- •Хрестоматия к семинарам по дисциплине «История»
- •Константин аксаков Об основных началах русской истории
- •О русской истории
- •Иван аксаков Не пора ли России перестать малодушествовать перед Европой?
- •Николай данилевский Россия и Европа
- •Константин кавелин Мысли и заметки о русской истории
- •Кавелин, к.Д. Мысли и заметки о русской истории // в поисках своего пути: Россия между Европой и Азией: хрестоматия. – м., 1997. – с. 136-137. Владимир соловьев Третья речь в память Достоевского
- •Николай бердяев Душа России
- •Сергей булгаков Размышления о национальности
- •Евразийство Опыт систематического изложения
- •Петр савицкий Евразийство
- •Николай трубецкой Мы и другие
- •Георгий федотов Россия и свобода
- •Иван ильин Россия есть живой организм
- •За национальную Россию
- •Василий зеньковский Русские мыслители и Европа
- •Игорь шафаревич Арьергардные бои марксизма
- •Две дороги к одному обрыву
- •Андрей синявский Основы советской цивилизации
- •Александр зиновьев Кризис коммунизма
Сергей булгаков Размышления о национальности
«Святая Русь» это та сторона души русского народа, которою он воспринимает Христа и Церковь и которая по отношению ко всей народной жизни есть свет, светящийся во тьме. (…)
Нельзя отрицать возможности того, что (…) любовное сосредоточение внимания на своем родном отвратит или ослабит внимание к работе западной мысли в ту пору, когда еще так необходима заморская школа, но не менее естественно и другое опасение, что ученики этой школы превратятся и «вечных студентов», не желающих или уже неспособных духовно возвращаться на родину. Сила западной культуры, очевидное старшинство ее возраста до такой степени располагают и к внутренней перед ней капитуляции, что пока приходится бороться скорее с наклонностью к этой последней, нежели с культурным национализмом. (…)
До сих пор нашему обществу не удается достигнуть духовного равновесия в своем национальном самочувствии. По-прежнему оно страждет от рационалистического космополитизма своей интеллигенции и от воинствующего национализма правящих сфер и руководящих партий. В вопросах культуры, где пора бы проникнуться стремлением к национальному самоопределению и самосознанию, мы пробавляемся космополитическими и западническими настроениями, напротив, в вопросах государственности и политики, где давно уже пора выходить на путь свободы и равноправия народностей, мы опять вступили на путь реакционного национализма (…) Между тем путь, который повелительно указуется нам историей, должен бы вести нас к подъему культурного патриотизма и ослаблению политического национализма. Русская народность, конечно, остается и должна оставаться державной в русском государстве, но пусть это будет положение первого среди равных и свободных народностей, соединенных общей государственностью, общим домом. Национализмом у нас убивается патриотизм и косвенно поддерживается космополитизм, а в этом последнем, в свою очередь, находит свою духовную опору воинствующий национализм. Получается порочный круг.
Однако в этом отношении за последнее время обозначается некоторое улучшение. В образованном обществе как будто начинает пробуждаться национальное самосознание. Ему приходится прокладывать себе дорогу среди предубеждений, воспитанных нашим официальным национализмом и космополитическими и западническими предрассудками, главной же трудностью при этом остается – все-таки слабость нашей культурной традиции. Но тем больше должны мы дорожить хотя и слабыми, но своими культурными ростками, ибо только искренне любя родное и стремясь быть ему верными, можем мы плодотворно работать для создания национальной культуры и, насколько есть сил, подготовлять постановку высоких задач, для которых, мы верим, призван наш великий народ.
Булгаков, С.Н. Героизм и подвижничество. – М., 1992. – С. 204-209.
Евразийство Опыт систематического изложения
(…) Православие – высшее, единственное по своей полноте и непорочности исповедание христианства. (…) единственное непорочное выражение христианства есть Православная Церковь, ныне достигшая наибольшего раскрытия в Русской Церкви (…)
(…) лучше называть субъект культуры, географически определяемой границами русского государства, не именем России, которая означает лишь первенствующую и основную народность (…) и не именем Российской Империи, что выдвигает лишь внешнее и к тому же на западный образец понимание, хотя и существенное государственное единство, но каким-то новым именем. (…) Надо выбирать между уже вошедшими в употребление понятиями: неудобопроизносимым четырехбуквием СССР и Евразией.
Евразия понимается нами, как особая симфонически-личная индивидуализация Православной Церкви и культуры. Основание ее единства и существо его в Православной Вере (…) Религиозное единство России – Евразии (…) должно выразиться и как единая симфоническая культура, в коей руководящее положение принадлежит опять-таки культуре собственно русской. (…)
(…) иностранцы не смешивают русской культуры ни с европейской ни со славянством. Они воспринимают Москву, русский быт, русское искусство, русский психический уклад, как «Азию», хотя, конечно, и отличают эту «Азию» от Индии или Китая (...)
Надо осознать факт: мы не славяне (…) а – русские. (…) Мы должны констатировать особый этнический тип, на периферии сближающийся как с азиатским, так и с европейским, и, в частности, и, конечно, более всего славянским, но отличающийся от них (...)
Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других Она – совершенно особая, специфическая культура, обладающая не меньшею самоценностью и не меньшим историческим значением, чем европейская и азиатские. Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии, как срединную, евразийскую культуру. Этот термин не отрицает за русским народом первенствующего значения в ней (…) Мы должны осознать себя евразийцами, чтобы осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго (...)
(…) в общем и целом, с отклонениями в обе стороны, границы Евразии совпадают с границами Русской Империи, «естественность» которых засвидетельствована в последнее время тем, что они уже более или менее восстановились, несмотря на страшные потрясения войны и революции. (…) Евразия характеризуется как некоторое замкнутое и типичное целое и с точки зрения климата и с точки зрения других географических условий. (…)
Так Евразия предстает перед нами, как возглавляемый Россией особый культурный мир (…) Евразия – Россия – развивающаяся своеобразная культуро-личность. Она (…) верит в то, что ей в нашу эпоху принадлежит руководящая первенствующая роль в ряду человеческих культур. (…) Но обосновать свою веру она может только религиозно (…) евразийская культура связана, конечно, с другими. Однако ей ближе и родственнее культуры азиатские. Она в Азии у себя дома. И для ее будущего необходимо восполнить и закончить дело, начатое Петром, т.е. вслед за тактически необходимым поворотом к Европе совершить органический поворот к Азии (...)
Исторически первые обнаружения евразийского культурного единства приходится искать не в Киевской Руси (…) не в Хазарском Царстве (…) и даже не в Руси Северо-Восточной. Впервые евразийский культурный мир предстал как целое в империи Чингисхана, правда, быстро разлившейся за географические пределы Евразии. Монголы формулировали историческую задачу Евразии, положив начало ее политическому единству и основам ее политического строя. (…) Московское государство, органически выросшее из Северо-Восточной Руси и еще до окончательного своего оформления решившее в лице Александра Невского ценой татарского ига предпочесть верность своему исконному Православию окатоличению, теперь заступило место монголов и приняло на себя их культурно-политическое наследие. Вырастая в национально-московское государство, собирая русские земли и становясь общерусским, Москва явилась новою объединительницею евразийского мира. (…)
Империя почти закончила государственное объединение евразийского материка и, отстояв его от посягательств Европы, создала сильные политические традиции. Но самое существо русско-евразийской идеи осталось неосознанным и даже искаженным, правда, – лишь в призванном его осуществлять правящем слое. (…)
Этот слой настолько европеизовался, что почти потерял свою русскую душу, не приобретя, впрочем, и европейской. Он сохранял русские свойства, и даже часто специфически русские дарования, но без организующей их русской идеи. Русское Православие как принцип евразийско-русской культуры сменилось или недейственною, бледною и мнимою общехристианскою и даже общечеловеческою религиею, или европейским религиозным индифферентизмом, или европейским же рационалистическим сектантством, религиею человечества и социализма. При таких условиях правящий слой был не в силах даже для себя самого оправдать евразийско-русскую идею. Но он не мог ее и как следует, понять: Россия – Евразия представлялась ему как культурно отставшая часть Европы, и, болезненно стыдясь и вечно сомневаясь, он всячески старался доказать себе и европейцам свою «культурность» (...)
Евразийство (Опыт систематического изложения) // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией: хрестоматия. – М., 1997. – С. 580-589.