Социология в современной России.

2008 год объявлен в России годом социологии. Хотя Россия об этом не знает и, кажется, нимало на сей счет не беспокоится (не только потому, что других причин для беспокойства у нее хватает). Календарная память профессионального сообщества российских социологов рождает юбилеи: 40 лет - Институту социологии, 50 лет - Социологической ассоциации. В октябре ожидается апофеоз публичной активности коллег по цеху - Третий Всероссийский социологический конгресс. Разумеется, одним из центральных вопросов повестки дня станет (как и прежде) многоликий вопрос о роли отечественной социологии в объяснении процессов, происходящих в стране и мире, о статусе дисциплины, ее притязаниях и практической полезности. И того требует не только приличествующая формату мероприятия официальная риторика, но и реальное положение дел. В дни конгресса, очевидно, прозвучит немало пожеланий относительно будущего и перспектив развития нашей науки. Однако возымеют ли эти слова результат, зависит от членов профессионального сообщества. Отечественная социология нуждается в критической рефлексии своих координат в пространстве общественной жизни прошлого и настоящего. Такая рефлексия, конечно, должна быть перманентной, но иногда ей может придать импульс повод вроде конгресса, юбилея и т.п. Ведь очередной год социологии государство в ближайшие десятилетия вряд ли провозгласит. Сегодня приходится констатировать следующий факт: статус социологии в современном российском обществе является чрезвычайно низким. И речь здесь идет даже не столько об экономическом или политическом статусе, сколько о статусе культурном - о признании, авторитете, престиже. Ведь для науки именно "символический капитал" выступает в качестве валюты, которую можно конвертировать в иного рода ценности. Запад демонстрирует в этом отношении примеры, способные вызвать зависть у российских коллег. Социологов там уважают и чтят, видят в них своего рода "сословие высоколобых". Французам и немцам, интересующимся общественной проблематикой (отнюдь не профессиональным социологам), хорошо знакомы имена П. Бурдьё и Н. Лумана. Энтони Гидденс был личным советником Тони Блэра в его бытность премьер-министром Соединенного королевства. Нынешним российским социологам подобная оценка значимости их труда может только сниться. Каковы причины такого положения? Основная причина игнорирования социологии со стороны российского общества - "социологическое невежество". О достижениях социологии (не только отечественной, но и мировой) в нашей стране почти никто ничего не знает, кроме самих социологов. Носителями этого "пробела в образовании" являются не только "простые граждане", но и журналисты1 , политики всех уровней, руководители, чиновники, бизнесмены, а также ученые - специалисты других областей знания, в том числе близких к социологии. Разумеется, среди представителей названных групп встречаются исключения, - подтверждающие правило. Одним из источников социологического невежества является слабость гуманитарной культуры населения в целом - проблема, которую здесь стр. 47 нет возможности подробно обсуждать. Все индустриальные общества тяготеют к "технократизму" в образовании, и к советскому обществу это относилось в полной мере: без математики с физикой не работают станки и не летают самолеты. К тому же в сторону социально-гуманитарных наук на исходе советской эпохи многие люди смотрели косо не без оснований: наука (в большинстве случаев, хотя и не во всех) в легализованном обществоведческом дискурсе тогда подменялась идеологией. Старые и новые "антигуманитарные" установки поддерживают сегодня обозначенный тренд. Однако нас интересуют, прежде всего, специфические корни феномена "социологического невежества". Основным в этом ряду является "демоскопический предрассудок", своего рода "проклятие" нашей профессии в последние десятилетия. В массовом сознании сформировалось устойчивое представление, согласно которому социологи занимаются исключительно опросами общественного мнения. Обороты "социологическое исследование" и "социологический опрос" фактически отождествляются. Если "опрос", то "социологический", - другого не бывает. Если говорится о "социологических методах", то подразумевается сбор данных с помощью опросных процедур. Характерна в этом смысле журналистская конструкция "по данным (или - по подсчетам) социологов" 2 . И самое печальное: носители указанного предрассудка ничуть не задумываются о том, зачем социологи собирают все эти данные. Просто чтобы знать, что столько-то процентов мужского населения страны употребляют пиво, столько - водку, а столько - коньяк, или что русские женщины любят Сергея Безрукова больше, чем Ди Каприо (или наоборот)? Для чего это нужно? Для развлечения? Многим из нас приходилось объяснять, чем мы, собственно, занимаемся, что мы делаем не совсем или даже совсем не то, что думают о нашей деятельности другие. В такой ситуации социологу даже приходится оправдываться. Типичный ответ доводилось слышать не раз, в том числе из уст мэтров нашей социологии, в случае попадания в компанию "непосвященных": "Ну, Вы понимаете, социология к одним только опросам и сбору данных не сводится, все гораздо сложнее. У Вас, извините, несколько упрощенное представление о социологии...". Никто, конечно, не требует от неспециалистов обстоятельных и глубоких знаний; прогрессирующая специализация делает широту кругозора роскошью. Бессмысленно ждать от несоциолога знания того, что такое "отнесение к ценности" или "типовые переменные действия". Те же социологи, скорее всего, мало разбираются в петрографии, гидравлике, гляциологии, оптике, гельминтологии, ихтиологии и т.д. Проблема в том, что "демоскопическое" представление о социологии порождает принципиально искаженный, ложный образ нашей науки в общественном сознании. Так, взгляд на математику как науку, оперирующую абстрактными количественными величинами или моделями пространственных объектов, является упрощенным, но "верным по сути" (на уровне дилетанта). С социологией же дело обстоит иначе: в сведении социологии к практике проведения массовых опросов заключена однозначная ошибка. Во-первых, социологи могут получать информацию о человеческом обществе из сотен и тысяч источников, необязательно из беседы с респондентами или заполненной анкеты. Социолог может слушать разговоры людей на улицах, читать книги, надписи 1 Некоторые российские социологи (как правило, умные и достойные люди) иногда "проникают во внутренности телевизионного приемника". Но при этом им не удается произвести должного впечатления на публику и ведущих (даже на канале "Культура"). 2 Жертвой терминологической неразборчивости стала и экология - междисциплинарное научное направление, объединенное концентрацией на изучении взаимоотношений живых существ (особей и их популяций) с окружающей средой, на исследовании стратегий их приспособления к условиям существования. Однако в обиходе экология используется как синоним области, занятой актуализацией проблем негативного воздействия деятельности людей на природную среду. Аналог оборота "по данным социологов" - фраза "экологи бьют тревогу". стр. 48 на заборах, вывески, сидеть в архивах, изучать общества, которых давно уже нет. К тому же состояние массового сознания - не единственная сфера, исследуемая социологом, поскольку для него важно не только то, что люди говорят и пишут, но и то, как они себя ведут, что делают и т.д. Метод опроса сам по себе не является специфически социологическим. Историки эмпирической социологии могут подтвердить: опросы не были первым средством фиксации практически значимой социологической информации. Можно просто опрашивать людей, чтобы знать их отношение к той или иной актуальной проблеме (довольны ли они ассортиментом супермаркета на углу, как часто они меняют зубную щетку и т.д.). Но в таких опросах нет социологии. Это - демоскопия, замеры мнений населения. Во-вторых, и это гораздо важнее, социология не ограничивается сбором данных об обществе тем или иным путем. Социология - "логия", а не "скопия" или "графия". Социология стремится объяснять явления, ею изучаемые, не просто описывать их. Плохо ли, хорошо ли это получается - вопрос другой. Социология в собственном смысле начинается там и тогда, где и когда заканчивается опрос или другая процедура сбора данных. Конечной задачей социологии как научной дисциплины является анализ информации, а не ее получение, построение теорий, выдвижение гипотез, их подтверждение или опровержение. (Хотя, разумеется, надежность данных есть необходимая предпосылка для притязаний на обоснованность делаемых наукой выводов.) Иначе говоря, социология начинается там, где мы задаемся вопросом: почему одни люди ходят в кино парочками, а другие читают толстые книги в одиночестве, почему одни покупают дорогие автомобили и ходят в рестораны, а другие инвестируют денежные средства в прибыльные проекты, почему одни голосуют за "левых", а другие за "правых", кто эти люди, как их суждения и поступки связаны с биографической ситуацией, профессией, семейным положением, конфессиональной принадлежностью, доходом, возрастом, полом и т.п. Установление взаимосвязей между отдельными типами социальных феноменов - прямой путь к формулировке теоретических моделей и схем, конструирующих образы реальности общества, делающих ее более понятной и предсказуемой. Правда, и среди людей, называющих себя социологами, немало ревнителей чистоты вульгарно понимаемого эмпиризма, своего рода "радикальных лазарсфельдианцев". В этой связи приведу мысль основателя социологии Конта: "После того, как постоянное подчинение воображения наблюдению было единодушно признано как первое основное условие всякого здорового научного умозрения, неправильное толкование часто приводило к тому, что стали слишком злоупотреблять этим великим логическим принципом, превращая реальную науку в своего рода бесплодное накопление несогласованных фактов... Важно, таким образом, хорошо понять, что истинный положительный дух в основе не менее далек от эмпиризма, чем от мистицизма; именно между этими двумя одинаково гибельными ложными путями он должен всегда прокладывать себе дорогу... Именно в законах явлений действительно заключается наука, для которой факты в собственном смысле слова, как бы точны и многочисленны они ни были, являются всегда только необходимым сырым материалом" [1, с. 78 - 79]. Как возник демоскопический предрассудок, каково его происхождение? История довольно простая и самим социологам до боли знакомая. В дореволюционной России во второй половине XIX века социология отождествлялась с научным типом обществоведения (в отличие от типа умозрительно- философского, характерного для предшествующих эпох). Предметная специфика дисциплины была еще слабо выражена. В начале XX столетия у нас в стране, как и за рубежом, предпринимаются первые попытки уточнения предметно-методологической ориентации социологии. Возникает, в частности, представление о социологии как науке о взаимодействии, коллективном поведении людей. Такие мотивы встречаются у раннего Сорокина. Потом к власти приходят большевики, и через некоторое время марксизм становится в России господствующей "концептуальной рамкой", в масштабах которой должно было совершаться любое объяснение явлений общественной жизни. Общая идеологически фундирован- стр. 49 ная "нелюбовь" к немарксистской социологии определила со временем и отношение к самому слову "социология". Социология попала в разряд "буржуазных лженаук". Нельзя сказать, что слова "социология", "социологический", "социолог" вообще вышли из языкового обихода - даже в 30 - 50- е годы. В энциклопедических, философских словарях и словарях иностранных слов статьи с названием "социология", как правило, существовали. Но в результате прочтения такой статьи у советского человека (даже если он мало что в ней понял) должно было остаться впечатление: социология - слово плохое, "буржуйское", а исторический материализм - слово хорошее. Наука была полностью "деинституционализирована", т.е. "живых социологов" советским гражданам той поры встречать не доводилось. С конца 50-х годов начинается медленный процесс "реабилитации" социологии. Теперь за этим словом стояли и конкретные люди. Но реабилитация эта была частичной и началась с "нижних" этажей дисциплины. Эмпирические исследования получили право на существование и были признаны полезными, - поскольку помогали решать конкретные социальные проблемы (нефундаментального свойства). Теория же, т.е. само ядро науки, оставалась под запретом. Люди, в том числе политики и журналисты, за тридцатилетний период привыкли к выпущенному на волю понятию. Его употребление вызывало у них устойчивую ассоциацию: какой-нибудь человек раздает анкеты. Это и есть социолог, измеритель животрепещущих проблем труда и быта. Имена Парсонса и Мертона, Бергера и Лукмана, даже Дюркгейма с Вебером были незнакомы. Показательный факт: в Академии наук Институт социологии первоначально назывался Институтом конкретных социальных исследований. В начале 1990-х гг. ограничения отпали, и наука социологии обрела возможность теоретизировать сколько угодно. Но только этого от нее уже никто не ждал. Демоскопический предрассудок прочно укоренился в структурах мышления и речи. Лучшая часть нашей науки оказалась не востребованной обществом. Особого внимания заслуживают отношения между социологами и представителями других научных специальностей, прежде всего социально-гуманитарных. В конкуренции со смежными областями знания современная российская [и не только. См.: 2] социология проигрывает. Более "имиджевые" области знания социологию часто игнорируют. Социология сегодня не обязательный учебный предмет цикла ГСЭ (гуманитарных и социально-экономических дисциплин) в вузах. Социология, будучи высоко специализированной дисциплиной, вместе с тем всегда отличалась известной широтой взгляда на изучаемые ею явления. Ее интеллектуальные горизонты по своему охвату уступают разве что философии. Ведь социология в собственном смысле является единственной эмпирически ориентированной наукой3 , изучающей общество в целом (или, как говорил Г. Зиммель, единственной, изучающей в обществе общество). И этим она выгодно отличается от экономики, правоведения, политической науки. Правоведы смотрят на общество с точки зрения юридического формализма, сторонясь достижений социологии права, социологической криминологии, теорий девиантного поведения и социального контроля. Экономисты, видя часто лишь homo oeconomicus, удивляются, почему их концепции не срабатывают в России, наталкиваясь на особенности трудовой мотивации, хозяйственной культуры, традиций и т.д. Они чувствуют себя первооткрывателями, не догадываясь, что социологи занимаются исследованием подобных проблем со времен Веблена и Зомбарта. Психология, особенно "практическая", пользуется большой популярностью - судя по полкам книжных магазинов. Однако отношения в семье и на работе, межличностные конфликты, тендерные вопросы, проблемы меньшинств, поколений, воспитания, адаптации к постоянно изменяющимся жизненным условиям и многие другие, волнующие современного человека, полнее разработаны скорее социологически, чем психологически. Микросо- 3 Мы надеемся, нашим коллегам нет нужды объяснять, почему социальная философия, также изучающая общество в целом, не является в строгом смысле наукой, т.к. выполняет другие - прежде всего, мировоззренческие, "критически-оценочные" и "нормативно-деонтологические" функции. стр. 50 циологические концепции (например, И. Гофмана), теория ролей, социология личности позволяют популярно объяснять процессы и коллизии повседневной жизни людей не хуже, чем, скажем, психоанализ. Социолингвисты занимаются проблемами своими без поддержки социологов; и т.д. Особенностью постсоветского отечественного обществоведения и становится появление новоиспеченных "логий". Некоторым из них даже удалось институционализироваться. Возникли "культурология" и "политология", экзотические "конфликтология", "элитология", "кратология" (список, наверное, неполный). И вред нанесен в первую очередь социологической теории. Сорокин провозглашен великим "культурологом", Вебер - великим "культурологом" и "политологом", Зиммель, Дарендорф и Козер стали "конфликтологами", Парето и Михельс - "элитологами". Проблемы социологии культуры, политической социологии, социологии конфликта, теории элит и т.п. вырваны из контекста социологической теории, смешаны с фрагментами из других областей знания - с экспансионистскими амбициями. Такие "перетягивания или перекраивания одеяла" науки, конечно, не могли не породить терминологической путаницы и недоразумений, споров о предметных размежеваниях и дисциплинарной компетенции. Конструктивному междисциплинарному диалогу социально-гуманитарных наук в современной России препятствует дух местечкового сектантства. "Мы сами - ученые, а что происходит на соседних кафедре, факультете, в соседнем институте, не имеет значения!". Общее дело развития гуманитарного знания в нашей стране от этого только страдает. Социология как наука многопрофильная, соприкасающаяся с когнитивными полями других дисциплин, вырабатывающая интегральное видение реальности человеческого общества, способна быть своего рода "фактором консолидации". Для этого необходимо приложить усилия в области популяризации социологических знаний среди российских гуманитариев. У российской социологии может быть достойное будущее при условии, если демоскопический миф будет развенчан. Но этой цели нельзя достичь одномоментно, какой-то конкретной акцией. Характер профессиональных знаний социологов располагает к развитию PR-мышления. Никто не способен строить отношения с общественностью столь осмысленно и продуманно, как социологи. Этим навыком необходимо пользоваться для повышения престижа социологии. Информация, предлагаемая социологами обществу, должна заключаться не в цифрах и процентах (хотя без них в век "квантифицирующего мышления" не обойтись). Первичные данные - слишком "примитивный" интеллектуальный продукт, как сырье в экономике. "Оборудование" и "высокие технологии" дороже. Социология должна "продавать аналитику" - концепции, диагнозы и прогнозы. Но для этого нужно уметь показывать лучшие свои качества. Стремление к общественному признанию естественно для многих видов человеческой деятельности. Оно необязательно связано с тщеславием или желанием занять выгодное положение, сулящее блага и привилегии. Для социологии как особого интеллектуального проекта здесь главное, - не перейти грань, иногда слабо различимую, что отделяет работу на пользу общества, совершаемую в соответствии с собственными критериями качества, от "прислуживания", от латентной установки "чего изволите?". Социология может быть полезна бизнесу, государству, политическим партиям, структурам средств массовой информации, наконец, просто людям в их повседневной жизни. Но она должна угождать им, говорить приятные вещи, то, что они хотят от нее услышать. Подобных исполнителей хватает. Для социологии притязание на значимость и авторитет заключается не в желании вершить судьбы стран и народов, не в стремлении руководить общественными делами на разных уровнях. Социология может помочь "дельным советом", дать консультацию, постараться разъяснить ситуацию, "разложить все по полочкам", высветить комплексный характер проблем, их взаимообусловленность. Хрестоматийный пример продуктивного сотрудничества социологии и общества дает опыт Чикагской школы. Рациональное управление городским и региональным развитием в США опиралось на экспертные заключения чикаг- стр. 51 ских социологов. При этом ни Роберт Парк, ни Эрнст Бёрджесс, ни Луис Вирт не были практикующими политиками или общественными деятелями. Социология, как всякая другая наука, должна бороться за истину. Добытые ей знания она может предложить всем заинтересованным людям, часто совершенно бесплатно. Однако истина для многих - слишком тяжелый груз. Общество не всегда хочет знать правду о себе, по многим вопросам предпочитая оставаться в неведении, жить в царстве "удобных мифов". О данной особенности общественного сознания поведал еще Вильфредо Парето. Но некоторым социальным субъектам знать "действительное положение дел" полезно. И есть основания полагать, что их со временем будет все больше. Что может предложить российскому обществу социология? Она дает сегодня удивительно мало. Многие молодые социологи-практики "с хорошей выучкой" жалуются, что их деятельность "скучна" в профессиональном отношении. Они могут работать много (и зарабатывать), но потенциал их знаний по большей части остается невостребованным. Запросы "заказчиков", прибегающих к их услугам, как правило, примитивны и бесхитростны. Им нужна "статистика мнений", линейные распределения, в лучшем случае - таблицы сопряженности и коэффициенты корреляции. Аналитических отчетов о проведенных исследованиях они не читают, но хранят - для создания видимости "научной обоснованности" своих действий и решений (как в собственных глазах, так и в глазах подчиненных, начальства, общественности). Многие отечественные руководители (не только "старой формации"), положа руку на сердце, признались бы, что "никакие социологи им не нужны, они и сами прекрасно представляют ситуацию в своих областях, знают, что и как им надо делать". Для людей, вовлеченных в реальные социальные процессы и стремящихся ими управлять, большая часть спектра практических возможностей социологии неизвестна. В этом отчасти виноваты сами социологи, не считающие нужным учитывать уровень осмысления, доступный на данном этапе их клиентам и нанимателям. Интеллектуальный багаж отечественной и мировой социологии - terra incognita для российского общества, в том числе и для его образованной прослойки. Существуют объективные причины, определяющие подобное положение дел, - такие, с которыми социологи, даже объединившись, не смогут справиться. Но кое-что они делать обязаны. Социологическую культуру можно прививать и развивать. В связи с этим для социологического просвещения общества подходит любая "трибуна", - не только кафедра в университетской аудитории, но и учительский стол в классе. Потребителями социологического знания могут стать не только организации и структуры, но и люди, склонные к рефлексии собственного жизненного опыта и анализу происходящих событий. Такие люди являются благодарной аудиторией социологии, поскольку они ощущают потребность в "социологическом воображении". Оно (по Ч. Р. Миллсу [3]) помогает людям понять, как связаны их личные проблемы со структурными особенностями общества, в котором они живут, с процессами, в нем происходящими. Ведь в широком смысле социологическим воображением можно назвать просто способность объяснять реальные, данные в опыте комплексы явлений общественной жизни при помощи концептуальных средств социологии. В знаменитой мюнхенской речи "Наука как призвание и профессия" [4] Макс Вебер развеял юношеские надежды своих студентов. Социальная наука, - заявил он, - в современных условиях не берет на себя выполнение мировоззренческих функций. Эти задачи возлагаются на религию и философию. Наука не может сказать людям, "каким богам им следует молиться", не может сделать за них нравственный и экзистенциальный выбор. Но она способна "придать ясность" их взору, иначе говоря, стать своего рода "интеллектуальной оптикой", позволяющей им не плутать в потемках неопределенности. Социология не знает ответа на вопрос "зачем?", но знает ответы на вопросы "как?" и "почему?", хотя бы приблизительные. Она может подсказать человеку, как себя вести в определенной социальной ситуации, если хочет достичь определенных целей, почему происходят те или иные социальные процессы, являются ли они стр. 52 "фатальными", как к ним приспосабливаться или им противостоять, каковы перспективы тех или иных ценностных систем в конкретных обществах и т.п. Достижения науки об обществе не столь впечатляющи, как успехи наук о природе. Можно сказать, они скромны. Но кое-какими полезными сведениями, идеями и мыслями социологам обзавестись удалось. Главный вывод, которым они способны поделиться, сделан ими в результате многолетних наблюдений и размышлений: комбинации социальных взаимодействий, наполняющих человеческую жизнь, имеют неслучайный, нехаотический характер, их можно и нужно изучать. Человеческая жизнь в обществе не предопределена, но обусловлена. Специфические или общие закономерности пронизывают насквозь ткань социальной жизни. У любого социального процесса есть своя логика. Разветвленная сеть социальных отношений соткана из множества типовых ситуаций, развивающихся по определенным, хотя и вариативным сценариям. Особенности поведения и мышления людей зависят не столько от их индивидуальной "психологии", сколько от структурных влияний, определяемых микро- и макроконтекстами их жизни, т.е. от причин социального происхождения. Сознание человека определяется в известной мере его групповой принадлежностью, общественным положением, причем иногда внешне парадоксальным образом (бедняк восхваляет бедность, потому что не может оказаться на месте богача, отпрыск аристократической фамилии становится "борцом за счастье трудового народа"). Социология хранит в своем арсенале немало ценных объяснительных моделей и схем (иногда не безупречных). Они образуют "золотой фонд" науки. Речь здесь, прежде всего, о корпусе текстов социологической классики. У классики нет хронологических рамок; это одновременно и Платон, и Мертон. Она всегда актуальна и современна: ее мыслительные фигуры успешно работают на разном материале. Классика не может быть "скучной", не может устареть, поскольку взирает на социальную реальность sub specie aeternitatis. Классическое наследие мировой и отечественной социологии освоено современными российскими социологами далеко не в полной мере. При этом изучение классики должно вдохновляться не только историческим интересом, и даже не им в первую очередь. Тот, кто не имеет вкуса к классике, вероятно, не имеет вкуса к самой социологии. Классика - "бренд" нашего научного цеха. Донести хотя бы часть этого богатства до любознательных соотечественников, не являющихся специалистами в области социологии, - одна из важнейших задач профессионального сообщества. Классические идеи и концепции нуждаются в "популяризации", в доступном и увлекательном изложении, и данная ниша в массиве нашей социологической литературы не заполнена. У социологии в России непростая судьба. Однако вопреки обстоятельствам социологи продолжали заниматься делом, которое любили и считали важным. Когда листаешь страницы библиографического справочника дореволюционной социологической литературы, составленного профессором И. А. Голосенко [5], испытываешь тихий восторг, смешанный с легким смущением. Диапазон исследовательских интересов российских социологов был огромным. Они еще сто лет назад писали буквально обо всем; при этом демонстрировали значимые теоретические результаты и принимали активное участие в мировой научной дискуссии. История советской и постсоветской социологии также не состояла лишь из пустых и темных страниц. Сможет ли российская социология нового века "сохранить свое лицо" и утвердить статус достойной научной дисциплины, - покажет будущее.

Список литературы:

1. Конт О. Дух позитивной философии. Ростов н/Д.: Феникс, 2003.

2. Гидденс Э. К социологическому сообществу // Социол. исслед. 2007. N 9. С. 4 - 5.

3. Миллс Ч. Р. Социологическое воображение / Пер. с англ. О.А. Оберемко. Под общ. ред. и с предисл. Г. С. Батыгина. М.: Стратегия, 1998.

4. Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.

5. Голосенко И. А. Социологическая литература России второй половины XIX - начала XX века: Библиографический указатель. М.: Онега, 1995.