибнуть или сдаться в плен. С нашей точки зрения - абсурд. С немецкой - незыблемость однажды заведенного Порядка!

  

   Но вернемся к нашим дезертирам.

   Бежали не только с фронта. Драп местных призванных из запасных частей, от голодного пайка, холода и муштры вносил свою лепту в нагрузку трибуналов. Вот как по воспоминаниям Ильи Григорьевича Соколова обстояло дело в печально известной учебной запасной дивизия в Чебаркуле.

   "...Были вырыты огромные землянки на маршевую роту на 250 человек. По обе стороны были двухярусные нары из необструганных досок. В конце землянки была печь для обогрева. Каждому из нас показали места на нарах, мне достались нижние. Никаких матрасов, одеял и подушек не было. После короткого инструктажа нас повели в лес, велели наломать березовых веток и сплести для себя из них что-то наподобие ковриков, вместо матрасов.

   ...на завтрак получали кусок какой-то липкой массы под названием "хлеб"... ...Миска с водой зеленого цвета, в которой плавали пару листиков капусты, пайка сырого хлеба. Иногда давали тухлую рыбу с черпаком каши, и это был для нас праздник... Многие ребята на таком пайке настолько ослабли, что были переведены в батальон для слабосильных, где их подкармливали и давали пить дрожжевую настойку. Пеллагра, знаете такое слово?... Да плюс общее истощение...

   Из "слаб. батальона" многих списывали в стройбаты трудармии. Даже здоровенные сибиряки не выдерживали голода.

   А потом началось дезертирство. Ребята из местных убегали домой от этой мучительной голодухи. Их ловили. Почти каждую неделю нас выстраивали возле землянок для проведения показательного суда. Приезжал выездной трибунал, и мы видели, как приговаривают дезертиров из полка к расстрелу и приводят приговор в исполнение на месте... Изредка кому-то везло, и вместо высшей меры их направляли в штрафные роты."

  

   Так что, как видите, для многих существовал шанс отправиться в штрафроту напрямую из запасного полка, минуя ожидание собственного проступка в частях действующей армии.

  

   Но это все на земле-матушке. А как там дела обстояли у флотских товарищей?

   По идее с окруженного водой корабля дезертировать, не в пример сложнее, чем пехотинцу за куст сигануть. Но все равно - факты были. Причем во многих случаях - почти фантастические. Далее я приведу показания трюмного старшины балтийской подлодки Щ-303 Бориса Галкина, совершившего в 1943 году уникальный в своём роде переход на сторону противника с борта подводного корабля.

  

   "Отделение абвера "Ревель"

   24.5.43 Исх. N 461/5 ,43.секр,

   Допрос бежавшего с советско-русской подводной лодки Щ-303 трюмного старшины. Персональные данные: Борис Галкин, родился 15.9.15 в Москве, Образование - среднее школьное. До призыва в 1.37 работал слесарем на "Электрозаводе" и на заводе имени Орджоникидзе, Г. был призван непосредственно на Балтийский флот и попал в школу подводного плавания. После 6-месячного обучения Г. был направлен на подводную лодку Щ-301, а в 1940 году переведен на подводную лодку Щ-303, где он до своего пленения нес службу в последнем звании обер-фельдфебеля и в должности трюмного старшины...

   ...21.5 в 12.00 Г. заступил на вахту в центральном посту, там находились вахтенный офицер и 2 радиста в радиорубке. Переборки были задраены. Около 15 часов через шумопеленгатор были услышаны шумы винтов нескольких кораблей. После этого вахтенный офицер отправился к командиру, чтобы сделать доклад.

   Благодаря этому Г. остался один, предположительно - еще 1 радист в радиорубке. После этого Г. решил полностью задраить переборки. С одним радистом он надеялся справиться. Одновременно Г. отключил на лодке всё освещение и продул среднюю группу балластных цистерн, после чего лодка очень быстро всплыла. Г. сообщил командиру по переговорной трубе, что следует сдаваться. Оба радиста, которые спали, по-видимому, не знали, что случилось. Г. взял с койки товарища постельное бельё, открыл люк и поднялся на палубу, откуда начал показывать белый платок находящимся примерно в 2 милях кораблям.

   Немецкие корабли находились гораздо дальше, чем предполагал Г. Назад Г. уже не хотел, поэтому он пошел на ют и начал готовиться прыгать за борт. На рубке появился командир, вероятно радист отдраил переборку, и спросил Г., что происходит. Г. ответил, что он хочет сдаться и потребовал от командира сделать то же самое.

   По-видимому, у командира не было при себе оружия, так как он не стрелял. Чтобы не терять времени, командир исчез, задраив люк, и лодка начала погружаться. Г. прыгнул за борт. Одновременно с немецких кораблей открыли огонь. Получила ли лодка попадание, Г. указать не смог. Вскоре после этого Г. был поднят из воды немецким кораблем.

   (Неразборчивые подпись и звание снимавшего допрос;

   предположительно - "Викманн, корветтен-капитан")

  

   Каково, а! Не сразу такое и представишь. Впрочем, бывали у моряков-балтийцев и случаи попроще. Из допроса другого перебежчика - мичмана Виктора Александрова становится ясно, что этот кавалер ордена Красного Знамени, служивший на наблюдательном посту на западной оконечности южной бровки канала, ночью 14 мая 1943 года во время рыбалки убил в море своего товарища. После чего приплыл к Стрельне, где и успешно сдался немцам...

  

   И в заключение... Сентябрь 42 года.

   "Было здесь несколько строго определенных категорий обвиняемых и, соответственно, видов обвинения: дезертирство, измена Родине, антисоветская агитация. Были солдаты, сидевшие обычно парами по одному делу за разговоры между собой. Разговоры о том, что, де, их деревни недалеко, и можно было бы туда ускользнуть.

   Таких, которые действительно удрали из части, я не видел, хотя думаю, что в принципе подобные случаи могли быть. А вот только ведших об этом разговоры обвиняли или в дезертирстве, если деревня их была еще на советской стороне, или в измене Родине, если деревню уже успели занять немцы. "Дезертиров" обычно приговаривали к десяти годам "с отправкой на фронт" и направляли их в штрафные роты. "Изменников Родины" большей частью приговаривали к расстрелу. Расстрел изредка заменялся десятью годами лагерей по помилованию судебными органами армии.

   Обе эти категории "преступников" обычно бывали, представлены или детьми (мобилизованными досрочно в прифронтовой полосе), или стариками. Я помню две пары таких мальчиков и двух "стариков", взятых по какому-то не вполне вразумительному доносу. Старики упирались, но после долгого сидения в "карцере" раскололись. Выяснилось, что однажды один из них сказал другому: "Знаешь, наше село недалеко отсюда, и если бы мы с тобой захотели, то могли бы туда уйти". На что второй (это был очень симпатичный украинец, фельдшер Дмитренко) возразил: "Что ты, Господь с тобой, нас бы поймали и расстреляли".

   После этого разговора прошло порядочно времени, и ни один из них никуда не ушел. Однако когда они признались в этом разговоре, то фельдшер Дмитренко получил за "недонос" (статья 58-12) десять лет, а его приятель за "измену" был приговорен к расстрелу..."

  

  

  

  

  

  -- Невыполнение приказа, сопротивление командиру, трусость в бою

  

   "...Если солдат терял контроль над собой и высказывал офицеру в лицо все, что он о нем думает, его могли обвинить в контрреволюционной пропаганде или в распространении пораженческих настроений. Один старшина из 204-ой стрелковой дивизии был расстрелян за "дискредитацию командования Красной Армии и угрозы в адрес командира"".

  

   "...Один пилот, выпрыгнув с парашютом из горящего самолета, сразу после приземления сжег свой билет кандидата в члены партии, так как считал, что находится в расположении германских войск. Но он ошибся. По возвращении на базу его обвинили в трусости и согласно приказу N227 казнили".

  

   В боевом приказе N 7 от 2 октября 1942 г. 1026-ю стрелко-вого полка 260-й стрелковой дивизии говорится: "Начпродснабжения Гайнулину лично периодически присутствовать на разда-че пищи, на поле боя, ни в коем случае не допускать кормления отдельных, не заслуживших честного слова в деле зашиты Роди-ны "людей", сутками прячущихся в щелях, уклоняющихся от участия в боях. А обнаруженных подобных "людей", немедленно арестовывать и направлять в мое личное распоряжение".

  

   "...Стоит самолет Пе-2 и шестерка Решетова. Подъезжает Хрюкин, командующий 8-й ВА: "Доложить задание!". Тот докладывает. Хрюкин говорит Решетову: "Если на самолете Балашова будет хоть одна царапина, то тебя - под трибунал, а если его собьют - расстреляю"".

  

   "...в 6-й гвардейской танковой бригаде старший сержант застрелил командира боевого экипажа, а затем, угрожая пистолетом водителю и радисту, вынудил их выбраться из танка. Захватив, таким образом, боевую машину, обезумевший сержант погнал ее к позициям 76-й немецкой дивизии. Поскольку у сержанта был с собой белый флаг, который он не замедлил укрепить на башне танка, сотрудники НКВД, расследовавшие это дело, заключили, что сержант изменник, который заранее спланировал все детали своего мерзкого, плана. Солдат, покинувших машину под угрозой пистолета, обвинили в трусости. Позднее они предстали перед военным трибуналом и, скорее всего, были расстреляны".

  

   "...Сентябрь 1942. Старший лейтенант Солошенко получил приказ на выполнение боевого вылета в дневное время, для нас это было равносильно самоубийству, сбивали нас днем моментально. Солошенко отказался взлететь, сразу "загремел" в трибунал, но ему заменили расстрел штрафным батальоном".

  

   "...лейтенант привел красноармейца на кладбище, где заявил ему, что за невыполнение приказания, он его расстреляет. Красноармеец ответил грубой бранью. Тогда офицер дал три или четыре выстрела с таким, однако, расчетом, что бы пули прошли около него. Тот испугался, начал просить не убивать его. Товарищ лейтенант снова дал команду, "шагом марш в казарму" и оба, тем же манером, отправились обратно.

   Дело это получило широкую огласку. Замять его было нельзя. Предприимчивого лейтенанта отдали под суд. Его судил военный трибунал. В итоге, лейтенант был отправлен на фронт в штрафной батальон. Дальнейшая его судьба осталась мне неизвестной".

  

   "...Наш десант на танках брал село, занятое фашистами, но немцы встретили нас пушками. "Тридцатьчетверку", на броне которой я укрывался, буквально всю изрешетили снарядами, подожгли. Мы с боевым другом Канистратовым отползли к соседнему подбитому танку, где укрылись под днищем. А немцы в котратаку пошли, окружают. Но позиция у нас удобная, отстреливаемся. Часа полтора отстреливались, пока наши не подошли. Подсчитали - а восемь-то гитлеровцев положили. Но, оказалось, что тем временем нас искал ротный Скрыпалев.

   Приводит нас к нему связной, а он лежит, гад, на кровати, в чистых белых носках, книжку читает. Доложите, приказывает, Сергиенко, где вы были во время боя за село? Почему я вас там не видел?

   За меня ответил шибко горячий Канистратов: "А ты хрен и увидешь, ты же ездишь на последнем танке, а мы - на первом! Кантуешься здесь с книжечкой, а рота жизни кладет!"

   Капитан за наган, а Вася за автомат. Вобщем, большой скандал вышел из-за командира роты, долго рассказывать. Кончилось все тем, что отобрали у нас награды и загремели мы с Васей в штрафники. Как раз летом это было, 1943 года..."

  

   "...Несу службу спокойно, далеко не загадываю. Послали наш взвод на охрану хлебозавода. Мой солдат видит, как немкам, работницам завода, дают по "кирпичу" белого хлеба. Солдат, попросил буханку хлеба для нас у майора-интенданта, заведовавшего этой "богадельней". А в ответ услышал "Пошел вон!". Подхожу к этому майору и спрашиваю - "Чо же вы, товарищ майор, воину-освободителю, награжденному двумя медалями "За Отвагу", хлеба не дали, а немецким б..... всем по буханочке отвалили". Он орет - "Молчать! Под трибунал! Как с офицером разговариваешь!" Ну я тоже сорвался, дал очередь из автомата в воздух и командую немкам - "Всем положить хлеб назад!". А майору сказал: "Давись, товарищ начальник нашим хлебушком". Развернулся и ушел назад к своим солдатам.

   Был бы я постарше, может и не поступил так, но молодой был и ... Ночью меня особисты арестовали. Пришили - "покушения на офицера" и прочее... Ордена и погоны сорвали, часы швейцарские забрали, особист даже не постеснялся их на свою руку сразу примерить. Через неделю трибунал. Дали семь лет, с поражением в правах, но с сохранением правительственных наград".

  

   "...Полковник, командир бригады получил приказ перебазироваться в горы. Некоторые подразделения не уложились в отпущенные командованием сроки. Горы таят множество неожиданностей, и рассчитать время операции с точностью до часа крайне сложно. Тем не менее, трибунал и штрафная рота полковнику были обеспечены..."

  

   "Один летчик несколько раз возвращался с боевого задания. Сначала говорил, что двигатель чихает или его трясет. Один раз, второй. Коле Кузнецову поручили проверить его самолет. Он выполнил задание и докладывает: "Самолет работает нормально, двигатель -- нормально, никаких претензий не имею". Потом этот летчик сам признался: "Как подлетаю к линии фронта, начинается заградительный огонь, зенитки стреляют -- я автоматически разворачиваюсь и прилетаю на аэродром". Тогда его и осудили. Весь полк выстроили, зачитали приговор и отправили его в штрафную роту. Он был старшим лейтенантом, так погоны старшего лейтенанта с него сорвали, прицепили солдатские и под конвоем увезли".

  

   "Например, инженер из Тбилиси Иван Приходько. Напился, набил кому-то морду. А его взяли и отправили на фронт. Все время сидел у бочки и говорил: "Что я наделал! Что я наделал!" Он был в отчаянии. Мы просили: перестань, что ты душу травишь! А потом оказалось, что гибель свою он чувствовал. В первом же бою его пуля немецкая нашла..." (что бы было понятно: военные трибуналы рассматривали и уголовные дела в местностях с объявленным военным положением. С инженера видимо за драку сняли "бронь" - и по уголовной статье в штрафную роту).

  

   Из воспоминаний Ивана Евграфовича Федорова: "Почему попали в штрафники мои подопечные, я тогда не знал,... ...позже узнал о провинности Анатолия Решетова. Этот опытный летчик расстрелял под горячую руку прямо в воздухе своего ведомого, трижды бросавшего его в бою. Тогда за трусость, самовольный выход из боя или даже просто потерю ведущего могла последовать расправа, и после посадки, на аэродроме".

  

   "...Великолепная цейсовская оптика и мощная пушка позволяли "тиграм" с дальнего расстояния расправляться с десятками наших наступающих танков. Советские танкисты прямо-таки плакали с досады, когда наш танковый батальон, едва начав атаку (особенно на равнинной местности), попадал под огонь замаскированных где-нибудь в садках и сельских строениях "тигров". Сразу загоралось несколько машин, подбитых танковыми болванками из "тигров", в то время как сами "тигры" оставались, неуязвимы из-за дальности расстояния до них. Нередко происходили случаи, когда атакующие, поняв, что сблизиться на расстояние прямого выстрела не успеют, покидали машины и под огнем возвращались на исходный рубеж. Пока они его достигали, их машины уже горели. В конце концов, разгадав крамольную уловку танкистов, командование отдало приказ привлекать к суду военных трибуналов экипажи, вышедшие из огня в полном составе. Тогда танкисты пошли на новую хитрость: стали подъезжать к противнику ближе и покидать машины уже под пулеметным огнем из танков. Кто-то из них погибал или был ранен в открытом поле, но кое-кому удавалось пробраться к своим. Из подбитой же, подожженной машины шансов выбраться было несравненно меньше".

  

   Хочу сразу отметить. Сей пример не единичен.

   "...Допустим, идет бой. Экипаж выскочит, а танк пускает под горку, он идет вниз, там его подбивают. С наблюдательных пунктов это видно. Меры принимались, конечно, к этим экипажам", - вспоминает Анатолий Павлович Швебиг, бывший заместителем командира бригады по технической части в 12-ом гвардейском танковом корпусе.

   Об этом же говорит и Евгений Иванович Бессонов, столкнувшийся с этим явлением в Орловской наступательной операции: "Танки были подбиты, и подбиты по вине экипажей, которые покинули танки заранее, а танки продолжали движение на противника без них".

   Все эти милые уловки были внимательно проанализированы и изучены в СМЕРШе и к концу войны ситуацию путем наглядных расстрелов, в общем и целом удалось переломить. Вот, что рассказывает Александр Васильевич Боднарь: "...Я лежу и думаю: "Ну, что ж ты не горишь, что не горишь?" Ведь если танк не сгорел, мне грозил штрафной батальон, потому что я имел право оставить танк только в двух случаях: во-первых, если он сгорел, и, во-вторых, если вооружение вышло из строя".

  --

  

  

  

  -- Преступная халатность, преднамеренная порча техники

  

   Помните, как иностранные журналюги спросили у президента нашего, что, мол, случилось с вашей АПЛ "Курск"? Как он классно, с чувством собственного достоинства и наполненной легкой иронией улыбочкой ответил: "Она - утонула". И все. Сразу поперхнулись и отстали.

   Вот она - вершина риторики. Ну, что тут еще спрашивать, глупые вопросы на языке коверкать. Из лаконичности ответа видно, что страница закрыта и перевернута. Да и мало ли у нас, великих и могучих, этих АПЛ-ов. Да как в Бразилии - донов Педров! Всех считать - пальчики загибать, разгибать, - устанешь. Да и не та это тема, в конце-концов, чтобы культурный и вежливый словотреп так грубо прерывать...

   Вы спросите - куда это автора понесло? А я Вам отвечу. В подражание коротко...

   Не нужно, стучась головой о стену, вычислять, куда же это 28 тысяч наших танков за первые четыре месяца войны подевались? Ведомство Геббельса и то себе таких побед не приписывает.

   Так вот. Они в большинстве своем: "Вышли из строя...". И не только танки...

  

   В ходе отступления танки с механическими (не боевыми) повреждениями в лучшем случае взрывались, а зачастую просто бросались экипажами и доставались врагу практически целыми.

   В июне 1941 года 8-ой механизированный корпус под командованием Д. И. Рябышева после марша из мест постоянной дислокации к району Дубно потерял в дороге почти половину своей техники вследствие поломок. А сколько потом еще пришлось бросить без топлива и снарядов?

   Думаете это только в 8-ом мехкорпусе такое положение с вверенной ему Родиной техникой?

   Да нет же. Практически во всех.

   Выписка из журнала боевых действий 16 танкового полка, 109 мотострелковой дивизии РККА, потерявшего все свои танки в ходе контрудара в районе Сенно-Лопель: "За период с 2.07 по 19.07.41 г. Отряд 109 мсд прошел 500 км ... из 113 танков боевые потери - 12, остальные вышли из строя по техническим причинам".

  

   Процент собственно боевых потерь от 10 до 20. Остальное - бросили при отступлении.

  

   Вот что докладывал по этому вопросу помощник командующего войсками ЮЗФ по танковым войскам генерал-майор Вольский: "...Исключительно плохо поставлена подготовка экипажа в вопросах сохранения материальной части. Личный состав не научен производству ремонта в полевых условиях..."

  

   Как верно заметил в свое время Лазарь Каганович: "У каждой аварии есть свои Имя и Фамилия".

   А теперь посмотрите на вышеописанную проблему строгими, но справедливыми глазами работника трибунала. Это же, какое людское поле не перепаханное. Не прореженное, да не прополотое...

   Но ведь не только танки бросали и пушки. И с самолетами такие же были проблемы.

  

   Приказ Hародного Комиссара Обороны СССР N.0299 от 19 августа 1941 года. г. Москва

   Содержание:

   "О порядке награждения летного состава ВВС РККА за хорошую боевую работу и о мерах борьбы со скрытым дезертирством среди военных летчиков"

  

   "...IV. Меры борьбы со скрытым дезертирством среди отдельных летчиков.

  

   Командирирам и комиссарам авиадивизий все случаи вынужденных посадок с убранным шасси и другие летные происшествия, выводящие матчасть самолетов из строя, тщательно расследовать.

   Виновников, совершивших посадки с убранным шасси или допустивших другие действия, выводящие матчасть из строя, без уважительных причин - рассматривать как дезертиров и предавать суду военного трибунала".

  

   И судя по всему немало таких случаев было. До той степени немало, что Ставка решила лично вмешаться.

  

   "...Семен Ария считает, что если бы зимой сорок третьего не попал в штрафную роту, то летом сгорел бы со своим танком на Курской дуге. Он был механиком. У их "тридцатьчетверки" на марше заклинило двигатель. Чтобы не замерзнуть в стальной коробке, экипаж в ожидании ремонтной бригады приютился в сарайчике. Часовой, выставленный у машины, заснул, и ремонтники решили проучить танкистов.

   - Это был, наверное, единственный случай в истории Великой Отечественной войны, когда украли танк со всем боезапасом, - смеется сейчас Семен Львович. А тогда было не до смеха. Командира танка и механика-водителя отдали под суд за "халатное отношение к боевой машине".

  

   Очень редко, но встречались случаи специального выведения танка из строя. Один из таких примеров можно найти в воспоминаниях В. П. Брюхова. Мог механик водитель подставить противоположный от него борт под огонь немецких орудий. Однако, если таких "умельцев" выявлял СМЕРШ, то незамедлительно следовало жестокое наказание: "Между Витебском и Полоцком у нас расстреляли троих механиков водителей. Подставили бортом машины, но СМЕРШ не обманешь", -- вспоминает В. А. Марьевский.

  

   "...Смешной попал в штрафбат за то, что он, командир авиаэскадрильи, боевой летчик, имевший уже три ордена боевого Красного Знамени, перегоняя с группой летчиков по воздуху с авиазавода на фронт новенькие истребители, допустил авиакатастрофу. Один из его подчиненных, то ли решив испытать в полете машину в недозволенном режиме, то ли просто не справившись с ней в воздухе, разбил ее и погиб сам. Вот комэск и загремел в штрафбат".

  

   А вот вам и преступная халатность:

  

   "Ночью 25 октября начальник отдела кадров 64-й армии, ожидая переправы через Волгу, потерял портфель, в котором лежало сорок орденов Красного Знамени. Поднялась страшная суматоха. Можно было подумать, что утерян портфель с планом обороны Сталинграда. На следующий день портфель был обнаружен за два километра от места происшествия. Пропал только один орден. Наверное, какой-нибудь подвыпивший солдат взял его себе, с удовлетворением подумав, что, наконец, его заслуги оценены по достоинству. Начальник отдела кадров попал под трибунал и был отправлен на фронт (в составе штрафбата, - Авт.) "за преступную халатность"".

  

   "...Назначалась комиссия из офицерского состава в количестве 3-4 человек. В состав комиссии включали наиболее покладистых офицеров. Комиссия проверяла наличие продуктов на складе по спискам и, как правило, на складе всегда недоставало наиболее ценных продуктов. Зав. складом по "доброте" своей души щедро раздавал сверх положенной нормы масло, консервы, мясо и прочие важные продукты, и особенно спиртное, котелешникам, прибывшим на склад от начальства. Недостачи каждый раз были большие. Но зав. складом и начальство не тужили, комиссия все недостачи спишет, не впервой ведь. Бумага все стерпит. В акте комиссии значилось: "Снарядом, миной или бомбой уничтожено 100 или 200 литров спирта, 300 банок консервов и т. д." Акт подписали Костя Морозов и другие члены комиссии. Члены комиссии по снятию натурных остатков не оставались обиженными. Костя приходил домой всегда с двумя, с тремя бутылками водки и с полными карманами разных закусок.

   Вот так легко и просто обманывали государство. Крали не только у государства, а и у рядовых солдат, злоупотребляли своим положением, допускали произвол. Часто задерживалась неделями выдача положенных сто граммов водки на каждого бойца, да закладывалась в котел не полная норма консервов.

   Но случилось так, что ни бомбежек, ни обстрелов не было. Стояли в пассивной обороне. Проверить продовольственный склад нашего полка нагрянула комиссия сверху. А привычки у начальства хорошо поесть оставались прежними. Зав. складом так же, как и прежде, посланцам от начальства отпускал сверх нормы продукты. В результате, при проверке на продовольственном складе оказалась большая недостача, главным образом, наиболее ценных продуктов.

   Зав. складом тогда у нас работал старшина Прохор Михайлович (фамилию его не помню). При допросе он пытался объяснить, что не мог отказать, они требовали, а они (начальство), когда их опрашивал трибунал, отвечали, что они продукты брали со склада только в пределах положенной нормы.

   За халатное отношение к своим служебным обязанностям, старшину Прохора Михайловича трибунал приговорил к 10 годам тюремного заключения ...".

  

   Кстати, в РККА за вверенное имущество не только завсклады отчитывались. Как и положено - все бойцы, и командиры всех уровней. Причем даже в условиях окружения. Вот пример ревизии во 2-ой ударной армии Власова:

   "...Примерно в последних числах марта и в первых числах апреля (1942г - Авт.)... пришел приказ главнокомандующего тов. Сталина о том, чтобы все части и соединения отчитались за вверенный и получаемый состав и технику. В штабе составили акт, дали мне и бойцу Поспеловскому подписать, а своих подписей начальник штаба Стерлин и командир полка Красуляк не поставили. Поспеловский подписал, а я от подписи отказался, так как акт был подписан неправильно. Все что можно - списывалось на бомбежку..."

  

  

  

  

  --

  -- Бытовуха.

  

   "...За день до этого был похищен полученный мною хлеб. Несколько дней спустя, в другой землянке, были похищены шапка-ушанка и ватная куртка...".

  

   "...Кражи не прекращаются на протяжении всего существования роты. Меры пресечения не принимаются, наоборот, когда однажды я уложил на повозку суконную трофейную шинель, подобранную в дороге- лейтенант Каноненко самовольно взял ее (в мое отсутствие), пропил, угостив капитана, и тот, в ответ на мое замечание об этом, прилюдно обругал меня: "Не показывай, что ты дурак, молчи, надоело мне..."".

  

   "...Кстати, был интересный закон. Мы шли по Украине, причем август-сентябрь, когда все овощные культуры созревали, так было так - что от передовой на 5 км - можно было собирать: капусту, помидоры - и этим мы кормились. Но если ты за 6 км взял - трибунал".

  

   "В условиях всеобщего голода, работа по снабжению продуктами представляла большие трудности. Их крали все кто только мог. Надо было быть настоящим "цербером", чтобы оградить доставляемое питание от каких либо хищений. И Васильев- этот интеллигентный, культурный, мягкий и крайне вежливый человек, при самом добросовестном отношении к делу, не мог, конечно, справиться в этом смысле со своей командой.

   В результате, какой то очередной контроль обнаружил перерасход и пропажу довольно значительного количества продуктов. Васильев был немедленно снят с должности и отдан под суд.

   Через несколько дней, в помещении штаба полка, его судил военный трибунал. Суд был короток, немногословен и чисто формален. Напрасно Васильев доказывал, что в этих условиях, он не в состоянии один следить за действием каждого красноармейца его взвода. Напрасно все свидетели в один голос говорили о безусловной добросовестности и честности Васильева, о его исключительно внимательном отношении к делу. Указывалось и на то, что Васильева, пользуясь его неопытностью, обманывали и лица, выдающие продукты в хозяйственном отделе полка.

   Суд стоял на чисто формальной точке зрения. Раз лейтенант Васильев- командир хозяйственного взвода, он отвечает за все в нем происходящее и, следовательно, он виновен в хищении продуктов. Приговор был быстрый и беспощадный- пять лет концентрационного лагеря, с отбытием его после окончания войны. А пока- пожалуйте воевать!"

  

   "Как-то раз меня направили в караул на пост около склада. Склад - длинный деревянный ангар - на его первом этаже продовольственный склад, на втором - вещевой. Стою на посту с винтовкой с примкнутым штыком. Уже зима, снег лежит. Слышу, кто идет. Окликаю: "Стой! Кто идет!" - "Начальник караула старший сержант Наумкин" - "Пароль". Он дает пароль. Я даю отзыв. Подходит, а с ним подъезжают сани с двумя лошадьми в упряжке. Он говорит: "Ну, как не замерз?" - "Да, холодно". На мне что - шинелька да валеночки, которые я сдавал своему сменщику, когда возвращался с поста. Старший сержант берет у меня винтовку, отмыкает штык, подходит к двери склада и срывает накладку, ушки которой были схвачены висячим замком. По уставу я не должен был давать этого делать, но мне всего семнадцать лет, а он, как ни говори, начальник караула. Погрузил на подводу продукты, полушубки, подготовленные для солдат, и уехал. А я остался на посту. Отстоял я положенные четыре часа, сменился. На следующий день мы сдали караул, пришли в подразделение. Наумкин, который был помкомвзвода, говорит: "Зайди ко мне в каптерку". Я прихожу: "На поешь сухариков, сала шпик", - со склада наворовал. А кладовщики, когда пришли на работу, подняли шум. Нас особый отдел быстро вычислил, я не отпирался, и без всякого трибунала приговорил к расстрелу. Дело было за несколько дней до отправки нашей части на фронт и расстрел заменили направлением в штрафную роту".

  

   А вот как воровали по воспоминаниям Лебединцева фронтовые офицеры, попавшие в двухмесячный резерв ГУКа (главное управление кадров, - Авт.) НКО:

   "...Учеба наша подходила к концу без особых происшествий. Каждую субботу, после обеда, было общее построение всех восьми курсов, на каждом из которых было до двухсот человек, выводился оркестр. Заместитель начальника курсов генерал-майор Недвигин зачитывал приказы в основном по поводу разжалования офицеров за дисциплинарные нарушения и за воровство. Комендант тут же срезал офицерские погоны и вручал солдатские с одновременной отправкой в штрафной батальон или роту..."

  

   "...Он оказался в штрафбате из-за лихачества на трофейном мотоцикле: в одном селе, где находилось их ремонтное подразделение, сбил и серьезно травмировал 7-летнюю девочку..."

  

   "...Когда мы освободили район, где он жил с матерью, то он отпросился её навестить, и его отпустили. Мать его была коммунисткой, и пожаловалась сыну, что когда их освободили районный милиционер притеснял её. Он пришёл к милиционеру, сел за его стол, положил на стол пистолет: "Рассказывай, как ты мою мать обижал". Пьяный, конечно! Тот бежать, Коля схватил пистолет и бабахнул, прострелил милиционеру ногу. За это его отправили в штрафбат..."

  

   "...Очень много народу погибло на войне по "пьяному делу". Немцы досконально знали нашу психологию, и часто, покидая оборонительные рубежи в каком-нибудь населенном пункте, оставляли нетронутую цистерну спирта на железнодорожных путях, или целехонький завод винокуренный. А через пару часов отбивали этот пункт снова. У нас уже воевать было некому. Все были "в стельку"... Примеры... Любого фронтовика спросите. Чего стоит только первое взятие Шауляя. Но дикий случай произошел на станции Попельня. Взяли станцию, а там цистерна спирта. Начали отмечать боевой успех. Через несколько часов на станцию прибыл эшелон немецких танков. Спокойно!!! разгрузились и выбили нас оттуда. Наши танки Т-34 стояли без экипажей. Танкисты изрядно приняли "на грудь"...".

  

   Интересно, командира этих танкистов сразу расстреляли или все же повезло, отделался штрафным батальоном?

  

  

  

  

  

  

  -- Разное

  

   "...Так вот, закончил я училище, звание нам не присвоили, сказав, что это сделают на фронте, и попал прямиком... в штрафную роту.

   Как получилось? А так. Ехал через Москву и задержался у матери на несколько дней. Она в госпитале, в котором работала, выписала мне липовую справку. Меня задержал патруль, отвел в комендатуру. Там эту справку проверили, и в декабре 1943-го я уже был на передовой в отдельной армейской штрафной роте, подчиненной 69-й дивизии 65-й армии генерала Батова.

   ...Мне повезло -- я попал в период затишья на фронте и в атаку не ходил. Несколько раз ходил за языком. Правда, штрафники пронюхали, что я летчик, и стали меня оберегать: "Мы захватим самолет, а ты его будешь пилотировать". В марте нас собрали на митинг или еще для чего, не помню. Когда стали расходиться, долбанул снаряд. С тяжелой контузией я оказался в госпитале. Провалялся около месяца, а уже оттуда был направлен в УТАП в Кинель-Черкассы Самарской области, проходить боевое применение".

  

   "...Комэск уже успел "стукнуть" о моем дневнике командованию полка и в особый отдел дивизии. Ведение дневника в действующей армии каралось трибуналом".

  

   "...После Сталинграда наш аэродром располагался в Житкуре. Это посреди степи, нам туда практически все доставляли на верблюдах. Жили в землянках, но это не в обычном понимании землянка, а скорее яма в земле. Высунешь голову, и над снегом в степи только твоя голова торчит. Ну, прямо как сурки... (Смеется). Степь, дерева нет, и чтобы топить печки-буржуйки воровали тару от бомб. Ее надо было сдавать, за недостачу - трибунал..."

  

   "Судили двоих -- ни за что ни про что. Я после заседания сказал, что протоколы не подпишу, потому что в первом случае стояли двое часовых на складах, и одного часового убили, другой остался живой. Кто то стрелял. Так того обвинили, что он убил. Причем никаких доказательств его вины не было. Мне говорят: "Подпиши, его в штрафной батальон отправим". -- "Нет, не подпишу". А другой парень был с Западной Украины, и когда немцы были там, то крестьян сгоняли: "Бери лошадь, вези камень, делай то-то". Когда наши освободили территорию, его призвали в армию, и он кому-то рассказывал, как немцы заставляли его что-то возить. Ему пришили, что он служил у немцев, и присудили к расстрелу с заменой штрафным батальоном. Там же все население работало! Он же с немцами не ушел! За что же его судить?!"

  

   Генерал-лейтенант Н. К. Попель, бывший член военного совета 1-й гвардейской танковой армии, пишет о том, что листовки Власова для нас были опаснее немецких. Ему вторит маршал Советского Союза С. А. Чуйков, говоря, что один власовский агент был опаснее целой танковой роты противника. Так, даже тот, кто просто подбирал или хранил листовки Власова, подлежал суровому наказанию. В январе 1943 года военный трибунал приговорил к расстрелу нескольких красноармейцев 48-й гвардейской стрелковой дивизии за распространение таких листовок.

   Ну, это и понятно - они, таким образом, вели разнузданную вражескую пропаганду. А вот если найдут такую листовку в вещмешке для сугубо личного пользования: хоть на самокрутки, хоть в виде подтирки после сортира - трибунал, приговор, штрафники.

   Примеров - море.

  

   У каждого своя причина попадания в штрафбат. Не обошлось и без оригиналов. Были среди них даже дуэлянты!

   "...Вернувшись из госпиталя, я попал прямо на страшное ЧП (чрезвычайное происшествие) в дивизии. Начальник артиллерии и начальник инженерной службы 151 полка стрелялись на дуэли. Ни из-за чего. "По-дружески". Изрядно выпивши, они сели в тачанку и поехали в соседний полк. По дороге кто-то из них предложил:

   - Давай стреляться на дуэли.

   - А где секунданты?

   - Ездовой будет.

   - Так он же один, а надо два.

   - Ничего, он один будет на две стороны.

   Спросили ездового, согласен ли он быть секундантом на две стороны. Тот, пьяный не менее своих пассажиров, согласился.

   Отмерили расстояние, начали сходиться, открыли огонь. Оба выстрелили всю обойму. Начальник артиллерии вогнал в своего "противника" все 9 пуль. Тот дважды промахнулся. Оба получили тяжелые ранения. Хирург утверждал, что если бы они не были так пьяны, то с их ранениями до медсанбата они бы не доехали. Закончив стрелять, оба начали кричать: "Санитаров!""

  

   Военные прокуроры, осуществляя надзор над штрафными частями, выявляли немало фактов, когда солдата или сержанта направляли в штрафники за незначительные проступки ("шевеление в строю", "приготовление некачественного обеда" и т.п.). Увы, но было и такое.

  

   ""На войне бывает всякое", - говорит полковник в отставке Ширенко. - К примеру, я наблюдал, как командир артиллерийской батареи по ошибке "накрыл" собственную отступающую часть. Его, кстати, за это отправили под трибунал, а потом - в штрафной батальон. Попадали солдаты и под собственные пулеметы. И собственные самолеты и танки подбивали. Мало кто знает, к примеру, что самое крупное в мировой истории танковое сражение под Прохоровкой началось с перестрелки между своими. Две наших танковых колонны не узнали друг друга в тумане...""

  

   "...старшина и писарь роты, получая продовольствие после того, как оставшуюся часть роты вывели из боя, "забыли" сообщить о потерях и получили продовольствие на весь списочный состав роты. Образовался хороший запас и американской свиной тушенки, и кое-чего другого и, главное, солидное количество спиртного. Ну, не сдавать же обратно все это добро! И решил ротный, коль уж так случилось, устроить поминки по погибшим. Да заодно обмыть награды, которых были удостоены и сам командир роты, получивший третий орден Красного Знамени, и оставшиеся в живых штатные офицеры.

   Пригласил армейское начальство, с которым имел хорошие контакты, в том числе и из разведотдела штаба армии, даже некоторых офицеров армейского трибунала и прокуратуры. А вскоре за "злостный обман, повлекший за собой умышленный перерасход продовольствия" (это вам не "колоски" на хлебном поле!), оказался на скамье подсудимых и получил 5 лет лишения свободы с заменой двумя месяцами штрафбата. Не помогли ни только что полученная награда, ни присутствие на "поминках" представителей карательных органов".

  

   "...Был еврей со странной фамилией Фриц, разжалованный из офицеров в рядовые. Он служил в дивизионной разведке и как-то умудрился захватить "языка" в полковничьем чине. Скрутили его, как полагается, сунули кляп, а когда тащили через передовую, он стал орать и звать на помощь. Фриц заткнул ему рот своей пятерней, да, видимо, силу не рассчитал, задохнулся немец. Куда девать его, не бросать же? Пришлось тащить в расположение дивизии. Но командование так расстроилось, что вместо благодарности отдали Фрица под трибунал".

  

   "Луцюк, командир стрелкового батальона, украинец, боевой офицер, обвинялся в рукоприкладстве: ударил одного нерадивого бойца, который вел себя вызывающе и не выполнял приказаний. Еще он обвинялся в том, что якобы отдал своим подчиненным приказ расстреливать узбеков в надежде, что в результате таких потерь батальон направят в тыл на переформирование. Что касается рукоприкладства, то Луцюк мотивировал это тем, что по уставу командиру разрешается в крайних случаях применять силу и даже оружие против злостных нарушителей воинской дисциплины. Второе обвинение он категорически отрицал, хотя свидетель (военфельдшер!) невнятно подтвердил отданный ему (?) приказ по телефону.

   Луцюк утверждал, что в батальоне почти не было узбеков, и уже по этой причине он не мог отдавать такой людоедский приказ. В итоге военный трибунал признал Луцюка виновным только в рукоприкладстве и осудил его за злоупотребление служебным положением (193-17, п. а УК РСФСР) к лишению свободы с отсрочкой исполнения приговора (в штрафбат! - Авт.). Судьи решили, что обвинение в разжигании национальной розни шито белыми нитками, но полностью оправдать Луцюка побоялись, осудив его по другой статье".

  

   "... Среди штрафников был военврач Аркташес, крутивший романы со всеми медсестрами своего госпиталя, и случайно пропустивший в общем хороводе зазнобу большого военного чина..."

   Еще пример о делах амурных. Так, в одном донесении СМЕРШ присутствовала информация о чрезвычайном происшествии с поваром Марией Мазуркевич. Встретив офицера из дивизии, в которой она служила ранее, Мазуркевич села в его автомобиль и уехала. Этот случай рассматривался как дезертирство, и были приняты все меры к поимке девушки...

   "...Вочередном пополнении-- майор, начальник Военторга. Несекрет, что умногих командиров нафронте имелись ППЖ-- походно-полевые жены. Инесекрет, что они порой позволяли себе капризничать. Позаказу командарма начальник Военторга сшил его подруге шикарные сапожки. Как непохвалиться обновой перед дамами. Витоге начальник штаба потребовал для своей сапожки еще лучшие. Аматериала умайора больше неоказалось... Вобщем нашли повод иотдали беднягу под трибунал".

  

   "... Среди осужденных был и юноша-армянин, куривший немецкие листовки. Он не умел читать по-русски, поэтому и сам не читал эти листовки, и никому никогда их не показывал, а просто свертывал из них самокрутки и продолжал свертывать во время следствия... Бумага была подходящая".

  

   "...Был и другой молодой армянин - художник, обвиненный в "самостреле". Как выяснилось из дружеской беседы, никакого самострела не было, а, к несчастью, его по неловкости и с близкого расстояния ранил товарищ. Чтобы не подвести друга, он признал вину и был приговорен к расстрелу".

  

   "...Помню, сидел еще с нами командир штрафной роты, якобы скрывший, что рота штрафная. Ему грозило быть отправленным снова в штрафную роту, но теперь уже рядовым".

  

   И, наконец, апофигей нашей русской душевной широты и безалаберности:

  

   "...Был еще один оригинальный случай: разведчики взяли в плен двадцать человек немцев и румын и послали конвоировать пленных одного человека - того, который теперь сидел с нами. Пленных захватили в тылу у неприятеля, и их надо было провести мимо немецких позиций, что было весьма затруднительно. Тогда "мудрец" спросил, кто согласен идти в плен и кто хочет вернуться. Половина хотела вернуться, а другая готова была "кончать войну" (в частности, румыны). Он привел последних, а других отпустил восвояси, вместо того чтобы (как считало следствие) расстрелять их из автомата на месте. Теперь ему самому грозил расстрел".

  

  --

  

  

  -- Самовреды

  

   Как и было обещано - самострелы и прочие членовредители.

   Кстати, что включает в себя это емкое понятие - "самострел"? По сути, это "храбрый", не боящейся боли дезертир. Цели то, что у той, что у другой категории одни и те же, способы реализации только разнятся. Итак, перейдем к живым примерам.

  

   "...вдруг стали появляться среди штрафников легко раненные осколками в мягкие ткани, как правило, в ягодицы. Ну, а коль скоро штрафник ранен, пролил кровь-- значит, искупил свою вину со всеми вытекающими отсюда последствиями. И когда число таких случаев стало подозрительным, нашим особистам удалось узнать причины и технологию этих ранений. Оказывается, во время артналета, под грохот разрывов снарядов "изобретатели" этого способа бросали в какой-нибудь деревянный сарайчик ручную гранату, а затем из его стен выковыривали ее осколки. После этого из автоматного патрона вынимали и выбрасывали пулю, отсыпали половину пороха и вместо пули вставляли подходящего размера осколок. А дальше-- дело техники. В очередной артналет из этого автомата выстреливали в какое-нибудь мягкое место-- и получали "легкое ранение", а значит, вожделенную свободу".

  

   Мода еще такая была у самострелов, над бруствером, во время обстрела, руку поднимет и держит, пока ее немец не поранит. Очень удобно. И следов от ожога нет, и видно, что пуля не с пяти метров прилетела. Этот процесс назывался - "Голосовать на выборах".

  

   Нередки были случаи самострелов и среди офицерского состава.

   Девятнадцатилетний лейтенант из 195-ой стрелковой дивизии был изобличен в том, что из пулемета прострелил себе левую ладонь. Его расстреляли в присутствии офицеров полка. В приговоре было сказано, что вина его очевидна, так как он пытался скрыть преступление, наложив на руку повязку.

   Простреливали себе обычно руки или ноги, нанося неопасное для жизни ранение, для того чтобы только "смыться" в тыл. Имелись случаи и посерьезнее. Один офицер нарочно наступил на мелкую противопехотную мину и был очень доволен, когда она ему аккуратно срезала ступню. "Ну, вот теперь я свободен", морщась от боли, но радостно сообщил он своему приятелю.

  

   При самостреле, обычно, стреляют на близком расстоянии или чаще прямо в упор; поэтому около раны образуется ожог и заметны следы от газов, вырывающихся из дула оружия. По этим признакам и стали отличать самострелы.

   На это "Самострельщики" ответили тем, что стали простреливать себе руки и ноги через какой-нибудь предмет: жердь, планшетку, сапог. Через буханку хлеба на передовой стреляли редко, где ж ты на "передке" буханку хлеба найдешь... Ожоги исчезли.

   Это усложняло дело, но врачи быстро нашли ответный ход. Оказывается, в рану заносились остатки (крошки) предмета, через который производился выстрел, и это естественно становилось уликой самострела.

   Самострельщики пошли дальше и стали стреляться через смоченную в собственной моче тряпку, через котелки с водой - пороховой ожог это скрывало прекрасно, а сукно или крошки металла в ране - солдат же не голым бегал.

   Выяснив этот трюк, врачи начали определять самострел по интенсивности прохождения пули через органы тела, о которой свидетельствовали отдельные детали ранения. Самострельщики стали стрелять друг в друга не в упор, а на более длинных дистанциях...

  

   Борьба велась усиленная, но с ярко выраженным переменным успехом...

   В периоды затишья или обороны количество самострелов шло на убыль, а перед большими наступлениями - резко возрастало. Обе стороны делали самые разнообразные ходы, хитрили как могли, но, в общем и целом явный перевес оставался за самострельщиками.

   Практически неопределим был самострел через руку или мягкую часть ноги только что погибшего рядом товарища.

  

   В мае 1942 года число самострелов было вдвое выше, чем в июле 1941-го.

   На Северо-Западном фронте в мае 1942 года отмечено почти в девять раз больше самострелов, чем в январе того же года.

   Наконец, с целью решительной борьбы с этим явлением, главный военный прокурор Красной армии Носов отдал приказ военным прокуратурам фронтов и отдельных армий применять в случае самострелов исключительно смертную казнь. (Приказ N ОНО, 18.7.1942).

   Это на некоторое время приостановило наплыв желающих обязательно выжить. Но далеко не всех, и не всегда...

  

   Существовал еще один подвид "умельцев".

   Вставали в круг и бросали гранату РГД, чтобы ноги поранить. А уж кому в ноги, а кому в живот - Божий промысел...

   Один красноармеец, придумал и совершил такой способ саморанения. Взял гранату Ф-1, к кольцу запала привязал верёвочку, закрепил гранату на сучке дерева, сам встал за толстый ствол дерева и высунув левую руку за веревочку выдернул кольцо запала. Граната взорвалась, и его осколками ранило в левую руку. Да вот не повезло, это случайно увидел другой красноармеец, поднял шум.

  

   В минометных подразделениях самострелы так же по-новаторски подходили к вверенной им в руки боевой технике.

   Если после опускания мины в ствол миномета кисть руки задержать у обреза ствола, то вылетающая мина своим оперением ладонь раскромсает - дай бог. И все честно. "Запарился в горячке боя. Спешка. Держать темп огня и так далее!", - одним словом с кем не бывает.

   Но выявляли и таких. Так определили двух земляков - заряжающих, у которых подобная напасть произошла с разницей в день. У первого вылетевшая мина сорвала кожу с мясом до кости. У другого - его земляка то же самое. Вдобавок к этому ещё и оторвало палец. Потом, уже на следующий день, другие солдаты зашушукались. В Особом отделе раненых раскололи весьма быстро. Они давно таились. Вместе и думали, как бы сбежать.

  

   Солдаты, притворяющиеся больными, также приравнивались к дезертирам. Работник политотдела Добронин докладывал: "Одиннадцать солдат в госпитале притворились глухонемыми, но после того как медицинская комиссия признала их годными к строевой службе, документы на "глухонемых" были отправлены в военный трибунал, они сразу заговорили".

  

   Но бывало и по-другому: "Весной 1945 года, иду по траншее, вдруг рядом выстрел, а звук странный. Смотрю, командир роты сидит за поворотом траншеи, в руках ракетница. Два пальца себе отстрелил. Меня он увидел, сразу "позеленел". Кричит: "Старшина, ты видел я ракетницу чистил, выстрел случайный!" Говорю ему: "Успокойся, я свидетель, выстрел случайный" Он третий год воевал, боевой был офицер, орденоносец, родом с Урала. Думаю, устал человек под пулями ходить. Без происшествий его в госпиталь отправили".

  

   Если самострел кисти руки или мягких тканей ноги был уголовно наказуемым деянием, за которое полагался расстрел с заменой в штрафную роту, то обморожение кистей рук и ступней ног в большинстве случаев не расценивалось как членовредительство. Только к этому симулянтам необходимо было подходить творчески.

   Обморожение одной руки или ступни, безусловно, могло рассматриваться как преднамеренный случай членовредительства - "специально, гад, варежку снял", "валенок потерял". Но, если при наличии плохой обуви утайкой разуваться и совать ноги в снег, то через день- другой можно было получить первосортное обморожение ступней, когда сапоги снимаются вместе с распухшим почерневшим мясом - с последующей ампутацией. Без ног - зато живой!

  

   Но такой гуманизм существовал не всегда. В очень холодные зимы 1941 и 1942 годов случаи обморожений в РККА расценивались, как факты "умышленного членовредительства", с последующим расстрелом. Скорее всего, фактов таких было очень много и поэтому подобные случаи обсуждали не только в Москве, в ставке Верховного Главнокомандующего, но и на другой стороне фронта, в ставке Гитлера: "...мы всегда удивлялись тому, что у русских не бывает случаев обморожений. Теперь выяснилось, что Советы просто-напросто расстреливали по обвинению в "умышленном членовредительстве" солдат с отмороженными конечностями, чтобы не вызвать беспорядка в тылу". (Упоминает об этом Пикер в "Застольных разговорах Гитлера" от 1.7.1942).

  

   Зачастую, со случаями обморожения в Красной армии боролись не одеванием личного состава в теплые полушубки, варежки и валенки, а как у нас и принято - путем издания директивных установок. Существовали и просто перлы литературного творчества. Вот, например Приказ N 11 от 19 ноября 1941 года изданной командармом 2-ой Ударной армии. (Да-да, той самой, что сгинет затем в Мясном бору).

   На улице, за заиндевевшим оконцем штабной избы -35 градусов, но в избе печка натоплена, а посему строки приказа ложатся ладные, да молодецкие:

   "1. Хождение, как ползанье мух осенью, отменяю и приказываю впредь в армии ходить так: военный шаг-- аршин, им и ходить. Ускоренный-- полтора, так и нажимать.

   2. С едой не ладен порядок. Среди боя обедают, и марш прерывают на завтрак. На войне порядок такой: завтрак-- затемно, перед рассветом, а обед-- затемно, вечером. Днем удастся хлеба или сухарь с чаем пожевать-- хорошо, а нет-- и на том спасибо, благо день неособенно длинен.

   3. Запомнить всем-- и начальникам, и рядовым, и старым, и молодым, что днем колоннами больше роты ходить нельзя, а вообще на войне для похода-- ночь, вот тогда и маршируй.

   4. Холода не бояться, бабами рязанскими не обряжаться, быть молодцом и морозу не поддаваться. Уши и руки растирай снегом".

   Суворов, блин...

  

   А армия тем временем двигалась к фронту, вот каким макаром:

   "Шли только ночью, днем укрывались в лесу. Путь был нелегким. Чтобы пробить дорогу в глубоком снегу, приходилось колонны строить по пятнадцать человек в ряду.

   Первые ряды шли, утаптывая снег, местами доходивший до пояса. Через десять минут направляющий ряд отходил в сторону и пристраивался в хвосте колонны. Трудность движения усугублялась еще и тем, что на пути встречались не замерзшие болотистые места и речушки с наледью на поверхности. Обувь промокала и промерзала. Подсушить ее было нельзя, так как костры на стоянках разводить не разрешалось. Выбивались из сил обозные кони. Кончилось горючее, и машины остановились. Запасы боеприпасов, снаряжения, продовольствия пришлось нести на себе.

   ...От огня противника бойцы залегли в воронках или подгребали перед собой кучку снега и спасались за ней. После такого огня ничего не разберешь, кто тут живой и кто мертвый, не знаешь и не поймешь сразу, кто, где и что с ним. Обыкновенно на вторые или третьи сутки приходилось ночью ползать и проверять, сколько осталось живых. Подползешь, пошевелишь, который не убит, а замер-- мертв, так как были сильные морозы. За дни наступления пищи никакой не получали. ...После больших потерь и прекращения наступления оставшийся состав отводили на исходные позиции или дальше к кухне и там кормили, так как термосов еще не было. Подальше от переднего края разводили костры, грелись, засыпали и зажигали одежду и валенки, потом шли на передний край, снимали с убитых и одевали".

   Как тут без членовредителей.

   Были вестимо...

  

   Но, не нужно думать что, членовредительством страдала только Красная Армия. Вот прелюбопытнейший немецкий документ:

   "КОНФИДЕНЦИАЛЬНО Только для внутреннего пользования. Дивизионный врач 15-й германской пехотной дивизии 15.8.42.

  

   За последнее время в дивизии учащаются случаи симуляции и самострела, проводимые в целях дезертирования с линии фронта. Эти симулянты и шкурники прибегают при этом к такого рода симуляциям, которые даже опытными врачами не могут быть отличимы от истинных заболеваний.

  

   Особенно широко ими используется следующее:

   1. Дизентерия и тяжелые случаи поноса, получаемые вследствие употребления натощак большого количества холодной воды, с одновременным употреблением сырых овощей, если имеется под рукой пиво -- пьют холодное пиво с огурцами.

   2. Порок сердца получается вследствие длительного жевания свежего табака или русской "махорки". Отсюда - потеря дыхания, замирание сердца, сердечные колотья, перебои пульса, рвота.

   3. Значительные опухоли конечностей, подобные при болезни почек, достигаются через 3-4 дня после введения в желудок крепкого соляного раствора, в то время, как по возможности ограничивается потребление других жидкостей и продуктов питания.

   4. Закупорка вен, получаемая вследствие перетягивания подколенных сгибов ремнем или веревкой; на конечностях ног получаются отеки, похожие на почечные.

   5. Сыпь, которая возникает вследствие интенсивного и длительного втирания в кожу керосина, скипидара, кислоты, в особенности, если данный участок тела сильно загрязнен.

   6. Ишиас, или "ведьмин прострел", прекрасно разыгрываемый многими симулянтами, последовательным хроманием, жалобами на резкие боли в области крестца и ягодичной складки...

   7. Дрожь и тики после шока или контузии.

   8. Выпадение прямой кишки, возникающее, если в течение многих дней человек начинает поглощать значительное количество теплой мыльной воды с одновременным поднятием тяжестей.

   9. Растяжение связок и перелом кости достигается обычно пропусканием через свою ступню (переезд) колеса автомашины или повозки.

   10. "Выстрел на родину" (самострел). Так как самострел руки легко обнаруживается через осевшие на рану крупинки сгоревшего пороха, в настоящее время участились случаи прострела ноги через сапог.

   Эти 10 вариантов симулятивных действий в последний месяц значительно участились, чем еще больше повышают общий уровень больных и раненых, находящихся в наших полевых и этапных лазаретах.

   Так как вышеприведенные варианты симуляции (от 1 до 10) неотличимы никакими медицинскими экспертизами от подлинных заболеваний, я обращаюсь ко всем частям, вплоть до единичных подразделений, во время санитарных освидетельствований -- апеллировать к национальному чувству ответственности, долга и народной спаянности каждого осматриваемого. Каждый немецкий солдат должен на сегодня осознать, чем он обязан всей массе германского народа.

  

   Данная копия -- для принятия и руководства. Мне доносить о всех случаях подобных происшествий. Довести до всех батальонных врачей. ШВЕХ"

  

   Как видите, в частях Вермахта творчески мыслящих военнослужащих, так же хватало с избытком. Впрочем, я думаю, те или иные аналоги немецких симуляций существовали и в РККА.

  

   Даже факты самоубийств, причинами которых становилось перенапряжение физических и душевных сил, рассматривались как дезертирство. И командование вермахта, и советское командование считали самоубийство следствием трусости или сумасшествия.

   Так, например, осенью 1942 под Сталинградом нервные потрясения и ужасы войны привели к росту самоубийств среди немецких солдат. Это явление достигло таких размеров, что пришлось даже выпустить специальный приказ, в котором говорилось: "Самоубийство в полевых условиях приравнивается к дезертирству. Жизнь солдата принадлежит Отечеству". Большинство из тех, кто кончал жизнь самоубийством, делали это, находясь в одиночестве на посту.

  

   В других же обстоятельствах самоубийство, как последний решительный ответ на угрозу плена, обоими сторонами рассматривалось очень даже благосклонно и свидетельствовало о правильном понимании сути воинского долга и высокой личной силе духа.

  

   Правы древние - все в мире относительно...

  

   Кстати о сумасшедших. Задам риторический вопрос. Как, на Ваш взгляд, поступали в условиях боя с теми, кто сошел с ума во время страшных бомбежек или многочасовых массированных артобстрелов? С теми, чей рассудок не выдержал удара наших "Катюш" или немецких "Ванюш", после которого земля спекалась на всем участке поражения. Кого (и как) спасать вначале: их или десятки других истекающих кровью раненых. Что делать с ними, что-то дико бессвязно кричащими, вызывающими у оставшихся в живых солдат мысль: "Господи, а что если через минуту и я так же?". Каким способом быстро остановить вызываемую их видом инстинктивную панику, особенно в случае, когда цепи вражеской пехоты уже показались из противоположных окопов?

   Задайте себе этот вопрос и честно дайте ответ...

  

  

  --

  

  

  -- ИСПОЛЬЗОВАНИЕ

   Долг -- это то, чего в эту минуту не сделает никто, кроме вас.

   Пенелопа Фицджеральд

  

  

   Как известно из приказа N227 штрафников рекомендовалось применять "на наиболее трудных участках фронта". Исходя из этих строк, штрафные части в основном и использовались, как штурмовые пехотные подразделения прорыва обороны противника. Да, смертность среди штрафников всегда была очень высока, но поставьте себя на место командира обычного полевого пехотного полка. Накануне наступления, пусть даже и локального, ему нежданно-негаданно придается штрафная рота или штурмбат прорыва.

   Да он от счастья плясать будет! Потери штрафной роты ему совершенно по барабану, они же "СВОЮ ВИНУ кровью искупают", не его.

   Вот и пускай себе искупают.

   А вот за чрезмерно высокие потери вверенного ему подразделения с него, как с командира, потом могут спросить. И спросить строго - "Что же вы, товарищ подполковник, своих бойцов на неразведанные минные поля да на неподавленные пулеметы гоните?" Так и самому можно в штрафбат загрохотать.

   И поэтому поставит штрафную роту любой пехотный командир, с чувством несказанного облегчения, естественно - на самый сложный, опасный и неприятный с точки зрения наступающих участок. Глядишь, если повезет, может, хоть первую траншею возьмут, а его бойцы успех закрепят и разовьют. А если и не повезет, то тоже в принципе не так уж и плохо: во-первых - не свои же лягут, а во-вторых - систему заградительного огня противника заодно изучим.

  

   Взятие населенных пунктов, городов также приписывалось не штрафным подразделениям, но линейным частям. Ни в одном официальном сообщении Информбюро никогда не указывалось, что та или иная высота, населенный пункт взят силами штрафной роты или штрафбата. Это было строго запрещено! Назывались полк, дивизия, армия, входившие в село или город сразу же за штрафниками.

   В сводках Совинформбюро, правда, проскальзывали сообщения о принимавших участие в различных боях штурмовых подразделениях. Это и был синоним штрафников.

   А сейчас перейдем непосредственно к воспоминаниям участников тех событий.

  

   "...О том, что близится бой, ради которого рота мерзла в окопах, они догадались, когда вместо баланды привезли наваристый суп. Через несколько часов каждому налили по сто граммов водки. Отощавшие, простуженные мужики сразу захмелели. Тут же последовал приказ: "Молча двигаться цепью к немецким позициям". Впервые за эти дни они поднялись из окопов в полный рост и серыми тенями двинулись через заледеневшую речку. Но насторожились немцы и на всякий случай стали поливать из пулеметов в полную темноту. Как только их огонь ослабевал, командиры снова поднимали роту, штрафники успевали сделать несколько шагов и снова падали. Расстояние в сто метров преодолевалось несколько часов.

   Штрафники ждали этого боя. Наконец-то настали минуты, которые решат, кому чет, а кому нечет. Семен Ария понимал, что это его единственный шанс - быть замеченным командиром взвода Леоновым. И он решил действовать, как бравый оловянный солдатик.

   - У меня не было цели взять деревню Вареновка. Конечно, это была бредятина. Какая там деревня, когда на всю штрафную роту два-три пулемета. У остальных винтовки. Но я решил держаться браво. Я кричал "вперед", делал все то, что, по-моему, должен делать настоящий солдат. А вскоре те, кто шел впереди, начали подрываться на минах. Стало ясно - за рекой минное поле. Рота залегла. Лежали на пробитом льду, мокли в студеной воде, пока не забрезжил рассвет. Еще немного, и уйти отсюда никто не сможет.

   Командир взвода дал команду отходить. Стали отползать, потом поднялись на четвереньки, а потом уже в полный рост. Когда в заледеневших шинелях и промокших сапогах ввалились в окопы, нас впервые накормили досыта. Потому что треть осталась лежать на снегу, а полевая кухня этих потерь еще не учла. Через несколько дней меня вызвали к командиру роты. Он сообщил мне, что я направляюсь в распоряжение штаба полка и судимость с меня снята. Я хотел попрощаться с товарищами и с командиром взвода. Ротный, ничего не ответив, вышел из землянки. Писарь, оформлявший мне документы, сказал, что Леонова нет больше: взводного нашего расстреляли за отход без приказа свыше. Я его запомнил на всю жизнь, потому что он нас спас".

  

   Из воспоминаний немецкого солдата:

   "До полудня светило солнце, и траншея снова была в наших руках. Контратака не встретила большого сопротивления. Окруженная группа держалась все это время. Наши потери были на удивление незначительны. Один дезертир с Волги рассказал, что из трех сотен русских, атаковавших траншею, двести были убиты к тому времени, как он дезертировал. Остальные пали под пулями снайперов и под взрывами гранат, а эшелон поддержки откатился под ударами артиллерии.

   Между нашей собственной траншеей и колючей проволокой противника мы смогли насчитать пятьсот пятьдесят тел убитых. Количество трофейного оружия было представлено восемью тяжелыми и легкими пулеметами, тридцатью пистолетами-пулеметами, пятью огнеметами, четырьмя противотанковыми ружьями и восьмьюдесятью пятью винтовками. Это был русский штрафной батальон из тысячи четырехсот человек".

  

   Из воспоминаний Бориса Михайловича Михайлова. Тираспольский плацдарм, разведка боем 18 августа 1944 года на участке 113 дивизии:

   "На рассвете 18 августа на участке 113 дивизии в первый ряд окопов придут штрафники. Пехота нашего 1288 полка отойдёт на вторую линию окопов. Два другие полка (1290 и 1292) уйдут во второй эшелон. Артиллерия всех полков нашей дивизии (включая и миномёты -"самовары"), останется на месте и будет "имитировать артподготовку прорыва", то есть стрелять сорок минут, вызывая немецкий огонь на себя. После артподготовки штрафники поднимутся в атаку, а пехота 1288 полка займёт их места. Немцы, решив, что прорыв начался, откроют огонь. В это время наши наблюдатели всех родов и видов войск, будут наносить на свои планшеты обнаружившие себя огневые точки противника.

   Задача пехоты - не вылезая из окопов, кричать "ура" и не пускать обратно штрафников;

   задача штрафников - своей смертью помочь выявить огневые точки противника...

   ... они захватили первую траншею немцев, но никто назад не вернулся. Это стало известно после нашей артподготовки, когда в этой траншее нашли трупы штрафников. Погибли они от огня нашей артиллерии".

  

   За Невский Пятачок сражались 19 постоянно пополняемых штрафных рот. И это, пожалуй, единственное место, где штрафникам не нужно было искупать свою вину кровью. Как только нога касалась другого берега, солдат штрафной роты превращался в обычного пехотинца. Никто на Плацдарме, да и в Дубровке, не мог отступать - отступать было некуда. Но счастливая возможность "искупить вину собственной кровью" доставалась далеко не всем. Есть данные, что за три года на нашем, правом берегу, по приговорам трибуналов расстреляли три с половиной тысячи человек - почти два полка.

  

   Владимир Карпов в составе штрафной роты, в которую попал из лагеря, принял участие в двух боях. После ранения и госпиталя он был направлен в обычную часть. В повести "Взять живым" Карпов описывает эпизод боевых действий на Калининском фронте осенью 1942 года:

   "Штрафную роту послали в атаку без артиллерийской подготовки... Штрафники перебивали колючую проволоку прикладами, а немцы били их прицельным огнем. Уцелевшие от губительного пулеметного огня все же влетели в немецкую траншею... ...но вскоре страшный... налет артиллерии обрушился на траншею и перемешал штрафников с землей. Подошли три танка и стали добивать из пулеметов тех, кто уцелел.

   Остались в живых из четырех взводов девять человек - те, кто добежал назад в свою траншею".

  

   Александр Пыльцын командовал ротой в штрафном батальоне. В документальной повести "Штрафной удар" он подтверждает, что штрафникам случалось ходить в атаку через минные поля. Дело было на Наревском плацдарме севернее Варшавы в наступательном 1944 году.

   "Когда я бросился к цепи атакующих, то, пробежав метров 50 и почти догнав их, вдруг увидел, что у самых ног бойцов взметаются фонтаны из клочьев земли и люди падают. На моих глазах взрыв произошел под пулеметчиком Пушкиным... нашу роту сознательно, преднамеренно пустили на минное поле".

  

   Один немецкий солдат в письме домой описывал советские атаки через минные поля:

   "Большие плотные массы людей следовали бок о бок с минными полями, которые мы только что выставили. Люди в гражданском и бойцы штрафбатов двигались вперед, как автоматы. Щели в их рядах появлялись лишь тогда, когда кого-то убивало или ранило взрывом мины. Казалось, эти люди не чувствуют ни страха, ни сомнений. Мы заметили, что упавших пристреливала небольшая группа комиссаров или офицеров, которая шла за наступающими.

   Неизвестно, что совершили эти люди, почему с ними так обращались. Среди пленных, попавших к нам, был офицер, который не смог выполнить задачу, старшина, потерявший в бою пулемет, и солдаты, чье преступление состояло лишь в том, что они отбились от своей колонны во время марша... И, несмотря на такое несправедливое обращение, ни одному из них не пришло в голову жаловаться... Никто не мог признать, что задача может быть просто нереальной для выполнения, а приговор -- несправедливым".

  

   Вот пример разведки боем, проведенной батальоном штрафников:

   "В десятиминутном огневом налете участвовало два дивизиона нашего полка -- и все. После огня какие-то секунды стояла тишина. Потом выскочил из траншеи на бруствер командир батальона: "Ребята-а! За Родину! За Сталина! За мной! Ура-а-а!" Штрафники медленно вылезли из траншеи и, как бы подождав последних, вскинув винтовки наперевес, побежали. Стон или крик с протяжным "а-а-а" переливался слева направо и опять налево, то затухая, то усиливаясь. Мы тоже выскочили из траншеи и побежали вперед. Немцы бросили серию красных ракет в сторону атакующих и сразу же открыли мощный минометно-артиллерийский огонь. Цепи залегли, залегли и мы -- чуть сзади в продольной борозде. Голову поднять было нельзя. Как засечь и кому засекать в этом аду цели противника? Его артиллерия била с закрытых позиций и далеко с флангов. Били и тяжелые орудия. Несколько танков стреляли прямой наводкой, их снаряды-болванки с воем проносились над головой...

   Штрафники лежали перед немецкой траншеей на открытом поле и в мелком кустарнике, а немец "молотил" это поле, перепахивая и землю, и кусты, и тела людей... Отошло нас с батальоном штрафников всего семь человек, а было всех вместе -- 306 (атаки на этом участке так и не было)".

   Или

   "...Когда стемнело, около восьми часов вечера, в штаб батальона явился бравый пожилой майор и представился как командир штрафной роты, прибывшей к нам на подмогу.

   - Ну, что тут у вас такое? Немцев выбить не можете? Мои молодцы живо их выкинут!? самоуверенно говорил он.

   - Ну что ж! Как говорится, в добрый час? иронически проронил комбат, сидя в углу и попыхивая трубкой. Он чувствовал себя виноватым и обиженным, как не выполнивший приказ и за неудачную утреннюю операцию.

   - Да, да. Вот скоро начнем.

   - Вы пойдете на передовую?- осведомился я у него.

   - Нет, зачем же; я буду руководить отсюда, по телефону- ответил майор.

   С наступившей темнотой противник усилил огонь. Штрафная рота готовилась начать атаку. Видя, что командир штрафной роты и не собирается прогуляться на опушку леса, что бы самому руководить наступлением, я тоже, уже принципиально не пошел и нарочно задержался в блиндаже, чтобы посмотреть, что этот бравый командир будет делать дальше.

   Дав по телефону приказ наступать, майор поудобнее устроился, закурил папиросу и мечтательно пустил дым в потолок.

   С передовой по телефону передавали, что противник, освещая местность ракетами, открыл пулеметный огонь и положил роту в снег. Рота лежит в снегу, не может подняться и несет потери. Рота лежала, неся тяжелые потери, а майор, по телефону кричал, чтобы шли вперед.

   Трудно сказать, что там происходило, но только очень скоро, штрафная рота, не сделав почти ни одного выстрела, была уничтожена..."

  

   "В России-матушке баб много, еще солдат нарожают..." - этот девиз не я сейчас придумал, его большинство командиров Красной армии в виде определяющей свои действия установки повсеместно применяли... Причем тонкую разницу в использовании между штрафными и обычными линейными частями, не всякий и заметит.

   Об этом - следующая глава.

  

  

  

  

  --

  -- НЕ ТОЛЬКО ШТРАФНИКИ

  

   Чем больше свинца в груди солдат, тем больше орденов на груди генералов.

   Аркадий Давидович

  

   Горше всех было советскому пехотинцу. Артиллерист находился далеко от поля боя, танкиста прикрывала броня, а на нем - весь ад держался. Структура потерь РККА - 86% пехота, 6% бронетанковые войска, 2,2% артиллерия.

   Примеров показывающих, что кровь солдатская, для наших военноначальников была - как водица настолько много, что ими не только воспоминания наших фронтовиков полны. Об этом и немецкие солдаты пишут. И немецкие генералы тоже.

  

   В середине января 1942 года немецкая разведка выпустила бюллетень "Опыт войны на Востоке", где обобщила основные особенности русских атак:

   "Атаки русских проходят, как правило, по раз и навсегда данной схеме -- большими людскими массами и повторяются несколько раз без всяких изменений. Наступающая пехота компактными группами покидает свои пехотные позиции и с большого расстояния устремляется в атаку с криком "Ура". Офицеры и комиссары следуют сзади и стреляют по отстающим. В большинстве случаев атаке предшествует разведка боем на широком фронте, которая после прорыва или просачивания в наше расположение, переходит в решительное нападение с тыла и флангов.

   Артиллерийская подготовка атаки применяется редко, однако русские очень охотно применяют ночью, перед атакой, короткий, но сильный беспокоящий огонь с дальних дистанций, постоянно меняя при этом свои огневые позиции. Свои атаки русские начинают в сумерках или на рассвете. Пользуясь темнотой, туманом, вьюгой или дождливой погодой, русские занимают исходные позиции для атаки. Отбитые атаки повторяются снова, не щадя сил и ничего не меняя. Трудно предположить, что на протяжении одного дня боев наступающая часть каким-либо образом сменит схему проведения атаки. Таким образом, для отражения атак русских нужны крепкие нервы и сознание того, что наше прекрасное стрелковое оружие в состоянии противостоять массовому наступлению русских".

  

   Для немцев такая тактика была за гранью понимания, поэтому русские пехотные атаки и врезались в память буквально каждому выжившему солдату или офицеру вермахта, побывавшему на восточном фронте:

   "Ведение боевых действий русскими, особенно в наступлении, характеризуется использованием большого количества живой силы и техники, которые командование часто вводит в бой безрассудно и упрямо, однако добивается успеха. Русские всегда славились своим презрением к смерти; коммунистический режим еще более развил это качество... Дважды предпринятая атака будет повторена в третий и четвертый раз, невзирая на понесенные потери, причем и третья и четвертая будут проведены с прежним упрямством и хладнокровием. До самого конца войны русские, не обращая внимания на потери, бросали пехоту в атаку почти в сомкнутых строях.

   Стадный инстинкт и неспособность младших командиров действовать самостоятельно всегда заставляли русских вести атаки массированно, в плотных боевых порядках. Благодаря превосходству в численности этот метод позволил добиться многих крупных успехов (вот он - наш главный тактический прием). Местность перед фронтом обороняющихся в мгновение ока вдруг заполнялась русскими. Они появлялись, словно из-под земли и, казалось, невозможно сдержать надвигающуюся лавину. Огромные бреши от нашего огня немедленно заполнялись; одна за другой катились волны пехоты, и, лишь когда людские резервы иссякали, они могли откатиться назад. Но часто они не отступали, а неудержимо устремлялись вперед. Отражение такого рода атаки зависит не столько от наличия техники, сколько от того, выдержат ли нервы. Лишь закаленные в боях солдаты были в состоянии преодолеть страх, который охватывал каждого".

  

   Рассказ о подобных бессмысленных и кровопролитных атаках мы имеем и в воспоминаниях, и письмах немецких солдат и младших офицеров. Один безымянный свидетель описывает атаку частей 37-ой советской армии А. А. Власова на занятую немцами высоту под Киевом в августе 1941 года, причем его описание в деталях почти совпадает с рассказом приведенным выше. Тут и бесполезная артподготовка мимо немецких позиций, и атака густыми волнами гибнущими под немецкими пулеметами, и безвестный командир, безуспешно пытающийся поднять своих людей и гибнущий от немецкой пули. Подобные атаки на не слишком важную высоту продолжались трое суток кряду. Немецких солдат более всего поражало, что когда гибла вся волна, одиночные солдаты все равно продолжали бежать вперед! (немцы на подобные бессмысленные действия были неспособны).

   Эти неудавшиеся атаки, тем не менее, истощили немцев духовно и физически. И, как вспоминает германский военнослужащий, его и его товарищей больше всего потрясла и привела в депрессивное состояние методичность и масштабность этих атак: "Если Советы могут позволить себе тратить столько людей, пытаясь ликвидировать столь незначительные результаты нашего продвижения, то, как же часто и каким числом людей они будут атаковать, если объект будет действительно очень важным?"

   Немецкий автор наверное просто не мог себе представить, что иначе Красная Армия атаковать не умела и не могла.

  

   А теперь послушаем воспоминания наших фронтовиков.

   Обращаю Ваше внимание!

   ЭТО НЕ ШТРАФНЫЕ части, речь идет об обычных полевых пехотных подразделениях.

  

   Лебединцев часто описывает случаи поистине трагические и во всех отношениях обидные, потому что речь идет о проявлениях тупости, трусости и безответственности. Вот как брали одну высоту:

   "На следующий день командование решило бросить на прорыв морскую бригаду, так и не дождавшуюся прорыва фронта нашей дивизией. Хорошо помню очень слабую десятиминутную артподготовку, а за ней стремительный бросок моряков с криком "Полундра" и... немцы в страхе бросили пулеметы и побежали в тыл! Почти без потерь моряки гнали их несколько километров и захватили господствующую высоту. Командир дивизии и командиры полков хлопали в ладоши, но и не думали выдвигать туда противотанковую артиллерию, саперов с противотанковыми минами. А противник подтянул к высоте танки и нанес внезапный удар по морякам, у которых, кроме винтовок, бескозырок и тельняшек, ничего не было. Матросы бросались даже на танковую броню, закрывая смотровые щели своими бушлатами и сгибая стволы танковых пулеметов прикладами. Но этого оказалось мало, и танки подминали их своими гусеницами..."

  

   А вот еще одна разведка боем на Донском фронте в описании М. Абдулина:

   "Батальоны штурмовали проволочные заграждения, противопехотную паутину. Чтобы сдержать натиск нашего полка, немцы были вынуждены открыть огонь изо всех видов огневых средств, что, собственно, и требовалось нашему командованию, уточняющему детали контрнаступления. Прорвать оборону противника мы не смогли, но свою боевую задачу потеряв при этом большую часть личного состава и сократив свой участок переднего края до фактически одного батальона, мы выполнили. Картину того первого боя сознание смогло охватить лишь после его окончания, когда в ночь с 13 на 14 ноября в числе немногих выживших я вышел в боевое охранение к нейтральной полосе.

   С вечера моросил мелкий дождь, потом резко подморозило... А потом взошла полная луна... Это было похоже на многотысячную скульптурную композицию застывших в ледяном панцире фигур солдат в натуральную величину-- лежащих навзничь, сгорбившихся, сидящих, скрючившихся, со вскинутыми руками-- призывающими не ослаблять атаки... Обледенелые лица с широко открытыми глазами и кричащими ртами... Груды тел на колючей проволоке, которые придавили ее к земле, приготовив проход к фашистским траншеям..."

  

   Так, "уточняя детали" для командования, в одной атаке, первой и последней, погиб весь 1034-й полк 293-й стрелковой дивизии. Заметим, не штрафной батальон, а ускоренный выпуск курсантов Ташкентского пехотного училища-- лучшего применения им не нашлось.

  

   По воспоминанием А.Б. Аюшиева:

   "...По прибытии к фронту вечером того же дня подъехали конные сани, привезли нам винтовки, патроны в цинковых ящиках, гранаты, сказали, что сегодня ночью будет наступление, вывели нас на окопы недалеко от реки...

   ...На лед довольно широкой реки вышли тысячи наших солдат, одетых по-разному, все были припорошены снегом, кто перебежками, кто просто так, приблизились к противоположному берегу. Никакой артподготовки не было. В какой-то момент вся река осветилась ракетами, началась бешеная стрельба с той стороны. Стали слышны крики, шум, стоны, ругань... ...Кто был на льду - все попали под смертельный огонь, почти все были расстреляны. Наша группа... ...сразу попала под сильный огонь немцев, кто-то был убит, ранен, кто-то бежал назад. Я остался лежать на месте, укрывшись за убитым сразу человеком. Так лежал я очень долго, что меня и спасло....

   ...Не знаю, куда делась наша первоначальная группа, я никого не встретил, да и близко знакомых никого не было.

   Убитых и раненых на реке скоро покрыл густой снег. Говорят, весною тысячи трупов из Волхова через Неву плыли в Финский залив".

  

   Не морщься, читатель. Читай, читай дальше...

  

   "...Целый год, периодически, в атаку ходили на прорыв немецкой обороны, но немца не видели ни живого, ни мертвого! Только наши по всему полю..." - это про Ржев.

   И еще про те же бои:

   "...На этом поле под деревней Соседово было убито много народу. Была жаркая погода, тела убитых начали разлагаться, в поле стоял страшный запах крови и разложения трупов.

   ...Вода из земли проступала мутная и красноватая. Говорили, что это наша земля плачет человеческой кровью. Нам давали ампулы с хлором, чтобы мы во флягах хлорировали эту воду и пили".

  

   " В феврале 1942 года на Волховском фронте возвращаемся из немецкого тыла с бомбежки, смотрю на землю, и не могу ничего понять. Час тому назад летели над заснеженным полем, а сейчас это поле все черное. Потом рассказали, что бригада морской пехоты, в полном составе полегла, а сплошное черное пятно, да это они в бушлатах в атаку шли...".

  

   Иногда страшные цифры потерь просто ужасают. За один день - 18 сентября 1942 года только в 258-й стрелковой дивизии убито 978 человек, ранено 2 030, число пропавших без вести не установлено. Но в боевом приказе N 0060 от 19 сентября 1942 года, на следующий день говорится: "Решительно перейти в атаку и задачу, поставленную 18 сентября 1942 г., выполнить, не счита-ясь ни с чем и ни с каким сопротивлением врага!"

  

   "Временами было невыносимо тяжело. Представляете, привели наш корпус (72-й корпус 5-армии III Белорусского фронта) 1 марта 1944 года в район Орши. Задача такая: наши прорвут фронт -- мы, резерв, входим в этот прорыв и сходу берём Оршу, узел железных и шоссейных дорог.

   Ничего этого не получилось. Тех, кто прорывал фронт, перебили. Мы наблюдали, как они каждое утро начинали наступать и как... лежали потом...

   Их остатки увели, нас -- на их место. А дело было в чём. Осенью сорок третьего наши наступали. Немцы укрепились под Оршей основательно -- блиндажи, доты, окопы, траншеи наверху. Там холмы, леса нет. А наши дошли низом и дальше не могли идти, окопались метрах в 50-100 от немцев. И всю зиму там просидели в ледяных траншеях, хорошо простреливаемых с удобных позиций немцев. И вот нас привели в эти окопы. Началась весна, пошла вода. Если зимой мы спали сидя, в ледяной траншее, пришлось встать -- вода дошла до колен. Много было южных ребят из Кавказа, Средней Азии. Они не выдерживали. Я оттуда вышел через 10 дней, или побольше чуть. У меня нарывов и чирьев было от затылка до пят и отморожена левая нога. А ребята, которые не привыкли к холодам и морозам, они просто падали и умирали. Мы ходили по трупам замерзших товарищей..."

  

   Тот же Рокоссовский, в ноябре 1941 года под Москвой, организовал безумную атаку в конном строю двух кавалерийских дивизий, 17-й и 44-й. В результате: 44-ая дивизия погибла почти полностью, а 17-ая потеряла три четверти личного состава. Сохранилось яркое описание этой атаки с немецкой стороны, чрезвычайно напоминающее лермонтовское "Бородино":

   "...Не верилось, что противник намерен атаковать нас на этом широком поле, предназначенном разве что для парадов... Но вот три шеренги всадников двинулись на нас. По освещенному зимним солнцем пространству неслись в атаку всадники с блестящими клинками, пригнувшись к шеям лошадей... Первые снаряды разорвались в гуще атакующих... Вскоре сплошное черное облако повисло на ними. В воздух взлетают разорванные на куски люди и лошади... Трудно разобрать, где всадники, где кони... В этом аду носились обезумевшие лошади. Немногие уцелевшие всадники были добиты огнем артиллерии и пулеметов... И вот из леса несется в атаку вторая волна всадников. Невозможно представить себе, что после гибели первых эскадронов кошмарное представление повторится вновь... Однако местность уже пристреляна, и гибель второй волны конницы произошла еще быстрее, чем первой..."

   Несколько дней спустя, уже на фронте другой армии, остатки 17-ой дивизии отошли без приказа, не выдержав натиска противника (а как она могла обороняться после того сокрушительного разгрома?). Командира и комиссара дивизии предали суду военного трибунала и расстреляли.

  

   Примеры многочисленных, безуспешных, кровавых атак можно приводить бесконечно долго. Берёшь ЛЮБУЮ, подчеркну - любую книгу про историю допустим, ЛенВО.

   Чего там, ась? Четыре атаки в день? Шесть? А в 41/42 годах и по 15 бывало на отдельных участках, особенно если Жуков пытался командовать. И никто из этого особых секретов не делает. Это все испепеляющая ненависть к врагу виною...

  

   А вот и героически полегшая в Волховских болотах 2-ая ударная армия Власова:

   "Были разные пополнения, в том числе казахи, узбеки и другие национальности Средней Азии, не привыкшие к морозу. Пожилые, видимо, верующие... Если одного убьют, они соберутся вокруг него, а следующей миной или снарядом убивает их. Одного раненого ведут в санчасть несколько человек. Передний край пустеет.

   Были и моложе пополнения и лучше обученные. Особенно запомнились три молодежных батальона, среднего возраста лет двадцати, в белых халатах. Как пришли, сразу пошли в наступление, и через полтора часа из них почти никого не осталось...

   ...Пополнения приходили, и мы все вели наступления, а немец нас как траву косил...

   ...Перед позициями немцев все было избито снарядами, устлано трупами и даже кучи трупов были, так как раненые тянулись, наваливались на трупы и тоже умирали или замерзали. У нас ячеек или траншей никаких не было. Ложились в воронки и за трупы, они служили защитой от огня противника...

   ... трупы с переднего края никто не убирал и не рассматривал, кто здесь убит, так как если этим заниматься перед взором противника, то еще очень много потеряешь людей, поэтому они здесь истлевали без вести пропавшие...

   ... Запаса продуктов никакого не было. Боеприпасы вышли. Люди бессилели и мерзли.

   Через четверо суток остановились, зажгли костры, на которых бойцы начали гореть. Протянув руки к огню, человек уже не чувствовал, что они горят. Загоралась одежда, и человек сгорал...

   ... Обмундирование у состава было такое: ватный костюм, шинель, валенки и шапка-ушанка с ватным верхом. Ватная одежда горела быстро, как открытый порох. Потушить ее было трудно. Когда при переходах удавалось погреться у костра, бойцы дремали и сжигали одежду или валенки. Для замены снимали с убитых, еще не окоченевших.

   Были случаи, когда еще только ранен, живой, а с него уже валенки снимают. Он говорит: "Я живой, а ты уже валенки стаскиваешь...".

   ...Когда талых трупов не было, некоторые отрубали или отламывали ногу и у костра стаскивали освобожденные валенки.

   Так было всю зиму...".

  

   Страшные бои на Букринском плацдарме, на участке километров 5-6 в длину и 3-4 - в глубину. Днем и ночью над плацдармом висела немецкая авиация. Самолеты гонялись за каждым отдельным солдатом. Впереди - немецкие танки, наглухо зарытые в землю. Ни воды, ни еды. Только то, что смогли и успели за ночь переправить под огнем противника. Окопы рыли не в полный рост, а по грудь, чтобы голова в каске торчала над бруствером. Иначе, если землей от разрывов снарядов, окоп засыпет, потом не найдут и не откопают.

   Только голову эту над окопом высунуть было нельзя, убивали сразу.

   "Букринский плацдарм, - это был ад.

   Без преувеличения. Второй Сталинград. Через несколько дней после переправы навели наплавной мост через Днепр, который каждый день немцы разрушали.

   Убитых было столько, что казалось, что мы находимся в "царстве мертвых". А впереди сухая, изрытая воронками земля, по которой мы не раз бежали в атаку, пытаясь расширить плацдарм. Немецкие танки расстреливали нас из своих орудий, как на прямой наводке. Артиллерийские и минометные обстрелы не прекращались, будто весь боезапас немецкой армии собрали на Букрине с одной целью - избавиться от него побыстрее. Вот сейчас, трудно подобрать слова...

   Вспоминаю как наш командир батальона Марченко, с криком "Вперед!", первым шел в атаку, мы поднимались за ним... И снова откатывались назад, теряя навсегда своих товарищей...

   Меня, к моему удивлению на плацдарме даже не ранило. Там, кстати, ходил слух, что всех раненых, уже на левом берегу проверяли врачи вместе с особистами, искали "самострелов". Да и заградотряды стояли на переправе...".

  

   Невский пяточек.

   Никто не знает, сколько ушло под воду человеческих жизней, особенно в дни ожесточенных сражений за плацдарм. Сейчас называют цифру в полмиллиона.

   В 41-м, 42-м и 43-м по улице деревни ведущей к плацдарму двигались бесконечные колонны солдат. Старики вспоминают - для того, чтобы перейти дорогу, необходимо было ждать несколько часов. Шли в одном направлении, а с плацдарма не возвращался никто. За сутки на наши позиции противник сбрасывал по 50 тысяч снарядов и бомб.

   На каждом квадратном метре плацдарма за три года погибло 17 солдат. Эту трагическую цифру не превзошло ни одно сражение второй мировой войны. Выжившие вспоминают, что весной 1943г. приходилось идти в атаку местами по колено, проваливаясь в слой человеческих останков перемешанных с грязью.

   Останки погибших излучали свечение еще много лет спустя...

  

  

   Ну что, читатель, прочувствовал? Одних только штрафников на смерть гнали?

   Или все же всех?

   Без разбора?

   Прав наверное все же Солженицин:

   "...эта война снова доказала нам, что хуже всего на свете быть русским"!

  

  

  

  

  --

  -- ИССКУПЛЕНИЕ

  

   В случае выполнения задачи всем штрафникам обещали снять судимость. Но это происходило не всегда. Зачастую штрафники использовались до окончания срока судебного приговора или до фактического выбытия (ранен, убит - искупил).

   Раненых освобождали даже в том случае, если штрафбат не справлялся с заданием, а погибших -- посмертно.

   Естественно были случаи, когда штрафники вынуждены были отступить не выполнив поставленную задачу; тогда их не освобождали, а бросали на другие опасные участки.

  

   Неоднократно отмечены случаи, когда уже получившие ранения штрафники не покидали поле боя, несмотря на то, что все права на это они уже имели: вину "кровью искупили". Но могли еще воевать - и воевали!

  

   Командиры некоторых штрафных подразделений использовали откровенный мухлеж и подтасовку. Солдат, совершивших поистине героические поступки, оставляли все в тех же штрафных подразделениях. Например: из состава расчета ПТР подбившего вражеский танк - 1 номер (наводчик) получал снятие судимости, 2 номер - нет.

  

   Боевое донесение с описанием подвига писалось по горячим следам комвзвода или комроты. Причем отличившийся боец, например: подбивший вражеский танк, по возможности сразу же отправлялся в тыл - к командованию батальона. Ибо считался уже искупившим свою вину (в обычной части каждому подбившему немецкий танк или самолет полагался орден, например: солдатская Слава и денежная премия, здесь же следовало снятие судимости).

  

   Присваивалось штрафникам и звание Героя Советского Союза, но как правило, уже посмертно. Большинство из них ложилось в землю без наград, просто искупив смертью право на честное имя, на похоронку и льготы семье не хуже, чем у других.

  

   Возвращали офицеров-штрафников в полевые части обычно с понижением в должности, а иногда и в звании. В наградах за последующие боевые достижения, как правило, ограничивали. В штабных канцеляриях перестраховщиков хватало всегда.

   Часть штрафников-"окруженцев" имели еще старые воинские звания, например, "военинженер" или "техник-интендант" разного ранга. В таких случаях им присваивались новые офицерские звания, правда, в основном на ступень или две ниже. Такое же правило часто применялось и в войсках: при переаттестации на новые звания.

  

   Процедура реабилитации заключалась в том, что прибывшие в батальон несколько групп представителей от армейских и фронтовых трибуналов и штаба фронта рассматривали в присутствии командиров взводов или рот их же характеристики на штрафников, снимали официально судимость, восстанавливали в воинских званиях. Наряду с этим выносили постановления о возвращении наград и выдавали соответствующие документы. После всего этого восстановленных во всех правах офицеров и солдат направляли, как правило, в их же части, а бывших "окруженцев" и ЗК-- в полк резерва офицерского состава или на пополнение выводимых в тыл на переформирование частей соответственно.

  

   По случаю завершения войны весь личный состав штрафных подразделений был амнистирован.

  

  

  --

  --

  -- НЕМЕЦКИЙ ОПЫТ

  

   Штрафные части существовали и у немцев.

   В приказе N 227 говорилось, что штрафные подразделения были созданы немцами после их поражения под Москвой в конце 1941 года, но по немецким данным, штрафные части (как исправительные подразделения) в вооруженных силах нацистской Германии начали формироваться даже не с началом войны в 1939, а еще раньше - 1937 году.

  

   В штрафные подразделения и части направлялись как нарушители воинской дисциплины, так и уголовные преступники, и политически неблагонадежные с точки зрения нацистского руководства лица, в том числе коммунисты и социал-демократы. Помимо этих категорий в исправительные части попадали гомосексуалисты.

   В немецкой армии существовала система бессрочного пребывания в штрафниках, и не признавались никакие ранения - искупление вины кровью, - это согласитесь, говорит о многом.

   Правда, генерал Буле упоминает так сквозь зубы, что в "штрафных батальонах" солдаты, осужденные военно-полевым судом, могли реабилитироваться. Но конкретные примеры почему-то не приводит.

   Приведу полностью общую структуру штрафных частей Вермахта:

  

   Общее название - части испытательного срока (Bewaerungseinheiten).

   1937 сформированы Sonderabteilungen der Wehrmacht (всего семь, в 1938 появился восьмой) 1939 после Польской кампании расформированы и сформированы снова в количестве 6. 1940 сократилось число до четырех (I, III, IX, XIII), которые в мае 1942 были расформированы. В декабре 1940 образованы исправительные части 500 (Bewaerungstruppe 500) в составе пехотных батальонов z.b.V. 500, 540, 560, 561 - все для "неполитических штрафников". Применялись позже на Восточном Фронте.

   Jnf.Bat.500 был учебно-запасным батальоном для всех исправительных частей, позже переименован в запасной пехотный, а в 1944 развернут до полка (запасной учебный гренадерский полк 500). Командиры учебных батальонов в его составе I/500 Schmidtmann, II/500 Fischer, III/500 Berger, IV/500 Kaupe.

   Высшая инстанция исправительных частей - суд z.b.V. 500 в Брно.

   Части 500 имели "конкурентов" в составе исправительных частей.

   1. Апрель 1942 - возникли Feldstafgefangenen-Abteilungen 1, 2, 3 из числа заключенных военных тюрем (разминирование, похоронная служба, военно-строительные работы).  2. В 1944 появились штрафные гренадерские батальоны z.b.V. 291 и 292.  3. Для политических в 1936 или 37 гг. сформированы исправительные части 999. В состав DAK были переданы Afrika-Brigade 999 (октябрь 1942) и SchЭtzen-Regimenter 961, 962, 963, артиллерийский полк 999, саперный батальон 999, батальон связи 999.

   Pz.Aufkl.Abt. 999 был сформирован в феврале 1943 и в Африку не попал. Для "политических" были сформированы также Landes-Baubat. z.b.V. 999, Festungs-Inf.-Bat. (23 штуки, судя по нумерации от I до XXI)/999, которые применяли на Балканах и в Греции. 

   Те военнослужащие из неполитических, которые не могли по состоянию здоровья служить в частях 500, направлялись в части 999 - Stellungs-Baubat. I и II (!), из чего следует, что политические имели более мягкие условия службы.

   Части 999 пополнялись из запасного батальона 999 (учебка в городе Heuberg). В последние месяцы войны всех политических распределили по частям 500 на восточном направлении.

  

   Иосиф Виссарионович в своем приказе N227 упоминает о том, что во время отступления под Москвой немцы сформировали: "... около 100 штрафных рот из бойцов провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости... ...около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи".

   Очевидно, что если они и существовали, а не являлись плодом воображения Ставки Верховного командования, желавшей перенести наш опыт на немецкую почву, то являлись временными формированиями, предназначенными для выполнения единоразовой задачи - пресечения паники и отступления в зиму 41-42 годов. По крайней мере, в вышеперечисленном перечне упоминания о 100 отдельных штрафных ротах мы не находим. А вот штрафные батальоны - это да, существовали. Судьбу некоторых из них мы рассмотрим подробнее.

  

   Штрафной, он же исправительный батальон 999 сформирован в октябре 1942 года. Позже он был, развернут и в бригаду, затем в дивизию, но как единое соединение не применялся.

   В общей сложности "исправлению" подверглись 34 тысячи человек. Личный состав формировался из дезертиров, заключенных концлагерей - как политических, так и уголовников.

   Части с индексом 999 использовались на Восточном фронте, в Африке, на Балканах. Одной из главных задач 999-го являлось прикрытие отхода "настоящих солдат".

  

   В конце марта 1943 г. в Тунис прибыла 999-я дивизия "Африка". Эта дивизия изначально формировалась в октябре 1942 г. как бригада, развернута в дивизию приказом от 2 февраля 1943 г. Она представляла собой уникальное соединение, все подразделения которого имели номер "999", личный состав - штрафники. По штату дивизия соответствовала пехотной и включала 961-й, 962-й и 963-й пехотные полки "Африка", 999-й артиллерийский полк, 999-й бронеразведывательный батальон и подразделения обеспечения.

  

   Батальон 500 был сформирован "исправления" нарушителей воинской дисциплины. Затем в июне 1941 года он был развернут в полк, а позже в дивизию.

   Части дивизии также направлялись в Африку и Балканы, на Восточный фронт, а в конце войны и на Западный. Один из батальонов был уничтожен в Севастополе в 1944 году.

  

   Немецкие генералы, также как и их русские коллеги в лампасах к идее создания штрафных частей относились с восторженным воодушевлением.

   Например, начальник организационного отдела ОКХ генерал-майор Вальтер Буле с удовлетворением отмечал: "Организация "штрафных батальонов" оказалась хорошей идеей..."

  

   Теперь что касается, так называемых, "Головорезов Дирлевангера", которых некоторые исследователи, также относят к штрафным частям вермахта.

   Да, в формирование оберфюрера СС Оскара Дирлевангера направлялись осужденные военнослужащие вермахта, люфтваффе, эсэсовцы и полицейские. Кроме них было немало и бывших политзаключенных, в том числе коммунистов и социал-демократов. Процент уголовников, на всех стадиях формирования данного подразделения - батальона, полка, бригады и дивизии СС также был постоянно оставался высоким.

   Но по сути своей, почти на всех этапах функционирования эта часть являлась типичной зондеркомандой СС (контртеррористическим подразделением - говоря сегодняшним языком). Части Дирлевангера использовались для борьбы с партизанами и в карательных акциях на оккупированных территориях СССР, принимали участие в подавлении Варшавского и Словацкого восстаний осенью 1944 года. За подавление Варшавского восстания Дирлевангер получил рыцарский крест.

   Только в самом конце войны 36-ая дивизия СС воевала как фронтовая часть против советских войск в Венгрии, Силезии, на Одере и юго-восточнее Берлина, а также на Западном фронте. Но к этому времени она уже носила название 36-й гренадерской дивизии ваффен СС. А части ваффен СС - это уже несколько другие принципы комплектования и применения, да и вообще тема для другой истории...

  

   Использовались немецкие штрафники, так же как и наши в особо горячих местах фронта, с неизбежной поправкой, на немецкую бережливость (если это было возможно) по отношению к личному составу.

   Из воспоминаний Ф. Гальдера. 1 августа 1941 года 41-й день войны: "...в. Уменьшилось количество уголовных преступлений. В период чрезвычайной обстановки перед началом данной кампании отмечалось некоторое увеличение числа перебежчиков и членовредителей.

   г. Штрафной батальон до настоящего времени имел 25% потерь, в качестве пополнения поступило 170 человек

   д. Особый полевой батальон (батальон укомплектованный штрафниками) был использован на Западе для работ по разминированию. Для разминирования района прошедших боев используется 450 человек".

  

   От советских партизан немецким штрафникам тоже перепадало немало. Так, один бывший белорусский партизан рассказывал: "...роту немецких штрафников в попытке достать партизанский отряд с тыла погнали через болото. Большинство немцев элементарно потонули в трясине. А те, кто добрался до суши, в полном составе полегли -- пленных партизаны не брали".

  

   Так что, все как у нас, только форма цвета фельдграу...

  

   Отдельного внимания заслуживают немецкие заградотряды.

   Когда они возникли? Чем они были похожи на наши, и в чем от них отличались?

  

   Первоначально, функции по охране тыла, борьбы с мародерами и диверсантами, задержание дезертиров несла на себе полевая жандармерия.

   Подразделения жандармерии были сформированы в конце 1938 г. или в начале 1939 г. для выполнения полицейских обязанностей в зоне ответственности Вооруженных сил и являлись их неотъемлемой частью. После мобилизации 26-го августа 1939 г. Германская жандармерия была преобразована в полевую Военную жандармерию. Общий состав жандармского корпуса к этому времени составлял 8.000 военнослужащих.

  

   Части Военной жандармерии делились на батальоны по три роты в каждом. Батальоны приписывались к армиям с таким расчетом, что бы на пехотную дивизию приходилось 33 жандарма, а на танковую или моторизованную 47 жандармов (и всего то!, - Авт.). Они осуществляли контроль над движением транспортных средств, отправляли отставших в свои подразделения. Регулировали вопросы с беженцами и военнопленными, охраняли различные военные объекты, поддерживали выполнение законов военного времени и т.д., и т.п.

  

   Но к концу зимы 1941 года 33 жандармов для поддержания порядка в тылу полосы действия пехотной дивизии вермахта, стало явно не хватать. И это понятно. Нашу дивизию в то же самое время подпирали как минимум два заслона. Первый заслон - в виде армейского заградотряда, численностью до роты автоматчиков. И второй в виде заградотряда НКВД при Особом отделе дивизии численностью до взвода. Да в два эшелона, причем. Чувствуете разницу, насколько крепче наш тыл был. И почему только отступали?

  

   И тем не менее. В условии успешно начавшегося контрнаступления Красной армии вопрос, как говорится, назрел.

   Вот, например, какие темы обсуждались в ставке Гитлера 20 декабря 1941 г, спустя две недели после начала наступления РККА:

   Гитлер: " 1. Мы должны научиться ликвидировать прорывы.

   2. Сознание своего долга.

   3. Не думать об отступлении, если того не требует обстановка...

   4. ...Охранные подразделения создавать, используя тыловые службы (и части снабжения).

   5. Организация заградотрядов...".

  

   Точный протокол этого заседания нам недоступен, но мне думается, что первым на опыт использования заградотрядов сослался, как раз Гитлер. Результаты не замедлили сказаться.

  

   Вот что писал в своих послевоенных записках обер-лейтенант Курт Штайгер:

   "В зимний период наши военнослужащие страдали от страшных русских морозов. Боевой дух упал. Некоторые солдаты пытались под разными предлогами оставить находящиеся на передовой части. К примеру, симулировали тяжелые обморожения. Поддержанию дисциплины во многом способствовали специальные части, которые по приказу командования задерживали таких солдат. Они имели очень широкие полномочия, в том числе и право на применение смертной казни без суда".

  

   "...Заградительные отряды, стали практиковать "показательные" расстрелы за самовольное отступление с позиций. В ходе зимней кампании 1941/42 г. немецкие трибуналы осудили 62 тыс. солдат и офицеров за дезертирство, самовольное отступление, неповиновение и т.п.".

  

   "...Характерно что, у немцев заградотряды состояли большей частью из наших предателей: у последних все равно не было выбора - либо стрелять в отступающих гитлеровцев, либо их самих расстреляют эсэсовцы".

  

   И в правду - помогло. Немецкий фронт встал.

   Причем на Центральном участке фронта, где первоначально и разворачивались немецкие заградотряды - встал намертво, до 31 марта 1943 года. И сколько раз войска Красной армии не пытались подрезать Ржевско-Вязьменский выступ немцев за последующие два года, сколько сотен тысяч солдат не положили - ничего не вышло.

   Потом немцы отошли сами. Сокращая стратегическую протяженность линии фронта, и высвобождая оттуда 12 дивизий для Курского направления.

  

   Но заградотряды в вермахте прижились. В гитлеровской ставке четко уяснили на советском и собственном опыте, что без трибуналов и заградотрядов на Восточном фронте делать нечего. В дальнейшем они входили как отдельные подразделения в каждую группу армий. Для примера смотрим перечень соединений, входивших в состав группы армии "Южная Украина" (на 19 сентября 1944 г.): в числе многих прочих - отдельный заградительный отряд "Кессель". И полевая жандармерия никуда не исчезла, а роль русских соединений вермахта в этом пикантном деле только стала возрастать.

  

   Вполне закономерно, что к концу войны наступающая Красная армия свои заградотряды за ненадобностью расформировывала, Вермахт наоборот, был вынужден уделять этому вопросу самое пристальное внимание.

   За примерами далеко ходить не надо:

   "...Хотя бои были тяжелые. Немцы на своей земле дрались до последнего патрона. Только дети и старики из "фольксштурма" сдавались, а кадровые вояки стойко держались. Сдались они в плен только по приказу, после капитуляции гарнизона Кюстринской крепости.

   Как-то взяли немца в плен и спрашиваем его - "Что не сдаетесь, все равно вам "крышка", окружили мы вас намертво, никто не прорвется". Немец отвечает - "Мы бы сдались, да власовцев боимся, они нас на прицеле держат".

   Да и заградотряды немецкие - похлеще наших были. Кого из своих дезертиров ловили, сразу вешали. Я эти "гирлянды" пару раз видел...".

  

   Еще несколько:

   "Генерал Шёрнер объявил безжалостную войну всем солдатам, покинувшим линию фронта. Среди них оказалось много тех, кто симулировал ранение или заболевание. Их немедленно вешали на придорожных деревьях даже без попытки произвести хоть какое-то расследование. Согласно показаниям взятого в советский плен военнослужащего из 85-го саперного батальона, только в одном городе Нейсе за вторую половину марта было таким образом казнено двадцать два человека. По сообщениям других пленных, сделанных во время их допроса офицерами 1-го Украинского фронта, число экзекуций немецких солдат, обвиненных в дезертирстве, самостреле и тому подобных фактах, в вермахте постоянно возрастало. Причем смертные приговоры зачитывались перед строем всех солдат боевой части".

   Эх, как это все знакомо! Так и отдает летом сорок первого года!

  

   Да и в самом конце войны, в апреле 1945 мало что изменилось, разве только что усилилось:

   Некоторые немецкие командиры из 4-й танковой армии отдали распоряжение конфисковать у подчиненных белые носовые платки. Это, по мнению офицеров, помешает солдатам использовать их в качестве сигнала для сдачи в плен.

  

   "Смертные приговоры солдатам и командирам, оставившим свои части надлежит приводить в действие не позднее пяти часов после ареста..."

   5 апреля 1945 года Гиммлер издал приказ: "В том доме, где появится белый флаг, должны быть расстреляны все жители мужского пола. Расстрел должен проводиться незамедлительно. Наказание предусматривается для всех лиц мужского пола, начиная с 14 лет и старше..."

  

   Чувствуете, как интенсивность воздействия нарастает? Похлеще даже, пожалуй, будет, чем октябре сорок первого под Москвой!

  

   И пошли ветки и сучья под висельниками гнуться.

   Вещали так много и усердно, что к виду повешенных немецких солдат привыкли даже дети: "...на другой стороне тоннеля (метро) висел казненный немецкий солдат, которого обвинили в дезертирстве. Он был подвешен не так высоко от земли и немецкие дети развлекались тем, что закручивали его тело то в одну, то в другую сторону, а затем смотрели, как оно начинает вращаться в обратном направлении...".

   Чертовски милая зарисовка, не правда ли? Аж мурашки по коже бегут, как представишь!

  

   "Пленные немцы говорили, что из власовцев организованы заградительные отряды, которые расстреливают всех отходящих без приказа. "Если бы не эти ваши комрады, мы бы давно кончили воевать!"".

   Хоть здесь власовцы немного подсобили.

   Интересно, какое чувство они испытывали отлавливая и расстреливая немецких дезертиров и паникеров тогда, уже в конце войны, в апреле и мае 1945 и вспоминая себя в очень похожей ситуации - в июле 1941 и августе 1942?

   Жалость, безразличие или безнадежное удовлетворение: "Ну, теперь ваша очередь, суки...". Ведь не будь тех двух страшных первых лет, вся судьба могла бы сложиться иначе.

   Все судьбы...

  

   И в завершение этой главы.

   Вы уже, надеюсь, убедились в том, что не правда, то, что заградотряды возникли в Красной армии 28 июля 1942 года после опубликования приказа N 227. Они были и раньше. Да и в Вермахте тоже плясать начали не от 20 декабря 1941 года.

   Вот выдержка из дневника немецкого военного священника Эриха Никеля за 1941 год:

   "...27 АВГУСТА. Страшный, незабываемый день.

   Для воодушевления солдат, не желающих идти в атаку, пустили в ход пулемёты. Я и раньше слыхал (выделено автором) нечто подобное, но не хотел верить этому.

   Значит, это правда..."

  

   Вот так то, друзья мои...

  

  

  

  --

  -- ИТОГИ

   Если б исход войны можно было предвидеть, пре-кратились бы всякие войны.

   Кароль Бунш

  

  

   Приказ Ставки "Ни шагу назад!" у всех давно уже на слуху. Оценивают его все по разному: от "кровавого", до "крайне нужного и благотворного".

   Да, 227-ой приказ являлся последним кирпичиком в стене за спинами солдат и командиров РККА. Все это так. Но ведь были решения Ставки аналогичной направленности и до него. Ряд из них мы уже обсуждали выше. Все они как раз и служили составляющими элементами той стены, на которую опиралась Красная армия на Волге.

   Есть среди этих приказов, почему-то малоизвестное и слабоцитируемое Постановление ГКО N 1926сс от 24.06.42 года. Постановление это, по значимости, важности своей можно смело в один ряд с приказом N 227 ставить, хотя, и издано оно на месяц раньше, по следам Харьковского разгрома и поражения в Крыму.

   Очень емкое, и глубокое это постановление. Его тоже во всех ротах, батареях, эскадронах, авиаэскадрильях прочитали. Чтобы осознали бойцы и командиры. Прикинули варианты, во что их слабодушие вылиться может...

   "О членах семей изменников Родине" - так оно называлось (*полный текст -приложение N3).

   А говорилось в нем вот о чем:

   Члены семей (отец, мать, муж, жена, сыновья, дочери, братья и сестры) изменников Родины

   подлежат обязательному аресту и высылке в отдаленные местности СССР (куда Макар телят точно, не гонял, да и не погонит). То есть, не только тебя труса и паникера особист шлепнет перед строем, но родным твоим всем, до седьмого колена - не поздоровится.

   Уже помянут они тебя, ох и вспомнят...

  

   Ну, а кто под это постановление подпадает? Кого коснется?

   Да почти всех.

   Всех осужденных военными трибуналами или Особыми совещаниями за шпионаж.

   Всех перешедших на сторону врага (читай сдавшихся в плен).

   Всех проявивших содействие немецким оккупантам. На постое германские солдаты стояли? Ты их кормил, поил? Значит, естественно, содействовал укреплению мощи Вермахта. Пожалуйте - на Магадан.

   Всех служивших и работавших на немецкие административные органы. И не говорите, мне что у вас детишки с голода пухли, а вы из-за куска хлеба на немецкую службу пошли. Закон трудового народа - он суров и справедлив одновременно!

   Всех уличенных в ПОПЫТКЕ измены Родине и изменнические намерения. То есть в окружение попал, но зачем-то вышел. Говорил об том, что если патронов не подвезут даже застрелится будет нечем, только плен и остается - но почему то не сдался. Дезертиры и те, кто от частей отбился - здесь же. За пораженческие разговоры - тоже в эту кучу.

   На Колыму и родственников всех тех, кто добровольно с немцем ушел. Заочно! После обязательно поймаем и прилюдно осудим. Да и кстати. Добровольно ушел или угнали - тоже вопрос, базирующийся на весьма субъективных показаниях очевидцев. Немцы своих списков в НКВД не предоставляли.

  

   Как Вам незаметное постановление?

   Что пожестче будет, чем 227 приказ? Почитайте, вдумайтесь...

  

   Гиммлер только в конце войны - 12 сентября 1944 года, наверняка базируясь на нашем передовом опыте, объявляет, что семьи дезертиров отныне будут расстреливаться. Но это уже время другое. Германия вступила в тотальную войну, со всеми ее прелестями. В армию призываются все мужчины от 16 до 65 включительно.

  

   А у нас такая мысль первому в голову приходит командующему Ленинградским фронтом Жукову еще 28 сентября 1941 года. Вот его шифрограмма N 4976: "Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они сами будут расстреляны".

   Самодеятельность, конечно. Но зато, какая эффективная!

  

   Древние римляне изобрели децимацию - казнь каждого десятого из числа отступивших. Но вот, что бы и всех членов их семей - это исконно наш передовой вклад в мировую историю. Гитлеровцы нам в этом только подражали.

   Слепо и не всегда эффективно.

  

   Но вернемся к приказу "Ни шагу назад!".

   Говорят во время чтения на фронте приказа N 227 лица простых окопных солдат и офицеров мрачнели, над строем сгущалась тяжелая мертвая тишина. Чувствовали люди, что постреляют теперь всласть.... Но советскими военноначальниками он был встречен иначе - с чувством глубокого удовлетворения, если не сказать больше:

   "... приказ N 227 чрезвычайно благотворно повлиял на боеспособность войск. Каждый глубоко проникся мыслью о необходимости стоять насмерть в бою и делал для победы все, что мог" (генерал армии С.М. Штеменко).

   "Приказ N 227-- один из самых сильных документов военных лет по глубине патриотического содержания, по степени эмоциональной напряженности... Я, как и многие другие генералы, видел некоторую резкость оценок приказа, но их оправдывало очень суровое и тревожное время. В приказе нас, прежде всего, привлекало его социальное и нравственное содержание" (маршал А.М. Василевский).

   "...минометная рота старшего лейтенанта Попова и не подозревала, что оно уже есть, это жесткое, но по-большевистски правдивое слово Сталина..." (генерал-полковник К.И. Провалов)

  

   Итак, подведем итоги деятельности по штрафным подразделениям, официально созданным именно 227-им приказом.

   На первый взгляд список кажется весьма и весьма внушительным (полностью смотри приложение N6) - 65 штрафных батальонов, 1.037 штрафных рот.

   Однако обратите внимание на годы их существования. Более того, если в конце строки стоит, скажем, "1943 г.", это вовсе не значит, что данный батальон или рота существовали весь 1943 год. Например, 1-й и 2-й штрафные батальоны, сформированные к 25 августа 1943 года из бывших военнопленных, уже спустя два месяца были расформированы, а их личный состав восстановлен в правах.

   Таким образом, количество одновременно существовавших штрафных частей оказывается гораздо меньшим. Если взять 1944 год, то общее число имевшихся в действующей армии штрафных батальонов колебалось в пределах от 8 в мае до 15 в январе, а их среднемесячное число равнялось 11.

   Количество штрафных рот колебалось от 199 в апреле до 301 в сентябре, а их среднемесячное число было равно 243.

   При этом среднемесячная численность штрафников в штрафном батальоне составляла 225 человек, в штрафной роте- 102 человека, а их общая среднемесячная численность во всех штрафных частях- 27.326 человек.

   Для сравнения, среднемесячная списочная численность действующей армии в том же году- 6.550 тыс. человек. Нетрудно подсчитать, что доля штрафников достигает всего лишь 0,42% численности действующей армии.

  

   Справедливости ради следует учесть большую "текучесть кадров" среди штрафников, поскольку время нахождения в переменном составе штрафной части не могло превышать трёх месяцев. Поэтому сравним данные за всю войну. Согласно архивным отчётно-статистическим документам численность ежегодно направляемых в штрафные роты и батальоны составила:

  

  

	1942	1943	1944	1945	Всего
Количество штрафников	24.993	177.694	143.457	81.766	427.910

  

   Итак, из 994.300 осужденных военными трибуналами за все время войны в отношении 427.910 осужденных исполнение приговора было отсрочено до окончания военных действий, и они были направлены на фронт в составе штрафных подразделений (это только количество военнослужащих РККА направленных в штрафные части из действующей армии - Авт.).

  

   С другой стороны, через советские Вооруженные силы за время войны прошли 34.476,7 тыс. человек.

   Получается, что доля военнослужащих, побывавших в штрафных ротах и батальонах, составляет всего лишь 1,24%. Но это только доля военнослужащих действующей армии. Если сюда добавить бывших ЗК, окруженцев и военнопленных - то она увеличится почти втрое.

  

  

   Остаётся выяснить вопрос о потерях.

   Поскольку штрафникам, как правило, поручались наиболее сложные боевые задачи, потери как постоянного, так и переменного состава штрафных частей были довольно высокими. Так, в 1944 году среднемесячные потери переменного состава убитыми, умершими, ранеными и заболевшими достигали 10.506 человек, постоянного- 3.685 человек.

   Кстати, Г.Ф. Кривошеев в своем статистическом исследовании указывает, что среднемесячные потери в штрафных ротах в 3-6 раз превышали потери в обычных стрелковых ротах. Следовательно, и впрямь, штрафников бросали на самые горячие участки фронта. Заметим только, что для обычных рот эти потери распределяются и на периоды обороны (когда за день, неделю рота могла не потерять ни единого человека) и на периоды наступления.

   А штрафные роты в оборону ставились редко. Они ждали атаки в ближнем тылу, т.е. не несли в это время потерь совсем. Отсюда можно сделать вывод, что в атаке обычная стрелковая рота могла нести потери почти такие же, что и штрафная.

  

   Существует цифра потерь в штрафных подразделениях за все время войны - убито и ранено 170.298 человек (включая их кадровых командиров). Все-таки эти цифры представляются мне заниженными. К тому же они не учитывают штрафников из числа бывших заключенных, которые появились на фронте даже раньше, чем, так сказать, "официальные".

   Константин Рокоссовский писал в мемуарах, как к нему на Брянский фронт еще в июле 1942 года прибыла бригада, состоявшая из бывших заключенных. Как спокойно сообщает маршал, использовалась эта бригада почти исключительно для разведки боем, то есть практически направлялась на верную смерть. Специалисты Института военной истории оценивают общее число штрафников, с учетом штрафников-зэков и бывших окруженцев - в 1,2 млн. человек, но, возможно, и эта величина занижена. А может - и завышена. Специалисты они ведь такие, они могут...

  

   Для общей информации приведу динамику потерь Красной Армии за все время войны:

Год	Безвозвратные потери (тыс. чел.)	Пропало без вести (тыс. чел.)
1941	3.137	2.335
1942	3.258	1.515
1943	2.312	367
1944	1.763	167
1945	800	68

  

   Как видно из вышеприведенной таблицы, всего в Великой Отечественной войне погибло и умерло от ран и болезней - 11.270 тыс. военнослужащих, пропало без вести - 4.452 тыс. человек. В целом потери Красной армии составили 15.722 тыс. человек. К ним можно добавить 650 тыс. человек погибших в составе партизанских отрядов.

  

   Некоторые авторы, например, Б.В. Соколов приводят еще более высокое число потерь РККА - около 27 миллионов. Я же буду опираться на вышеназванную цифру боевых потерь - 15,7 миллионов человек. Общие прямые людские потери Советского Союза за все годы Великой Отечественной войны оцениваются от 26,6 до 33,8 млн. человек. (Числовые данные о потерях взяты из работ генерал-полковника Кривошеева Г.Ф., 1998-2002 г., которые представляются мне наиболее достоверными и наименее политизированными из всех известных оценок потерь СССР в Великой Отечественной войне.)

   Призвано в РККА за всю войну, как уже упоминалось выше 34.476,7 тыс. человек.

  

   Общие потери Вермахта за вторую мировую войну на всех фронтах - 5.685 тыс. человек, без учета фольксштурма и национальных формирований дивизий Ваффен-СС.

   Альтернативные варианты расчета потерь Вермахта предлагают цифру в 3.950 тыс. военнослужащих вермахта, включая сюда также австрийцев, чехов, поляков, прибалтов и других граждан СССР и иных стран, служивших в германских вооруженных силах. Из них боевые невозвратные потери на Восточном фронте составили 2,8 миллиона человек. Пропало без вести и попало в плен - 2.870,5 тыс. человек. Итоговая сумма безвозвратных потерь Германии на всех фронтах, за все время войны составляет - 6.820,5 тыс. человек.

   Общие прямые людские потери Германии оцениваются количеством от 7,8 - 9 миллионов человек.

   Всего за годы войны привлечено в вооруженные силы Германии с учетом служивших до 1 марта 1939 года - 21.107 тыс. человек.

  

   Отнеся количество безвозвратных потерь с количеством призванных в вооруженные силы за время войны можно получить коэффициент, характеризующий умение полководцев той или иной стороны собственно ВОЕВАТЬ. Для СССР он составляет - 0,46, для Германии - 0,33.

   То есть у нас не вернулся с войны каждый второй из призванных, у немцев - каждый третий. Комментарии, на мой взгляд, излишни.

  

   Собственно, я насчитал как минимум шесть методик расчета потерь СССР и Германии во второй мировой войне (по Арнцу, Гебхардту, Ляриссу, Соколову, Шенку, Жукову и т.д.). Все они крайне дотошны к фактам, академичны и претендуют на истинность в последней инстанции. Один минус - итоговые цифры у всех РАЗЛИЧНЫ! Оно и понятно, сам научной работой в студенчестве грешил, - академические школы разные, да и политическую конъюнктуру со счетов сбрасывать нельзя. Вот сказал, для примера, наш текущий президент, как отрезал - 27 миллионов и морщи потом лоб, подгоняй цифры.

   А посему - в дебаты, о том каковы потери РККА и вермахта "на самом деле", я даже ввязываться не буду. То есть, если вам больше нравятся цифры, которые вычислил коллектив авторов "Энциклопедии военной истории" - бога ради пользуйтесь. Только не пихайте оппонента ладошками.

   Я использую те цифры, которые считаю наиболее усреднено-близкими к реальным, потому что они равноудалены от максимальных и минимальных оценок. Ваше право использовать другие. Итоговой тенденции 3-4:1 - это все равно не изменит. Увеличить может, а уменьшит вряд ли.

  

   Сколько именно штрафников погибло неизвестно до сих пор, но, учитывая, что общее число погибших и пропавших без вести среди всех призванных составляет почти 46 процентов, и, применяя тот же процент к количеству штрафников, можно получить примерную цифру в 196,8 тысяч человек только переменного состава попавшего в штрафные подразделения из действующей армии.

  

   О потерях Красной Армии и методике их подсчета наглядно рассказывает бывший директор Музея обороны Царицына -- Сталинграда Андрей Михайлович Бородин:

   "Первая и последняя попытка установить масштабы наших потерь в Сталинградской битве была предпри-нята в начале 1960-х гг. Евгений Вучетич хотел, чтобы на Мама-евом кургане были выбиты имена всех солдат и офицеров погиб-ших в Сталинградскую битву. Он думал, что это в принципе возможно, и попросил меня составить полный список. Я охотно взялся помочь, обком освободил меня от всей другой работы. Кинулся в Подольский архив, в Бюро потерь Генштаба Мин-обороны. Генерал-майор, руководивший тогда этим Бюро, рас-сказал, что такую задачу им уже ставил секретарь ЦК Козлов. После года работы он вызвал генерала и спросил о результатах. Когда узнал, что насчитали уже 2 млн. погибших, а работы еще на много месяцев, сказал: "Хватит!". И работу прекратили. Тогда я спросил этого генерала: "Так сколько же мы потеряли под Сталинградом, хотя бы примерно?" -- "Я вам не скажу".

   У меня перед глазами стоят донесения командиров брошенных с ходу в бой частей. Одни слезы. Боекомплект -- по четыре-пять снарядов на орудие, винтовки не у всех бойцов. Жрать нечего. Полки исче-зали вместе со штабами и всеми бумагами. Учета потерь просто не было. Была мясорубка. За три дня дивизии ложились насмерть (не так уж и много, вВоронежско-Ворошиловградской оборонительной операции 1942 года - три дивизии в день!!!, - Авт.). Нет, ни один исследователь не восстановит картины наших по-терь. Нам не дано постигнуть этот кошмар".

  

   Но это наш, отечественный исследователь для нас с Вами, своих соотечественников пишет.

   А ведь не гнушались наши военноначальники по скудоумию своему и перед цивилизованными союзниками своими методами ведения войны хвастаться.

  

   В августе 1945 года маршал Жуков до глубины души поразил начальника штаба армии США генерала армии Дуайта Эйзенхауэра. Со свойственной ему солдатской прямотой и откровенностью он поделился с недотепой-янки передовыми советскими методами преодоления минных полей:

   "Когда мы подходим к минному полю, наша пехота идет в атаку так, будто мин не существует вообще. Потери, причиненные войскам из-за противопехотных мин, считаются всего лишь равнозначными тем, которые мы понесли бы от артиллерийского и пулеметного огня...

   Атакующая пехота не подрывает противотанковые мины. Когда она достигает противоположного края поля, появляется проход, по которому идут саперы и снимают противотанковые мины, чтобы потом можно было пустить технику", -- поделился опытом Жуков.

  

   "Я ярко представил себе, -- пишет бывший главнокомандующий экспедиционными силами союзников в Европе и будущий президент США Эйзенхауэр, -- что было бы, если бы какой-то американский или британский командир придерживался такой тактики...

   Американцы определяют цену войны в человеческих жизнях, русские - в общем очищении нации... По моим наблюдениям, Жуков уделял мало внимания методам, которые мы считали жизненно необходимыми для поддержания морального духа в американских войсках: систематическая смена частей и создание им условий для отдыха, предоставление отпусков и максимальное развитие технических средств борьбы, позволявших не рисковать людьми на поле боя. Все это было обычным делом в американской армии, но, казалось, было просто неестественным в той армии, где служил Жуков".

   Вот так. Не больше - не меньше.

  

   Ну да это все генералы, да маршалы.

   А как же простой солдат? Тот собирательный образ серой массы в грязных шинелях, которая восьмизначными цифрами собственных жизней и выложила дорогу к Победе.

   Каким он был?

   Трусливым тупым животным, унтерменшеном - как вещала миру гебельсовская пропаганда, да и чего уж таиться, вторят и некоторые сегодняшние рупоры демократии.

   Почитайте, что о них враги писали. Почитайте и подумайте...

  

   ...А. Кларк считает, что, прежде всего "следует сказать об обычном русском солдате. Неадекватно руководимый, недостаточно обученный, плохо экипированный, он изменил ход истории благодаря своему мужеству и твердости в этот первый год войны".

  

   ...Германский офицер (июль 41, - Авт.) рассказывает о русском танке, подбитом в ходе боя. Обгорелый, он стоял на гребне холма, тогда как германские части в течение десяти дней пытались двигаться вперед, но не находили нужного пути. "Никакие запасы не могли быть доставлены нам, так как подвозящие их солдаты встречали шквал артиллерийского огня. Мы изменили время доставки, но это не улучшило ситуацию. Снаряды часто падали и на наши позиции. В глубине ночи (русский) патруль пробился через лес и бросил ручные гранаты прямо в наши орудия. Мы спрашивали себя, какой дьявол сделал все это возможным. Тайна открылась случайно...

   В один из дней армейский повар в поисках танковых приборов открыл люк русского танка. От зловония он едва не потерял сознание, но он увидел два стоящих на коленях скелета. Мы вытащили их. Один из них- капитан, потерявший глаз, находился рядом с разлагающимся трупом. Раненый, он посылал по радио сообщения своим войскам о наших перемещениях".

  

   ...Даже сухой Гальдер пишет о "дикой решимости" русских солдат. "Они сражаются, когда вся борьба уже бессмысленна".

  

   ...Именно германские солдаты осознают грозный и трагический фольклор: русского всегда нужно убивать дважды; всякий, кто пролил русскую кровь, не смог уйти живьем из этой земли.

  

   ...Из уст в уста передавались описания того, как ведут себя советские раненые. "Они не кричат, они не стонут, они никого не проклинают. Без сомнения, в этом есть нечто мистическое, нечто непостижимое относительно их жесткого, упорного молчания". Так немецкий автор Двингер описывает советских военнопленных, которым сознательно не оказывали медицинскую помощь.

  

   "...Некоторые из них обожжены огнеметами, и ничто у них не напоминает человеческого лица. У многих шрапнель вырвала куски мяса. У одного пуля вырвала нижнюю челюсть. Кусок мяса у раны не закрывает трахеи, сквозь которую дыхание вырывается пузырями и хрипом. Пять пулеметных патронов вошли в плечо и руку другого пленного, лишенного всякой одежды. Казалось, что его кровь вытекает через несколько трубок. ... За моими плечами пять кампаний, но я не видел ничего похожего.

   Ни крика, ни стона из губ этих раненых, которые сидели на траве".

  

   А ты мой читатель - брокер удачливый, менеджер по продажам успешный, - Ты, так бы смог?

   Знаешь ли, мой благополучный и сытый современник, обожающий по два товара в одни руки на распродажах получать, что плакали многие солдаты перед атакой, с жизнью, с семьей прощаясь? Не те из них, кто с вечерним пополнением пришел и смерти еще не видел, а те, кто от предыдущей атаки чудом уцелел.

   Что просто рвалось сердце у многих от напряжения. Сидел, сидел боец, ждал команды: "Вперед! За Родину! За Сталина!" - и сунулся вдруг лицом в глину стенки окопа, не успев даже своего немца убить.

   Это вы на себя примеряли? Прикидывали, по плечу ли будет?

  

   И поэтому, смотрю я вслед им - тем сотням тысяч, в Смерть ушедшим, павшим и героями и нелепо, ни разу немца живого не увидевшими, смотрю и замены достойной не вижу...

   Ушли колоны в ночь, и пусто стало после них. Не будет пополнений.

   Если только, что-то не изменится в Стране...

  

  

   И в конце. Для сравнения.

   В 2005 году в Российской Федерации пропало без вести по разным источникам от 60 до 80 тыс. человек. Не менее восьми дивизий(!) только за один год пропали без вести в мирное время, при тотальном учёте всех и каждого в десятках компьютерных баз данных (от Пенсионного фонда до банка проданных железнодорожных билетов), при численности множества "силовых структур" уже, наверное в разы, превышающих численность армии, в стране с населением в два раза меньшем населения Советского Союза во время войны!

  

   Погибает в год по насильственным причинам - около 200 000 человек.

  

   За последние пятнадцать лет население страны сокращается почти на 1 миллион человек ежегодно, а до "реформ" прирост населения в РСФСР составлял более полумиллиона человек в год.

  

   То есть, потери России с начала построения "демократического общества" вплотную приблизились к боевым потерям СССР во второй мировой войне.

  

   Так что, Война, она, потихоньку идет, ребята...

   Только не все ее из окна своего офиса видят...

  

  

  

  

   P.S. Очень верно сказал по этому поводу немецкий генерал Карл фон Клаузевиц, участник Отечественной войны 1812 года и острейшего ума человек: "Россия не такая страна, которую можно действительно завоевать, то есть оккупировать... Такая страна может быть побеждена лишь собственной слабостью и действием внутренних раздоров".

   Что собственно мы и имеем...

  

  

  

   Февраль 2006, Барнаул

  

  

  -- ПРИЛОЖЕНИЯ

  -- Приложение N1