UMK_History_of_International_Relations
.pdfвозрастать, если правительство в столице возглавляли единомышленники руководства Квантунской армии.
Впериод событий в Маньчжурии японские войска насчитывали там всего лишь 10 тыс. человек, в то время как численность китайской армии в этом регионе доходила до 300 тыс. Но Чан Кайши заранее отказался от вооруженной борьбы. Он отправил телеграмму маршалу Чжан Сюэляну, в которой охарактеризовал действия японской армии как заурядную провокацию. Во избежание расширения конфликта он предложил воздерживаться от оказания сопротивления японским силам. Учитывая внутреннюю слабость Китая, Чан Кайши считал крупномасштабную войну с Японией гибельной в силу неспособности китайских вооруженных сил противостоять японским на поле боя.
По этой же причине правительство Чан Кайши формально не объявляло войну Японии и не разрывало с ней дипломатических отношений. Непосредственных переговоров с японской стороной Чан Кайши тоже избегал, придерживаясь выжидательной тактики и рассчитывая выиграть время для укрепления обороноспособности Китая. Надежды на урегулирование ситуации китайская сторона связывала с посредничеством Лиги Наций и США. Китайское руководство надеялось при этом использовать противоречия между Японией и другими державами.
21 сентября 1931 г. китайское правительство передало в Лигу Наций в Женеве послание, в котором, ссылаясь на статью 11 Устава Лиги, оно призывало обратить внимание на конфликт между Китаем и Японией и принять меры для предупреждения эскалации конфликта и восстановления статус-кво.
Всентябре−декабре 1931 г. Совет Лиги Наций неоднократно обсуждал маньчжурский вопрос. Он осудил Японию и постановил создать комиссию для изучения обстановки на месте, составленную из авторитетных представителей США, Британии, Франции, Германии и Италии во главе с англичанином лордом В. Литтоном. Ссылаясь на противоречивость поступающей информации, Совет уклонился от введения санкций против Японии и решил вернуться к этому вопросу после завершения работы комиссии Литтона.
Тем временем Квантунская армия расширяла зону оккупации. В октябре-ноябре 1931 г. она овладела Северной Маньчжурией и вышла к границам СССР. Удивительная легкость ее военных успехов предопределила исход борьбы между умеренными и фашистскими элементами в японском руководстве: в декабре 1931 г. правительство Вакацуки–Сидэхара ушло в отставку, а новый кабинет К. Инукаи был близок к фашистским кругам.
Захват Маньчжурии создавал угрозу безопасности Советского Союза. Япония грубо нарушила Портсмутский договор, который не только определял север Маньчжурии как сферу российского влияния, но и запрещал присутствие японских войск на всей ее территории.
Вместе с тем Япония всячески стремилась избежать столкновения с СССР. С началом вторжения она обратилась к Москве с просьбой о соблюдении нейтралитета по примеру ее нейтралитета в советско-китайском конфликте 1929 г. Япония поясняла, что ею, как ранее Советским Союзом, будто бы движет лишь стремление оградить свои интересы от враждебных посягательств китайских властей, и обещала строго блюсти интересы СССР. Новые оккупационные власти демонстрировали подчеркнутую лояльность по отношению к советским учреждениям и персоналу КВЖД.
Советская печать в резких выражениях заклеймила агрессию. Вместе с тем Советский Союз официально заявил о своем нейтралитете и невмешательстве в конфликт. Он с недоверием отнесся к миротворческим усилиям Лиги Наций и даже отказался пропустить комиссию Литтона через свою территорию.
91
В декабре 1931 г. новый министр иностранных дел Японии К. Иосидзава находился проездом в Москве. В беседе с ним нарком М. Литвинов предложил заключить советскояпонский пакт о ненападении. Такие предложения СССР регулярно делал Японии в 1926– 1930 гг., но они отклонялись. На этот раз японский министр обещал подумать.
Советский Союз не случайно поставил вопрос о пакте в самый разгар конфликта. С одной стороны, он заботился о защите своих интересов в Маньчжурии и безопасности дальневосточных границ. С другой стороны, СССР соотносил этот конфликт с ходом гражданской войны в Китае, полагая, что интервенция Японии подрывает позиции и авторитет Гоминьдана и тем самым объективно способствует развитию китайской революции. В пользу этого соображения свидетельствовали военные успехи коммунистов, создание ими в ноябре 1931 г. «Временного центрального рабоче-крестьянского правительства Китая», объединившего «советские районы», созыв первого «Всекитайского съезда Советов».
Заключив пакт, СССР и Япония могли бы разграничить интересы и взаимно гарантировать «свободу рук» в Китае, имея в виду, что никакие их действия в отношении Китая не повлекут за собой столкновения двух государств. В Москве считали, что Япония, обезопасив дальневосточный тыл, могла бы умереннее продвигаться вглубь китайской территории. В этом случае Гоминьдан был бы вынужден вступить в войну, ослабив тем самым давление на «советские районы», а Советский Союз мог бы без оглядки на Японию помогать китайским коммунистам, подрывавшим режим Гоминьдана в борьбе за советский Китай.
В Токио взвешивали заманчивое советское предложение. По этому поводу в правящих кругах и прессе велись широкие дискуссии. В течение года Япония уклонялась от однозначного ответа. Она опасалась, что пакт будет расценен в мире как сговор за счет Китая, что могло бы повлечь за собой недопустимое ухудшение отношений с Западом. Вместе с тем, оставляя открытой дверь для договоренности с Москвой, Япония получала возможность воздействовать на западные державы, пугая их перспективой сближения с
СССР. Одновременно, подчеркивая свое неприятие коммунистической идеологии, Япония давала понять, что в случае одобрения Лигой Наций ее действий, она могла бы превратить Маньчжурию в барьер против советской экспансии в Китае.
Дипломатические маневры СССР и Японии создали многозначную политическую ситуацию, в которой западные державы оказались разобщены. Великобритания, по существу, поддержала Японию. Полагая, что Маньчжурия рано или поздно попала бы в руки СССР, она хотела своей позицией дать простор обострению советско-японских противоречий.
США были настроены критически. Они считали, что Японией движут чисто экспансионистские устремления, а не соображения «сдерживания СССР» или «борьбы с большевизацией Китая». Американский представитель принял участие в заседании Совета Лиги Наций по маньчжурскому вопросу. Впервые США пошли на тесное сотрудничество с этой организацией.
7 января 1932 г. государственный секретарь США Дж. Стимсон обратился к Японии и Китаю с идентичными нотами, в которых была сформулирована политика США в отношении японских захватов. Она получила известность как «доктрина Стимсона». Соединенные Штаты заявили, что не признают никаких действий, нарушающих суверенитет и целостность Китая, принцип «открытых дверей», а также любые соглашения, легализующие аннексию Маньчжурии.
США надеялись, что «доктрина Стимсона» послужит основой для коллективного демарша государств, подписавших договор о Китае. Однако большинство участников договора уклонилось от этого, а Великобритания даже заявила, что Япония «лучше, чем кто-либо, соблюдает в Маньчжурии принцип «открытых дверей».
92
Поощряемая бездействием международного сообщества, в январе 1932 г. Япония попыталась захватить Шанхай. Установив контроль над этим крупнейшим портом и торговопромышленным центром, она могла бы претендовать на господствующее положение в центральном Китае.
ВШанхае японские войска впервые столкнулись с ожесточенным сопротивлением китайской армии. Расчеты на молниеносный захват города не оправдались. Боевые действия приняли характер, угрожающий местной международной колонии.
На этот раз англосаксонские державы оказали решительное противодействие японской агрессии. Из Перл-Харбора и Сингапура в Шанхай двинулись корабли американского и английского флотов. Япония была вынуждена отступить. «Шанхайский инцидент» показал, что она не может рассчитывать на безнаказанность, распространяя свою экспансию на центральный Китай.
Временно отказавшись от мысли о дальнейших захватах, фашистские круги Японии решили закрепить аннексию Маньчжурии. 1 марта 1932 г. на ее территории было учреждено государство с причудливым названием Маньчжоу-Го (в переводе с кит. – Маньчжурская империя) со столицей в Чаньчуне.
Японские военные власти торопились осуществить это до приезда в Маньчжурию комиссии Литтона, чтобы поставить великие державы перед свершившимся фактом. Главой этого «государства» стал Пу И, последний представитель династии Цин, царствовавшей в Китае до Синхайской революции 1911–1913 гг. Весь чиновнический аппарат Маньчжоу-Го полностью находился под контролем Квантунской армии, ей же принадлежала вся полнота власти. Несколько позже японцы присоединили провинцию Жэхэ, завладев в общей сложности территорией около 2 млн. кв. км с населением более 30 млн. человек.
Вначале мукдэнских событий японское правительство заявило о том, что не имеет территориальных притязаний в Маньчжурии. Но оно не могло помешать командованию войск на материке, осуществить его собственные планы. События развивались при минимальном участии кабинета в Токио. Правительство Ц. Инукаи было вынуждено санкционировать действия военных в Китае. Однако сам премьер-министр выступил против признания Маньчжоу-Го как независимого государства. В мае 1932 г. в обстановке шовинистической истерии он был убит в Токио во время путча, организованного экстремистски настроенными японскими офицерами.
Ни одна из великих держав, за исключением самой Японии, не признала МаньчжоуГо. Даже новый токийский кабинет признал это образование только в сентябре 1932 г., подписав с ним протокол о взаимном сотрудничестве в обеспечении национальной безопасности и о размещении на территории Маньчжоу-Го японских войск. Командующий Квантунской армией по должности стал послом Японии в Чаньчуне. Он и стал фактическим правителем Маньчжурии.
Комиссия Литтона по расследованию событий в Маньчжурии по поручению Лиги Наций прибыла на место лишь в апреле 1932 г., когда японские силы уже не только завершили оккупацию, но и успели создать структуры управления нового псевдогосударства Маньчжоу-Го. Позиция самого Литтона заключалась, по его собственным словам, не в том, чтобы заставить Японию уйти из Маньчжурии, а в том, чтобы создать условия, позволяющие ей там остаться.
Работа по расследованию и сбору материала продолжалась в течение двух месяцев.
Всентябре комиссия закончила составление доклада, который был опубликован в октябре 1932 г. Доклад и послужил для новой дискуссии в Лиге Наций по маньчжурским событиям. Комиссия пришла к выводу о том, что акции японской стороны 18 сентября 1931 г. были спланированной агрессией, а не действиями в целях самообороны. В докладе констатировалось, что Маньчжурия является территорией Китая и японо-китайский
93
конфликт возник из-за того, что Япония в течение длительного периода времени осуществляла полицейские и административные функции в зоне, граничащей с принадлежавшей ей Южно-Маньчжурской железной дорогой (ЮМЖД).
Отмечая успехи правительства в Нанкине в деле объединения страны, комиссия отвергла исходную концепцию японской стороны, в соответствии с которой Китай рассматривался как «дезорганизованное государство». Эта концепция не была признана достаточным оправданием для действий японских вооруженных сил. В докладе также указывалось, что Маньчжоу-Го является образованием, созданным по воле Японии, а не в результате движения местного населения за самоопределение Маньчжурии. Наконец, комиссия признала факт нарушения Японией международных договоров и Устава Лиги Наций вследствие захвата японскими войсками Маньчжурии и отделения от остальной части Китая.
По сравнению с констатирующей частью рекомендации комиссии были осторожнее. В них не содержалось предложений о санкциях против Японии. Напротив, отмечалось, что конфликт не может быть решен простым восстановлением статус-кво. В докладе многократно подчеркивалось наличие у Японии «особых» интересов в Маньчжурии и указывалось на необходимость эти интересы обеспечить. При этом, правда, комиссия Литтона рекомендовала не признавать Маньчжоу-Го в качестве независимого государства, а предлагала созвать международную конференцию для определения нового статуса Маньчжурии как автономной единицы в составе Китая.
Одновременно Маньчжурии предлагалось гарантировать внутреннюю и внешнюю безопасность посредством создания корпуса жандармерии с участием иностранных инструкторов. Иностранных советников предлагалось также назначить на должности при маньчжурском, провинциальном правительстве и в его финансовые структуры. Разрешение маньчжурского вопроса предлагалось на основе учета мнений заинтересованных государств, включая Китай, Японию, СССР и западные державы при соблюдении принципа «открытых дверей» в Китае. Таким образом, авторы доклада высказывались за «интернационализацию» проблемы Маньчжурии и установление над ней международного контроля.
В ноябре 1932 г. в Женеве доклад Литтона был поставлен на обсуждение Совета Лиги. В ходе дискуссии японский представитель И. Мацуока выступил против принятия доклада за основу разрешения маньчжурского вопроса. Вопрос был передан на рассмотрение Ассамблеи Лиги Наций. Ее заседания начались в декабре. Многие малые страны готовы были поддержать предложения Китая о санкциях против Японии и настаивали на непризнании законности японских действий в Маньчжурии и легитимности режима Маньчжоу-Го. Однако Великобритания, Франция и Италия стремились умиротворить Японию, и их делегаты, по сути дела, вновь высказались за проведение (при содействии Лиги Наций) прямых переговоров Японии и Китая с целью разрешения конфликта.
Эта позиция во многом совпадала с мнением самой японской стороны. Представитель Японии в Лиге угрожал, что в случае принятия Ассамблеей точки зрения малых стран Япония выйдет из состава Лиги Наций. Ассамблея не пришла ни к какому решению, а доклад комиссии Литтона по инициативе британской стороны был передан для дальнейшего обсуждения в «комитет 19-ти», созданный в марте 1932 г. для наблюдения за развитием маньчжурского вопроса.
Подготовленный комитетом компромиссный проект резолюции, исключающий упоминание о непризнании Маньчжоу-Го, тем не менее, не удовлетворил японскую сторону. Против также выступили США и Китай. В итоге проект был отклонен.
Одновременно с данным процессом действовала советская сторона. Взамен обязательства Японии воздерживаться от применения силы, она была готова обещать, ни
94
при каких обстоятельствах не вводить своих войск в Маньчжурию для защиты КВЖД, продать дорогу маньчжурскому правительству, признать его де-факто (но не де-юре) и даже заключить с ним договор о ненападении. Стремясь продемонстрировать японской стороне свое лояльное отношение к Маньчжоу-Го, советское правительство даже разрешило открыть на советской территории маньчжурские консульства. Признание Маньчжоу-Го де-юре тоже не исключалось при определенных обстоятельствах. Однако японская сторона отказывалась от переговоров о пакте и не давала официального ответа на советское предложение в течение года. Формальные доводы Токио против пакта были разнообразны. Отмечалось, что он слишком напоминает военный союз и его заключение несвоевременно, указывалось на неготовность общественного мнения Японии принять такой пакт, делались ссылки на наличие других договоров между Японией и СССР, гарантировавших стабильность их отношений и т. д.
В1932 г. на советско-японские обсуждения стал влиять китайский фактор. Китайское правительство, опасаясь сближения СССР с Маньчжоу-Го, решило предложить Москве заключить пакт о ненападении с Китаем, и одновременно восстановить дипломатические отношения, разорванные в 1929 г. Советские руководители не поверили
вискренность намерений Китая, но сочли, что в возможность советско-китайского пакта может поверить Япония, которая в этом случае ради его срыва согласится на заключение пакта с СССР. Поэтому переговоры с Китаем начались, и о них было сообщено в прессе. Через полгода, 12 декабря 1932 г., советско-китайские дипломатические отношения были,
всамом деле, восстановлены. Однако реакция Токио была противоположной ожидаемой. Советско-китайское сближение только насторожило Японию. 13 декабря 1932 г. японское правительство официально отклонило советское предложение об открытии переговоров по вопросу о пакте.
Ужесточение позиции Лиги Наций по маньчжурскому вопросу произошло в начале 1933 г. в связи с новыми агрессивными акциями японских войск в Китае. В январе 1933 г. японские силы захватили город Шаньхайгуань у восточной оконечности Великой китайской стены, открывавший ворота из Маньчжурии во Внутренний Китай. 20 февраля японское командование потребовало вывода китайских войск с территории Жэхэ, расположенной между Маньчжоу-Го и Великой стеной к северо-востоку от нее. На следующий день японские войска начали наступление на эту провинцию.
Вэтой обстановке Ассамблея Лиги Наций 24 февраля 1933 г. абсолютным большинством одобрила доклад комиссии Литтона. В резолюции признавались «особые права и интересы» Японии в Маньчжурии, однако ее захват объявлялся незаконным, суверенитет Китая над этой территорией подтверждался. Члены Лиги обязывались не признавать де-юре и де-факто Маньчжоу-Го, а Японии предлагалось вывести оттуда войска.
Всвязи с принятием этого документа японский делегат заявил о невозможности сотрудничества японского правительства с Лигой и члены японской делегации покинули зал заседаний Ассамблеи. 27 марта 1933 г. японское правительство официально объявило о выходе из Лиги Наций.
Тема VII. Нарастание военной опасности в мире (1933–1939 гг.)
Вопросы:
1.Внешнеполитическая подготовка Германии к войне.
2.Проблема сохранения мира в Европе. Итало-эфиопская война.
3.Обострение военного противостояния в Азии.
95
4.Создание политического блока фашистских государств.
5.Политика умиротворения фашистских агрессоров.
6.Предвоенный политический кризис.
Внешнеполитическая подготовка Германии к войне. Основу внешнеполитической программы немецкого национал социализма составляли планы полного господства «Великой Германии» над континентальной Европой. Сердцевиной этих планов являлся захват «жизненного пространства» на Востоке. Присоединение соседних государств, разгром Советского Союза и экономическая эксплуатация занятых территорий рассматривались идеологами национал социализма как решающее условие и предпосылка для полного господства в Европе и основа последующей борьбы за гегемонию в мире.
Внешнеполитическая программа НСРПГ выводилась из необходимости поэтапного продвижения, как к конечным, так и к промежуточным целям. Отсюда в предвоенной внешней политике Германии можно выделить три этапа, осуществление которых предшествовало открытой борьбе за господство в Европе. 1-й этап (1933–1935 гг.) – внутренняя консолидация фашистского режима, наращивание вооружений, укрепление внешнеполитических позиций путем разрушения существующего соотношения сил в Европе; 2-й этап (1935–1937 гг.) – переход к открытой гонке вооружений, отказ от территориального статус-кво, установленного Версальским договором, акции по нагнетанию международной напряженности (вмешательство в гражданскую войну в Испании, создание политического блока Берлин–Рим–Токио); 3-й этап (1937–1939 гг.) – переход к агрессивным действиям в Европе, захват территорий суверенных государств, форсированная военно-экономическая, идеологическая и политико-дипломатическая подготовка к войне за европейское господство.
Достижение внешнеполитических целей представлялось лидерам националсоциализма возможным только при помощи силы, причем, в разных ее проявлениях: путем скрытой угрозы, демонстрации, либо открытого применения. Война рассматривалась как неизбежное средство решения конечной цели – установления имперского господства в Европе, поэтому война считалась легитимным и единственно реальным средством осуществления внешнеполитической программы.
Несмотря на то, что Гитлер с самого начала активно убеждал мир в исключительно мирных намерениях, в западных государствах возникла обеспокоенность направлением перемен в Германии после прихода к власти национал-социалистов. Но антикоммунистические высказывания Гитлера приветствовались. Однако симптомы строительства тоталитарной системы и особенно преследование евреев вызывали осуждение на Западе.
Наилучший способ влияния на политику Германии виделся в ее более тесных связях с Западом, даже ценой неизбежных концессий и уступок. В этом плане важнейшим моментом осуществления внешнеполитической программы Германии стал «пакт четырех» как способ изменить существовавшую систему международных отношений. «Политический договор о согласии и сотрудничестве» между Великобританией, Францией, Италией и Германией был предложен Б. Муссолини и подписан 15 июля 1933 г. в Риме. Проект документа насчитывал 6 статей. Две из них, 1-я и 4-я, регулировали определяющие направления взаимодействия ведущих держав. Оно строилось на «эффективной политике сотрудничества» и на согласованной разработке совместной позиции по всем международным и европейским проблемам, включая колониальные. Проект предусматривал, что договаривающиеся стороны будут в своем кругу не только принимать решения, касающиеся других государств, но и смогут также действовать ради «склонения третьих сторон к одобрению политики мира». Б. Муссолини был убежден, что
96
принцип равенства государств – не более чем вредное фразерство, а Лига Наций парализована поисками единства среди более чем 50 государств и многого не в состоянии достичь. Директорат же четырех держав по образцу Священного союза и Европейского концерта XIX в. мог, по представлению Б. Муссолини, намного эффективней влиять на состояние международного устройства, а заодно исправить ошибки, допущенные на мирных конференциях после Первой мировой войны. Таким образом, «пакт четырех» был попыткой модифицировать Версальскую систему.
Политическое руководство 3-го рейха, хотя и отдавало предпочтение двусторонним соглашениям, на первых порах с большим энтузиазмом отнеслось к «пакту четырех». Преимущества были очевидными: Германия не только полностью уравнивалась в правах с ведущими государствами Западной Европы, но и становилась членом «директории четырех», которая претендовала на руководство общеевропейской политикой. За Германией признавалось равенство прав в области вооружений. Благодаря «пакту четырех» Гитлер надеялся на проведение ревизии границ, хотя и под формальной эгидой Лиги Наций. А в конкретной внешнеполитической ситуации весны и лета 1933 г. фашистское руководство Германии оценивало даже переговоры о пакте спасением от международной изоляции. Это – по минимуму.
Переговоры вызвали недовольство в других европейских государствах, особенно в Польше и Франции. Скоро они приобрели нежелательный для Германии характер. Поправки, внесенные Великобританией и особенно Францией, избавили первоначальный проект Б. Муссолини всей привлекательности для германской внешней политики. В измененном виде пакт создавал определенную опасность для нацистских планов ревизии Версальской системы. Так, статья 1-я в окончательной редакции требовала от договаривающихся сторон «предпринимать всесторонние усилия, чтобы в рамках Лиги Наций проводить политику эффективного сотрудничества». Однако и отказаться от подписания «пакта четырех» Германия уже не могла: она оказалась бы перед перспективой изоляции и столкновения с объединенным фронтом Италии, Великобритании и Франции. Гитлер проявил «уступчивость», подписав пакт, он не собирался его выполнять. «Пакт четырех» оказался мертворожденным ребенком и никогда не вступил в силу (не ратифицирован Германией и Францией). Тем не менее, принято считать, что он принес немалый ущерб политическому климату в Европе. Он содействовал подрыву существовавшей системы путем попытки ее пересмотра, отхода от принципов Лиги Наций в направлении традиционной политики силы.
Второй этап в развитии предвоенной внешней политики фашистской Германии характерен расширенным строительством вооруженных сил и усилением гонки вооружений; новыми нарушениями международных обязательств, связанных с отказом от территориальных решений Версальского и Локарнского договоров; значительным усилением международного положения 3-го рейха путем создания политического блока Берлин–Рим–Токио; максимальным использованием в своих агрессивных интересах обострения ситуации в любом районе континента и за его пределами.
Еще в марте 1933 г. английский премьер-министр Дж. Макдональд представил в Женеве на конференции по разоружению план: разрешить Германии удвоить ее рейхсвер, это значит, довести армию до 200 тыс. человек. Одновременно на столько же предлагалось уменьшить численность французских вооруженных сил. Предполагалось количественно сократить все другие армии Европы, увеличить только германскую. По мнению Дж. Макдональда, политика концессий и уступок была наилучшей для влияния Запада на Германию. Но ограничение морских и военно-воздушных вооружений и пятилетний контрольный период, предусмотренный планом, не удовлетворяли Гитлера, почувствовавшего слабость плана. В октябре 1933 г. Германия покинула Женевскую конференцию, а вместе с тем и Лигу Наций, мотивируя причину демарша
97
необходимостью придерживаться полного равноправия Германии среди европейских государств. Чтобы успокоить международное мнение, Гитлер еще 17 мая выступил с мягкой речью, уверяя в своих мирных намерениях. В Лиге Наций она была принята с удовлетворением, а в Великобритании даже хвалили германского лидера за реализм и умеренность.
Далее, в нарушение соответствующих статей Версальского договора в субботу, 9 марта 1935 г., Г. Геринг официально объявил о том, что в Германии имеется военный аэродром. Одновременно Лондону было передано предложение, чтобы в Берлин прибыли британские политики для переговоров о вооружениях. 13 марта министр Симон выразил согласие. В очередную субботу 16 марта 1935 г. было оглашено постановление правительства 3-го рейха о создании вооруженных сил (с тех пор именно по субботам Гитлер обнародовал важные решения).
Создание германского военно-воздушного флота, введение в стране всеобщей воинской обязанности и курс на увеличение армии мирного времени от 300 до 500 тыс. человек вызвали сильное замешательство Запада. Французский посол А. Франсуа-Понсе попросил аудиенции у Гитлера и выразил протест против явного нарушения Версальского договора. Фюрер в мягком дружелюбном тоне ответил, что меры, предпринятые Германией, носят чисто оборонительный характер. Франции абсолютно нечего опасаться. «Ваш главный враг не Германия, а коммунизм», – многозначительно промолвил он, глядя в упор в глаза послу. Затем наступило убедительное разъяснение, что все это предпринимается против России. У А. Франсуа-Понсе не осталось никаких сомнений: Гитлер совсем не собирается чем-либо угрожать Франции либо Великобритании, а вся его решимость направлена на Советский Союз.
Все же разрушение Германией основ послевоенного устройства расстревожило европейские государства. Собравшись 11−14 апреля 1935 г. в Стрезе, городке на севере Италии, руководители правительств Великобритании, Франции и Италии осудили нарушение Германией военных статей Версальского договора и пригрозили общим противодействием подобным нарушениям. В дипломатии стал фигурировать новый термин – «фронт Стрезы». Выразительная позиция трех держав принудила фашистское руководство Германии на определенное время прекратить попытки подрыва Версальской системы и искать иные обходные варианты. Тут следует отметить, что несмотря на идеологические симпатии к фашистскому режиму в Германии, даже Б. Муссолини не во всем поддерживал Гитлера, наоборот – во многих делах на первых порах с ним не соглашался. Будучи недовольной результатами Парижской мирной конференции, Италия все же оставалась государством-победителем, а не побежденным как Германия, и сохраняла достоинство, подобное Великобритании и Франции. Считая себя покровителем Австрии, Б. Муссолини имел претензии к Гитлеру за попытки фашистского путча в Австрии и смерть канцлера Э. Дольфуса. Он позитивно высказывался на проявленное с определенных пор Францией стремление к политическому сближению. Это нашло выражение в подписанном Б. Муссолини и П. Лавалем 7 января 1935 г. в Риме соглашении по спорным вопросам в Африке. Многое говорило за то, что П. Лаваль во время визита выразил устное согласие на аннексию Италией Абиссинии.
Жалоба Франции на поведение Германии была рассмотрена на заседании Совета Лиги Наций, которая 17 апреля 1935 г. приняла резолюцию против самовольной ремилитаризации. Резолюция встретила резкую критику Гитлера. В выступлении 21 мая он, в свою очередь, обвинил Францию в нарушении Рейнского договора и, в частности, атаковал советско-французский договор от 2 мая и франко-чехословацкий – от 16 мая 1935 г., заявив, что это военный союз против Германии, подобный соглашениям Франции и России перед первой мировой войной.
98
Вопреки критике Германия смогла за очень короткий исторический отрезок провести грандиозную работу по милитаризации страны. С 1934 по 1940 гг. ее военное производство выросло в 22 раза! А общая численность армии за 7 предвоенных лет возросла со 105 тыс. до 4 млн. человек, это значит, более чем в 35 раз.
Другим направлением, которое отражало нараставшую агрессивность Германии, стала оккупация демилитаризованной Рейнской зоны. Гитлер объявил советскофранцузский договор 1935 г. о взаимопомощи несовместимым с Локарнскими соглашениями – нарушающим их, а потому освобождающим Германию от ее обязательств по демилитаризации Рейнской области. Для ее занятия был выбран соответствующий момент, когда мир был занят итальянской агрессией в Абиссинии. А непосредственным поводом стала ратификация 27 февраля 1936 г. французским парламентом советскофранцузского договора. Германские войска вошли в Рейнскую область 7 марта 1936 г. Казалось, вот основание, чтобы поставить на место зарвавшихся руководителей нацистской Германии. Тем более что Гитлер выставил для этой операции всего одну дивизию. Как позднее вспоминал он сам, «48 часов, что последовали после вступления в Рейнскую область, были самым напряженным периодом моей жизни. Если бы французы начали движение в Рейнскую область, нам пришлось бы с позором отступить, потому что силы, которыми мы располагали, были недостаточны даже для слабого сопротивления». В этом же духе о французах говорил В. Кейтель: «Они могли бы нас легко выбросить, и я лично ничуть этим не был бы удивлен. Но после того, как Гитлер увидел, что ему все сходит с рук.., вот тогда одна акция начала сменять другую».
Это был один из критических моментов в истории межевропейских отношений после первой мировой войны. Демилитаризованный статус Рейнской области считался наиболее веской гарантией против германской агрессии на Запад. Первой реакцией на вхождение германских войск в зону была жалоба Франции и Бельгии в Лигу Наций. Затем представители Франции, Бельгии, Великобритании и Италии собрались в Лондоне, где 19 марта 1936 г. озвучили лишь «текст предложений» в адрес Германии. Их суть: призыв к Германии о согласии, чтобы взаимосвязь между франко-советским договором и Локарнским соглашением была рассмотрена Постоянной палатой Международного правосудия в Гааге, и чтобы немцы воздержались от дальнейшего направления войск в Рейнскую область. Не последовало даже ожидаемой решительной реакции со стороны Франции. Ее генштаб высказался против военной операции. Не более решительными были и гражданские власти. Вылетев срочно для консультаций в Лондон, министр иностранных дел П. Э. Фланден был встречен заявлением о том, что английское правительство не считает ремилитаризацию Рейнской области грубым нарушением Локарна, поскольку угрозы вторжения во Францию нет. Дело завершилось опубликованием звучных протестов, поддержанных Лигой Наций, и заявлением о проведении англо-французских военных переговоров (которые немного значили, ибо англичане избегали обсуждения конкретных обязательств по взаимопомощи). В дальнейшем Великобритания призвала Францию и Германию найти пути к соглашению о сохранении статус-кво в Европе.
Демилитаризация Рейнской области особенно обеспокоила Бельгию, которая поняла, что не может рассчитывать на гарантии безопасности со стороны участников рейнского договора. 14 октября 1936 г. бельгийское правительство сообщило, что страна является нейтральным государством, и всеми силами будет защищать свою независимость. Новый курс означал ее выход из обязательств по Локарнским соглашениям и договоренностям, заключенным 19 марта 1936 г. в Лондоне. Тем не менее, правительства Великобритании и Франции подтвердили в 1937 г. свои обязательства помощи Бельгии в соответствии с этими документами. Берлин также в заявлении от 13 октября 1937 г. подтвердил неприкосновенность и нерушимость бельгийских границ, исключением из чего могло
99
стать лишь участие Бельгии «в военной акции против Германии в ходе вооруженного конфликта, в который была бы впутана Германия».
Поворот к кардинальному изменению международных позиций фашистской Германии произошел в связи с заключением англо-германского военно-морского соглашения от 18 июня 1935 г. Оно было прямой реакцией Лондона на германскую критику договоров Франции с СССР и Чехословакией и имело политические последствия для развития ситуации в Европе, а в перспективе – и военные результаты. Согласно заключенному договору Берлин добровольно брал на себя обязательство «ограничивать» тоннаж своего военно-морского флота 35 % флота Британского содружества наций (в том числе по подводным лодкам – 45 %, а в «отдельном случае» за Германией оставлялось право достигать паритета в этом классе судов).
Великобритания сочла договор удачным для себя, поскольку он жестко обязывал Германию иметь по размерам только третью часть британского флота. В действительности, речь шла не об ограничении германских морских вооружений, а как минимум, о четырехкратном увеличении их по сравнению с флотом, существовавшим на момент подписания договора. Понятно, что такое увеличение дестабилизировало закрепленный уровень морских вооружений в других странах. Тем более, что увеличенный военно-морской флот 3-го рейха располагался в Северном и Балтийском морях и представлял опасность для государств этого региона. Таким образом, договор предопределил рост морских вооружений буквально во всех европейских странах. Вопреки расчетам британских стратегов англо-германское морское соглашение не только не стабилизировало гонку вооружений, но и, нарушая существовавшее соотношение сил на море в пользу потенциального агрессора, наносило явный ущерб делу мира и безопасности народов Европы.
А для внешней политики фашистской Германии заключенное соглашение было крупным успехом. Гитлер его рассматривал как решительный шаг к двустороннему широкому сотрудничеству, «не отягощенному пактами о коллективной безопасности». Соглашение наградило Германию, вопреки установленным ограничениям, правом увеличения своего военного флота. Это оказалось тем стратегическим преимуществом, которое в скором времени создаст реальную угрозу морским государствам – США и Великобритании. Соглашение принесло Германии и непосредственные внешнеполитические выгоды. «Фронт Стрезы» был прорван, изоляция на международной арене окончательно ликвидирована. Великобритания односторонне одобрила морские вооружения 3-го рейха, над которыми отныне практически был утерян контроль. В результате Берлин приобрел позиции, опираясь на которые, в скором времени смог отказаться от всех международных соглашений и гарантий по обеспечению мира. Это соглашение нанесло тяжелый удар в первую очередь по позициям Франции, которая на протяжении 15 лет делала ставку на сохранение основы и духа Версальского мирного договора.
Британская политика содействовала приобретению политического капитала потенциальным агрессором в тот момент, когда он имел в этом особую потребность. Этим соглашением Лондон желал приобрести «свободу рук» для защиты своих тихоокеанских владений от японской угрозы. Однако просчитался. Англо-германское морское соглашение не развязало руки британской политике. Оно увеличило свободу внешнеполитического маневра 3-го рейха и в результате заставило Великобританию распылять свои силы между несколькими «горячими точками».
В середине 1930-х гг. существенные изменения переживали германо-американские отношения, где обострились финансово-экономические проблемы. Гитлеровская Германия в 1933 г. фактически прекратила все платежи по внешним государственным и коммерческим долгам, а в 1934 г. это подтвердила официально. В ответ на протесты
100