Часть I

АКТИВНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА

39

Глава 2

От поведения

к социальным действиям

Точкой отсчета становления любой науки является определение предмета исследования, далее следуют анализ этого предмета, выявление его составляющих, особенно элементов, имеющих основополагающий характер, из которых состоят все более сложные формирования. Что же является основным элементом, «атомом» или основной «ячейкой» общества?

Как мы уже говорили в гл. 1 этой книги, общество представляет собой совокупность личностей, каким-то образом связанных между собой в «межличностном пространстве», причем эта совокупность непрерывно изменяется, преобразуется, «живет». Секретом этой общественной динамики, фактором, который приводит общество в неустанное движение, является деятельность людей. Именно благодаря ей в обществе все время что-то происходит, что-то меняется. Общество существует лишь постольку и лишь до той поры, пока какие-то люди предпринимают по отношению друг к другу и к самим себе те или иные действия. Когда в знаменитой постановке Тадеуша Кантора - спектакле «Класс умер» - мы видим сидящих за школьными партами бывших учеников, теперь уже мертвых, то драматургический эффект происходит именно из того парадокса, что в якобы общественных рамках школьного класса на самом деле уже нет общества, ибо ничего не происходит, не совершается никаких действий. Точно так же не существует общества и на кладбище, хотя там находится огромное множество могил, символизирующих то, что осталось от некогда активных людей.

Итак, общество - это в конечном счете активность, деятельность людей. Не существует общества без действующих людей. Все, что существует в обществе, - это либо проявление, либо последствия человеческой активности. Следовательно, анализ общества следует начинать с этого элементарного уровня. Здесь мы проследим разные формы активности, от простейших до тех, что постепенно, поэтапно все более усложняются, обогащаясь факторами, которые формируются в социальной жизни.

41

Поведение

Наиболее очевидным, явным проявлением человеческой активности является движение: перемещение людей в пространстве, движения тела, жесты, а также наблюдаемые нами физиологические процессы, например дыхание, вздох, глотательные движения, смыкание век, гримасы лица и т.п. - все то, что мы зрительно воспринимаем, можем наблюдать со стороны, зафиксировать, запечатлеть видеосредствами. Люди идут по улице, бегут, торопясь сесть в трамвай, кому-то машут рукой, бросают ребенку мяч, прогуливают собаку в парке, сбрасывают кирпичи с грузовика, метут двор или улицу перед домом, зевают, почесывают голову и делают еще тысячи разных вещей. Для описания таких форм физической активности, наблюдаемой со стороны, основанной на определенных движениях, мы используем социологический термин «поведение».

В социологии существовали близкие к охарактеризованной выше позитивистской ориентации направления, которые хотели остановиться на этом уровне, редуцировать, свести общественную жизнь к элементарному человеческому поведению (такие постулаты выдвигал, например, известный американский социолог Джордж Хоманс). Это направление получило название бихевиоризм (от англ. behavior - поведение)¹. Бихевиористы, наблюдая за людьми, так же как представители экспериментальной психологии наблюдали, скажем, за крысами или голубями, приходили к выводу, что определенные закономерности поведения здесь совпадают, являются идентичными. Это подтверждается таким примером. И люди, и крысы обучаются «инструментально», а именно на последствиях своего поведения, обнаруживая склонность к повторению тех форм поведения, которые принесли им удовольствие, и воздерживаясь от повторения того, что принесло им неприятные ощущения («карающих», вызывающих «наказание» форм поведения). Иначе говоря, если в какой-то ситуации мы получили то или иное удовольствие, то мы стремимся к воспроизведению, повторению подобной ситуации, а если в другой ситуации мы наткнулись на неприятность, стараемся впоследствии избежать такой ситуации, не попадать в нее². Все это, конечно, правда, но наверняка не полная правда; в лучшем случае это только та необходимая биологическая платформа, на которой и строится то, что на самом деле является человеческим и далеко выходит за пределы обозначенного выше поведения как явление гораздо более сложное. Безусловно, человек является организмом, биологическим видом, но не только, ибо он является чем-то большим.

Но как же объяснить то, что те же самые физические реакции и движения или внешне подобные, похожие ситуации на самом деле являются чем-то совсем другим? Например, взмах рукой может быть приветствием, а может быть и выражением угрозы; бег может означать то, что человек от кого-то убегает, а может быть просто спортивной тренировкой, пробежкой; крик может выра-

¹ Staats A.W. Social Bahaviorism. Homewood: The Dorsey Press. 1975.

² Homans G.C. Social Behavior: Its Elementary Forms. New York: Harcourt Brace Jovanovich. 1974.

42

жать и страх, и злобу; одно и то же движение головой может означать подтверждение (как это, например, принято в Польше) или отрицание (как в Болгарии); обычай целовать женщине руку, нормальный для нас, может вызвать недоумение в Америке; склонить голову до земли можно и в молитве (как это принято у мусульман), и при занятиях гимнастикой. Как отличить (на основе внешних наблюдений за поведением человека) убийство от экзекуции, драку от боксерского матча, научный доклад от выступления на митинге? И наоборот, как объяснить, что совершенно разные физические движения или внешне не похожие друг на друга ситуации могут быть по сути одним и тем же? Например, приветствием может служить и пожатие руки (как это принято у нас), и прикосновение друг к другу носами (как у эскимосов). Покорность Богу одинаково выражают преклонение колен (в католическом костеле) и удары головой о землю (в мечети). Радость может найти проявление в том, что человек запоет, или в том, что он начнет танцевать. Отметить именины можно на вечеринке а ля фуршет, на которой гости едят и пьют стоя, а можно и за столом в форме подковы, за которым гости сидят. Одинаково сильные переживания и острые ощущения может доставить человеку прыжок с парашютом (сверху вниз) и подъем на вершину горы (снизу вверх).

ДЖОРДЖ КАСПАР ХОМАНС (1910-1989)

Американский социолог, прославившийся главным образом своей радикальной оппозицией по отношению к теориям холизма и функционализма, а также собственной крайне ограничительной теорией общественного поведения. Основные его книги: «Человеческая группа» (The Human Group, 1950); «Социальное поведение: его элементарные формы» (Social Behavior: Its Elementary Forms, 1961); «Природа социальных наук» (The Nature of Social Science, 1967). Согласно его «теории малых групп», наименьшими частицами, элементами, на которые можно разложить социальную жизнь, даже в самых сложных формах ее развития, являются контакты, моменты взаимодействия. Это взаимодействие заключается во взаимном обмене позитивными и негативными оценками, «наградами» и «карами» между отдельными лицами - участниками такого взаимодействия. Цена взаимодействия - поощрения, награды, которые мог бы получить отдельный человек, предпринимая те или иные действия, выбирая ту или иную альтернативу, а также те наказания, которые он мог бы избежать, не вступая в данное взаимодействие. Речь идет прежде всего о «наградах» и «карах», положительный (приносящий удовольствие и удовлетворение) или, напротив, негативный (приносящий неприятности) характер которых имеет биологическое и психологическое обоснование в системе так называемых первичных стимуляторов и рефлексов (таким рефлексом является, например, боль). Далее выступают такие «награды» и «наказания», смысл которых выявляется только в социокультурном контексте и плане, то есть в таком случае речь идет о вторичных рефлексах и усиливающих факторах (например, орден, которым награждают человека). Среди последних выделяются такие, которые становятся универсальной «валютой» поощрения, награждения в различных ситуациях, то есть стимуляторами общего действия (таковы, например, деньги, престиж). В поведении

43

на «доинституциональном уровне» обмен наградами и карами происходит непосредственно между партнерами. На «институциональном уровне» в игру вступают сложные цепочки опосредствованных взаимодействий, отдельные элементы которых могут быть непостижимы, неизвестны участникам этого процесса (например, при банковских операциях, производственных процессах, доставке и торговле товарами широкого потребления и т.п.).

Однако независимо от уровня сложности всеми взаимодействиями руководят пять основных законов, аналогичных законам инструментального обучения, открытым в ходе экспериментов на животных: (а) если какое-либо действие чаще награждается, субъект чаще предпринимает такое действие; (б) если какая-либо стимулирующая ситуация сопровождалась в прошлом удовольствиями, положительными эмоциями, то личность постарается снова оказаться в такой ситуации; (в) чем большую ценность для данной личности представляет награда за ее действия, тем чаще эта личность будет совершать такие действия; (г) чем чаще субъект получает такую награду, тем меньшую ценность она для него представляет; (д) если субъект получает неожиданную награду или избегает наказания, которого он ожидает, он реагирует на это чувством удовлетворения и проявлением общей симпатии по отношению к другим.

Задачей социологии является выяснение всех проявлений и форм социальной жизни, в том числе и в макроструктурах, и на институциональном уровне, посредством дедукции, проводимой на основе названных выше пяти основных законов социального поведения, с учетом исходных условий, подтверждаемых эмпирически. Так же действуют и науки о природе, примеру которых социология должна следовать.

Литература

Gomans G.C. Zachowanie spoleczne jako wymiara dobr [Общественное поведение как обмен ценностями] // Elementy teorii socjologicznych / W. Derczynski, A. Jasinska-Kania, J. Szacki (Red.). Warszawa: PWN. 1975. S. 103-119.

Homans G.C. Pozycja przywodcy [Позиция руководителя] // Elementy teorii socjologicznych / W. Derczynski, A. Jasoiska-Kania, J. Szacki (Red). Warszawa: PWN, 1975. S. 135-148.

Turner J.H. Behawioralna teoria wymiany: George С Homans [Теория обмена в бихевиоризме: Джордж К. Хоманс] // Struktura teorii socjologicznej. Warszawa: PWN, 1985. S. 281-312.

Kempny M. Homans // Encyklopedia Sociologii. T. I. Warszawa: Oficyna Naukowa, 1998. S. 293-296.

Действие

Неслучайно, когда мы говорим о человеческой активности простым, обыденным языком, мы употребляем такие слова, которые указывают на нечто, гораздо большее, чем физические движения и чем простое поведение. Так, мы говорим, например, что кто-то молится, работает, кланяется, учится, спорит (ругается), борется, убегает, отдыхает, рисует. Эти слова описывают уже не поведение, а нечто большее - поведение с некоторым добавлением к нему. Этим добавлением является то значение, которое данное поведение обретает, иначе говоря, смысл того, что мы делаем. Поведение, снабженное значением, смыслом, называется в социологии действием. Я говорю «снабженное» смыслом,

44

поскольку этот смысл, это значение ни в каком поведении не выражаются имманентным способом, сами по себе, они могут быть только «приданы» поведению. Так, скажем, бег - это только бег и ничего больше. Является ли он средством убежать от чего-то (действием беглеца), или погоней (действием преследователя), или формой тренировки, или игрой, забавой, или формой участия в обычных или олимпийских соревнованиях - это определяется тем значением, которое этому бегу придается, тем смыслом, которым этот бег «снабжается». Кто же «придает» поведению то или иное значение, кто «снабжает» поведение смыслом? Прежде всего, это сам действующий субъект. Я машу рукой, чтобы поприветствовать знакомого; я бегаю, чтобы поддержать и укрепить свою физическую форму; я пою, потому что мне весело. Так я связываю свое поведение с какими-то намерениями, целями, причинами, доводами и мотивами. Такое значение мы называем мотивационным, интенциональ-ным (связанным с определенным намерением), в общем широком плане -

психологическим.

Это значение «скрыто» в нашей голове, недоступно другим для непосредственного наблюдения. Самое большое, что мы можем со стороны, это, исходя из наблюдаемых нами обстоятельств и признаков, например из ситуации, в которой происходит действие, предположить, что именно кто-то другой делает. Иногда эти признаки говорят нам очень много, позволяют нам то, что Макс Вебер называл «непосредственным пониманием» действия. Если мы видим бегуна на олимпийском стадионе, то мы можем быть уверены, что этот человек участвует в спортивных соревнованиях, а не убегает от кого-то. Если мы видим кого-либо, кто бежит по улице к остановившемуся на остановке автобусу, мы также можем быть уверены, что этот человек хочет успеть на автобус, его цель - вскочить в этот автобус. Но бывает, что суть действия менее очевидна. Например, кто-то долго стоит на углу улицы. Может быть, это жених ждет свою невесту, а может быть, это преступник следит за квартирой, намеченной им к ограблению, или просто нищий, или террорист, ожидающий проезда президентского кортежа. Если кто-либо оказывается в такой несколько подозрительной ситуации, то обычно он старается подать какой-нибудь сигнал, который облегчил бы другим людям возможность прочитать его не представляющие опасности намерения, например он будет часто поглядывать на часы, чтобы показать, что он просто ждет кого-то, кто опаздывает.

Иногда действие может быть совершенно «не прочитываемым» со стороны. Однажды летом, на тротуаре на Пятой Аллее в Нью-Йорке я видел мужчину, лежащего в плавках, лицом к солнцу. Я до сих пор не знаю, что он там делал, неужели просто загорал среди выхлопных газов и пыли? Когда смысл действия от нас совершенно скрыт, мы можем спросить: «Что ты делаешь?» или «Для чего ты это делаешь?» Спрашивая так, мы исходим при этом из того положения, что каждый человек понимает смысл собственных действий и что он скажет нам правду. Но, конечно, и первое, и второе из этих предположений могут оказаться ошибочными. Психоанализ уже со времен Зигмунда Фрейда Утверждает, что существует весьма значительная категория так называемых бессознательных действий, в подлинном значении которых люди не отдают себе отчета. С другой стороны, люди даже тогда, когда они знают, что они де-

45

лают, нередко обманывают, скрывают, камуфлируют, неверно объясняют свои действия, имея собственные причины, чтобы не выявить истинного значения и смысла своих действий. Так, миллионер-филантроп говорит, что он руководствуется сочувствием к кому-либо, а на самом деле его беспокоит только то, как избежать уплаты налогов (от которых он освобождается, если средства направлены на благотворительные цели). Политик заявляет: «Объявляю публично, каково мое материальное состояние, ибо мне нечего скрывать», а на самом деле он хочет заполучить голоса избирателей, которые оценят такую его честность.

Все это составляет огромную проблему для эмпирической социологии, которая может опираться только на то, что подлежит наблюдению в действиях людей, и на их ответы, которые они дадут на вопросы, поставленные в анкетах, социологических опросах или в интервью. Методология социологических исследований разработала тончайшие способы интерпретации, или, как говорил Макс Вебер, «опосредствованного понимания» таких сырых данных, получаемых в итоге опросов и наблюдений, и эти способы позволяют гораздо больше приблизиться к истине в понимании тех значений, которые люди субъективно приписывают собственным действиям.

Дополнительная трудность заключается в том, что психологические значения могут иметь различные напластования, множество измерений, и с каким-нибудь действием, на первый взгляд простым, может быть связана сложнейшая система более глубоких и более широких значений и смыслов. К примеру, человек, который бежит к автобусу, хочет успеть сесть в этот автобус. Это лежащий на поверхности слой, как бы первый смысл. Но вникнем в дело более глубоко, попытаемся выяснить: куда он так спешит, на работу или на свидание, а может быть, как раз на лекцию по социологии, а может быть, в больницу, где лежит его больной ребенок? Если, скажем, на работу, то почему ему так важно успеть, прийти точно вовремя: лишит ли его в противном случае начальник премии, будут ли на него косо смотреть его коллеги, а может быть, им просто руководит присущая ему привычка к пунктуальности? И почему он не вышел из дома раньше: может быть, проспал, или должен был заниматься с ребенком, или болтал по телефону со знакомым? И еще, почему он не берет такси или не едет на своем автомобиле? Денег у него не хватает, машины у него нет или, может быть, его автомобиль забрала жена, отправившаяся за покупками, а такси поблизости не видать? Для всего этого уже необходимо, по Веберу, «объясняющее, или интерпретирующее понимание».

Наряду с психологическим, или интенциональным (соответствующим намерению), значением, которое придает своему поведению сам человек, а другие открывают с помощью более или менее сложной и более или менее правильной интерпретации, то или иное значение определенному поведению может быть придано группой или коллективом людей, к которому я, скажем, принадлежу. Это значение можно охарактеризовать как установленное сообща (конвенциональное). Сам я его не придумал, не выяснил, а принял к сведению как коллективное мнение моей группы и признал правильным, присоединился к нему. Так, скажем, я целую женщине руку, потому что такова принятая у нас форма выражения уважения к женщине. Или я преклоняю колени

46

в костеле, потому что это опять же принятая в моей религии, в моей конфессии форма поклонения или выражения покорности перед Богом. Я бью ногой мяч во дворе, потому что это принятая среди моих ровесников форма игры и развлечения. Я записываю или конспектирую лекцию, потому что это принятая в университете форма учебы. Находясь в рамках одной группы, одного коллектива, где приняты и распространены одни и те же значения, я без труда могу понять, что делают другие, чего хотят от меня, что им нужно. Не испытывая каких-либо осложнений, я «прочитываю» таким образом значения, в которых расшифровывается смысл того или иного поведения. Когда кто-то снимает шляпу, я знаю, что таким образом он хочет меня поприветствовать. Когда я вижу мальчишек, бьющих ногами по мячу, я знаю, что они играют в футбол. Другое дело, когда я оказываюсь в иной группе, в ином коллективе, где приняты и имеют всеобщее распространение иные значения, иные стереотипы. Это прежде всего вызывает мое удивление, и часто я просто не понимаю, что там происходит, о чем идет речь. Вот конкретный пример. Американские друзья взяли меня с собой на матч по бейсболу. Воспитанный в стране футбола, я не понимаю (и до сих пор этого не понял), почему игроки так странно одеты, почему они бегают вокруг спортивной площадки, зачем они размахивают битой, зачем стараются забросить мячик в публику, а когда им это удается, вызывают энтузиазм на стадионе. Наверно, американцы так же чувствовали бы себя на нашем стадионе над Вислой. Как постигают эту истину рано или поздно туристы - «другая страна - другие обычаи». И если эту истину не усвоить, дело может легко дойти до недоразумений, неожиданностей и конфликтов. Американка, которой поцелуют руку, может воспринять это как форму флирта, ухаживания, как некое предложение. Если я, не сняв обуви, войду в мечеть, я столкнусь с тем, что на меня обидятся и моим поведением возмутятся, поскольку я окажусь в таком случае человеком, совершившим святотатство. А если я буду пить пиво на пляже в Калифорнии, то может случиться, что меня даже арестуют. Значения, которые тому или иному поведению придает группа (коллектив), которые являются общими для этой группы и отличаются от значений, принятых в иных группах, в иной среде, мы называем культурными. Культура поставляет нам определенные, уже готовые сценарии, образцы поведения, которые мы реализуем, желая достигнуть той или иной цели. Поэтому в границах собственной культуры мы чувствуем себя уверенно, безопасно, «как дома», а встречаясь с иной культурой, попадая в иную среду, оказываемся в отчуждении, испытываем тревогу и удивление. Во всяком случае до тех пор, пока не узнаем и не освоим господствующие там иныекультурные значения.

До сих пор мы англизировали примеры очень простых действий, имеющих несложный культурный смысл. Однако во многих случаях культурные значения разветвляются, разрастаются, создавая многослойные системы. Рассмотрим такое действие, как предъявление чека в банке, получение денег по чеку. Сколько же культурных значений кроется в таком банальном поведении и Действии, как обмен одного белого листка бумаги (чека) на стопку цветных бумажек (денежных банкнотов)! Разве мог бы понять, что здесь происходит, в чем тут дело, человек, не имеющий понятия и не разбирающийся в таких иде-

47

ях и вещах, как деньги, выплаты, задолженность, долги, счета, кредиты, векселя, сбережения, капитал, монеты, подписные сертификаты и т.п.? И разве могла бы вообще функционировать эта система без сценариев действия, основанных на сложном финансовом, гражданском и торговом праве? Или возьмем другой пример. Сколько времени потребовалось социальным антропологам для расшифровки культурных значений, связанных с распространенной у туземцев на островах Тихого океана церемонией вручения даров (ожерелий и браслетов) жителям соседних островов (кольцо «Кула», описанный Брониславом Малиновским), или с еще более удивительным ритуальным демонстративным уничтожением своего имущества американскими индейцами (так называемый «потлач»)!

Однако наиболее сложную, разветвленную и многослойную систему культурных значений представляет собой язык. Мы используем его в таком наиболее типичном для людей и наиболее часто повторяющемся действии, как речь (разговор), то есть, говоря в общей форме в общении. Некоторые, пытаясь дать определение человеку как биологическому виду, в шутку называют его существом болтающим или существом разговаривающим. Между тем речь отличается от простого жеста только своей сложностью. Это тоже вид поведения, комплекс физических движений, производимых теми анатомическим органами, которые мы называем аппаратом речи. С его помощью производятся звуки, которым приписываются значения, закодированные в языке. Язык - система значений, принятых в данной социальной группе. В этом смысле он является наиболее важной составляющей культуры. Мы можем понять друг друга потому, что мы приняли и признали в процессе социализации или изучили посредством образования те же самые значения, что были приняты и признаны другими членами данного сообщества, и мы руководствуемся теми же самыми, что и они, «смысловыми правилами». И напротив, когда мы оказываемся в другой группе, в другом сообществе, в отличной от нашей культуре, взаимопонимание с ее носителями оказывается невозможным, ибо нам неизвестны те значения, которые приняты в их языке. Во всяком случае до тех пор, пока мы не изучим этот язык, который является для нас чужим, не овладеем им.

Итак, подводя итоги сказанному выше, можно утверждать, что действие -это такое поведение, с которым связано более или менее сложное мотиваци-онное и культурное значение.

Однако на этом еще не кончаются формы активности людей.