Вопрос 23.

Биополитическая парадигма своими корнями уходит
в XIX в., в доктрины раннего позитивизма, согласно которым наука должна описывать только непосредственно наблюдаемое. В общественной жизни таким наблюдаемым фактором было поведение, которое определялось как наблюдаемая совокупность реакций организма на набор фиксируемых стимулов. Объяснение поведения сводилось к однозначно жесткой схеме биополитики: «стимул – организм – реакция». При этом принципиальным для биополитики являлся отказ от признания любых внутренних психологических звеньев, опосредующих реакцию и поведение человека. Отсюда сторонники данного направления делали вывод, что именно пол, возраст, генетические (врожденные) качества и свойства человека могут служить основанием для определения особенностей политического поведения, так как только этим качествам и свойствам присущи соответствующие регуляторы.

Именно на этих принципах сформировался бихевиоризм (наука о поведении) – одно из ведущих направлений американской соци­ологии и политологии конца XIX – начала XX в. Значительный вклад в разработку методологических и теоретических основ поведенческого направления в политологии внесли ученые Чикагского университета Ч. Мерриам и Г. Лассуэлл. В настоящее время идеи биополитики находят свое воплощение в феминистских теориях, занимающихся исследованием особенно­стей политического поведения женщин, влияния пола, возраста, темперамента на выбираемую область политики.

С точки зрения биополитики очевидно наличие у человека и животных общих начал, свойств, генетических приспособлений к внешней среде, таких как альтруизм, способность к взаимодействию, агрессии, любопытство, естественный отбор, борьба за существование, инстинкт самосохранения и т.д. Следовательно, законы природы можно увидеть и в человеческом обществе, в политической сфере. Еще Аристотель говорил, что человек – это политическое животное, у которого есть инстинкт совместного жительства – от семьи до государства.

Вопрос 24.

Контроль социальной стабильности в сообществах ранних гоминид

Человек и его далекие предки всегда были существами социальными. Именно в силу того факта, что ни размеры тела, ни его физические возможности (скорость передвижения) не могли обеспечить нашим далеким предкам реальной безопасности в одиночку при переходе к наземной жизни, социум являлся единственным шансом на выживание, и единственной защитой для ранних гоминин. Вся история человеческого рода есть история диалектического развития кооперации и конкуренции. Альтруизма по отношению к своим (родственникам, друзьям, знакомым) и эгоизма по отношению к чужим (не-членам группы, потенциальным врагам).

Предположительно, роль механизмов примирения возросла на этом этапе эволюции. Формирование тесных устойчивых связей между самками, усиление кооперации между самцами и формирование долговременных пар самец-самка обеспечило благоприятный климат для развития механизмов контроля социальной напряженности на уровне всех групп. Высокий уровень примирения весьма вероятен на этом этапе развития гомининных сообществ, поскольку есть все основания предполагать, что отношения в группах ранних гоминин носили эгалитарный характер (Butovskaya, 1999).

Можно ли обучиться примиряться?

Как известно, человеческие общества существенно различаются по уровню и характеру агрессивного поведения. Анализ постконфликтных взаимодействий в группах у детей и взрослых, свидетельствует о том, что частота примирений (и ряд других характеристик) может сильно варьировать от группы к группе. В одних случаях, эти различия объяснимы. Если использовать критерий качества взаимоотношений между участниками конфликта, в стабильных группах, включающих в свой состав родственников и близких друзей, уровень примирений, много выше, даже в пределах одной культуры.

Экспериментальные данные показывают также, что уровень примирений может сильно варьировать в зависимости от воспитания. Причем, фактор воспитания действенен не только для человека, но и для других приматов. В экспериментах Ф.Ваала и Д. Йоганович несколько подростков макаков резусов содержались в группе более старших бурых макаков. В результате, резусы переняли у последних более высокий уровень примирения, и эта характеристика сохранилась в их поведении, даже когда подростки были перемещены к животным своего вида (de Waal, Johanowicz, 1993).

Восстановление мира в человеческих обществах

Данные о моделях примирения в человеческих сообществах указывают на возможную эволюционную преемственность этого феномена и общее сходство его основополагающих механизмов с высшими обезьянами. Налицо дальнейшее развитие и усовершенствование моделей примирения, отчетливое дифференцирование этого процесса на отдельные фазы. В первую очередь, речь идет о выработке культурных механизмов, сигнализирующих намерения конфликтующих прекратить агрессию. По мнению некоторых исследователей, феномен примирения у обезьян гомологичен именно этой фазе примирения (Silk, 1997).

Д. Фрей приводит в своей работе следующую классификацию основных способов восстановления мира в человеческих обществах (Fry, 2000):

1. дарение подарков, или обмен подарками (зинаконтеки — обмениваются ликером местного изготовления; фиджийцы дарят символические подарки, например, китовые зубы);

2. выплата реституций (дживаро используют для этого свиней и оружие);

3. совместная трапеза и выпивка (гавайцы организуют совместные застолья; итальянские крестьяне выпивают вместе);

4. физические контакты, типа поцелуев и рукопожатий (фиджийцы пожимают руки, арабские и иранские женщины целуются);

5. умиротворяющие позы и жесты (извиняясь, фиджийцы склоняются, смотрят под ноги, дрожат, простираются на земле, прося прощения);

6. устное извинение (мбути, запотеки, фиджийцы, гавайцы произносят слова извинения);

7. участие третьих лиц в ритуалах примирения (у мбути и !кунг участвуют члены локальной группы; у йале — родственники и соседи).

Межгрупповые конфликты и восстановление мирных отношений между воюющими сторонами

Межгрупповые конфликты сопряженные с насилием существенным образом отличаются от столкновений между отдельными людьми. По данным Нея (Neu, 2000) основные различия могут быть сведены к следующим:

1. решение о начале столкновения принимается лидерами группы. Тогда как на индивидуальном уровне не требуется длительного периода принятия решений, чтобы начать агрессивные действия;

2. ведение войны требует хорошей организации (призыв новобранцев, мобилизация армии, приведение оружия в боевую готовность, разработка планов ведения войны). Индивид может ввязываться в агрессию без какого-либо предварительного планирования своих действий;

3. во время боевых действий необходимо оценивать боевой дух армии и убеждаться, что войска поддерживают действия, предпринятые лидерами. Индивиды, вовлеченные в агрессивное столкновение, редко действуют скоординированно с большим количеством сторонников;

4. в условиях крупных межгрупповых конфликтов, усилия по восстановлению мира — дело опасное. В ситуациях, когда большую группу людей ориентировали на войну, может потребоваться значительное время для переориентации мнения большинства в сторону мира. Убийства Анвара Садата и Ицхака Рабина, единолично принявших решения о развитии мира на Ближнем Востоке, по мнению Нея, подтверждают это положение. Оба были убиты членами собственной группы, как предатели национальной идеи. Хотя решение о примирении, принимаемое между партнерами на индивидуальном уровне, также требует определенного мужества, оно редко бывает сопряжено с угрозой для жизни.

В межгрупповых конфликтах, где враждующие стороны хорошо знакомы друг с другом и имеют общую историю (и, возможно, воевали в прошлом как союзники против общего врага), восстановление мира — дело особенно сложное. Как и в случае межиндивидуальных конфликтов, враждующие стороны хорошо знают сильные и слабые стороны друг друга и используют эти знания в борьбе с врагом. В таких ситуациях вмешательство третьей стороны особенно необходимо.

Как было показано выше, медиация является базовой характеристикой человеческого поведения на внутригрупповом уровне и имеет древние эволюционные корни. Оно типично в первую очередь для обезьян, практикующих эгалитарные групповые отношения (шимпанзе, бонобо: de Waal, 1996; бурые макаки: ButovsKaya. Ladugina, 1989; тонкинские макаки Бутовская, неопубликованные данные). Помощь медиаторов на групповом уровне (третья группа, не вовлеченная в конфликт), по всей вероятности, явление более позднее в человеческой истории. Она зафиксирована уже в 5 в. до н.э. в Китае (Mo-tzu), недавний пример такого рода — Гаагская Конвенция по Мирному Урегулированию Международных Конфликтов, основанная в 1899 г.

Когда происходит вмешательство в конфликт медиатора-посредника, к отношениям между конфликтующим сторонами добавляются отношения медиаторов от каждой из сторон. В идеале, медиатор должен восприниматься конфликтующими как нейтральная сторона. В международных конфликтах медиатор должен обладать достаточным международным авторитетом и правами, чтобы получить международную поддержку и одобрение со стороны собственной группы.

Вместе с тем, при анализе международных конфликтов, как правило, игнорируется роль такого фактора, как непосредственное межличностное общение. Как показывает реальная жизнь, важным моментом, определяющим успех посредничества, является доверие сторон в отношениях с медиатором. Оптимальным является наличие предшествующих личностных доверительных отношений между медиатором и лидерами враждующих сторон. Если таковые отсутствуют, то их необходимо сформировать в процессе общения (Neu, 2000).

Краткие выводы

— чем сложнее социальная организация, тем сильнее развиты механизмы примирения, и тем они более разнообразны;

— с повышением уровня филогенетического развития прослеживается возникновение специальных элементов поведения, используемых избирательно в контексте примирения (для бурых макаков это фиксация крупа двумя руками, сопровождаемое характерным клацаньем, для шимпанзе — поцелуи, для бонобо — элементы сексуального поведения );

— замечено, что уровень примирения много выше у видов с гибкими, эгалитарными, социальными отношениями;

— с развитием когнитивных способностей (усовершенствованием механизмов долговременной памяти, индивидуального опознавания, долговременного планирования и пр.) происходит расширение круга индивидов, участвующих в урегулировании конфликта. Помимо "утешителей " и "защитников", появляются индивиды "мирители", поведение которых однозначно направляется на стимулирование бывших соперников к восстановлению мирных отношений;

— аналогично тому, как уровень агрессивности может варьировать в зависимости от условий воспитания, уровень примирения также является величиной изменчивой;

— в репертуаре человека имеются глубинные этологические механизмы контроля агрессии и восстановления социальных связей;

— качественно новый для человеческого общества феномен — распространение действия механизмов примирения на межгрупповые отношения. Возникновение такого рода законов знаменует собой тенденцию к плотному общению на межгрупповом уровне, потребность в объединении с соседними социумами;

• культура придает ритуалам примирения фундаментально новые свойства, делая их глубоко символичными и осмысленными. Культурные стереотипы в процессе онтогенеза накладываются на эволюционно более древние биологические механизмы, но не вытесняют последние, а действуют в дальнейшем в тесном единстве.