Внутренняя и внешняя атрибуция

Данные настоящего эксперимента подтверждают некоторые предложенные ранее предположения об относительном влиянии внешних и внутренних ( или ситуационных и диспозиционных) объяснений отступничеству. Как и ожидалось, испытуемые казались абсолютно свободными от группового давления, когда отступник и большинство могли приписывать недостаток согласия отличиям между внешними силами или потенциальной наградой, влияющими на отступника, и силами или потенциальными наградами, влияющими на большинство. Когда эти внешние факторы в экспериментальных условиях были одинаковыми как для отступника, так и для большинства, влияние группы несколько увеличилось, хотя все еще было несильным. Чтобы объяснить расхождения в суждениях, испытуемый в этом случае мог утверждать, что он, в отличие от других участников, приписал меньшую значимость стимулам наградительной матрицы; он, кроме того, мог предчувствовать, что они дадут объяснения подобного характера его отступничеству.

Мы подозреваем, что такая диспозиционная атрибуция в отношении отступничества обычно менее удовлетворительна и представляет большую угрозу для испытуемых, чем ситуационная атрибуция. Ни один из отступников, однако, не воспринимал такие проблемы атрибуции настолько трудными и угрожающими, как это было с испытуемым Аша. При попытке дать объяснения отступничеству и предвосхитить атрибуцию других участников испытуемый не мог обнаружить каких-либо релевантных ситуационных факторов, а мог постулировать только диспозиционные отличия, включающие базовые перцептивные возможности.

Тот факт, что в ситуации Аша был получен более высокий уровень конформности, чем в других предшествующих ситуациях, заслуживает дальнейшего акцента. В то время как потенциальная награда за отступничество была одинаковой в обоих условиях, потенциальная награда за конформность в других условиях была в десять раз больше, чем в условиях Аша (100 по отношению к 10). Таким образом, полученные отличия в уровнях конформности заставляют признать тот факт, что эффект атрибутивных процессов является достаточным для преодоления любого возможного эффекта награды.

Дихотомия публичного и личного

Фактически все обсуждения социального влияния проводят различия между публичным следованием, или конформностью, и личными переменами в суждениях и вере (особенно Deutsch & Gerard, 1955; Kelman, 1958). В данной статье это различие послужило причиной использования “мер уверенности”, помимо обычных коэффициентов публичной конформности или отступничества. Это различие также очевидно, если предположить, что личные суждения и уверенность человека зависят от его личной способности объяснять расхождения в суждении, в то время как его публично выражаемый ответ зависит в большей степени от его ожиданий относительно того, как этот ответ будет интерпретирован другими членами группы.

С точки зрения теории атрибуции, однако, публично-личная дихотомия может быть менее важной, чем проблема “соответствующего заключения” (Jones & Davis, 1965). Под влиянием некоторых обстоятельств потенциальный отступник может полагать, что публично выражаемые ответы других членов группы не соответствует их личным суждениям. Он также может строить предположения о том, считают ли они его публичный ответ соответствующим его личным суждениям. Очевидно, что испытуемый наиболее свободен от давления по направлению к конформности тогда, когда он может признать, что именно возможная выгода стала причиной расхождения между публичными ответами и личными суждениями других членов группы. Однако бывают и такие ситуации, в которых испытуемый более склонен выражать несогласие, так как он ожидает, что его коллеги воспримут его публичную оппозицию как его личное замаскированное согласие с их взглядами.

Результаты данного исследования можно интерпретировать в терминах атрибутивного анализа, который подчеркивает воспринимаемое соответствие между публичным ответом и личным суждением. Испытуемые, как в условии различающихся наград, так и в условии различающихся приоритетов (но не в условиях Аша) могли свободно предположить, что открытые реакции сообщников на критические попытки были безрассудными авантюрами, вызванными привлекательными “шансами”, предложенными асимметричной матрицей, и, соответственно, что эти ответы не отражали их личные представления. В условии различающихся наград испытуемые могли предположить, что их личное несогласие будет объяснено другими участниками отсутствием таких привлекательных шансов. В условии различающихся приоритетов испытуемый был вынужден приписать разногласия в публичных ответах некоторым диспозиционным отличиям между ним самим и другими участниками и предположить, что они поступят таким же образом; но эти отличия могут также предполагать и пристрастие кого-нибудь из участников к “играм в смелые предположения” – особенное индивидуальное отличие, которое отступник наверняка распознает.

Не представляется возможность ответить на вопрос, решили ли испытуемые в данном эксперименте свои проблемы атрибуции, приняв во внимание возможное несоответствие между поведением на публике и личными суждениями, но ответ на этот вопрос и не был главной целью данного эксперимента. Потенциальный отступник в обществе постоянно сталкивается с дилеммой интерпретации поведения и предвосхищения интерпретации его другими. Он может определить факторы, которые влекут за собой искажения личных суждений, или же учитывать возможные несоответствия между публичным поведением и личными суждениями; а иногда и принимать обе возможности или вовсе отказываться от рассмотрения дихотомии. Какова бы ни была специфика его попыток разрешения атрибутивных проблем, успех или провал могут определять его восприимчивость к групповому давлению.