новая папка 1 / 191085

повседневной жизни, что предполагает важность герменевтических процедур.

Идеи прагматизма, М. Вебера, символического интеракционизма и, прежде всего, обобщение и систематизация структур социальной реальности, проведенные А. Шутцем, легли в основу книги Т. Лукмана и П. Бергера «Социальное конструирование реальности», ключевыми концептами которой являются «реальность» и «знание». В рамках параграфа освещаются основные положения теории Бергера и Лукмана, анализ которых позволяет прийти к выводу о том, что данная теория представляет собой попытку элегантного маневрирования между «социальным номинализмом» и «социальным реализмом». Человек выступает одновременно и «творцом» социального мира, и его «жертвой», заложником компромиссов, которые являются неотъемлемой частью существования социальных институтов.

Проведен сравнительный анализ теории социального конструирования реальности, идей радикального конструктивизма и идей социального конструкционизма. И радикальный конструктивизм (Э. фон Глазерсфельд, У. Матурана, Ф. Варела, Х. фон Ферстер, П. Ватцлавик, Г. Рот, З. Шмидт и др.), и социальный конструкционизм (К. Джерджен, Р. Харре, С. Московичи, Дж. Шоттер) выступают против взгляда на знание как на отражение действительности, как на нечто, образующееся в сознании с помощью прямого наблюдения. Основное отличие заключается в том, происходит ли познание и конструирование реальности в некоем социальном пространстве (социальный конструкционизм) или же оно неизбежно ограничено лишь индивидуальным сознанием, а социальность – лишь абстракция, представляющая собой на самом деле некоторую схожесть представлений у индивидов (радикальный конструктивизм).

Теорию социального конструирования реальности Бергера и Лукмана также, по большому счету, не интересует онтология, сконцентрированная на том, что представляет собой бытие, мир «на самом деле», т.е. независимо от сознания людей, данная теория стремится раскрыть механизмы, которые позволяют людям совместно конструировать реальность, а вопрос, соответствует ли конструкция действительности, не является важным, важно лишь то, насколько она социально одобрена и принята. Постольку, поскольку с помощью конструкций в процессе сосуществования людей решаются практические проблемы, конструкции воспроизводятся людьми и существуют. Если радикальный конструктивизм интересуется в большей степени эпистемологическими проблемами, то теория социального конструирования реальности – механизмами, благодаря которым строится реальность.

11

На основе положений конструктивизма в рамках работы постулируется, что люди накладывают на мир «сетку», конструируют его в соответствии со своей (человеческой, биологической, психологической и т.д.) организацией. Под конструкцией в рамках работы понимается то, что является деятельностью субъекта и/или ее результатом; то, что вызывает появление чего-то нового в отличие от того материала (т.е. окружающей действительности), из которого она создается. Конструирование реальности происходит, преимущественно, с помощью знаков и символов, что обусловливает центральную роль языка, который являет собой хранилище накопленных значений и жизненного опыта, передающихся следующим поколениям.

Критериями адекватности, пригодности конструкций являются как опыт взаимодействия с миром, так и мнения других людей, что обусловливает необходимость рассмотрения проблемы взаимодействия и взаимопонимания.

В параграфе 1.2. «Я» и другие: проблема взаимопонимания и

взаимодействия в контексте социального конструирования реальности» данная проблема исследуется в рамках конструктивистского и социально-феноменологического подхода.

Каждый человек воспринимает мир в соответствии со своей перспективой, своими обстоятельствами, в которых находится. Исходя из того, что для успешного существования человеку необходимо взаимодействие с другими людьми, важнейшей проблемой является проблема взаимопонимания, поскольку взаимодействие нуждается во взаимопонимании.

Проанализированы взгляды А. Шутца и конструктивистов на проблему понимания. Шутц, несмотря на заявления о невозможности исчерпывающего понимания чужого подразумеваемого смысла, утверждает значимость постановки себя на место другого, а также роль самоистолкования в деле понимания другого.

В данном отношении диссертант позволяет себе усомниться в достаточности этих методов, поскольку зачастую человек не владеет достаточным объемом информации для того, чтобы представить себя «Там». Думается, что подобные процедуры эффективно «работают» лишь при наличии общего опыта, «общей истории», общей системы релевантностей.

Ввиду непреодолимости индивидуальных различий и замкнутости «Я», ввиду отсутствия возможности исчерпывающего понимания другого, единственным выходом остается конструирование общих значений и смыслов («общих» в значении «совпадающих», «схожих»), т.е. внешнего, понятного, конвенционального мира для того, чтобы, существуя в этом знаково-символическом пространстве, обеспечить взаимодействия.

12

Постулирование существования такого мира и является одним из основополагающих пунктов работы.

Функциями семиотической и символической реальности являются «примирение» с многообразными переживаниями трансцендентности, приспособление к ним, а также функция онтологической безопасности, регулирования жизни, защиты от хаоса, ужаса смерти. Знаковосимволическая реальность открыта нам для интерпретации (как говорил Шутц, любой знак, будучи поданным, осмыслен), и мы постоянно занимаемся герменевтикой, наполняя таким образом знаки и символы своими смыслами, т.е. нашу жизнь смыслом. В этом отношении релевантна яркая метафора Э. Фёгелина, говорившего, что общество есть «маленький мир, микрокосм, освещаемый изнутри смыслом благодаря людям, которые постоянно создают и носят его в себе как способ и условие своей самореализации». Подобное «освещение» происходит через разнообразные знаки и символы.

Не имея доступа к действительности, люди, как когнитивные существа, не могут жить в бессмысленном мире, не могут не конструировать реальность в своем сознании. Конструктивизм убежден в том, что люди «придумывают» для себя порядок мира, забывая, что сами его изобретают, а затем переживают его как нечто «реальное». Используя логику радикального конструктивизма, можно утверждать, что если мир, в котором мы живем и который познаем, конструируется нами, то нет ничего удивительного в том, что нам самим он кажется относительно стабильным.

Каждому из нас, живущему в мире людей, важно, чтобы конструкции более или менее совпадали, поскольку нам необходимо устанавливать взаимодействие между собой. Это обеспечивается, вопервых, за счет того, что все мы принадлежим к одному роду homo sapiens. Действуя по аналогии, пытаясь поставить себя «на место» другого, мы стремимся понять друг друга. Однако для организации успешных взаимодействий этого зачастую недостаточно. Поэтому возникает потребность в организации мира с помощью типизаций, ритуалов, традиций, важнейшей из которых является язык. С помощью языка людям удается поддерживать сплоченность групп, обеспечивать функционирование институтов. При помощи одного конструкта (языка) воспроизводятся и создаются иные конструкты.

В параграфе 1.3. «Языковая личность: основы формирования, определение, аспекты изучения, структура» понятие «языковая личность» исследуется с социальных и социально-философских позиций.

Обоснована ценность термина «языковая личность» для раскрытия фундаментальной роли языка в человеческом существовании. Кратко охарактеризована основная предпосылка становления языковой личности –

13

языковая способность. Важнейшее значение составляет тот факт, что языковая способность едина для всех людей, что уже может являться основой возможности взаимопонимания.

Обращают на себя внимание разногласия, касающиеся самого термина: помимо словосочетания «языковая личность», используются такие термины, как «человек говорящий» (Н.Д. Арутюнова), «речевая личность» (Ю.Е. Прохоров), «коммуникативная личность» (В.В. Красных). Для целей настоящего исследования термин «языковая личность» представляется наиболее удачным. Однако, поскольку язык существует, реализуется только в речи, при анализе понятия «языковая личность» возникает необходимость исследовать ее и как речевую личность, т.е. с позиций ее проявления в речевой деятельности, в актах коммуникации.

В зависимости от установок исследователя, от его взглядов на сущность языковой личности, варьируются представления о компонентах ее формирования: упоминается владение не только системой языка, но и правилами организации высказывания, национально-культурной спецификой и т.д. В рамках настоящего исследования выработано следующее определение языковой личности: языковая личность – это потенциально или актуально включенный во взаимодействие с другими субъект, который при помощи языка осуществляет осмысливание, концептуализацию мира, общение с другими личностями, а также самовыражение посредством тех способов, которые: 1) свойственны человеческому языку вообще; 2) свойственны конкретному (национальному) языку, а также языку разнообразных социальных общностей; 3) свойственны языку данного индивида.

Языковая личность есть языковая индивидуальность человека, и ее можно охарактеризовать с точки зрения меры развития человеком языковой способности, чувства (чутья) языка. Языковая личность представляет собой не только носителя языковой способности, но и пользователя языка, она характеризуется с точки зрения языкового (речевого) поведения. Вслед за В.П. Конецкой, диссертант использует дихотомию «личность-Личность» для разграничения рядового пользователя языка и мастера слова.

Рассмотрено содержание понятия «языковая личность», представлены и проанализированы классификации ее уровней с точки зрения Ю.Н. Караулова, Л.П. Крысина, С.А. Сухих и В.В. Зеленской, А.В. Пузырева. По мнению диссертанта, данные классификации носят спорный характер, поскольку критерии выделения единиц языковой личности не достаточно обоснованны и зачастую разнородны.

В параграфе 1.4. «Языковая личность в свете антиномичности языка» исследуется проблема двойственной природы языка, на основе

14

чего делается вывод о возможности выделения двух уровней конструирования реальности языковой личностью.

Содной стороны, язык можно понимать как продукт деятельности людей, как договор, поскольку он не существует вне тех, кто думает и говорит на нем, с другой стороны, люди зачастую осознают ту мощь, которой наделен язык, более того, любое общество знает и всегда знало язык лишь как продукт. Антиномичность языка, таким образом, является свидетельством одного из центральных тезисов идеи социального конструирования реальности: созданный человеком продукт оказывает влияние на своего создателя.

Язык является неотъемлемой частью человеческого существования: человек заявляет о себе как о личности, являет себя миру в основном через языковую коммуникацию, с помощью языка человек как личность устанавливает социальные связи, регулирует межличностные отношения, язык представляет собой хранилище разнообразия накопленных значений

ижизненного опыта, передающихся от поколения к поколению и т.д. Это наделяет язык особым статусом и позволяет ему диктовать условия своему создателю.

Язык, несомненно, влияет на индивидуальное сознание каждого человека, поскольку человек усваивает его как некий факт, транслированный ему обществом. Язык необходим человеку для того, чтобы овладеть внешним миром, приспособиться к окружающей среде, установить отношения с другими.

Язык тесно связан с процессами нашего мышления и занимает особое место в осмыслении окружающего мира. Гипотеза лингвистической относительности – лингвистического детерминизма предпринимает попытку обосновать, что наше мышление определяется языком, который мы усваиваем в процессе социализации. До сих пор не утихают споры вокруг того, насколько особенности национальных языков могут предопределять мышление и поведение людей.

Так или иначе, исходным пунктом является личность, выражающая себя в языке, через язык: без личности не может быть ни речевого общения, ни социального взаимодействия. С учетом двойственного характера языка можно сказать, что, с одной стороны, личность способна подчинять себя язык, использовать его в соответствии со своими коммуникативными, когнитивными и экспрессивными нуждами, с другой стороны – вынуждена принимать типизации, правила, навязанные им. Борьба данных тенденций представляется основным противоречием в развитии языковой личности.

Сучетом вышеизложенного выделены два уровня в структуре языковой личности: уровень языка, т.е. уровень знания языка как такового (владение фонетической системой языка, знание значений слов,

15

их сочетаемости, грамматических конструкций) и уровень речи, т.е. уровень использования языка. Данные уровни могут быть представлены шире, а именно в качестве «уровня типизаций, конвенций, правил» и «уровня ситуативности» (включающего в себя коммуникативное поведение, мотивы, стратегии общения и т.д.). Данные уровни взаимосвязаны: с одной стороны, правила реализуются в контексте, с другой – взаимодействие в разнообразных ситуациях рождает правила.

Уровни типизаций и ситуативности могут проявлять себя как в языковой среде, так и за ее пределами. С учетом того, что в центре рассмотрения данной работы стоит понятие «языковая личность», внимание в ней уделено именно языковой среде.

Во второй главе «Уровни социального конструирования

реальности языковой личностью: лингвофилософский и социально-

философский аспекты» анализируются вопросы социального конструирования реальности в двух плоскостях: на уровне типизаций и ситуативности (лингвофилософский аспект) и на уровне социальных групп и социальных институтов (социально-философский аспект). Глава состоит из двух частей: 2.1. Типизации и ситуативность как два уровня

конструирования реальности языковой личностью; 2.2. Социальное конструирование реальности на различных социальных уровнях.

В параграфе 2.1. «Типизации и ситуативность как два уровня конструирования реальности языковой личностью» решается вопрос о роли типизаций для социального конструирования реальности, а также о взаимоотношении двух уровней конструирования в сфере языка: уровня типизаций и уровня ситуативности. В параграфе освещается вопрос социального конструирования реальности на уровне речи.

Типизации, идеализации, абстракции являются неотъемлемой чертой социальной реальности, создаваемой людьми, они находят прочное обоснование в структуре повседневного мышления, упорядочивая реальность и превращая ее в «доверяемую». По мнению Бергера и Лукмана, типизации являются ключевыми механизмами социального конструирования реальности.

Типизации сами по себе не будут играть роли в конструировании реальности, если они не будут являться взаимными, одобренными группой. В целом, конвенции постольку играют роль в конструировании реальности, поскольку они способствуют тому, что те или иные явления принимаются группой в качестве реальных. Каждая группа может конструировать особый мир в процессе взаимодействия, и этот мир постоянно интерпретируется членами группы. Мы существуем не просто в мире, но в постоянно интерпретируемом нами мире, в мире определенных типизаций, толкований, в мире порядка.

16

Типизации представляют собой и средство успешного общения, и его результат. При этом в повседневности люди не только применяют готовые типизации для интерпретации окружающих и явлений повседневной жизни, но в процессе взаимодействия вырабатывают новые, те, которые позволят им прийти к согласию с другими и с окружающей средой. Повседневное взаимодействие, таким образом, можно охарактеризовать как поток герменевтических процедур, а само общество

– как процесс понимания.

Несмотря на то, что типизации существуют и вне языка, язык – важнейшая сфера их существования и воплощения: язык как система знаков хранит типизации (словарь и синтаксис повседневного языка именуются Шутцем «типизирующим медиумом par excellance») и предоставляет их для использования, а речь как использование языка в разнообразных ситуациях дает возможность выработки типизаций. Человеческое общество есть коммуникативный процесс, поскольку оно изо дня в день возрождается или творчески воссоздается с помощью определенных актов коммуникативного характера. С помощью речи мы пытаемся не только понять друг друга, но и сконструировать нашу общую реальность. Справедливо и то, что интерсубъективность делает возможным разговор, и то, что разговор делает возможной интерсубъективность.

Реальность постоянно конструируется, она представляет собой «процесс исполнения», что подчеркивается в рамках этнометодологии, согласно которой, процесс взаимодействия может быть истолкован как открытие правил, как процесс их интерпретации. Интерпретируя явления, индивиды творят и собственное взаимодействие, которое оказывается уже объективной социальной структурой. В данном контексте особую актуальность приобретают идеи философской герменевтики, имеющие непосредственное отношение к проблемам повседневной коммуникативной и интерпретативной деятельности.

Относительно взаимоотношения типизаций и ситуативности интерес представляет противопоставление двух традиций в аналитической философии: репрезентационизма и интенционализма. Удачным выходом можно считать представление Г.Г. Хазагеровым данной проблемы посредством двух «осей»: «оси интенции» и «оси конвенции». Данное решение позволяет избежать споров по поводу истинности/ложности оснований репрезентационизма/интенционализма, не опровергая ни одну из концепций, в то же время представляя их опосредованно связанными друг с другом.

Как известно, владение языком есть не просто знание языка, но способность мобилизовать это знание при выполнении определенных коммуникативных задач в определенных контекстах или ситуациях.

17

Правила для процессов конструирования реальности имеют важнейшее значение, но, во-первых, они не могут соблюдаться безупречно во всех случаях взаимодействия, т.к. любой человек – это уникальный феномен, обладающий своими мотивами, установками, идеями, в конце концов, своим настроением в момент совершения какого-либо действия. Кроме того, правила нуждаются в корректировке в соответствии с контекстом применительно к ситуации, а также в личностной переработке. В социальных коммуникациях важен не только сам текст (его формальный план), но и кон-текст и под-текст, требующие дополнительной глубокой интерпретации. Контекст, в свою очередь, важен и в лингвистическом плане, и в плане социальном.

Скептическое отношение к коммуникативным правилам (в частности, к коммуникативным постулатам Г.П. Грайса) связано с тем, что в повседневном дискурсе они зачастую как намеренно, так и ненамеренно нарушаются. Более того, наряду с конвенциональностью, в языковой и речевой деятельности имеет место и игровое начало (хотя игры также ведутся по определенным правилам). Несмотря на то, что, в целом, знак стремится к стабильности и обладает относительной устойчивостью во времени, данное свойство соседствует со свойством изменчивости, которое проявляется в том, что знак расширяет или план выражения, или план содержания. При этом вариативность, однако, должна оставаться в неких рамках для того, чтобы сохранять стабильность системы.

Коммуникативные постулаты могут также нарушаться ввиду того, что говорящие намеренно действуют некооперативно: стремятся обидеть, унизить собеседника, показать свое превосходство и т.д. Однако данные формы социального и речевого поведения выходят за рамки рассмотрения данной работы: с позиций социального конструирования реальности, а также с позиций социального взаимодействия подобное поведение должно быть признано неэффективным.

Данные факты позволяют сделать вывод о том, что уровень ситуативности, использования правил, уровень речи обладает, по крайней мере, не меньшей значимостью, чем уровень правил. В этой связи в главе охарактеризованы такие особенности повседневной коммуникации, как наделение слова в практике его использования эмоциональными и ассоциативными «отделками» (fringes), «социальное распределение знания», расширение и «размытость» лексического значения слова, «расплывчатость» и неопределенность языка повседневности, что, как ни парадоксально, и обеспечивает продуктивность языка.

В параграфе 2.2.1. «Социальное конструирование реальности на уровне социальных групп» освещаются вопросы социального конструирования реальности с помощью языка на примере различных

18

социальных групп: нации/народы, профессиональные общности, гендерные общности, молодежь, а также на данном уровне в целом.

Реальность повседневной жизни соткана из различных подмиров, существование которых обусловлено существованием различных социальных групп: принадлежность к определенной нации/определенному народу, профессии, полу, возрастной категории и т.д. означает принадлежность к особому подмиру, который в той или иной мере характеризуется определенным запасом знания, опытом, типизациями и системами релевантностей, а также собственным «частным кодом». Чем более закрыта группа, тем большее значение приобретает символика и знаковость общения, носящая как вербальный, так и невербальный характер.

Рассматриваются разнообразные аспекты функционирования языка для обеспечения существования различных социальных общностей, в частности, наций, профессиональных, гендерных общностей, молодежи.

Язык представляет собой средство накопления знаний национальной культуры и культуры в целом, форму ее существования. Наше знание о мире по большей части имеет социальное происхождение и является «социально одобренным». Передача данного знания осуществляется во многом благодаря родному языку, причем язык, т.е. его словарный состав, морфология и синтаксис неизбежно отражают ту систему релевантностей, которая одобрена той или иной языковой группой. Неотъемлемыми компонентами национального языкового сознания являются не только структуры языка, но и традиции общения, правила речи.

Несмотря на спорность гипотезы лингвистической относительности и прочих концепций, утверждающих, что язык людей, на котором они говорят, определяет их мышление, необходимо признать формальное и смысловое своеобразие языков, что предполагает различные способы конструирования мира.

Язык есть один из «маркеров» этничности, одна из главных этнических ценностей, но он есть и главный этноразличительный признак: посредством национального языка наглядно определяется грань между «своими» и «чужими». Следствием применения подобного разделения является инвективизация представителей другого народа.

Применительно к профессиям, можно отметить, что профессиональный образ мира предполагает, в первую очередь, некоторый запас знаний и связанный с ним терминологический аппарат. Кроме того, как правило, представители профессий используют так называемый профессиональный жаргон, определенную манеру речевого поведения и т.д. Для профессиональных языков в целом характерна коммуникативная замкнутость, адресованность посвященным, их освоение позволяет индивиду, заявляя о своем профессионализме, причислять себя к группе,

19

окружающим идентифицировать его как принадлежащего к этой группе, а группе идентифицировать его как «своего» (в связи с этим возникло понятие «профессиональный образ мира»).

Многие исследователи склонны выделять «традиционные» характеристики мужского и женского речевого поведения, однако, данная позиция не разделяется всеми, зачастую утверждается недостаточность оснований для твердого вывода о неотъемлемых атрибутах мужской и женской речи: отмечается, что данные особенности есть лишь тенденции употребления. Кроме того, в рамках гендерной лингвистики отмечается, что вышеуказанные различия более выражены в неформальных ситуациях, а выравнивание социального положения способствует их сглаживанию.

Разделение по полу имеет и другое измерение в языке: утверждается, что сам язык ориентирован на мужчин и утверждает их доминирование в социуме, что является проявлением «лингвистического сексизма».

Язык может также являться одной из главных характеристик возрастных общностей. К примеру, главной функцией языка молодежи является идентификация себя как представителя молодежной среды: язык несет функцию своеобразной «визитной карточки», пароля, позволяя заявить окружающим о принадлежности к молодежному кругу общения, а также отмежеваться от взрослых. Язык молодежи есть способ творческого самовыражения, служащий приемом карнавализации, некой «коллективной маской».

Представленный анализ роли языка свидетельствует о неразрывной связи сознания и бытия социальных групп с языком. Социальные группы конструируют свои реальности, и в этом процессе языку принадлежит решающая роль. Язык обслуживает общество абсолютно во всех сферах человеческой деятельности, он играет важнейшую роль в накоплении, передаче знаний. В языке отражается социальная структура общества, он является средством дифференциации одной социальной группы от другой, их разобщения, но, с другой стороны, он есть и средство сплочения членов внутри группы.

Параграф 2.2.2. «Проблема власти структур над личностью и

социальное конструирование реальности на уровне социальных институтов» посвящен рассмотрению вопроса о значении структур для личности, а также анализу социального конструирования реальности с помощью языка как на данном уровне в целом, так и в рамках отдельных социальных институтов. В заключение главы раскрываются проблемы, связанные с конструированием, а также обосновывается необходимость осознания человеком ответственности за действия, приносящие вклад в конструирование реальности.

Особое внимание уделяется проблеме реификации, относящейся к социальному порядку, воплощающемуся, в частности, в системе

20