Новелла восьмая

Двое живут в дружбе; один из них сходится с женой другого; тот, заметив

это, устраивается с его женой таким образом, что его приятель заперт в

сундуке, а сам он забавляется на нем с его женой, пока тот сидит внутри.

Тяжело и грустно было дамам слушать о приключениях Елены, но так как

они случились с нею, в известной мере, по заслугам, они отнеслись к ней с

более умеренным сожалением, тогда как школяра сочли излишне и непоколебимо

суровым, даже жестоким. Когда Пампинея дошла до конца, королева приказала

продолжать Фьямметте. Готовая повиноваться, она сказала: - Милые дамы, так

как, мне кажется, вас несколько поразила суровость обиженного школяра, я

полагаю приличным чем-нибудь более приятным смягчить ваши раздраженные души,

а потому и хочу рассказать вам небольшую новеллу об одном молодом человеке,

который благодушнее принял оскорбление и с большею умеренностью отомстил за

него. Из нее вы поймете, что совершенно достаточно того, что насколько осел

лягнет в стену, настолько бы ему и отозвалось, и что не подобает человеку,

имеющему в виду отомстить за полученное оскорбление, оскорблять, превышая

месть более, чем следует.

Итак, вы должны знать, что в Сиэне, как я когда-то слыхала, жило двое

молодых людей, очень состоятельных, из хороших городских семей; одному было

имя Спинеллоччьо Танена, а другому Цеппа ди Мино; и жили они оба по

соседству друг с другом в Камоллии. Эти двое юношей всегда водились друг с

другом и, повидимому, так любили друг друга, как будто они были братья, если

не более. У каждого из них было по жене, очень красивой. Случилось, что

Спинеллоччьо, часто хаживавший в дом Цеппы, был ли тот дома, или нет,

настолько сблизился с его женой, что сошелся с ней; так они жили долгое

время, прежде чем кто-либо о том догадался. Тем не менее, спустя долгое

время, когда однажды Цеппа был у себя, о чем его жена не знала, явился

Спинеллоччьо, чтобы позвать его; жена сказала, что его нет дома; тогда

Спинеллоччьо тотчас же взошел наверх и, встретив даму в зале, видя, что

никого нет, обнял ее и принялся целовать, а она его. Цеппа, видевший это, не

сказал ни слова, а притаился, чтобы посмотреть, к чему сведется эта игра; в

скором времени он заметил, что его жена и Спинеллоччьо, обнявшись таким

образом, вошли в комнату и там заперлись, что сильно его разгневало, но

рассчитав, что ни от шума и ни от чего другого его обида не уменьшится,

напротив, увеличится стыд, он стал размышлять, какую бы ему найти месть, о

которой кругом его не узнали бы, а сам бы он успокоился душой. После долгого

раздумья ему показалось, что способ им найден, и он остался в засаде, пока

Спинеллоччьо был с его женой. Когда тот удалился, он вошел в комнату и,

увидя жену, еще не успевшую поправить на голове фату, которую, балуясь с

нею, Спинеллоччьо сорвал, спросил ее: "Что это ты делаешь, жена?" На это она

ответила: "Разве не видишь?" Говорит Цеппа: "Вижу-то я вижу, видел и другое,

чего бы видеть не хотел..." Он стал браниться с нею, а она в величайшем

страхе, после многих отговорок, призналась ему в своей близости с

Спинеллоччьо, от которой не могла, по справедливости, отречься, и принялась

с плачем просить у него прощения. На это Цеппа сказал: "Видишь ли, жена, ты

поступила худо, но коли хочешь, чтоб я простил тебе, ты должна исполнить в

точности то, что я прикажу. Дело в том: я желаю, чтобы ты сказала

Спинеллоччьо, чтобы завтра около третьего часа он нашел какой-нибудь повод

уйти от меня и явиться к тебе сюда. Когда это сделается, я вернусь. Лишь

только ты услышишь мои шаги, тотчас же заставь его влезть в этот сундук и

запри; когда ты это сделаешь, я скажу, как тебе далее поступить. Не бойся

ничего, ибо обещаю тебе не чинить ему никакого зла".

Жена, чтобы ублажить его, все обещала и так и поступила. Когда настал

следующий день и около третьего часа Цеппа и Спинеллоччьо были вместе,

последний, обещавший даме явиться к ней именно в этот час, сказал Цеппе:

"Сегодня я должен обедать с одним приятелем, и мне не хотелось бы заставить

его прождать меня; потому с богом!" - "Еще долго до обеда", - говорит Цеппа.

Спинеллоччьо отвечал: "Не в этом дело, а мне надо еще поговорить с ним об

одном своем деле, так надо забраться туда пораньше". И вот, уйдя от Цеппы и

сделав обход, Спинеллоччьо явился в дом к его жене, и не успели они войти в

комнату, как вернулся Цеппа. Лишь только услышала жена, что он пришел,

обнаружила сильный страх, велела Спинеллоччьо спрятаться в сундук, указанный

мужем, заперла его там и вышла из комнаты. Войдя наверх, Цеппа сказал: "А

что, жена, не пора ли обедать?" - "Да и впрямь", - отвечала она. Тогда Цеппа

говорит: "Спинеллоччьо пошел сегодня обедать к своему приятелю, а жену

оставил одну, выгляни-ка в окошко, позови ее и скажи, чтобы она шла обедать

к нам". Жена, боявшаяся за себя и потому ставшая очень послушной, сделала,

как приказал муж.

Жена Спинеллоччьо, уступая настоятельным просьбам жены Цеппы, явилась,

узнав, что муж дома не обедает. Когда она пришла, Цеппа, много обласкав ее и

взяв ее по-приятельски за руку, тихо сказал жене, чтоб она шла на кухню, а

ее повел в комнату, и, когда вошел, то, обернувшись, запер ее изнутри. Как

увидела она, что комнату запирают, сказала: "Что это, Цеппа, что это значит?

Так вот для чего ты велел прийти мне, такова твоя любовь к Спинеллоччьо и

верная с ним дружба!" На это Цеппа отвечал, подойдя к сундуку, где был

заперт ее муж, и продолжая крепко держать ее: "Прежде чем печалиться,

послушай, что я тебе скажу: я любил и люблю Спинеллоччьо, как брата, а вчера

я открыл, хотя он того и не знает, что доверие, которое я питал к нему,

дошло до того, что он сошелся с моей женой, как сходится со своей. И вот,

любя его, я не желаю иной мести, как сходной с обидой. Он обладал моей

женой, я хочу обладать тобой. Если ты на это не согласна, мне все же следует

отплатить ему, а так как я не намерен оставить эту обиду без наказания, я

ведь могу устроить ему такое, что ни ты, ни он никогда не будете тому рады".

Услышав это и поверив Цеппе после многих удостоверений, жена сказала:

"Мой Цеппа, так как мщение должно пасть на меня, я согласна, только устрой,

чтобы то, что нам предстоит совершить, оставило меня в мире с твоей женой,

как и я намерена оставаться с нею, несмотря на то, что она со мной

натворила". На это Цеппа отвечал: "Это я улажу непременно, а кроме того,

подарю тебе такую дорогую и красивую вещицу, какой у тебя нет". Так сказав,

обняв ее и принявшись целовать, он положил ее на сундук, где был заперт муж,

и здесь утешился с ней, сколько ему было угодно, а она с ним.

Сидя в сундуке, Спинеллоччьо слышал все речи Цеппы и ответ своей жены,

а затем и тревизскую пляску, совершавшуюся над его головою, и ощутил на

первых порах такую скорбь, что ему казалось, он умрет, и не будь страха

перед Цеппой, он, хотя и запертый, жестоко бы выбранил жену. Затем вспомнив,

что оскорбление было вчинено им и что Цеппа имел основание делать то, что

делал, и обращался с ним по-человечески и как с товарищем, сказал себе, что,

коли того захочет Цеппа, он будет ему еще большим другом, чем прежде. Пробыв

с дамой, сколько ему было угодно, Цеппа слез с сундука, и когда она

попросила обещанной им драгоценной вещи, он, отворив комнату, вывел оттуда

свою жену, которая сказала ей лишь следующее: "Мадонна, вы отдали мне хлебом

за лепешку". Сказала она это смеясь. На это Цеппа говорит: "Отопри-ка этот

сундук". Когда та это сделала, Цеппа показал Спинеллоччьо его жене.

Долго было бы рассказывать, кто из них более устыдился, Спинеллоччьо

ли, увидев Цеппу и понимая, что ему известно содеянное им, или жена, увидев

своего мужа и зная, что он и слышал и чувствовал все учиненное ею над его

головой. Цеппа и говорит ей: "Вот драгоценность, которую я вам дарю". Вылезя

из сундука и не пускаясь в распрю, Спинеллоччьо сказал: "Цеппа, мы теперь в

расчете, потому как ты перед тем говорил моей жене, нам лучше всего стать

друзьями, какими были раньше, и так как у нас обоих нет ничего отдельного,

кроме жен, пусть и они будут общие". Цеппа согласился и в наилучшем в свете

согласии все вчетвером сели за обед. С тех пор и впредь у каждой из двух жен

было по два мужа, и у каждого из них по две жены, и никогда не было у них

из-за этого ни спора, ни распри.