Введение в историю Греции

Э. Д. Фролов

кратким ответом и спешил перейти к „главному", к „делу" — к тек­ сту, переводу или к грамматике» 1.

Несомненно это резко отрицательное отношение Бузескула к «грамматизму» классической гимназии объяснялось его изначаль­ ным духовным устремлением, рано обнаружившейся в нем склонно­ стью к занятиям именно историей. Отсюда та негативная реакция, которую нельзя было бы ожидать от «соколовцев» В. В. Латышева или С. А. Жебелева, с их столь же рано проявившейся филологиче­ ской ориентацией. Как бы то ни было, позднее Бузескул признавал, что несмотря на известные теневые стороны он многим был обязан старой классической гимназии: «Гимназия дала мне прочные элемен­ ты знания, приучила к неустанному труду, поддержала и развила интерес к любимому мною предмету — истории; самый классицизм, тогда проводившийся, впоследствии пригодился мне при моих заня­ тиях греческой историей» 2.

По окончании гимназического курса в 1876 г. Бузескул поступил на историко-филологический факультет Харьковского университета. В ту пору там было три отделения: классическое, словесное (или сла­ вяно-русское) и историческое. Бузескул выбрал последнее, и это надо подчеркнуть: из крупных дореволюционных специалистов-антико­ ведов Бузескул был одним из немногих, кто по основному своему образованию был не филологом-классиком, а историком. Впрочем, филологическая его подготовка была основательной: прочные знания древних языков были заложены уже в гимназии, да и в университете специализация начиналась только с 3-го курса, а до того все студен­ ты историко-филологического факультета равно продолжали совер­ шенствоваться в классической словесности. Тем не менее, характерны признания Бузескула насчет того, какие из читаемых древних авто­ ров нравились ему: Фукидиду он отдавал предпочтение перед Пла­ тоном, Тациту — перед Теренцием 3. Он был неколебим в своем историческом интересе, и его более всего увлекали лекционные курсы профессоров всеобщей истории M. Н. Петрова и В. К. Надлера,

1 Бузескул В. П. Образы прошлого. С. 234.

2Там же. С. 235.

3Там же. С. 241,242.

Научное творчество профессора В. П. Бузескула

которые импонировали ему своею способностью к яркому повество­ ванию о прошлых событиях 1.

По окончании университета Бузескул в течение ряда лет препода­ вал историю в харьковских частных женских гимназиях. Загранич­ ной стажировки он не проходил и остался, по его собственному опре­ делению, «доморощенным ученым» 2. Да и в дальнейшем он прак­ тически не бывал за границей, за исключением поездки в 1908 г. в Берлин для участия в III Международном конгрессе историков. Не печатался он и в западноевропейских журналах (также единствен­ ное исключение — небольшая рецензия на немецком языке на книгу

С.А. Жебелева «ΑΧΑIΚΑ» в «Deutsche Literaturzeitung», 1905,

№4). С. А. Жебелев в русле свойственных ему почвеннических на­ строений с симпатией упоминает об этой детали в ученой биографии Бузескула. Однако объяснялось ли это сознательным уклонением харьковского профессора от контактов с заграницей или виною здесь были какие-то стечения обстоятельств, сказать трудно.

Как бы то ни было, нельзя сомневаться в сильном влечении юно­ го выпускника Харьковского университета к ученой карьере. В 1885 г. он сдает магистерский экзамен и начинает вести занятия в своем родном университете в качестве приват-доцента. В ту пору его научные интересы еще не определились. На старших курсах универ­ ситета он серьезно занимался средневековой русской историей и, при окончании курса, представил сочинение о торопецком князе Мсти­ славе Мстиславиче (Удалом), удостоенное золотой медали. Теперь же его увлекает западноевропейская история конца средневековья и начала нового времени, в особенности темы борьбы с папством и гу­ ситского движения, и он разрабатывает и начинает читать специаль­ ный курс по западной истории XIV—XV вв., а также по новейшей историографии.

Между тем в 1886 г. оставляет службу в университете M. H. Пет­ ров, и к Бузескулу переходит чтение общих курсов по всеобщей истории, в том числе и по истории древней Греции. Это заставило его сначала, как он признавался, «нехотя, поневоле» заняться античной историей,

1Жебелев С. А. Академик В. П. Бузескул. С. 1066—1067.

2Там же. С. 1068.

20

21

Э. Д. Фролов

но потом его заинтересовала современная полемика вокруг Перикла и вообще афинской демократии, и он с головою ушел в разработку этой темы 1. Ей были посвящены обе его диссертации, магистерская и док­ торская, и они же окончательно определили его научный профиль как специалиста в особенности по истории древней Греции. Впрочем, он никогда не порывал совершенно и с другими разделами всеобщей исто­ рии, тем более что развившийся очень рано интерес к историографии держал его au courant всех новейших разработок и время от времени до­ ставлял естественный повод для обращения к историческим сюжетам и средневековья, и нового времени.

Между тем укреплялось и его служебное положение: после защи­ ты магистерской диссертации он становится экстраординарным (1890 г.), а после защиты докторской — ординарным профессором Харьковского университета (1895 г.). Параллельно с университетом он преподавал на Харьковских Высших женских курсах и на Педаго­ гических курсах при Харьковском учебном округе. Он проявил себя талантливым педагогом и заслужил любовь многих поколений слу­ шателей. Его авторитет как ученого и преподавателя все время рос, и при желании он мог бы сделать блестящую административную карь­ еру. Однако к этого рода деятельности он не чувствовал влечения и далее деканства на историко-филологическом факультете Харьков­ ского университета (в 1901—1905 гг.) не пошел.

При всем том он был горячим патриотом своего родного края и деятельным сотрудником как университета, так и существовавшего при нем Историко-филологического общества. Он был неутомимым историографом своего университета и автором прекрасных, содержа­ тельных и теплых по тону очерков о его профессорах — В. Ф. Цы­ хе, M. М. Лунине, А. П. Рославском-Петровском, M. Н. Петрове, В. К. Надлере, И. В. Нетушиле. Ученые заслуги Бузескула получи­ ли широкое признание: в Харькове в 1914 г. в его честь был издан ве­ ликолепный сборник статей, в котором приняли участие многие вид­ ные ученые, специалисты не только в науке об античности, но и в других областях истории и словесности. В 1910 г. он был избран чле-

1 См. его собственный рассказ об этих научных исканиях в передаче

С.А. Жебелева (с. 1071-1072).

Научное творчество профессора В. П. Бузескула

ном-корреспондентом, а в 1922 г.— действительным членом Рос­ сийской Академии наук. В 1925 г. он был избран также членом Все­ украинской Академии наук.

Обращаясь к обзору научных трудов В. П. Бузескула, подчерк­ нем, что его деятельность как ученого была весьма многогранна и плодотворна. Он много потрудился в области политической истории древней Греции. Мы уже упоминали, что поводом к его занятиям греческой историей послужила современная полемика вокруг афин­ ской демократии. Действительно, в 70-х и 80-х годах XIX в., в осо­ бенности по инициативе немецких ученых Г. Мюллер-Штрюбинга, Пфлугк-Гарттунга, М. Дункера, К.-Ю. Белоха, подверглась реши­ тельному пересмотру та картина демократических Афин — блестя­ щего лидера Эллады, которая была создана либеральной историо­ графией середины XIX века, в первую очередь английским историком Дж. Гротом. Атаке подверглось все — и древний аттический историк Фукидид, наш главный источник по времени так называемого Пя­ тидесятилетия 1 и Пелопоннесской войны, и сама афинская демокра­ тия, и ее знаменитый лидер Перикл. Фукидиду были предъявлены обвинения в мелочности, тенденциозности и непонимании сути исто­ рического процесса, в афинской демократии усиленно подчеркивались ее теневые стороны — произвол демократической массы, демагогия политиканов, всеобщая коррупция и разложение, а Перикл, оставав­ шийся бессменным руководителем Афин на протяжении едва ли не трети века, изобличался в отсутствии политической мудрости и силы и выставлялся главным виновником постигшей афинян в результате Пелопоннесской войны политической катастрофы.

Побудительными импульсами к такой переоценке послужили, с од­ ной стороны, развитие гиперкритицизма, крайнего скептического отношения как к античной исторической традиции, так и к опи­ равшейся на нее и следовавшей в ее русле историографии середины XIX в. (кроме Грота можно указать на еще один характерный пример — Э. Курциуса), а с другой,— увлечение немецкой

1 «Пятидесятилетие» — принятое в традиции обозначение периода времени от решающих побед греков над персами в 480—479 гг. и до нача­ ла Пелопоннесской войны (431 г. до н.э.).

22

23

Э. Д. Фролов

исторической науки, пропитанной националистическими и монархи­ ческими настроениями, культом силы и неприятием либерализма и демократии.

Бузескул решительно выступил против такого тенденциозного подхода к истории афинской демократии. Сначала в большой статье он подверг критическому разбору новый взгляд на Перикла, разви­ тый Максом Дункером в последних томах его фундаментальной «Истории древности» 1, а затем самостоятельно рассмотрел полити­ ческую деятельность лидера афинской демократии и дал ей взвешен­ ную, по существу положительную, но в то же время лишенную лож­ ной апологетики оценку в обширной монографии, ставшей его магис­ терской диссертацией — «Перикл (историко-критический этюд)» (Харьков, 1889).

За этим спустя ряд лет последовала новая, столь же внушитель­ ная монография (докторская диссертация) «Афинская полития Аристотеля как источник для истории государственного строя Афин до конца V века» (Харьков, 1895). Поводом к ее написанию по­ служило опубликование в 1891 г. английским ученым Ф. Кенионом текста вновь найденного (среди папирусов греко-римского Египта) трактата о государственном устройстве Афин, в котором справед­ ливо усмотрели известную ранее только по отдельным упоминаниям «Афинскую политию» Аристотеля 2. Бузескул оказался в числе тех, кто первыми откликнулись на замечательную находку. Еще в том же 1891 г. он опубликовал рецензию на издание Кениона 3, затем последовали специальные статьи 4 и еще одна рецензия на новое

1Журнал министерства народного просвещения (далее — ЖМНП) . 1888. Апрель. С. 449-495.

2Греческое слово «полития» (производное от «полис» — «город», «го­ сударство») означает «государственное устройство».

3Историческое обозрение. T. II. 1891. С. 221—239.

4Бузескул В. П. 1) Вопрос о новооткрытой Αθηναίων Πολιτεία // ЖМНП . 1892. Июль. С. 142-189; 1893; май. С. 134-212; октябрь.

С.450—483; 2) Αθηναίων Πολιτεία Аристотеля как источник для исто­ рии афинской демократии до конца V в. до P. X. // ЖМНП . 1894. Июнь. С. 329-373; июль. С. 19-61.

Научное творчество профессора В. П. Бузескула

издание трактата, осуществленное другим английским филологом Дж. Сэндисом 1, и, наконец, как итог,— названная монография.

Здесь, в специальных главах, последовательно были разобраны, вопервых, полемика вокруг вновь открытого аристотелевского произведе­ ния, с обоснованием собственного умеренно-критического взгляда, сво­ бодного от крайних восторгов, но и далекого от безудержного высоко­ мерного шельмования найденного трактата как недостойного пера ве­ ликого философа; во-вторых, особенности самого новонайденного произведения, с обоснованием его несомненной принадлежности к корпусу аристотелевских сочинений, с определением времени его со­ ставления, его соотношения с главным теоретическим трудом Аристо­ теля «Политика» и т. д.; в-третьих, источники, которыми пользовался (или мог пользоваться) Аристотель при составлении этого трактата; и, наконец, в-четвертых, осуществлен систематический пересмотр ис­ тории государственного строя Афин с учетом данных аристотелевской «Афинской политии», а также с обратной проверкой этих данных по­ средством сличения их с совокупной исторической традицией. В частно­ сти, что касается последнего момента, то Бузескулом убедительно было обосновано наличие в трактате Аристотеля, наряду с ценными историческими указаниями, также и ряда неточностей и даже неверо­ ятных, неправдопобных вставок, какими являются, например, пассаж о так называемой Драконовой конституции (в гл. 4) и рассказ об уча­ стии Фемистокла в акции Эфиальта против Ареопага (гл. 25).

Как бы то ни было, в целом Бузескулом высоко было оценено ис­ точниковедческое значение вновь найденного трактата Аристотеля. Завершая свой труд, он справедливо подчеркнул самое главное: «До открытия Αθηναίων Πολιτεία мы не имели особого, так сказать, спе­ циального источника, который давал бы нам историю афинской де­ мократии в связном виде. Приходилось довольствоваться имеющи­ мися у разных авторов и в надписях данными, иногда, правда, очень важными и интересными, но разбросанными, и мимоходом лишь сделанными, случайными указаниями. Теперь мы располагаем про­ изведением, представляющим более или менее связную историю и

1 Зап. Харьковск. ун-та. 1893. № 2. С. 13-19.

24

25

Э. Д. Фролов

связное описание афинского государственного строя». Причем «ис­ точник этот дает ряд новых фактов и проливает свет на многие во­ просы» (например, на переход от древней монархии к аристократии, о смутах после Солона, о времени введения жеребьевки при выборе должностных лиц и др.) 1.

Но если велико было значение «Афинской политии» в плане новой, дополнительной информации, то, с другой стороны, не менее важным было и доставленное ею подтверждение наличной исторической тради­ ции: «Благодаря новооткрытому произведению... мы убедились в сравнительной достоверности нашего предания и точности хроно­ логии, в основании которой лежат ведшиеся издавна списки архон­ тов» 2. Нет нужды пояснять, как важно было это заключение для преодоления модного в ту пору гиперкритического отношения к антич­ ной традиции.

Наряду с большим источниковым и конкретно-историческим зна­ чением, указывает затем Бузескул, новонайденный трактат Аристо­ теля обладает также и более общей историко-теоретической ценнос­ тью: «Важно также и то,— замечает он,— как представляется в нем общий ход развития афинской политии». В самом деле, поясняет он далее свою мысль, «чем более изучается история и археология Греции, тем больше обнаруживается связь между отдельными ее эпохами и моментами; открываются посредствующие звенья там, где раньше их и не подозревали, между такими периодами и явлениями, которые, ка­ залось, разделяла целая пропасть. В этом отношении важен и наш но­ вый источник. Он изображает постепенное, чрезвычайно последова­ тельное, чисто органическое развитие государственного строя Афин, без особенно резких скачков. Постепенно совершается переход от мо­ нархии к аристократии, затем так же постепенно демократия занима­ ет место аристократии. Вспомним, как лишь мало-помалу открывался низшим классам доступ к должностям, как совершалась демократиза­ ция Афин после Клисфена, как своего рода „переживания", вроде двойного жребия, сохранялись в последующем строе Афин. Не говоря о сомнительной конституции Дракона, вспомним, что, например, ти-

1Бузескул В. П. Афинская полития Аристотеля. С. 474.

2Там же. С. 475.

Научное творчество профессора В. П. Бузескула

ран Писистрат во многом является продолжателем и даже заверши­ телем дела „первого предстателя демоса" Солона, что Клисфеновы филы, триттии и демы имеют уже своих предшественников, что Пе­ рикл оказывается вовсе не таким новатором, каким его иногда изобра­ жают новейшие историки... Словом, наш новый источник еще яснее по­ казывает нам, что афинская демократия была чисто народным созда­ нием, результатом работы целого ряда деятелей и поколений, а не ре­ зультатом честолюбия и интриг отдельных личностей» 1.

Сочинение Бузескула об «Афинской политии» Аристотеля, ценное само по себе, явилось важной предпосылкой для дальнейшей его работы над темой афинской демократии. Оно послужило необхо­ димым источниковедческим основанием для написания им уже в 1900-х годах обширного исторического очерка, где в контексте обще­ греческой истории, с учетом постепенно свершавшихся перемен в со­ циальной жизни, последовательно рассматривалось развитие Афин­ ского демократического государства от древнейших времен до эпохи эллинизма. Это была ставшая знаменитой книга «История афин­ ской демократии» (СПб., 1909).

Изложение здесь открывалось общей панорамой греческой исто­ рии в архаический период (VIII—VI вв. до н. э.), когда, вслед за сдвигами в социально-экономической сфере, начались перемены в древнем политическом строе, когда место патриархальной царской власти заступила аристократия, а затем на борьбу с последней стал подыматься демос и на авансцену выступила тирания. Обрисовав таким образом во введении исходные исторические рубежи, автор за­ тем переходил непосредственно к истории афинской демократии и в четырех больших разделах рассматривал главные стадии ее истори­ ческого существования: начало, включая переход от древней монар­ хии к аристократическому архонтату, первые смуты (заговор Кило­ на), законодательство и реформы Дракона и Солона, тиранию Пи­ систрата и новые реформы Клисфена; расцвет, достигший кульмина­ ции в период правления Перикла, с обстоятельным описанием сложившегося к этому времени социально-политического строя, с ха­ рактеристикой положения и жизни отдельных слоев населения —

1 Бузескул В. П. Афинская полития Аристотеля. С. 475—476.

26

27

Э. Д. Фролов

граждан, метеков, рабов, с особым этюдом о положении женщин в Афинах; далее, внутренний кризис и смуты, развязанные Пелопон­ несской войной; и, наконец, окончательный упадок Афинского де­ мократического государства в позднеклассический период, вплоть до утраты Афинами своей самостоятельности в эпоху эллинизма.

«История афинской демократии» Бузескула написана легким, изящным стилем и не отягощена научным аппаратом. Однако до­ ступность изложения в данном случае не исключает научной осно­ вательности. До сих пор в отечественной литературе книга Бузескула остается самым солидным пособием по политической истории цент­ рального эллинского государства — Афин. Опираясь на этот труд, естественно было попытаться создать и более общее пособие, посвя­ щенное древнегреческой истории в целом. Для Бузескула это было тем более естественно, что в качестве университетского профессора он из года в год должен был читать общий курс истории древней Греции, который раза два в виде конспекта лекций издавался лито­ графированным способом 1, Бузескул и планировал со временем подготовить и издать фундаментальное пособие по греческой исто­ рии, первый том которого должен был включать обширное источни­ коведческое и историографическое введение, второй — раннюю ис­ торию Греции до Персидских войн, а третий — историю классиче­ ского периода, в основу которой предполагалось положить книгу об афинской демократии. Этот замысел был реализован лишь частично: в 1903 г. появился первый том — «Введение в историю Греции», ко­ торое затем неоднократно переиздавалось (и о котором мы еще бу­ дем говорить), по теме второго тома Бузескулом была опубликована лишь большая статья о крито-микенской цивилизации 2, а третий том так и остался на уровне первоначального воплощения, в виде книги об афинской демократии.

Конкретно-исторические исследования, в особенности в области древнегреческой истории, не исчерпывали научного труда В. П. Бу-

1Например: Бузескул В. П. История Греции. Литографированные лекции. Харьков, 1907. 556 с.

2Бузескул В. П. Древнейшая цивилизация в Европе. Эгейская или критско-микенская культура // Вестник Европы. 1916. № 8. С. 67—103 (чуть позже была опубликована и отдельным изданием: Харьков, 1918).

Научное творчество профессора В. П. Бузескула

зескула. В своих занятиях он счастливо соединял вкус и умение рабо­ тать в сфере конкретно-исторической со столь же плодотворными изысканиями в области истории и теории исторической науки. После­ днее объяснялось каким-то глубинным или, по крайней мере, рано усвоенным интересом к развитию исторического знания, которое воплощалось для него не в груде необходимых пособий, не в механи­ ческом нагромождении ссылок, а в филиации наблюдений и идей, в судьбах живых представителей науки всеобщей истории, в законо­ мерном чередовании научных школ и направлений. Как никто другой Бузескул был начитан в исторической литературе, однако его при­ стальный и всеохватный интерес к старым трудам и новым публика­ циям не был библиоманией, замкнутой на самое себя, а служил инст­ рументом постижения вечно продолжающегося в исторической науке и литературе поиска сокровенного знания о прошлом.

Стремление представить себе, как именно осуществлялся этот по­ иск конкретными людьми и школами, побуждал Бузескула внима­ тельно знакомиться с трудами выдающихся историков и древней поры, где ему особенно импонировала фигура непревзойденного ма­ стера политической истории Фукидида, и нового времени, где его привлекали ученые — не только античники, но и представители дру­ гих разделов всеобщей истории — разных национальных школ: и немецкой (Леопольд Ранке, Генрих Зибель, Эрнст Курциус, Эду­ ард Мейер), и французской (Барант, Франсуа Гизо, Огюстен Тьер­ ри, Франсуа Минье), и, конечно же, отечественной.

Этот стойкий интерес Бузескула к истории исторического знания нашел отражение не только в многочисленных частных этюдах, важнейшие из которых были собраны и переизданы в виде отдель­ ной книжечки (Исторические этюды. СПб., 1911), но и в целом ряде фундаментальных трудов, составивших поистине золотой фонд оте­ чественного источниковедения и историографии всеобщей истории. Это, прежде всего, уже упоминавшееся «Введение в историю Гре­ ции» (изд. 3-е, СПб., 1915), содержащее чрезвычайно подробный и живо написанный обзор источников (в особенности трудов выдаю­ щихся древних историков Геродота, Фукидида, Ксенофонта, Поли­ бия) и не менее обстоятельный очерк разработки греческой истории в новое время (в XIX и начале XX в.) как в Западной Европе, так и

28

29

Э.Д. Фролов

вРоссии. Это, далее, великолепное обозрение сделанных в новое время археологических и иных (эпиграфических, папирологических, нумизматических) открытий, которое так и озаглавлено: «Открытия XIX и начала XX века в области истории древнего мира», ч. I—II. Пб., 1923—1924 (ч. I — «Восток», ч. II — «Древнегреческий мир»). Это, наконец, также выполненный уже в советское время за­ мечательный труд о развитии отечественной науки всеобщей исто­ рии — «Всеобщая история и ее представители в России в XIX и на­ чале XX века» (ч. I—II. Л., 1929-1931). В опубликованных двух частях этого труда прослеживалось формирование важнейших разде­ лов науки всеобщей истории в России — антиковедения, медиевис­ тики, новистики. Бузескулом была подготовлена и третья часть это­ го труда, специально посвященная русскому византино- и славяно­ ведению, но ввиду начавшейся в ту пору (на рубеже 20—30-х годов) травли ученых старой школы эта часть осталась тогда неопублико­ ванной.

Подобно своему любимцу из числа древних историков — Фуки­ диду, Бузескул был в высокой степени рефлексирующим ученым: его собственные исторические занятия и изучение историографии есте­ ственно продолжались у него размышлениями над общими особен­ ностями исторического исследования и историописания, над харак­ терными чертами современной исторической науки, размышлениями, которые, выливаясь в литературную форму, вносили важный вклад в отечественную методологию истории. Наиболее важным из этих тео­ ретических опытов Бузескула надо считать его этюд о современном

научном движении в области греческой истории Работа эта дей­ ствительно содержит обстоятельный обзор существенных сдвигов в разработке древнегреческой истории (а зачастую и шире — вообще в

1 Бузескул В. П. Характерные черты научного движения в области греческой истории за последние тридцать лет // Русская мысль. 1900. Февраль. С. 58—79. Переиздания (с некоторыми изменениями): 1) Со­ временное научное движение в области греческой истории / / Историче­ ские этюды. СПб., 1911. С. 1—28; 2) Общий характер современного науч­ ного движения в области греческой истории / / Введение в историю Гре­ ции. Изд. 3-е. Пг., 1915. С. 553-570 (заключение). Ниже мы цитируем эту статью по ее переизданию в «Исторических этюдах».

Научное творчество профессора В. П. Бузескула

антиковедении), свершившихся в последней трети XIX — самом на­ чале XX в., но это не простая констатация, а взвешенная оценка по существу, что и придает всему обзору ярко выраженный теоретиче­ ский характер.

Автор начинает с указания на существенную перемену в состоя­ нии источниковых данных: их объем благодаря последним археоло­ гическим открытиям неизмеримо возрос, причем это относится не только к материальным остаткам, но и к одновременно выявленным письменным памятникам, эпиграфическим и папирологическим, чис­ ло которых стало исчисляться многими тысячами. Новые материалы открыли новые возможности для исследовательской работы, и соот­ ветственно наметилась перемена в отношении к источникам. Подоб­ но тому как в новой истории под влиянием Л. Ранке явилось поваль­ ное увлечение архивными данными, в работах антиковедов также обозначился уклон в сторону документального — эпиграфического и папирологического — материала. Автор, однако, не сочувствует стремлению новейших историков-античников опереться преимуще­ ственно на «каменный архив». По его наблюдениям, «как в области разработки новой истории „архивное направление" подчас вырожда­ ется в крайность и односторонность, так и в области разработки древней (истории) увлечение эпиграфическим материалом заходит иногда слишком далеко, и из-за этого материала слишком уж прене­ брегаются источники литературные» 1. В этой связи нелишним будет напомнить о том чрезмерном панегирике «камням» (т. е. эпиграфическим текстам), который возглашал архегет классической эпиграфики в России Φ. Ф. Соколов 2.

Другая черта современной науки, которую отмечает Бузескул, широкое развитие исторической критики. И здесь также наблюдают­ ся крайности — чрезмерный скептицизм в отношении античной тра­ диции, включая и таких ее выдающихся представителей, как Фукидид (примером служит Г. Мюллер-Штрюбинг), и нередкое от­ вержение засвидетельствованных традицией фактов и явлений. Так,

1Бузескул В. П. Исторические этюды. С. 8.

2См.: Фролов Э. Д. Русская наука об античности. С. 187—188,

190-191.

30

31

Э.Д. Фролов

К.-Ю. Белох отвергает факт дорийского вторжения в Пелопоннес, Б. Низе — существование Солоновой конституции, М. Дункер и тот же Белох развенчивают Перикла, а Юлиус Шварц проделывает то же самое с афинской демократией в целом. Бузескул выступает против этой тенденции гиперкритицизма. Ей он противопоставляет другую развивающуюся тенденцию — «относиться доверчивее к ис­ торической традиции греков», к чему, как он метко замечает, как раз и побуждают результаты археологических и эпиграфических изыска­ ний. «Новейшие великие открытия,— пишет он,— как ни порази­ тельны их результаты, в некоторых отношениях подтвердили, одна­ ко, свидетельство поэтов и историков и должны были подействовать умеряющим образом на наш скептицизм, внушить больше доверия к античной традиции. Открытия Шлимана и других показали, что в гомерическом эпосе не все ложь и вымысел: на месте древнего Илио­ на, как оказалось, действительно был город, во многом похожий на гомерическую Трою; Микены действительно были резиденцией вла­ дык и „златообильными", как их называет поэт... Затем, оказалось, что документальные свидетельства, которые могли лечь в основу ис­ торической традиции греков, восходят к сравнительно более древне­ му времени; уже в VI в. в Афинах имелись начертанные на камне надписи, и, следовательно, аттические хронисты могли пользоваться ими» 1. И в данном случае уместно будет напомнить, но теперь уже с безусловным одобрением, о позиции другого патриарха русской эл­

линистики М. С. Куторги, который предрекал скорое положительное решение вопроса о достоверности ранней греческой истории 2.

От характеристики состояния источников и отношения к истори­ ческой традиции Бузескул обращается затем к анализу общих воззре­ ний современных ученых на исторический процесс. И здесь он вос­ стает против крайних увлечений, которые могут привести к искажен­ ному представлению об историческом развитии. Так, он с осторож­ ностью говорит о наметившейся тенденции к умалению значения

1Бузескул В. П. Исторические этюды. С. 10—11.

2Куторга М. С. О достоверности древнейшей греческой истории // Собр. соч. T. II. С. 19—20. Ср.: Фролов Э. Д. Русская наука об антич­ ности. С. 167—168.

Научное творчество профессора В. П. Бузескула

личности в истории, к подчеркиванию коллективистического начала, бытия и творчества масс, к выдвижению на первый план идеи эво­ люции (как это делалось, в частности, видным немецким историком Карлом Лампрехтом). При этом в историческом процессе порою вов­ се не остается места для выдающейся, творческой личности, как это стало, например, с древним спартанским законодателем Ликургом, предание о котором попросту объявили мифом. Впрочем, в случае с Афинами идея эволюции явно нравится Бузескулу: он указывает на значение в этом плане новонайденного аристотелевского трактата об афинской политии: «из него мы видим, с какою последовательно­ стью, без скачков, чисто органически, развивался государственный строй Афин». И он повторяет те выводы, к которым пришел в своем специальном исследовании по этому вопросу, причем в конце вновь подчеркивает, что ни один из известных нам древних устроителей не был решающим творцом афинской политии, что даже Перикл «ока­ зывается вовсе не таким новатором, каким его еще не так давно изображали некоторые историки», и что «афинская демократия была народным созданием, плодом работы целого ряда деятелей и многих поколений» 1.

С большей решительностью высказывается Бузескул против других современных увлечений и крайностей — против односторон­ ности, присущей подчас ставшему господствующим социально-эко­ номическому направлению («стоит только вспомнить,— говорит он,— хотя бы о так называемом экономическом материализме»); против продиктованного углубленными социальными штудиями форсированного сближения античности с современностью, или, как он правильно именует это явление, модернизации древней истории; против связанной с этим теории цикличности, т. е. представления о двух самостоятельных, но в то же время и параллельных циклах развития, в древности и в новое время, как на том настаивал Эд. Мейер; наконец, против крайностей как примитивизирующей античность концепции И.-К. Родбертуса и К. Бюхера, относивших всю классическую древность к стадии замкнутого домашнего хозяй­ ства (так называемая ойкосная теория), так и модернизирующих

1 Бузескул В. П. Исторические этюды. С. 12—14.

32

3 Заказ № 931

33

Э. Д. Фролов

древность взглядов Эд. Мейера, К.-Ю. Белоха и Р. Пёльмана, на­ ходивших в античном мире те же формы промышленного и торговоденежного хозяйства, социального и идеологического противостоя­ ния классов, что и в новое время 1.

Надо подчеркнуть, что Бузескул выступал именно против крайно­ стей названных научных направлений, не отвергая, в принципе, со­ временного научного прогресса. Так, мы видели уже, как сильно им­ понировала ему идея эволюции. Равным образом, предостерегая против модернизации, он не отвергал возможности сопоставления многих явлений древней истории с современностью, поскольку в сходных исторических условиях могли рождаться и сходные формы бытия, для лучшего прояснения которых не обойтись без сравнитель­ но-исторического метода. При этом, надо думать, в выигрыше мо­ жет оказаться не только древняя история, но и новая. А «если это так,— заключает он,— то изучение греческой истории представля­ ет не один только чисто научный, теоретический интерес; оно полу­ чает и практическое значение, история эта делается глубоко поучи­ тельною для нас» 2.

Понимая это прагматическое назначение древней истории, сам Бу­ зескул никогда не избегал естественных исторических сопоставлений. Более того, он с видимой охотой не раз обращался к таким сюжетам греческой древности, где возможен был выход на современную акту­ альную тему. Отсюда такие его статьи, как « Женский вопрос в древней Греции» 3, «Прения о смертной казни назад тому 2300 слишком лет» (по поводу обсуждения в афинском народном собрании в 427 г. до н. э. того, как следует поступить с повинными в мятеже жителями Митиле­ ны) 4, «Школьное дело у древних греков по новым данным» 5, «Международный третейский суд в древнегреческом мире» 6. Кэто-

1Бузескул В. П. Исторические этюды. С. 14—25.

2Там же. С. 25.

3В кн.: К свету. Юбилейный сборник С.-Петербургских Высших жен­ ских курсов. СПб., 1904. С. 1-29.

4Московский ежегодник, 1907. № 13. С. 36-39.

5Вестник Европы. 1911. № 4. С. 88-111.

6Вестник Европы. 1917. № 4 - 5 . С. 133-160.

Научное творчество профессора В. П. Бузескула

му надо добавить обзорную статью под характерным названием «Современные темы в античной Греции», где автор трактует о демо­ кратии, борьбе партий, науке, женском вопросе, антисемитизме, и все это — на греческом материале. Некоторые из этих статей позднее были включены Бузескулом в его сборники «Исторические этю­ ды» и — опять характерное название! — «Античность и современ­ ность» (СПб., 1913; изд. 2-е, 1914; изд. 3-е, 1924).

Возвращаясь к теоретическому этюду Бузескула о современном состоянии занятий греческой историей, укажем на заключительную его тему — о предмете самой науки античной истории. Русский уче­ ный с сочувствием относится к современному представлению, разви­ тому особенно Эд. Мейером, о единстве исторической науки, в рам­ ках которой должна занять свое место и наука античной истории. Он также отвергает притязания классической филологии на монопольное изучение античности и вслед за Эд. Мейером и Р. Пёльманом при­ знает односторонность и ограниченность филолого-антикварного подхода к древности. Но встать окончательно на их позицию и при­ знать, что разработка греческой истории, как и других разделов все­ общей истории,— дело историка, он все же не решается и переводит разговор в другую плоскость. «После всего сказанного выше,— за­ мечает он,— едва ли есть надобность подробно останавливаться на этом вопросе; спор о том, кому заниматься греческой историей, нам кажется в сущности лишним. Дело ведь не в словах, не в ярлыке. Филологи и историки в области изучения древности могут и должны идти рука об руку; но филологу не должна быть чужда широкая ис­ торическая точка зрения, а историк должен обладать надлежащим знанием античной литературы, археологии и эпиграфики» С этим никто спорить не будет, но, трактуя тему таким образом, Бузескул уходит от обсуждения вопроса по существу. И это понятно: в услови­ ях укоренившегося в старой России классического образования присо­ единяться к мнению, что занятие античной историей, при всей важ­ ности языковой стороны в антиковедении, есть дело историка, могло бы навлечь на автора со стороны влиятельных филологов-классиков настоящую бурю.

1 Исторические этюды. С. 26—27.

34

35

Э. Д. Фролов

Оценивая в целом взгляды, развитые Бузескулом в его теорети­ ческой работе, нельзя не признать их завидную здравость, их проду­ манную взвешенность, выдающую в их авторе историка самого что ни на есть высокого прагматического плана. Вообще не станем скрывать наших пристрастий и со всею откровенностью скажем: были, конечно, в России среди ученых-антиковедов старой школы и более яркие и более продуктивные натуры (можно назвать

Φ.Ф. Зелинского или, что еще лучше, его прославленного ученика

М.И. Ростовцева), но более цельной, уравновешенной и безогово­ рочно привлекательной, чем Бузескул, едва ли можно сыскать. Даже те его черты, которые с первого взгляда могут быть истолкованы как некие слабости или изъяны, — его видимое пристрастие скорее к по­ вествованию, чем к анализу, и к темам широким более, чем к уз­ ким \,— при ближайшем рассмотрении оказываются признаками все той же человеческой и научной цельности, если только под типом классика подразумевать именно историка.

Скажем без околичностей: в лице Бузескула мы имеем историка высочайшей пробы. Он исследовал центральное явление древнегре­ ческой истории — афинскую демократию, счастливо соединив в сво­ их трудах кропотливый источниковедческий анализ (монография об «Афинской политии» Аристотеля) с полнокровным историческим повествованием («История афинской демократии»). В своих науч­ ных занятиях он сочетал непосредственную работу историка с дея­ тельностью историографа, что придавало этим занятиям особенную глубину. Наконец, он выражал результаты своих изысканий безуп­ речным литературным образом, вполне владея тем искусством совер­ шенного изложения, «живого и легкого», которое, по его собственно­

му справедливому мнению, является непременным качеством насто­ ящего историка 2.

1На эти особенности научного творчества Бузескула указывал, в частности, С. А. Жебелев (см. составленный им некролог Бузескула, с. 1067).

2Ср. его суждения по поводу научного труда русского историка пап­ ства А. С. Вязигина в «Исторических этюдах». С. 110—111.

Научное творчество профессора В. П. Бузескула

* * *

Но вернемся к тому предприятию, которое заявлено издательским домом «Коло». Выбор для переиздания книги В. П. Бузескула «Вве­ дение в историю Греции» надо признать чрезвычайно удачным и свое­ временным. В самом деле, эта книга может удовлетворить самые взыскательные требования читателя, стремящегося познать развитие исторической мысли и исторической науки в их наиболее ярком вопло­ щении — в историографии древней Греции. Замечательным качеством труда В. П. Бузескула является единство предмета: в первой части этого произведения прослеживается развитие исторических занятий у самих древних греков — от первых опытов у эпических поэтов и лого­ графов, где история еще не отделилась от мифа, до таких несравнен­ ных представителей научного историописания, как Фукидид и Поли­ бий; во второй части мы видим как бы подхват и продолжение этих за­ нятий учеными нового времени — от Вольфа, Нибура и Бёка до клас­ сической триады в лице Пёльмана, Белоха и Эд. Мейера. Вместе с тем, при все еще ощутимом недостатке исторических пособий, труд Бузес­ кула будет весьма кстати и студентам и преподавателям гуманитар­ ных факультетов, предлагая им надежное руководство как по источ­ никоведению, так и по историографии древней Греции.

Другое важное достоинство книги Бузескула — удивительное со­ четание богатства и надежности сообщаемых сведений с доступнос­ тью изложения. Основой этого изложения служит историческое пове­ ствование в лучшем смысле этого слова. Вехами неспешного рассказа служат полнокровные, подчас очень яркие характеристики творче­ ства как исторических писателей древности, так и антиковедов ново­ го времени. Конечно, как и положено для произведений такого рода, книга Бузескула пестрит ссылками на издания трудов этих писателей и ученых, но эти ссылки не мешают восприятию основного текста: они либо отнесены в примечания под страницу, либо, если создается их скопление в основном тексте, набраны мелким шрифтом. Таким образом, труд Бузескула может служить и для общего ознакомления с историей исторической мысли в одном из самых интересных ее ва­ риантов, и для специальных разысканий в области древнегреческой историографии и истории.

36

37

Э. Д. Фролов

Наконец, отметим еще одно ценное качество произведения В. П. Бузескула, обусловленное природою самого ученого. Он ни­ когда не был только исследователем, принадлежащим к космо­ политическому клану антиковедов; он глубоко сознавал свою связь именно с российской исторической наукой и умел ценить все, что созда­ валось в частности и представителями этой науки. Поэтому мы не уди­ вимся, обнаружив в его книге непрестанные ссылки также и на русские труды, а во второй части (историографической) и целые пассажи об археологических разысканиях в Северном Причерноморье и вообще о разработке древнегреческой истории российскими учеными. Это тем более важно отметить, что, к сожалению, укоренившейся традиции, выраженной кем-то в словах «Rossica non leguntur» («писанное порусски не читается»), следуют не только западные ученые, но зачас­ тую и наши, «доморощенные»...

«Введение в историю Греции» В. П. Бузескула воспроизводится по последнему полному изданию 1915 г. Текст не подвергся сокраще­ ниям или каким-либо иным изменениям. Исправлена только орфография и приведены — насколько это было возможно — в со­ ответствие с современными правилами библиографические описания в ссылках. Кроме того, для лучшей ориентации читателя в современной научной литературе, в конце приложен список наиболее важных по­ собий по историографии древней Греции.

ПРЕДИСЛОВИЕ

КПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

Воснове издаваемой книги лежат лекции, читанные мною в Харьковском университете. Лекции эти появляются в зна­ чительно распространенном и дополненном виде *. По пер­

воначальному плану они должны были составлять лишь часть общего курса по истории Греции; но по мере обработки они разрослись в осо­ бый, специальный курс. На рубеже истекшего XIX и нового XX сто­ летия мне казалось особенно уместным и полезным обозреть тот раз­ нообразный материал, которым как в виде источников, так и в виде пособий располагает современная наука по части греческой истории, так сказать, подвести итог — показать, что сделал минувший век по разработке этой истории, как менялись точки зрения и направления в ее изучении; мне хотелось дать очерки исторической мысли, насколько она проявилась в обработке греческой истории, изобразить то движе­ ние, которое происходило в этой области, обозреть великие открытия за последние десятилетия и проч. На подобного рода обзоры я смотрю не только как на справочную книгу, но и как на главы из истории нашей науки, как на страницы из истории умственной жизни древности и в XIX веке.

При обработке многих отделов I части, т. е. обзора источников, на­ стольными пособиями для меня служили труды К. Ваксмута

* В книгу вошли в переработанном виде и некоторые статьи мои из «Журнала Министерства народного просвещения» и «Филологического обозрения», в особенности же речь (на XI Археологическом съезде в Киеве) о характерных чертах научного движения в области греческой ис­ тории за последнее тридцатилетие (Русская мысль. 1900. Февраль): последние главы издаваемых лекций составляют в сущности подробное развитие того, что вкратце намечено в этой речи.

39