1 Группа № 3 «Горе от ума» и предшествующая комедия. © Вася Поспелов

А.Л. Слонимский и Д.Фомичёв – первые работы по сопоставлению «Горя от ума» с предшествующими комедиями и ранними пьесами Грибоедова. Русская комедия 1810-1820 гг. делилась на памфлетно-сатирическую комедию нравов (А.Шаховской и М.Загоскин) и светскую комедию интриги (Н.Хмельницкий). Весьма распространено в комедийной практике тех времён следующее сюжетное построение: два молодых человека спорят из-за руки своей избранницы, которая уже сделала выбор и на протяжении всей пьесы неизменно благоволит к одному из них. Естественно, соискатели противопоставлены друг другу по своим качествам. Это противопоставление всегда охватывает одни и те же черты героев. Счастливым избранникам присущи скромность, молчаливость, сдержанность, серьёзность; а их соперникам (так называемым «шутовским любовникам») – заносчивость, болтливость, злоязычие и шутовство. Препятствием к браку обычно является отсутствие благосклонности родителей или воспитателей девушки к достойному кавалеру. По ходу действия это препятствие устраняется, и комедия венчается свадьбой, а шутовской любовник осмеивается и изгоняется. Говорливость и насмешливость воспринимаются как главные пороки. Скромность и почтительность обращаются в основополагающие достоинства. К персонажам первого типа относятся, к примеру, Зельский (из «Сплетен» П. Катенина), граф Звонов (из «Говоруна» Хмельницкого), Беневольский (из «Студента» Грибоедова), Рославлев (из «Притворной неверности» Грибоедова). К персонажам второго типа – Вольский (из «Благородного театра» Загоскина), Варягин и Игорев (из «Сплетен»), Модестов (из «Говоруна»). Грибоедов в "Горе от ума" использует традиционный сюжет, но как бы выворачивая его наизнанку: автор передает свои мысли и чувства осмеиваемому герою, а персонажи, обычно изображаемые с симпатией, становятся мишенью сатиры. Привычная комедийная ситуация оказывается зеркально перевернутой. Следует отметить, что Чацкому противостоят два кандидата на руку Софьи, а не один, как это обычно бывало в комедиях. Во многих пьесах в первом любовнике кроме скромности подчёркивались свойства из нее вытекающие - храбрость и прямота. В "Липецких водах", "Не любо - не слушай, а лгать не мешай", "Полубарских затеях", "Светском случае", "Воспитании, или Вот приданое" прямо отмечена военная профессия героя. В первый раз Грибоедов расщепляет этот персонаж на два ещё в "Студенте", где намечено ироническое отношение к Саблину и Полюбину. В "Горе от ума", где скромность оборачивается низостью и лицемерием, а прямота военного - тупым солдафонством, два действующих лица уже совершенно необходимы. С другой стороны, по понятным причинам, в новой интерпретации сюжета, предложенной Грибоедовым, исключена возможность первоначальной благосклонности родителей девушки (в данном случае Фамусова) к герою, выполняющему функции шутовского любовника. Так возникает необходимость в введении нового, нелюбимого девушкой, соискателя её руки, которому, однако, прочится в жены героиня. Эта функция и отдана Скалозубу. Мотив безумия главного героя разрастался у Грибоедова от комедии к комедии (начиная с «Молодых супругов») и достиг наивысшей точки в «Горе от ума». Персонажи «первого типа» соотносятся более с Репетиловым, нежели с Чацким, образ и характер которого значительно сложнее. Даже ситуации, в которые порой попадает Репетилов, соотносятся с ситуациями, в которых оказываются «шутовские любовники» предыдущих комедий. Чётко прослеживается линия авторского отношения к главному персонажу: от ранних комедий, где он осмеивается, до «Горя от ума», где к нему видно явно сочувствие и благоволение автора.

1 группа № 4 Смысл заглавия «Горя от ума» ©Дуня Отрощенко Сам Грибоедов говорит о сюжете комедии: «…девушка сама не глупая предпочитает дурака умному человеку (не потому чтобы ум у нас грешных был обыкновенен, нет! И в моей комедии двадцать пять глупцов на одного здравомыслящего человека), и этот человек, разумеется, в противоречии с обществом его окружающим, его никто не понимает, никто простить не хочет…» Чацкий не сам объявляет войну, а ему её объявляют, как только он переступает порог дома Фамусовых. Грибоедов Катенину о пущенной сплетне: «…Никто не поверил и все повторяют…» Интересно, что безумного, а значит больного, никто, за исключением Хлёстовой, не жалеет, не сочувствует, вслед ему несутся проклятья. Также можно заметить, что слов о «сумасшествии» понимать всецело в современном значении этого слова неправильно. Раньше безумием называли и безумную любовь, т.е. безумие из-за дамы (таково безумие Дон Кихота из-за Дульсинеи). Непременная связь между безумием и любовью к женщине казалось само собой разумеющейся. Грибоедов (о Чацком): «Его насмешки не язвительны, покуда его не взбесить, но всё-таки: «Не человек! змея!» - а после, когда вмешивается личность «наших затронули», предаётся анафеме: «Унизить рад, кольнуть, завистлив! горд и зол!» Чацкий «в противоречии с обществом». Софья же характеризуется именно как представительница общества, здесь о ней говорится как не о женщине, а как о безличном представителе всего общества. Она открыто выступает против «этого ума, что гений для иных, а для иных чума». Из приведённых Грибоедовым 4-х реплик (в письме к Катенину), три принадлежат Софье: «Не человек! змея!» (I дейст.); потом, в III: «Шутить и век шутить! как вас на это станет!» и, наконец: «Унизить рад, кольнуть, завистлив! горд и зол!» Четвёртая реплика принадлежит Фамусову, который произносит стих из II действия: «Ах, Боже мой! он карбонарий!» Чацкий, которому, как недовольно, но справедливо, по словам Соловьёва, заметили критики, Грибоедов дал «лирические порывы своей субъективности», является композиционным, сюжетным и идейны центром комедии. Он скрепляет её воедино, соединяет психологическую комедию с политическим фарсом. Очень важно, что Грибоедов превращает комедию и фарс в трагедию, и потому «Горе от ума» - явление одновременно и лирики и драмы. Возникновение выдумки – наиболее сильное место в любовной драме Чацкого. Оно основано на собственных словах героя. Пытаясь разгадать, кого любит Софья, и не доверяя очевидности, Чацкий как бы примиряется с концом своей любви. Он горько иронизирует над своей отвергнутой любовью, называя её сумасшествием: Потом «От сумасшествия могу я остеречься; Пущусь подалее – простить, охолодеть, Не думать о любви, но буду я уметь Теряться по свету, забыться и развлечься». Софья на это горькое признание говорит: «Вот нехотя с ума свела!» И потом, рассердившись из-за колких слов Чацкого о Молчалине, повторяет: «Он не в своём уме». Интересно, что слух пущен через безыменных г.N и потом г.D. Причём оба эти лица ничем не отличаются от других. Нельзя сказать, что отличаются большой безличностью, у них есть даже личные черты. Распространение выдумки основано на изображении переимчивости, но дело не в вере, в перемене мнений, а в полной общности согласия. Уже в конце III действия Чацкий объявлен сумасшедшим. На вопрос Платона Михайлоча: «Кто первый разгласил?» Наталья Дмитриевна отвечает: «Ах, друг мой, все!» Выдумка Софьи превращается в сплетню, сплетня в донос. Смена выдумок и их рост кончается репликой старой княгини: « Я думаю, он просто якобинец, ваш Чацкий!!!» Донос становится частью общего заговора против Чацкого, и делается это всем обществом сознательно. Кстати, первым о безумии Чацкого говорит сам Чацкий: «…Потом от сумасшествия могу я остеречься» - он в одно и то же время надеется и боится безумия. Когда он, в конце III действия говорит: «Да, мочи нет: мильон терзаний…» и дальше: «Душа здесь у меня каким-то горем сжата, и в многолюдстве я потерян, сам не свой», - это уже признание в душевной тревоге. Гончаров заметил, что, говоря о «незначащей встрече» с французиком из Бордо, Чацкий впадает в преувеличение, в нетрезвость речи; в его словах уже даже не жёлчь, а личная обида, горькая жалоба: он перестаёт владеть собой, и не замечает, как сам же составляет на балу Фамусова спектакль. В IV действии Чацкий остаётся в чужом доме, прячась за колоннами, подслушивает разговоры, потом называет Софью «притворщицей», говорит, что это она его «надеждой завлекла» - всё это не просто театральность, а реальность. Чацкий совершает то, чего бы он не сделал в начале пьесы. Если раньше он был просто возбуждён, то теперь он находится в состоянии нервного потрясения.

«Куда деваться мне от них!» - кричит Чацкий. Увидев Софью, он восклицает: «Она! Она сама! Ах, голова горит, вся кровь моя в волненьи. Явилась! Нет её! Неужели в виденьи? Не впрямь ли я сошёл с ума? К необычайности я точно приготовлен…» Наконец, последний сбивчивый монолог героя: « не образумлюсь…виноват, и слушаю, не понимаю, Как будто всё ещё мне объяснить хотят, Растерян мыслями…Чего-то ожидаю». Дальше: « С кем был! Куда меня закинула судьба! Все гонят! Все клянут! Мучителей толпа…»

И главное, что Чацкий сам признаёт себя безумным: «Безумным вы меня прославили всем хором. Вы правы: из огня тот выйдет невредим, Кто с вами день пробыть успеет, Подышит воздухом одним, и в нём рассудок уцелеет». Безумие было средством компрометации неугодного человека и одновременно – реальной болезнью реального русского человека, доведённого до сумасшествия. Луначарский писал о «Горе от ума»: «Комедия – точный, совершенно точный самоотчёт о том, как живёт, вернее, как гибнет, как умирает на Руси умный человек». Современники Грибоедова сравнивали с другими «безумцами» - Дон Кихотом, Гамлетом. В Эльсиноре Гамлета принимают за сумасшедшего – он притворяется безумным, чтобы на самом деле не сойти с ума, тогда как в «шутовской наряд безумца» одет Грибоедовым трагический герой. Но безумие в фамусовском обществе – единственный выход для нормального человека. Безумие Чацкого – смелость, отчаяние говорить и отстаивать истину, борьба с несправедливостью, низостью и злом – тем, что люди называют безумием, как единственную возможную форму борьбы против всех, а протестующий против всех – безумец. «Горе от ума» построено пародийно. Планы комедии смещены: сентиментальные и поэтические персонажи (мечтательница Софья, разночинец Молчалин, храбрец Скалозуб) даны в комедийном освещении, а комедийный, «шутовской» персонаж (Чацкий) переведён в трагический регистр. Также стоит сопоставить два названия этой комедии. Первоначально она называлась «Горе уму»! Написано по статьям Ю. Тынянова и Вл. Соловьёва.