Салон з.Н. Гиппиус269 и д.С. Мережковского

Вместе с Мережковским и В.В. Розановым Гиппиус участвовала в организации «Религиозно-философских собраний» в Петербурге (1901-1903) и была одним из редакторов журнала «Новый путь» (1903-1904), где печатались протоколы собраний. На протяжении четверти века салон Мережковских был одним из центров литературной и философской жизни Петербурга. Здесь обсуждались общие проблемы искусства, культуры и новейшей философии, возникавшие литературные течения (декаденство, символизм - русский и западный).

Салоны проходили с 1890 до 1917 г. на квартире З.Н. Гиппиус и Д.С. Мережковского в Петербурге. Они принимали, как правило, по воскресеньям днем. Их дом посещали видные представители литературных кругов Петербурга и Москвы, в основном символисты и представители религиозно-философского направления. В числе посетителей были в разное время Лев Бакст, Андрей Белый, Александр Бенуа, Николай Бердяев, Александр Блок, Валерий Брюсов, Николай Ге, Сергей Есенин, Вячеслав Иванов, Евгений Иванов, Алексей Плещеев, Федор Сологуб, Василий Успенский, Дмитрий Философов, Мариэтта Шагинян.

Большинство мемуарных и документальных источников о салоне Мережковских относится к началу 1900-х гг. Как вспоминала сама хозяйка, в 1910-е гг. характер журфиксов изменился: «В годы 15-16 мои «воскресенья» были очень многолюдны. Собирались не «знаменитости»; фактически преобладала самая зеленая молодежь, от 14 лет и выше... (попадались люди и много выше)»²⁷⁰. В середине 1910-х гг. здесь бывали Арсенева, Есенин, Злобин, Оцуп, Шагинян, Ястребов.

Как вспоминал Чулков, «в салоне Мережковских беседы велись на темы «церковь и культура», «язычество и христианство», «религия и общественность»²⁷¹. Блок сообщал А.В. Гиппиусу в письме от 21 ноября 1902 г. о визите к Мережковским: «До трех часов ночи говорили по-французски о любви и chair sainte (святая плоть)»²⁷². Чулков противопоставлял атмосферу журфиксов у Мережковских воскресеньям Сологуба: «В салоне Мережковских шли горячие дебаты на религиозно-философские темы; произносились монологи и диалоги, иногда речи походили на проповедь... У Сологуба таких «платоновских» бесед не устраивалось. У Мережковских говорили громко, у Сологуба - вполголоса»²⁷³. Похоже обстановку салона охарактеризовал Бердяев: «В атмосфере салона Мережковских было что-то сверхличное, разлитое в воздухе, какая-то нездоровая магия, которая, вероятно, бывает в сектантской кружковщине, в сектах не рационалистического и не евангельского типа»²⁷⁴.

Вместе с тем нельзя не отметить, что салон Мережковских сыграл значительную роль в становлении так называемого религиозно-философского ренессанса.

К салонам литературной направленности относятся салоны А.К. Герцык, СП. Кувшинниковой, Г.Л. Гиршман, С. Н. Андрониковой.

Салон Аделаиды Казимировны Герцык275

В зимней Москве 1911 года, в квартире издателя Дм. Жуковского в Кречетниковском переулке состоялась встреча трех поэтов, тогда только что выпустивших свои первые сборники: Волошина, Цветаевой и Аделаиды Герцык. Максимилиан Волошин слыл в Москве первооткрывателем талантов и, с восторженностью увлекающегося человека, немедленно привел 18-летнюю Марину Цветаеву знакомиться с хозяйкой и поэтессой - Аделаидой Казимировной Герцык-Жуковской.

М. Цветаева позже вспоминала об этой встрече «Макс (Волошин) живописал мне ее: глухая, некрасивая, немолодая, неотразимая. Любит стихи, ждет меня к себе. Пришла и увидела - только неотразимую. Подружились страстно».

Имя Аделаиды Герцык появилось в периодической печати в самом начале века как переводчицы и автора небольших литературно-критических и мемуарных эссе, опубликованных в толстых и серьезных журналах. Самой первой публикацией было эссе о Дж. Рёскине «Религия красоты», напечатанное в журнале «Русская библиотека» в 1899 году. В 1901 вышел ее перевод книги Рёскина «Прогулки по Флоренции. Заметки о христианском искусстве».

Известна Аделаида Казимировна и как переводчик (совместно с сестрой) самых популярных в России трудов Ницше «Сумерки богов» и «Несвоевременные мысли» (1900 -1905). Она перевела также на русский язык стихотворения Ницше, что было отмечено и критикой, и публикой. С 1905 года Аделаида Казимировна сотрудничала с журналом В. Брюсова «Весы». Ее публикации - рецензии в рубрике «Новые книги» - появлялись под псевдонимом В. Сирин, тем самым, знаменитым - набоковским.

Первая значительная стихотворная публикация поэтессы появилась в 1907 году в крупном альманахе символистов «Цветник Ор. Кошница первая» и встретила восторженный отклик в кругу поэтов-символистов, да и не только их. Поэтессу называли полушутя-полусерьезно «сивиллой, пророчицей, вещуньей» - так много было в стихах мистически-сказочных мотивов, предсказаний, предчувствий. Трагизм одинокой, ищущей души, затерянной в равнодушии и скептицизме мира, тонкость лирических описаний, ритмичность поэзии Герцык - все это было отмечено в рецензиях и отзывах на публикации ее стихов и выход первой (и единственной!) книги «Стихотворения 1910 года».

В 1908 году Аделаида Герцык вышла замуж за Дмитрия Евгеньевича Жуковского, ученого, издателя, переводчика философской литературы. С 1905 года Жуковский издавал в Петербурге журнал «Вопросы жизни», в редакции которого сотрудничали Н. Бердяев, С. Булгаков, Дм. Мережковский, Вяч. Иванов, А. Блок, А Белый, Ф. Сологуб. Главным делом жизни Д. Жуковского - по образованию биолога - было издание философской литературы. Им было выпущено более 20 книг, в том числе «История новой философии» Куно Фишера, труды Ницше, статьи Владимира Соловьева. Аделаида Казимировна помогала ему деятельно и много: переводами, правкой корректур, подбором материала. А их дом в Москве, в Кречетниковском переулке, стал знаменитым в начале 1910-х литературно - философским салоном. Часть посетителей образовала «интимный кружок философов и литераторов, спаянных не столько общностью взглядов, сколько личными, домашними связями».

Салон Софьи Петровны Кувшинниковой - воскресные журфиксы на квартире С.П. Кувшинниковой в конце 1880-х - начале 1890-х гг. в Москве. На вечерах «собиралось всегда много гостей: и врачи, и художники, и музыканты, и писатели»²⁷⁶; бывали С.С. Голоушев (Глаголь), Е.П. Гославский, И.И. Левитан, гр. Ф.Л. Соллогуб, А.С. Степанов, А.П. Чехов, Т.Л. Щепкина-Куперник и др. М. Чехов «любил там бывать».

Атмосфера салона и некоторые черты хозяйки и посетителей (в первую очередь, Левитана) нашли отражение в рассказе А. Чехова «Попрыгунья» (1892). Намеки на салон и на его хозяйку А. Чехов усматривал в повести Т. Щепкиной-Куперник «Одиночество» (1894), где говорится, что гостиную героини «называли маленьким отелем Рамбулье; у нее можно было найти последний модный роман, последнее научное сочинение и каждую новую знаменитость»²⁷⁷.

Салон Генриетты Леопольдовны Гиршман - существовал в 1910-е гг. в Москве. Хозяйка салона была женой В.О. Гиршмана, предпринимателя, мецената, коллекционера искусства, члена правления Общества свободной эстетики. В особняке четы Гиршманов бывали К.Д. Бальмонт, А.Н. Бенуа, В.Я. Брюсов, И.Э. Грабарь, М.В. Добужинский, В.И. Качалов, С.А. Кусевицкий, Б.М. Кустодиев, Е.Е. Лансере, В.А. Серов, К.А. Сомов, К.С. Станиславский, А.Н. Толстой.

Дом Гиршманов пользовался популярностью: хозяйка слыла одной из первых московских красавиц; современники высоко оценивали качества ее характера. И.Э. Грабарь сообщает, что Серов находил ее умной, образованной, культурной, простой и скромной, без замашек богатых выскочек, и очень симпатичной. Она и была такой, ее все любили, выгодно выделяя среди большинства «жен коллекционеров»²⁷⁸. С.И. Дымшиц-Толстая, сопоставив салон Носовой с домом Г.Л. Гиршман, находила, что последний «был поизысканнее. Здесь не щеголяли показным богатством, было меньше позолоты и бронзы. Но и тут было ясно: живопись, скульптура, графика - все это демонстрировалось как предметы искусства, но все это являлось эквивалентом хозяйских миллионов»²⁷⁹.

Салон Саломеи Николаевны Андрониковой - литературно-художественный салон, существовавший в 1910-e гг. на квартире княгини С.Н. Андрониковой в Петербурге. «Саломея Андроникова была одной из самых известных светских красавиц той эпохи. Она славилась своим умом, обаятельностью и остроумием. В числе её друзей были многие знаменитые русские поэты и художники того времени»²⁸⁰.

У Саломеи, которую в круге друзей называли Саломкой, бывали А.А. Ахматова, кн. П.П. Волконский, О.А. Глебова-Судейкина, Н.С. Гумилев, Г.В. Иванов, О.Э. Мандельштам, С.Л. Рафалович, И.Ф. Стравинский, М.И. Цветаева. Иванов сообщал В.Ф. Маркову в письме от 11 июня 1957 г., что в ее салоне «царил кн. Волконский и на совершенно равной ноге с ним О. Мандельштам». Современники вспоминали, что Андроникова была как мадам Рекамье, у которой, как известно, был только один талант - она умела слушать, у Саломеи было два таланта - она умела и слушать и говорить.

В рассматриваемый период большое значение в культурной и политической жизни страны стали играть правомонархические салоны.

Становление консервативной идеологии в России приходится на конец ХIХ - начало XX века и связано с именами таких выдающихся мыслителей, как К.Н. Леонтьев, К.П. Победоносцев, Л.А. Тихомиров. В начале ХХ века правых политических убеждений придерживались многочисленные так называемые черносотенные партии, организации и движения. Они имели свои уставы, программы, руководящие органы и являлись жёстко структурированными организациями с определённым количеством членов.

Однако правая политическая мысль формировалась и развивалась не только в подобных организациях, но и в неформальных салонах, попросту говоря, за чашкой кофе на квартирах у влиятельных лиц, придерживавшихся черносотенных взглядов.

В связи с ростом национального самосознания русского народа и становлением правой идеологии в России к концу XIX столетия появляются собственно правомонархические салоны. Многие из них вышли из литературных кружков. Как правило, на таких вечерах обсуждались как проблемы литературы, так и политики.

Рассмотрим деятельность крупнейших право-монархических салонов. Один из них - салон князя Владимира Петровича Мещерского. Князь Мещерский приходился по материнской линии внуком писателя и историка Н.М. Карамзина, который ещё в самом начале XIX века организовал собственный политический салон. Жизнь В.П. Мещерского прошла в Петербурге. Он закончил Училище правоведения, затем служил полицейским стряпчим и судьёй, а позже являлся чиновником особых поручений Министерства внутренних дел. В 1872 г. князь основал «газету-журнал» «Гражданин». В.П. Мещерский был известен также как автор романов так называемого «салонного жанра», в которых описывалась жизнь великосветского Петербурга («Женщины петербургского большого света», «Мужчины петербургского большого света», «Один из наших Бисмарков» и др.). Помимо «Гражданина» он также издавал журналы «Добро», «Дружеские речи».

Ещё в юности В.П. Мещерский познакомился с членами императорской фамилии и на протяжении всей жизни находился в дружеских отношениях с Александром III. Князь слыл убежденным консерватором и монархистом, хотя по ряду вопросов (рабочему, еврейскому) его взгляды колебались в зависимости от политической ситуации.

Формированию правоконсервативных убеждений В.П. Мещерского способствовало, с одной стороны, его социальное происхождение и дружеские отношения с членами императорской фамилии, а с другой стороны, тесное общение с писателями-почвенниками. В своих публицистических произведениях В.П. Мещерский требовал прекратить либеральные реформы и усилить роль дворянства в жизни страны, считая это сословие главной опорой самодержавия.

Салон В.П. Мещерского появился в начале 1870-х гг. и первоначально существовал как литературный. Его посещали такие писатели и публицисты, как Ф.М. Достоевский, А.Н. Островский, Н.С. Лесков, Ф.И. Тютчев, Н.Н. Страхов, А.Н. Майков, А.К. Толстой и другие. Однако с течением времени литераторов постепенно стали вытеснять представители чиновничества и военные. Это объясняется тем, что князь стал отходить от литературной деятельности, а активно занялся организацией политических интриг. С изменением состава салона появились новые, преимущественно политические темы для обсуждения, которые постепенно вытеснили вопросы литературы.

Таким образом, уже с 1880-х годов кружок стал сугубо политическим. Салон собирался один раз в неделю - сначала по средам, а затем по пятницам. Число его постоянных посетителей составляло порядка двадцати-тридцати человек. В разные годы там бывали А.А. Половцов, К.П. Победоносцев, Н.Ф. Бурдуков, И.И. Колышко, Н.А. Маклаков и другие. Ряд из них своей карьерой обязаны В.П. Мещерскому.

Финансирование деятельности В.П. Мещерского, его газеты и салона, согласно мемуарным источникам, осуществлялось из секретных фондов Министерства внутренних дел. Вопросы, рассматривавшиеся на вечерах В.П. Мещерского, в основном касались внутренней и внешней политики Российской империи. Среди них можно назвать проекты реформы в структуре Департамента полиции, разработку закона о земских начальниках, проблему русско-французского сближения, «финляндский», «польский» вопросы.

Активно обсуждались слухи, циркулировавшие в правительственных кругах. В основном они были связаны с назначениями тех и иных лиц на высшие государственные должности. В салоне В.П. Мещерского занимались не только обсуждением политических проблем, но и готовили заметки в журнал «Гражданин». Тем не менее источники свидетельствуют о низкой популярности этого издания. Это объясняется не только увлечением представителей интеллигенции либеральными идеями, но скандальной известностью В.П. Мещерского, его гомосексуальными связями.

Издатель «Гражданина» был принят Николаем II за период с 1902 по 1916 двадцать раз²⁸¹. Аудиенции длились в среднем от одного до двух часов. Это значительно больше по времени, чем встречи императора с организаторами других салонов. На основании мемуаров С.Ю. Витте, В.Н. Коковцова, камер-фурьерских журналов можно сделать вывод, что в отдельные периоды истории (1902 г., 1913-1914 гг.) Николай II прислушивался к мнению князя. С другой стороны, в 1905-1910 гг. В.П. Мещерский практически не оказывал никакого воздействия на политику императора. Причину этого исследователи справедливо видели в росте влияния противников князя, в частности А.М. Безобразова. Скандальная известность В.П. Мещерского не способствовала его влиянию в придворных кругах. Николай II всегда старался скрывать от общества свои отношения с князем. Помимо попыток оказывать воздействие на императора В.П. Мещерский не чуждался политических интриг. С переменным успехом боролся со своими противниками (А.М. Безобразовым и С.Ю. Витте).

Салон генерала Евгения Васильевича Богдановича²⁸² также является одним из крупнейших npaвомонархических салонов. Политические взгляды генерала и eгo жены мало чем отличались от воззрений В.П. Мещерского. Е.В. Богданович был убеждённым монархистом. Формированию консервативных убеждений способствовало, главным образом, религиозное мировоззрение, присущее ему в большей степени, чем В.П. Мещерскому.

Как В.П. Мещерский, Е.В. Богданович проявил себя в качестве незаурядного публициста. Ему удалось наладить выпуск дешевых изданий для народа под общим названием «Кафедра Исаакиевского собора», которые, по мысли издателя, должны были поддерживать монархические идеи в обществе. Однако далеко не все положительно отзывались об этой стороне его деятельности. К примеру, С.М. Волконский жестко критиковал Богдановича за «ура-патриотизм». Не удалось подтвердить факт субсидирования издательской деятельности Е.В. Богдановича правительством. Так, в 1909 году, в связи с 80-летним юбилеем из фондов Министерства императорского двора генералу было выделено 200 рублей²⁸³.

Салон E.В. Богдановича появился, как установлено настоящим исследованием, еще в 1870-х годах. Заседания («завтраки» и «обеды») проходили буквально каждый день (а не раз неделю, как у В.П. Мещерского), число постоянных участников составляло порядка двадцати человек. Общее число лиц, когда-либо посещавших салоны, составляло несколько сотен. Организация салона была поставлена на широкую ногу. На «завтраках» или «обедах» могли одновременно присутствовать несколько десятков приглашённых.

Среди наиболее известных посетителей можно назвать П.Н. Дурно, А.А. Будбepга, В.К. Саблера, В.А. Дедюлина, H.Д. Чаплина, А.И. Дубровина, Л.А. Тихомирова и других государственных и общественных деятелей. Проблемы, рассматривавшиеся на «завтраках» и «обедах», касались, главным образом, внутренней и внешней политики России. Среди прочих - это аграрный, рабочий, национальный вопросы. Практически ни одно событие внутриполитической жизни империи (смена министров, перестановки в правительстве, новые назначения, деятельность Думы, противодействие революционному движению и т. д.) не оставалось без должного внимания. Участники салона на своих собраниях резко критиковали деятельность первой и второй Государственных дум и считали, что их работа «ведёт к анархии».

Среди внешнеполитических вопросов, обсуждавшихся у Е.В. Богдановича, отметим проблемы русско-германских отношений, а также русско-французского и русско-английского сближения. Посетители «завтраков» не всегда приходили к какой-то единой точке зрения по отдельным вопросам. Так, далеко не все положительно воспринимали реформы П.А. Столыпина, политику которого сам генерал в основном поддерживал.

Согласно камер-фурьерским журналам, в период с января 1902 по лето 1914 г. генерал удостоился одной получасовой аудиенции у императора (в марте 1907 года), ещё одной - у императрицы Александры Фёдоровны (6 июля 1903 г.) и ещё четыре раза приглашался к высочайшим завтракам и обедам как член Совета министра внутренних дел или же как «прежде служивший генерал»²⁸⁴.

Царь прислушивался к предложениям Е.В. Богдановича, читал его письма, но тем не менее принимал самостоятельные решения, которые иногда могли совпадать с мнением генерала, а иногда - противоречить. Так, несмотря на настойчивые просьбы Е.В. Богдановича удалить Г.Е. Распутина из Петербурга, Николай II этого не сделал. Интриги Е.В. Богдановича против А.В. Кривошеина, а также желание генерала в 1914 году видеть в качестве Председателя Совета Министров И.Г. Щегловитова не привели к практическим результатам. Документы, переписка, дневники императора в целом свидетельствуют о том, что Николай II принимал независимые политические решения, руководствуясь собственными представлениями о власти, политики, морали и нравственности. Многочисленные попытки Е.В. Богдановича объединить разрозненные монархические организации остались неосуществлёнными. Это связано с тем, что политические программы черносотенных партий существенно отличались между собой, а их лидеры враждовали и часто не могли преодолеть личную неприязнь по отношению друг другу.

Салон графини Софьи Сергеевны Игнатьевой берёт своё начало в кружке её мужа, графа А.П. Игнатьева (кружок возник ещё в конце ХIХ века). В 1905-1906 гг. граф ставил далеко идущие цели, связанные с осуществлением в стране государственного переворота. Император часто принимал у себя графа; за период с января 1902 по 1906 г. он был принят Николаем II не менее 12 раз²⁸⁵. Встречи были продолжительными по времени. После трагической гибели А.П. Игнатьева салон возглавила Софья Сергеевна. Постепенно из сугубо политического кружок превратился в религиозно-политический. На вечера к графине приглашались, в первую очередь, священнослужители, а также юродивые, «старцы», среди которых, в частности, был Г.Е. Распутин. Салон также посещали епископы Алексей, Андрей, Гавриил, Евлогий, Никодим, Серафим, Гермоген, архимандрит Ювеналий, протоиерей Иоанн Восторгов, приват-доцент Б.В. Никольский, публицисты Л.А. Тихомиров, В.М. Скворцов. Общее количество участников составляло несколько десятков человек и было значительно меньшим, чем у В.П. Мещерского и Е.В. Богдановича. Политическая роль салона, вопреки утвердившимся в годы Первой мировой войны слухам, активно распространявшимся «общественным мнением» и либеральной прессой, была ничтожной. Данный факт установлен ещё Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства, которая изучала личную переписку графини. С.С. Игнатьева, судя по всему, и не пыталась оказывать влияние на Николая II. Её контакты с представителями черносотенных организаций также не привели ни к каким практическим результатам. Как и Е.В. Богданович, она не смогла консолидировать монархические партии.

Салоны Александра Александровича Римского-Корсакова и Бориса Владимировича Штюрмера существовали в годы Первой мировой войны вплоть до Февральской революции 1917 года. Их владельцы также пытались оказывать влияние на внутреннюю политику императора.

На заседаниях салона Б.В. Штюрмера был поставлен вопрос о необходимости введения в стране военной диктатуры. Слухи о прогерманских симпатиях участников салона не находили документального подтверждения. Напротив, в их политической программе подчёркивалась необходимость победы стран Антанты в Первой мировой войне.

Практические предложения по налаживанию «порядка» в Российской империи активно обсуждались в обоих салонах, участниками которых были государственные и общественные деятели (С.Л. Белецкий, Н.Е. Марков, Г.Г. Замысловский, Н.Д. Голицын и другие). Салоны существовали параллельно друг другу и их посещали одни и те же лица. Общее число участников было значительно меньшим, чем в салонах В.П. Мещерского и Е.В. Богдановича. Оно составляло несколько десятков человек. Все попытки этих кружков оказать влияние на политику царя (составление специальных «Записок» и т. д.) не увенчались успехом. Даже далеко не все письменные требования участников салонов дошли в итоге до императора.

Член Государственного совета, обер-егермейстер императорского двора, историк, археолог, С.Д. Шереметев исповедовал консервативные убеждения. Его салон существовал с конца XIX века до Февральской революции 1917 года. Общее количество участников салона также исчислялось десятками. Среди них С.Ю. Витте, а также брат С.Д. Шереметева А.Д. Шереметев, начальник придворной певческой капеллы. Граф пытался оказать влияние на политику последнего русского императора, боролся с влиянием Г.Е. Распутина, осуществлял попытки консолидации монархических партий, однако его деятельность не увенчалась успехом.

Салон графа Николая Федоровича Гейден был связан с выше рассматриваемыми салонами. В 1910-х годах генерал являлся старостой Казанского собора. Н.Ф. Гейден с супругой организовали собственный политический салон, просуществовавший с начала века вплоть до Февральской революции 1917 года. Количество его участников приблизительно равнялось салону С.Д. Шереметева. Среди них - митрополит Антоний, архиепископ Арсений Новгородский, обер-прокурор Синода В.К. Саблер. На заседаниях обсуждались по преимуществу религиозные, философские вопросы, в частности проблема возможного объединения христианских церквей. Следует отметить, что, будучи религиозно-политическим по своей направленности, салон вообще практически не оказывал никакого влияния на политику Николая II, а Н.Ф. Гейден никогда не был удостоен приёма членами императорской фамилии.

Салон тибетского врача Петра Александровича Бадмаева, просуществовавший с начала ХХ века вплоть до 1917 года, посещали П.Г. Курлов, Г.Е. Распутин, С.Л. Белецкий, А.Д. Протопопов, иеромонах Илиодор, Б.В. Штюрмер, А.П. Балк, А.И. Спиридов, Д.Н. Хвостов, В.В. Сахаров - всего несколько десятков человек. Помимо попытки протежирования угодных П.А. Бадмаеву лиц (П.Г. Курлова, А.Д. Протопопова и других), участники кружка занимались совместной предпринимательской деятельностью, разрабатывали проекты строительства железных дорог на Дальнем Востоке. Вместе с тем установлено, что Николай II достаточно прохладно относился к деятельности тибетского врача. Отсюда и слабое политическое влияние салона, хотя отдельные решения царя, связанные с кадровыми назначениями, могли совпадать с точкой зрения посетителей салона. За весь период правления Николай II всего лишь один раз принял П.А. Бадмаева в декабре 1896 г.²⁸⁶.

Салон шталмейстера императорского двора Н.Ф. Бурдукова, возникший в начале ХХ века на обломках прекратившего своё существование салона князя В.П.Мещерского и проработавший до февраля 1917 года, был значительно меньше по числу участников. По количеству посетителей приблизительно равнялся кружку П.А. Бадмаева²⁸⁷. В его заседаниях участвовали И.П. Манус, Н.П. Саблин, К.Д. Нилов, П.Л. Барк, С.Д. Сазонов, А.А. Римский-Корсаков, А.Д. Протопопов, Н.А. Маклаков.

Политическая деятельность салона выражалась в попытках продвижения по службе своих сторонников. Помимо этого, здесь уделяли большое внимание организации коммерческих афер. В частности, предприниматели через салон добивались права жительства, постройки сухарных фабрик. Следует отметить, что сам Н.Ф. Бурдуков за период с 1902 по 1916 г. всего по одному разу был удостоен личного приёма императором и вдовствующей императрицей Марией Фёдоровной (1903). Однажды, в 1913 году, он приглашался к высочайшему завтраку на пароход «Царь Михаил Фёдорович» в Ярославле²⁸⁸. Из камер-фурьерских журналов известно, что 18 января 1917 года его принимал император в Царском Селе²⁸⁹. Приведённые факты свидетельствуют о незначительном влиянии Н.Ф. Бурдукова на придворную политику.

Князь М.М. Андроников, чиновник, причисленный к Министерству внутренних дел, имел связи в придворных кругах и считался мастером закулисной борьбы. Хотя всегда стремился подчеркнуть свои верноподданнические чувства, тем не менее не являлся человеком твёрдых политических убеждений. Время существования его салона - с 1900-х годов по 1917 год. Общее количество участников исчислялось сотнями, однако число постоянных посетителей колебалось от десяти до нескольких десятков человек. Среди них - Г.Е. Распутин, архиепископ Варна, Н.П. Саблин, Т.М. Беляев, Д.М. Граббе, Д.К. Нарышкин, М.А. Ушаков, С.П. Белецкий, А.Н. Хвостов, А.Д. Протопопов, А.И. Спиридович, Н.И. Червинская. Кружок занимался, по преимуществу, продвижением своих сторонников в органы государственной власти и борьбой с неугодными.

К примеру, недругом князя был министр финансов П.Л. Барк. Мало того, между салонами Н.Ф. Бурдукова и М.М. Андроникова шла ожесточённая борьба за преобладающее влияние при дворе, которая закончилась падением политической роли обоих салонов. Финансирование деятельности салона М.М. Андроникова осуществлялось из секретных фондов Министерства внутренних дел. По свидетельству документов Чрезвычайной следственной комиссии, часть денег от С.П. Белецкого и А.Н. Хвостова шла через М.М. Андроникова к Г.Е. Распутину²⁹⁰. Однако следует отметить, что политическое влияние М.М. Андроникова на императора было ничтожным. Царская чета не любила скандально известного князя и не принимала его во дворце.

Вдова графа Н. Клейнмихеля, генерала Преображенского полка, Мария Эдуардовна Клейнмихель организовала собственный политический салон, который действовал с начала века по 1917 год. Его посещали десятки участников, среди которых преобладали министры, русские и зарубежные дипломаты - А.П. Извольский, Н.П. Игнатьев, П.А. Черевин, Э. Скавениус, М.Ф. Шиллинг, Р. Карлотти. Графиня принимала их у себя в особняке на Каменном острове. Исходя из имеющихся сведений, посетители салона активно обсуждали проблемы внешней политики Российской империи. Так, из подённой записи Министерства иностранных дел известно, что (16) июля 1914 года на вечере у Клейнмихель рассматривался вопрос о возможном посягательстве Австро-Венгрии на целостность Сербии²⁹¹. Документы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства подтверждают факт якобы имевшей место шпионской деятельности графини в пользу Германии²⁹². Известно, что М.Э. Клейнмихель контактировала с императором, который 30 ноября 1916 года отправил ей письмо из Ставки²⁹³. Вообще, судя по мемуарам М.Э. Клейнмихель и А.И. Спиридовича, политическое влияние кружка при дворе сводилось к нулю.

Деятельность многочисленных правых политических салонов была внезапно прервана Февральской революцией 1917 года, поставившей монархистскую партию фактически вне закона. К тому же, многие из участников этих кружков занимали ответственные посты в царском правительстве и теперь оказались арестованными и находились под следствием Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства или же скрывались от властей. Правда, через несколько месяцев они были освобождены, однако последующие события не давали возможности возрождения правых салонов.

Попытки отдельных правых (например, А.А. Римского-Корсакова - в своей квартире в Москве, на Спиридоновке) организовать нечто вроде салона окончились полным провалом. Попытки с помощью салонов объединить Чёрную сотню также не увенчались успехом.

***

С 1917 года салон как форма интеллектуального общения в домашних гостиных исчезает. На смену салонам в советский период приходят клубные кружки. В середине 70-х годов ХХ века предпринимаются отдельные попытки возродить салон как форму духовного общения. Однако особый интерес к салонной культуре возникает лишь в начале текущего века, когда изучается и сам феномен салонной культуры как культурологическое явление, и предпринимаются попытки его возрождения.

Сформулируем выводы.

1. Существенные изменения в культурной и политической жизни страны находят свое отражение и в салонной культуре того периода. В ней в то время можно выделить по своей направленности три разновидности салонов: собственно художественные (главным образом литературные), художественно-философские и политические.

2. Проявлением самобытности русской культуры следует считать культуру «Серебряного века». В ней появляются новые художественные течения: декаданс, модернизм, натурализм, футуризм, символизм и др. Существующие в тот момент художественные салоны весьма вариативны по своему содержанию, можно констатировать, что представители практически всех художественных направлений организовывали свои салоны. Особо следует отметить салоны, отразившие влияние культуры «Серебряного века».

3. В связи с волной так называемого религиозно-философского ренессанса возникают и художественно-философские салоны. Их основной чертой было соединение философской и художественной проблематики, что создавало своеобразные философско-художественные комплексы.

4. Повышенная политизированность общества в рассматриваемый период привела к появлению большого числа политических салонов, среди которых особое место занимали правомонархические салоны. Их задача состояла не только в том, чтобы обсуждать насущные проблемы политической жизни страны, но и вести политические интриги, внедрять своих людей на высшие государственные должности, оказывать влияние на императора и членов императорской семьи. Организаторы салонов, особенно В.П. Мещерский и Е.В. Богданович, пытались объединить и придать определённую стройность многочисленным черносотенным организациям, примирить их руководителей между собой. Но их попытки не увенчались успехом.

5. Февральская, а затем Октябрьская революции 1917 года привели к исчезновению аристократических салонов. Салонная культура становится символом классово враждебной культуры, воспринимается как пережиток дворянского наследия. Интерес к ней надолго угасает. Лишь в конце XX - начале XXI вв. происходит сознательное и глубокое переосмысление наследия дореволюционного прошлого, происходит и своего рода «реабилитация» салонной культуры, когда объективно оценивается ее богатейшее культурное наследие, что делает возможным дальнейшее ее воспроизводство и развитие.