28. Объекты сатиры в трилогии а.В. Сухово-Кобылина («Свадьба Кречинского», «Дело», «Смерть Тарелкина»)

В целом трилогия Сухово-Кобылина дает яркую характеристику состояния русского общества 50—60-х годов, вскрывает чудовищные формы порабощения народа, угнетения и насилия — следствия полного бесправия граждан и ничем не ограниченного произвола властей.

Уже первая часть трилогии — «Свадьба Кречинского» — посвящена теме хищничества, лжи и лицемерия, царящих в обществе.

«Свадьба Кречинского» — социальная комедия. Герои ее социально-типичны, типична и изображенная в комедии ситуация. В центре комедии стоит образ Кречинского, дворянина, обедневшего и опустившегося. Не приспособленный к жизни в новых условиях, он обращается на путь, которым шли многие разорившиеся дворяне: пытается обогатиться путем женитьбы. В своей интриге Кречинский действует как типичный карьерист и аферист «новой эпохи», эпохи роста капитализма.

Ловкая интрига Кречинского, его быстрые, хитроумные поступки и внезапный провал его предприятия составляют сюжетную основу комедии; события в комедии развиваются стремительно, и герои, прежде всего сам Кречинский, характеризуются в действии.

Сухово-Кобылин заставляет своего героя искать богатую невесту не в среде купечества, а в среде провинциального поместного дворянства.

Кречинский и его «оруженосец», вконец разорившийся и опустившийся дворянин Расплюев, противостоят в пьесе провинциалам Муромским. Союзницей Кречинского в семье Муромских является вздорная, помешанная на подражании высшему свету Атуева. «Высший свет», верхи столичной аристократии, представлены в комедии, как источник разложения, разврата. Кречинский воспитан в этом кругу, и, когда разорился и потерял средства к ведению «большой игры», он стал ощущать холодность к себе со стороны людей этого круга. Стремясь разбогатеть и составить себе игрой «дьявольское состояние», он в мечтах своих не удовлетворяется дворянским обществом Москвы и надеется, получив деньги, начать игру в высшем обществе Петербурга.

Столичному разоренному и развращенному дворянству Сухово-Кобылин противопоставляет провинциальное поместное барство, социальная практика которого идеализируется им.

Сухово-Кобылин наделяет Муромского чертами, которые возбуждают к нему симпатию. Добрый старик горячо любит свою дочь, печется о ее счастье, порицает тщеславие и щегольство высшего света, которому стремится подражать Атуева.

Однако, изображая с явной симпатией Муромских, Сухово-Кобылин не наделяет их исключительно одними положительными чертами и не противопоставляет Кречинскому как герою чисто отрицательному, злодею. Сухово-Кобылин как бы нарочито подчеркивает человеческие слабости страдающих от плутней Кречинского «положительных» героев.

Не говоря уже об Атуевой и старике Муромском, ограниченность, провинциальность которых постоянно подчеркивается и особенно ярко выступает в их столкновениях с Кречинским, даже Лидочку Сухово-Кобылин рисует так, что основное достоинство ее характера — способность на сильное чувство — не перевешивает ее провинциальной.

Подобная трактовка характера Лидочки нарушается только в конце последнего действия пьесы. Здесь героиня внезапно проявляет твердость воли и большую силу чувства. Двойственна в «Свадьбе Кречинского» и характеристика Нелькина. Нелькин борется с плутнями Кречинского, бескорыстно

любит Лидочку, желает добра всему семейству Муромских. Вместе с тем он проявляет неприспособленность к жизни в условиях столицы («ни швец, ни жнец, ни в дуду игрец», по замечанию Кречинского). Он всё время суетится, вмешивается в дела и разговоры других и совершает опрометчивые поступки, которые, как выясняется из дальнейшего хода трилогии, ни ему, ни Муромским не приносят добра.

Сложно и разносторонне обрисован в комедии характер Кречинского.

Кречинский — типичный представитель дворянства эпохи роста буржуазных отношений. Привычка к роскоши, к удовлетворению всех своих прихотей, неприспособленность к труду воспитаны в нем средой, из которой он происходит, средой помещиков, живущих за счет труда крепостных. Он умеет только проживать плоды чужого труда. Патриархальные формы крепостного быта его не удовлетворяют, к новым условиям он не умеет примениться. Кречинский не может быть ни степным помещиком, ни дельцом купеческого склада. Однако всё возрастающее значение денег, определяющих положение человека в обществе, заставляет Кречинского жадно стремиться к наживе, к внезапному обогащению, и он встает на путь авантюризма. Всю свою волю, все свои способности, всю свою изобретательность он употребляет на то, чтобы «сорвать куш». Характеризуя Кречинского, Сухово-Кобылин подчеркивал, что его герой — жестокий и расчетливый плут, предусмотрительно и хитро строящий интригу. Вместе с тем он дает понять, что Кречинский — недюжинная личность, способная на большую страсть, увлечение и даже благородный порыв, хотя и глубоко развращенная.

Мечтая о выгодной женитьбе, Кречинский изливается Расплюеву. Страсть к игре поощряется тем, что человек, наживший состояние бесчестным путем, становится почетным и уважаемым членом общества. Однако увлечение игрой так же, как его романы с женщинами, выражает и особенности натуры Кречинского — ее страстность. Недаром Сухово-Кобылин создал впоследствии иной вариант окончания пьесы, содержащий эпизод самоубийства Кречинского в момент разоблачения. Вариант этот, конечно, не мыслился Сухово-Кобылиным как замена основного текста пьесы, но писатель утверждал, что подобная развязка не противоречит характеру Кречинского.

Своеобразная «широта» натуры Кречинского подчеркивается в сцене его разговора с «капиталистом», купцом Щебневым, неотступно требующим у Кречинского оплаты карточного долга. Выразительными штрихами в небольшой сцене Сухово-Кобылин рисует типический образ кулака-купца, готового за деньги прикончить «своего ближнего» «долбней по голове» (выражение Кречинского).

Кречинский сохраняет известное внешнее обаяние, он еще не опустился окончательно. Однако рядом с ним в комедии действует Расплюев, друг и сообщник, сопровождающий Кречинского, как тень. Появление его рядом с Кречинским в значительной мере увеличивало обличительную силу образа Кречинского. Расплюев — дворянин, хотя, очевидно, из небогатых и неродовитых дворян. В комедии он появляется разоренным до совершенной нищеты бродягой и шулером, морально падшим, лишенным чувства собственного достоинства, чести и элементарной порядочности.

Кречинский приказывает Расплюеву «украсть, обворовать» и принести денег, сам он еще лишь пытается совершить подлог, но расплюевщина, как страшная перспектива полного морального и общественного падения, стоит перед ним. Расплюев способен на любое жульничество, мошенничество и преступление. В «Свадьбе Кречинского» Расплюев еще не становится чиновником, т. е. не приходит еще, по мнению Сухово-Кобылина, к своему полному падению.

И хотя в словах Расплюева содержится задняя мысль — он хочет разжалобить Федора, сочувствие к нему зрителя пробуждается на минуту: в нем есть чувства, которые выше лжи, шулерства и жульничества, характеризующих Расплюева до этого.

«Свадьба Кречинского» неразрывными узами связана с последующими частями трилогии. Образы первой комедии развиваются и углубляются в «Деле» и «Смерти Тарелкина». Крупнейшим достижением Сухово-Кобылина в «Свадьбе Кречинского» были созданные им в этой его пьесе типы дворян, а также эпизодические, но колоритные, выразительные образы купца Щебнева и ростовщика Бека. При быстром развитии действия Сухово-Кобылин дает яркую социальную и психологическую характеристику героев, наделяя их яркими, типичными для их социальной среды чертами.

В «Свадьбе Кречинского» свадьбы не происходит, а любовная интрига Кречинского является прикрытием аферы, цель которой — обогащение. Наивная Лидочка, глядящая на брак и любовь сквозь призму романтической литературы, сталкивается с неприглядной действительностью и переживает тяжелое разочарование.

Изображение типической ситуации, коллизии, характерной для общества, и еще более решительный отход от всевозможных шаблонов «репертуарной» драматургии, нежели в «Свадьбе Кречинского», имели место в последующих частях трилогии — драме «Дело» и комедии «Смерть Тарелкина». В этих произведениях Сухово-Кобылин так же является последователем и учеником Гоголя, творчески разрабатывающим методы реалистической сатиры в драматургии.

В «Деле» и «Смерти Тарелкина» изображается правительственная бюрократия, разоблачаются ее темные дела. Сухово-Кобылин следует здесь за автором «Ревизора» и «Мертвых душ». В первоначальных записях и планах Сухово-Кобылин прямо называет своих героев-чиновников именами героев «Ревизора».

Вторая часть трилогии — драма «Дело»

Сухово-Кобылин разоблачает верхушку бюрократии, сатира его затрагивает самого царя. На лиц, возглавляющих бюрократический аппарат, а не на отдельных «злоупотребляющих» чиновников возлагается ответственность за те издевательства над людьми, которые чинятся в канцеляриях и которые наглядно показаны в драме «Дело».

Если в «Свадьбе Кречинского» драматург наделяет действующих лиц и пороками и положительными сторонами характера, то в «Деле» этот принцип не применяется. Герои здесь более резко делятся на положительных — человечных, а потому прекрасных, и отрицательных — бесчеловечных, а потому отвратительных. Бюрократов, по сути дела, нельзя даже назвать людьми. Это представители бюрократической машины — ее «силы». Они определяются не своей индивидуальностью, а положением в бюрократическом государственном аппарате. Поэтому автор не дает им подчас даже имен, ограничиваясь указанием места, которое занимает герой в бюрократическом аппарате — «Весьма важное лицо», «Важное лицо», чиновник Омега (последний в списке «подчиненностей»). Чиновники, исполняющие сходные функции, носят сходные фамилии: Герц, Шерц, Шмерц, Чибисов, Ибисов, Шатала, Качала (последние два лица в «Смерти Тарелкина»).

Не меняют существа характеристики бюрократии образы Шила и Омеги, чиновников, сохранивших человеческие чувства. Оба эти чиновника стоят на низших ступенях служебной лестницы, постоянно находятся под страхом увольнения и не имеют никакого влияния на дела.

Противостоящий в пьесе чиновникам лагерь — «ничтожества или частные лица», люди, не предусмотренные бюрократической «логикой», враждебны бюрократии всем своим человеческим существом. В этот разряд Сухово-Кобылин вводит помещиков: Муромского, Нелькина и управляющего имениями Муромского Разуваева, который «сам занимался коммерцией, торговал, поднялся с подошвы и кое-что нажил».

Примечательно, что крепостному Тишке отводится отдельный, V разряд — он «не лицо» в бюрократическом государстве. Тема «особого положения» Тишки, его полного бесправия, не находит себе развития в драме. Нет в драме и мысли о том, что и провинциальные богатые помещики Муромские несут ответственность за «особое положение» Тишки; Бюрократия изображается как сила, стоящая над дворянством, так же как и над купечеством и другими сословиями общества. Она представляется Сухово-Кобылину главным злом, разоряющим страну и гнетущим ее.

Изображая всё население России как противостоящее бюрократии, Сухово-Кобылин в драме «Дело» сглаживает социальные противоречия, реально существующие в обществе. Лагерь угнетенных бюрократией лиц он рисует в манере гуманистического сочувствия. Сухово-Кобылин рассматривает и представителей господствующих классов как угнетаемых бюрократией, рядом с людьми низших сословий.

Идеализация взаимоотношений помещика и крепостного, имевшая место в «Свадьбе Кречинского», нашла свое развитие в «Деле». Рассказывая о допросах, учиненных чиновниками крепостным Муромского, Атуева сообщает, что все крестьяне горой стали за своих помещиков. Один только дворовый Петрушка захотел использовать следствие для мести помещику. Но он рисуется как исключение, выходящее из ряда вон.

Поднявшийся «с подошвы», разбогатевший приказчик Муромского, Иван Сидоров бескорыстно и самоотверженно предан своему помещику.

Назвав Ивана Сидорова Разуваемым в списке действующих лиц, Сухово-Кобылин нигде в пьесе не показал его так, чтобы фамилия эта была оправдана. Напротив, Иван Сидоров в пьесе представлен защитником крестьян, благородным человеком, щедрым и чуждым себялюбия. Образ этот никак не ассоциируется с образами хищников-купцов в «Свадьбе Кречинского». Вообще типичная для социальной среды «ограниченность» героев и даже их человеческие слабости и пороки, столь резко очерченные в «Свадьбе Кречинского», в «Деле» стушевываются. На первый план выдвигаются добродетели, светлые стороны характера героев. Так, например, в характере Муромского на первый план выдвигаются его заслуги перед родиной, его боевое прошлое, смелость, честность, прямота, доброта, чадолюбие, Атуева характеризуется прежде всего своей бесконечной преданностью Лидочке и семье Муромских (образ Атуевой, впрочем, более чем другие образы пьесы, сохранил разносторонность своей характеристики). О Лидочке Сухово-Кобылин прямо пишет, что в ней произошла резкая перемена: она поумнела, взгляд ее стал «тверд и проницателен». Лидочка «Дела» во многом представляется противоположностью Лидочки из «Свадьбы Кречинского». Ее отличительной чертой является прежде всего твердость воли, сила характера. Меняется и трактовка образа Кречинского. Кречинский фактически в пьесе не появляется. Он фигурирует лишь в речах действующих лиц и через свое письмо. Однако даже эти упоминания делают ясной перемену в отношении героев к Кречинскому. Пороки Кречинского представляются в смягченном виде. Смягчается в «Деле» и вина Кречинского перед Муромскими. Не он является виновником их страданий.

Лидочка мечтает встретиться с Кречинским и хотя бы своей смертью смягчить его, заставить вернуться на путь добра.

В доме Муромских происходят трогательные сцены, свидетельствующие о гуманных отношениях, которые существуют между страдающими под властью бюрократов людьми. Отношения эти не доступны пониманию бюрократов.

Характерна сцена, рисующая, как близкие и друзья отдают Муромскому все свои сбережения, чтобы помочь ему откупиться от «антихриста действительного статского советника». Все жертвуют всё, что имеют, от чистого сердца. Приказчик Иван Сидоров говорит Муромскому: «Что же, батюшка, мы люди простые; коли уж пошло на складчину — ну и даешь, сколько сердце подымает. Мое, вот, всё подняло; что было, то и подняло».

Герои прекрасны и человечны, и их взаимоотношения их самих умиляют и радуют.

Неприспособленность Нелькина к практической деятельности, его «неудачливость» находят здесь свое моральное оправдание.

В противоположность обычаям, царящим «в залах и аппартаментах какого ни есть ведомства», в доме Муромских все отношения зиждутся на доверии друг к другу, взаимной любви и уважении.

Поэтому расписка, которую пытается дать Ивану Сидорову Лидочка, излишня.

Трогательным сценам в доме Муромских противостоят сначала рассказы Атуевой, Ивана Сидорова и Кречинского (в письме) о черных делах чиновников-бюрократов, а затем сцены в «каком ни есть ведомстве».

Появление «подсыла» от чиновников в доме Муромского — Тарелкина — сопровождается водевильной сценой погони за ним кредиторов. Вместе с ним в дом Муромского врывается дикая, фантастическая жизнь, происходящая «наперекор и закону и природе» (выражение Тарелкина) в канцеляриях и ведомствах.

Трагизм драмы «Дело» основан на том, что бюрократическая машина режет по живому мясу живых людей, фарс чиновничьего государственного управления влечет за собой страшную трагедию живых человеческих личностей.

Эта идея пьесы выражена и в языке действующих лиц. Лирический и патетический строй речи свойствен почти всем представителям лагеря «ничтожеств или частных лиц». Страстно протестующий от имени всех жертв бюрократии — бесправных граждан, Муромский, горячо сочувствующие ему и ненавидящие его мучителей Иван Сидоров и Нелькин, строгая и сдержанная в проявлении скорби Лидочка — выражают свои мысли и чувства проникновенными, исполненными глубоким человеческим содержанием и лирическим воодушевлением речами.

Сатирические, гротескные сцены, происходящие в канцелярии (например, конец третьего действия, когда чиновники, принесшие бумаги на подпись, забрасывают действительного статского советника Варравина ворохами дел, или сцены спора Варравина с экзекутором Живцом, разговоров Варравина и Тарелкина во втором, четвертом и пятом действиях драмы и т. д.), выражают всю нелепость, жестокость бюрократической машины, существующей для подавления и притеснения людей.

Ограбление Муромского, издевательства, которым он подвергается, происходят на сцене, и смертельный удар, который он не может пережить, наносится ему Варравиным на глазах у публики. Зритель и читатель делаются свидетелями душераздирающей драмы, подобные которой происходят ежедневно в залах разных ведомств.

Диалоги в драме «Дело» рисуют издевательства, ограбление и медленное убийство человека, совершаемое в «официальных рамках». Диалоги эти насыщены своеобразным действием: чиновники в коротких, сжатых фразах сговариваются о своих «планах» вымогательства взяток, ловкими намеками излагают свои требования Муромскому и, получив от него деньги, выдвигают новый предлог для вымогательств. Для того, чтобы заставить Муромского согласиться на все их требования и безропотно повиноваться любому насилию и беззаконию, чиновники шантажируют его, угрожая чести, спокойствию и свободе его и его дочери.

Гневно обличая бюрократию, Сухово-Кобылин провозглашает право рядового человека на протест и обличение бюрократических порядков.

Драма «Дело» насыщена лирическими монологами героев, которые клеймят беззаконие всеми силами своей измученной души. В конце пьесы Сухово-Кобылин прямо возлагает ответственность за все дела чиновников на царя.

Борьба в драме оканчивается полной победой бюрократии, гибелью человека.

В комедии «Смерть Тарелкина» изображается «светопреставление», «репетицией» к которому были сцены, изображающие бюрократическую машину в «Деле». «Смерть Тарелкина» рисует мир бюрократии, подчиняющий своим законам всю жизнь общества.

Последняя сцена драмы «Дело» является как бы прологом к «Смерти Тарелкина».

В последней пьесе трилогии — «комедии-шутке» «Смерть Тарелкина» — нет уже деления героев на «людей» и «не людей», преследуемых и преследователей, как это было в предыдущей драме. Главные герои последней пьесы равны, но равны не своей человечностью, как в «Свадьбе Кречинского», а своей бесчеловечностью — «людей нет — все демоны», по выражению Тарелкина. Бюрократическая машина давит здесь уже не только людей, но и свои механические части.

Сюжет пьесы базируется на абсурдной формально-бюрократической логике этого мира; людей и реальной жизни нет; вместо людей фигурируют бумаги, вместо жизни — канцелярское ее изложение и схоластические законы. Так как тело Тарелкина (в действительности же, положенное Тарелкиным

в гроб чучело) «совершенно законным образом в землю зарыто», то не может быть сомнения в действительной смерти Тарелкина; с другой стороны, так как приходит бумага о смерти Копылова и документ, предъявляемый Тарелкиным, оказывается, по выражению Расплюева, «видом умершим» (именно вид умерший, а не человек), то крайне легко прийти, следуя этой логике, к фантастическому выводу о «беспаспортном вурдалаке». Поменяв свои документы на документы Копылова, Тарелкин в соответствии с бюрократической логикой сам на глазах у публики превращается в Копылова.

Даже смерть в среде бюрократии оказывается чудовищным подлогом, совершается «наперекор и закону и природе» (слова Тарелкина). В этом мире чудовищно искаженных отношений закономерно находит себе место Расплюев.

Вместе с Расплюевым в пьесе появляется его сын — Ваничка, о котором он в первой пьесе трогательно заботился, считая себя погибшим.

Гневно обличает Сухово-Кобылин произвол чиновников и полное бесправие их жертв. Бессмысленно покорные, привыкшие к побоям и издевательствам, дворник Пахомов и прачка Брандахлыстова, покорно дающий взятку купец Попугайчиков и помещик Чванкин, соединяющий чванство с полным бессилием, вызывают не столько сочувствие, сколько негодование и горький смех Сухово-Кобылина.

Подвергнутая аресту, Брандахлыстова быстро успокаивается на том, что если соседка уморит голодом ее детей, то будет отвечать перед полицией; подобные доводы примиряют и дворника Пахомова с его арестом.

Рисуя покорность, отсутствие протеста против насилия, безволие и ограниченность страдающих от бюрократии лиц, Сухово-Кобылин изображает каждый случай притеснения здесь не столько как трагедию страдающего человека, сколько как бессмысленный, отвратительный фарс, имеющий в общественном плане трагический смысл.

Именно о таком трагизме можно говорить, касаясь тех эпизодов комедии, которые занимают в ней центральное место и изображают столкновения между чиновниками, частями бюрократической машины. Человеческие чувства не свойственны чиновникам, в мире бюрократии вражда не отличается ничем от дружбы (например, конец комедии, когда непримиримая вражда между Тарелкиным и Варравиным переходит в полное согласие), честность — от воровства, «беспорочная служба» — от грабительства.

В комедии искаженно, как бы пародийно, проходят мотивы «Дела», причем эти мотивы теряют свое реальное содержание. Характер их трагизма меняется, подчас переходя в гротеск. В параллель смерти Муромского в конце «Дела» — «Смерть Тарелкина» начинается «официальной» смертью Тарелкина «наперекор природе». Попытка Тарелкина шантажировать Варравина, его угрозы стоят в несомненной связи с историей Муромского.

Попав в руки Варравина, Тарелкин сравнивает свое положение со страданиями Муромского.

Эпизод складчины, во время которой чиновники тащут друг у друга из бумажников деньги на похороны Тарелкина («Смерть Тарелкина»), противостоит складчине в доме Муромских («Дело»).

Даже угроза «освидетельствования» во врачебной управе, с помощью которой Варравину и Тарелкину удается «сорвать» огромный куш с Муромского в драме «Дело», в «Смерти Тарелкина» обращается на самого Варравина.

Повторение мотивов «Дела» в «Смерти Тарелкина» выражало мысль о том, что бюрократический строй превращает жизнь людей в страшный фарс, пародию, водевиль, оскверняя все человеческие чувства, развращая людей.

«Смерть Тарелкина» явилась гармоническим завершением трилогии Сухово-Кобылина. Эта комедия противостояла либеральной литературе, восхвалявшей реформы в области администрации.