Лекция 2. Традиция как жанр и предание

1. Фрагменты и жанры

Понимание традиции менялось во времени. Современный подход объединяет все тенденции, заявившие о себе с начала текущего столетия, когда история фронтально повернулась к проблеме культуры. Эпистемология наших дней видит в реальности культурное творение автора. Автор порождает текст. Это, по словам Галины Зверевой, «...текучее пространство культурного сообшения. Такая реальность неотделима от понимания, интерпретации и устанавливается в тексте». В традиции смыкаются история, семиотика и герменевтика. Традиция с точки зрения этих подходов — переживание культурного текста и еще точнее — произведения. Именно произведение является объектом герменевтических интерпретаций и объяснений. Михаил Бахтин развивал именно эту методологическую позицию, когда шел от произведения и показывал, как речь субъекта преображается в культуру (его работы о творчестве Ф.М. Достоевского и Ф. Рабле). Взятое им частное — произведение автора — герменевтически возводилось во всеобщее, частные поступки и мысли человека интерпретировались в контексте исторической целостности.

Так герменевтика сблизила историю с традицией, олицетворяющей целостность и непрерывность. Герменевтика культуры как произведения (мысль, развиваемая в трудах Владимира Библера) сохраняет понятие процесса, фундаментальное для истории, но поколебленное в постмодернизме. Последний сосредоточился на анализе единиц культурной жизни, выявляемых в результате деконструкции и вступающих между собой в причудливые мозаические компоновки. Но у этих сочетаний есть пределы. Например, Бахтин показал, что аффективное смеховое начало входило составной частью в средневековую народную культуру, Владимир Пропп, занимаясь коллизиями волшебной сказки, выделил ее как

42

фольклорный жанр. Оба автора близки в том, что смогли каждый на своем материале определить особые диахронические структуры внутри культуры. Работы Бахтина и Проппа завершаются предъявлением в логической связи всего, что исторически составляло каждый из фрагментов культуры. Общественный строй, жилище, пища, культура здоровья, обряды, игры и т.д., которые испокон веку изучают этнологи, представляют собой аналогичные фрагменты-жанры. Только делается это в этнологии скорее интуитивно, чем с осознанной научной рефлексией.

Жанр, конечно, имеет более разработанную теорию, чем предлагаемая концепция этнографических фрагментов-жанров (для краткости — просто фрагментов). Хотя и здесь еще много неясного. Главное — понять, что любой жанр не просто структурная поэтика, он историчен. На это была направлена мысль Бахтина, когда он говорил, что на создание «Евгения Онегина» ушло не семь лет, а века. Жанр, по Бахтину, определяется предметом, целью и ситуацией высказывания. Будучи ситуационен в связи с высказыванием, жанр складывается во времени и закрепляет память. Эта память жанра аналогична, по Бахтину, памяти языков и обрядов, существует не в бессознательном, а в сознании. Поэтому мы обязаны вслед за Бахтиным видеть в жанре определенную общественную позицию. В науке эстетике эта позиция носит эстетический характер со свойственными этой позиции условностями. Нам же надо определиться с этнологической позицией относительно жанра и присущими ей условностями.