10. Виды памяти

Кратковременная память

Между рецепторами, реагирующими на бесчисленное множество стимулов нашего окружения, и обширным

хранилищем информации и знаний, называемым долговременной памятью (ДВП), находится

гипотетическая структура, которая называется кратковременной памятью (КВП). Очень небольшая по

объему, но чрезвычайно важная, она в большей мере, чем какая-либо другая система памяти, участвует в

первичной обработке стимулов, поступающих из внешней среды. Малый объем хранения соответствует ее

ограниченной пропускной способности, поэтому некоторые исследователи считают, что объем хранения и

пропускная способность находятся в состоянии постоянного компромисса. Понятие первичной памяти, введенное Джемсом, и кривая забывания Эббингауза, полученная более 100 лет назад (см. главу 8), подготовили почву для одного удивительно простого и одновременно очень значительного открытия. В 1959 году Ллойд Петерсон и Маргарет Итоне-Петерсон доказали, что наша способность хранить информацию в банке временной памяти очень ограничена и мы можем забыть эту информацию, если у нас нет возможности ее повторять1. Их исследование оказалось поворотным пунктом в экспериментальных исследованиях кратковременного хранения и наряду с другими плодотворными экспериментами, книгами и исследованиями способствовало развитию так называемой когнитивной революции. До этого момента различия между КВП и ДВП проводили на основе нервных структур (Hebb, 1958) и психологических понятий (James, 1890). В эксперименте Петерсонов испытуемым читали сочетания из трех букв и просили воспроизвести их через разные промежутки времени. В течение этих промежутков (между слушанием букв и их воспроизведением) испытуемые отсчитывали назад по три от трехзначного числа, предъявляемого сразу же после трехбуквенных сочетаний, как в этом примере:

Нейрокогнитология и КВП

Открытия в нейрофизиологии указывают на то, что каждое хранилище памяти может иметь определенную

локализацию в человеческом мозге. Первые исследования этой темы проводились примерно в то же время,

что и известный психологический эксперимент Петерсонов, но в качестве испытуемых привлекались

клинические пациенты, имевшие физические травмы или поражения мозга. Самый известный случай,

пример с испытуемым Н. М., был описан исследователем Брендой Милнер (Milner, 1966) из Канады (там

вообще проводилось очень много работ по нейрокогнитологии1). Пациент страдал тяжелой формой

эпилепсии, и после медицинского обследования было проведено двустороннее хирургическое удаление

средней височной области с целью устранения симптомов заболевания. В ходе этой процедуры удалялась

часть височной доли, включая гиппокампус. Хотя проявления эпилепсии уменьшились, развилась глубокая

амнезия: казалось, что пациент не сохранял новую информацию в ДВП; однако его КВП не пострадала. Он

мог вспоминать последовательности чисел после одного предъявления, но не мог сохранить эту

информацию на длительные периоды. Информация, хранившаяся в долговременной памяти до операции,

осталась доступной для извлечения, он даже демонстрировал хорошие результаты в стандартных тестах на

интеллект, но пациент не мог запомнить имена или лица людей, с которыми он регулярно виделся. Он мог

нормально разговаривать с Милнер, когда та посещала его, но был не в состоянии вспомнить ее предыдущие посещения. КВП Я. М. казалась неповрежденной, но у него отсутствовала

способность сохранять новую информацию в ДВП. Поскольку повреждения имели место в височной доле и

гиппокампусе, очевидно, что в этих участках мозга находятся важные для памяти структуры. По-видимому,

гиппокампус — это промежуточное хранилище для долговременной памяти, в котором ранее полученная

информация обрабатывается и затем передается в кору мозга для более длительного хранения. Затем

Милнер сделала потрясающее открытие, изменившее наше понимание КВП и ДВП. Пациенты, подобные Н.

М., имеющие повреждения теменной доли, могут выполнять задания на имплицитное научение, включая

выработку перцептивных и моторных навыков. Кроме того, данные пациенты могут сохранять

воспоминания об этих задачах в течение долгого времени. Н. М, например, мог научиться рисовать образ с

помощью зеркала и сохранять этот навык в течение некоторого времени (рис. 7.2, а).

Рабочую память можно представить как своего рода рабочее место, в котором новая и старая информация

постоянно преобразовываются, объединяются и снова преобразовываются. Концепция рабочей памяти

расходится с представлением о том, что КВП — это просто другой «ящик» в голове — простая станция на

пути либо к забыванию информации, либо к переводу ее в ДВП, в которой информация хранится пассивно.

Согласно этой концепции, наша рабочая память активна.

Понятие рабочей памяти также противоречит идее о том, что объем КВП ограничен приблизительно семью

единицами (см. следующий раздел). Баддели утверждает, что объем памяти определяется скоростью, с

которой мы повторяем информацию. Он предполагал, что в случае вербального материала образуется

артикуляционная петля, в которой мы можем удержать столько информации, сколько можем повторить за

определенный промежуток времени. Рассмотрим следующий пример. Прочтите приведенные ниже пять

слов и пробуйте повторить их, не перечитывая:

WIT, SUM, HARM, ВAY, TOP (ум, сумма, вред, залив, вершина).

Как вам это удалось? Большинство людей очень хорошо выполняют эту задачу. Теперь попробуйте

повторить следующие слова:

UNIVERSITY, OPPORTUNITY, ALUMINUM, CONSTITUTIONAL, AUDITORIUM (университет, возможность,

алюминий, конституционный, аудитория).

Здесь задача намного сложнее, и в среднем люди вспоминают только 2,6 слова. По мнению Баддели, важно

то, что на произнесение слов последней группы требуется больше времени. Суть идеи состоит в том, что мы

можем повторять в рабочей памяти лишь ограниченное количество информации, а определяющим фактором

является время, требующееся на повторение слова в так называемой фонологической петле (рис. 7.3).

Фонологическая петля — это цикл повторения, в котором внутренняя речь удерживается для вербального понимания. Существует также зрительно-пространственный блокнот, ответственный за повторение образов и их кратковременное удержание. Эти процессы регулируются центральным администратором, который координирует активность внимания и управляет реакциями. Центральный администратор в значительной мере действует как супервизор, который решает, какие проблемы заслуживают внимания, а какие будут проигнорированы.

Вскоре после разработки модели рабочей памяти ученые сосредоточились на. исследованиях

фонологической петли, зрительно-пространственной рабочей памяти и природы центрального

администратора с использованием традиционных психологических измерений. В последнее время в рамках

этой модели с большим успехом применялись нейрокогнитивные методы. Кабеза и. Найберг (Cabeza &

Nyberg, 1997) показали, что фонологическая петля, участвующая в удержании речевой информации, связана

с двусторонней активацией лобных и теменной долей, измеренной методом ПЭТ. А в исследовании,

проведенном Хоксби, Унгерлидером, Хорвицем, Рапопортом и Грейди (Haxby, Ungerleider, Horwitz,

Rapoport & Grady, 1995), было установлено, что зрительно-пространственный блокнот активизирует

различные области коры. Было обнаружено, что более короткие интервалы активизируют затылочную и

правую лобную доли, в то время как более длинные — области теменной и левой лобной долей.

Наблюдения с помощью методов сканирования мозга все чаще применяются в моделях памяти, и

головоломка памяти становится нам все понятнее.

Долговременная память

Если в кратковременной памяти мы «живем», то долговременная память хранит знания, придающие смысл

нашей жизни и непосредственному опыту. Работа с тонким срезом сенсорных событий, составляющих наше

настоящее в непрерывном временном континууме,— это основная функция переходной КВП, а способность

обращаться к прошлому и находить там информацию, необходимую для понимания настоящего, — это

функция ДВП. В некотором смысле ДВП позволяет нам жить в двух мирах одновременно — в прошлом и

настоящем — и, таким образом, позволяет разобраться в нескончаемом потоке непосредственного опыта.

Наиболее отличительная черта ДВП — разнообразие ее кодов, абстрактных форм, структур, емкости и

устойчивости; другие рассмотренные нами хранилища памяти относительно ограничены по этим

параметрам. Итак, наше обсуждение ДВП начинается с противопоставления ее сенсорной памяти и КВП —

двух систем памяти, сохраняющих информацию очень короткое время и не способных самостоятельно

абстрагировать и хранить ее.

Объем ДВП, видимо, безграничен, и длительность хранения в ней информации фактически также не

ограничена. Чтобы понять это, мы сначала рассмотрим нейроаспекты ДВП, затем типы информации,

хранящейся в ДВП, и наконец ее общую архитектуру и строение.

Нейрокогнитология и ДВП

В течение столетий ученые знали о том, что мозг и память связаны; без мозга мы не могли бы ощущать,

размышлять и помнить. Сложность состоит в том, чтобы определить, где локализована память и как мозг

хранит информацию в долговременной памяти, — простые вопросы о самых сложных из известных людям явлениях. Однако решительно настроенные исследователи сделали важнейшие открытия, касающиеся обоих вопросов.

Дважды съесть один пирог. Ответ на первый вопрос (о локализации памяти) состоит в том, что память

«локализована»1 в специализированных областях и всюду по мозгу. Например, недавние исследования с

помощью ПЭТ показывают, что лобная область мозга участвует в глубокой обработке информации, такой

как определение, описывает ли слово живой или неживой объект (Kapur et al., 1994; Tulving et al., 1994); из

этого может следовать, что данный тип операций памяти высокоспециализирован. Однако в этих процессах

участвуют и другие области мозга, только в меньшей степени, и этот принцип специализации и

генерализации, по-видимому, применим к другим типам операций памяти и систем хранения (Zola-Morgan

& Squire, 1990).

Некоторые области мозга, очевидно, играют важную роль в формировании воспоминаний. Эти области

включают гиппокампус с примыкающей к нему корой и таламус, на что указывают результаты

исследований клинических пациентов с поражениями этих областей. Однако сам гиппокампус не отвечает

за долговременную память; если бы это было так, то Н. М. (мы говорили о нем в первой части этой главы)

не имел бы в ДВП старой информации. Большой объем постоянной информации, относящейся к

долговременной памяти, по-видимому, сохраняется (и обрабатывается) в коре мозга. Точно установлено, что

сенсорная информация передается в определенные области мозга. Информация от глаз и ушей, например,

поступает к зрительной и слуховой коре соответственно. Вероятно, что долговременная память для данных

типов сенсорного опыта также хранится в этих участках или около них. Однако одна из многих сложных

проблем науки о мозге состоит в том, что сенсорные переживания представлены в мозге многообразно.

Когда вы читали слова предыдущего предложения, информация от ваших глаз обрабатывалась в зрительной

коре (вне всяких сомнений), но когда вы обдумываете значение слова «многообразно», вы используете

другие части мозга, возможно, даже произнося это слово про себя или вслух и таким образом активизируя

области мозга, связанные со слуховыми воспоминаниями.

Как работает мозг — простой и сладкий. Второй трудный простой вопрос — как мозг хранит

информацию в ДВП. Даже при том, что мозг — самая сложная вещь во Вселенной, в результате

лабораторных нейрокогнитивных исследований ученые постепенно подходят к разгадке его тайн. Одно из

объяснений процесса формирования долговременных воспоминаний основано на ранней работе Дональда

Хебба, о который мы уже не раз упоминали в этой книге. Упрощенная версия его представления о

долговременной памяти такова: информация переводится из кратковременной памяти в ДВП, если она

остается в КВП достаточно долго. Это происходит потому, что КВП представляет собой реверберирующий

цикл нервной активности в мозге с самовозбуждающейся петлей нейронов. Если цикл остается активным в течение определенного периода (тип самостимуляции), происходит некоторое химическое и/или структурное изменение и информация переводится на постоянное хранение. Из литературы по когнитивным наукам мы знаем, что простое удержание информации в КВП не обеспечивает ее постоянства (см., например, исследование Крейка и Уоткинса, обсуждающееся в следующей главе). Однако если информация

объединена с другими осмысленными воспоминаниями, то вероятность перевода информации в

долговременную память возрастает.

Следующий раздел называется «засахаренные золотые воспоминания». Вы обнаружите, что он не имеет

никакого отношения к любимым воспоминаниям старых чудаков (как вы могли подумать сначала); это

просто мнемонический прием для обозначения глюкозы — сахара, который, как установлено, связан с

улучшением запоминания. Теперь этот факт с большей вероятностью сохранится в вашей памяти, потому

что он был связан с другим хорошо закрепившимся и, возможно, даже эмоциональным воспоминанием. А

для чего в качестве мнемонического приема используется слово «золотой»?1

Засахаренные золотые воспоминания. Некоторые переживания запоминаются лучше, чем другие.

Возбуждение, вовлечение эго и даже травмирующие переживания, очевидно, сохраняются в памяти лучше,

чем, например, сложные политические теории. Исследования животных свидетельствуют о том, что, когда

происходит возбуждающее событие, в надпочечниках увеличивается секреция адреналина, который, как

теперь доказано, улучшает запоминание (McGaugh, 1990). Возможно, сам адреналин не стимулирует

синапсы мозга (так как не может преодолеть гематоэнцефалический барьер), но он превращает запасенный

гликоген в глюкозу (сахар), таким образом повышая в крови уровень глюкозы, питающей мозг. Некоторые

экспериментальные исследования подтверждают, что инъекция глюкозы непосредственно после заучивания

информации способствует ее воспроизведению в будущем (Gold, 1987; Hall & Gold, 1990). Этот небольшой

экскурс в нейрокогнитологию ДВП — лишь прекрасный пример обилия литературы по данному вопросу.

Конечно, в ближайшем будущем мы узнаем о новых успехах в изучении этой захватывающей темы.

ДВП: структура и хранение

Коды. Рассматривая КВП, мы отметили, что информация хранится в ней в акустическом, зрительном и

семантическом виде, но все же тип используемого кода часто вызывает споры. Что же касается кодирующих

механизмов ДВП, то по этому вопросу не возникает каких-либо существенных трудностей, хотя есть

определенное расхождение, связанное с их относительной важностью. В ДВП информация, очевидно,

кодируется и акустически, и визуально, и семантически. Многомерное кодирование информации в ДВП

можно легко проиллюстрировать. К моему окну иногда прилетает черно-белая птица. Когда она издает звук

или я сам ее замечаю, я вижу, что это сорока, и когда я читаю про сороку, эта информация ассоциируется у

меня с другой семантической информацией о данной птице — существо с

перьями, дикое и т. д.1 Помимо «хорошо известных» акустических, зрительных и семантических кодов в

ДВП имеется сложная система кодирования, о чем свидетельствуют многочисленные научные публикации.

Вообще, ДВП можно представить себе как хранилище для всего того, что не используется в текущий

момент, но потенциально может быть затребовано. Бауэр (Bower, 1975) предложил очень общий перечень

некоторых видов информации, содержащейся в ДВП:

• Наша пространственная модель окружающего мира — символьные структуры, соответствующие образам

нашего дома, города, страны и планеты, а также сведения о том, где на этой когнитивной карте

расположены важные объекты.

• Наши знания о физических законах, космологии, о свойствах объектов.

• Наши убеждения и взгляды, касающиеся других людей, самих себя и того, как вести себя в различных

социальных ситуациях.

• Наши ценности и преследуемые социальные цели.

• Наши моторные навыки, умение управлять машиной, охотничьим снаряжением, ездить на велосипеде и т.

д. Наше умение решать задачи в различных областях. Построение планов для достижения различных целей.

• Наши перцептивные навыки понимания речи или интерпретации живописи или музыки.

Несмотря на все это разнообразие, в литературе основное внимание уделяется семантическому кодированию

в ДВП, что нашло отражение и в этой книге.

Организация. Возможно, наиболее распространенное предположение, касающееся ДВП, заключается в

том, что информация в ней определенным образом организована. Это положение настолько общепринято,

что исследователи редко задаются вопросом: «А организована ли информация в ДВП?»; чаще их

интересует: «Как организована информация в ДВП?» Оценить это предположение нам поможет небольшая

интроспекция. Если вас просят вспомнить, что вы делали в определенный день, скажем 7 июля _____1999 года,

как вы будете отвечать? Скорее всего, вы будете искать некоторую легко идентифицируемую информацию,

связанную с этим временем или близкую к нему, и будете двигаться от нее вперед (или назад) к 7 июля.

Вероятно, события этого дня как-то связаны с другой информацией. Возможно, недалеко от искомой даты

окажется чей-нибудь день рождения либо другая годовщина, или какой-нибудь национальный праздник;

или вы попытаетесь вспомнить, что вы делали летом 1999 года; или вы определите, какой это был день

недели; или вы вспомните, что в конце июля платили за аренду. Отобранная вами информация затем

позволит выделить признак, позволяющий найти ответ на вопрос, что вы делали 7 июля. С другой стороны,

вообразите, как бы вы отвечали на этот вопрос, если бы информация в вашей памяти не была

систематически организована.

Имплицитная память

До сих пор мы в основном затрагивали ситуации, в которых люди помнили факты личной жизни. В таких случаях память выступает как сознательное восстановление прошлого, и о таких воспоминаниях говорят, что они выражены эксплицитно. Но существует и другой вид памяти, который проявляет себя в навыках и выражается в совершенном выполнении некоторых перцептивных, моторных или когнитивных задач без сознательного восстановления того опыта, который привел к такому совершенству. Например, по мере тренировки мы можем устойчиво улучшать свою способность к распознаванию слов иностранного языка, но в момент, когда мы распознаем слово и тем самым демонстрируем наш навык, не требуются какие-либо сознательные воспоминания об уроках, приведших к улучшенному знанию. Здесь память выражена имплицитно (Schacter, 1989).

11. Язык: общая характеристика Для когнитивной психологи изучение человеческого языка интересно по следующим соображениям:

• Развитие языка у homo sapiens представляет собой уникальный вид абстрагирования, механизм которого

служит основой познания. У других видов (пчелы, птицы, дельфины, луговые собачки и др.) также есть

сложные средства коммуникации, а обезьяны даже используют что-то вроде языковых абстракций, но

степень абстрагирования человеческого языка гораздо выше.

• Обработка языка — важный компонент обработки и хранения информации.

• Язык участвует в различных видах человеческого мышления и решении задач. Многие, если не

большинство, из видов мышления и решения задач происходят «внутренне» — при отсутствии внешних

стимулов. Абстракции, выраженные вербальными символами, позволяют нам судить об этих событиях.

• Язык — одно из главных средств человеческого общения, обмен информацией чаще всего происходит с

его помощью.

• Язык влияет на восприятие, являющееся фундаментальным аспектом познания. Некоторые ученые

утверждают, что язык, используемый человеком для описания мира, влияет на то, как человек воспринимает

этот мир. С другой стороны, развитие языка в значительной степени основано на восприятии мира. Поэтому

составляющие перцептивно-языкового процесса взаимозависимы: одна их них существенно влияет на

другую. Язык с этой точки зрения аналогичен окну в мир.

• Обработка слов, речь и семантика, по-видимому, задействуют определенные области мозга и, таким

образом, обеспечивает важную связь между нейроанатомическими структурами и языком. Кроме того,

исследования патологии мозга часто обнаруживали явные изменения в функциях языка, как в случае афазии.

Язык углубленно изучался когнитивными психологами, психолингвистами (специалисты, изучающие связь

между психологией и языком), нейропсихологами и другими учеными.

Краткий обзор.

Краткий обзор. В этой главе мы рассмотрим традиционные области языка и психолингвистики. Кроме того,

мы ознакомимся с некоторыми новыми аспектами исследований языка, включая когнитивную нейрологию

языка — науку, изучающую язык с точки зрения нервной системы. В прошлом внимание когнитивных

психологов, занимающихся проблемами языка, сосредоточивалось на двух главных темах: слова и

грамматика. Значительная часть главы 12 посвящена обсуждению слов, а большая часть этой главы касается

грамматики.

Слова и связанные с ними значения.

Слова и связанные с ними значения. Рассмотрим простое слово «бочка»; обычно мы определяем этот

предмет как большой цилиндрический контейнер, сделанный из деревянных планок, скрепленных

обручами. Так, когда я говорю: «Бен достал бочонок рома», вы практически сразу (со скоростью передачи

нервного импульса) получаете огромное количество информации благодаря наличию множества атрибутов

слов и вызываемых ими ассоциаций, хранящихся в коре вашего мозга, в которой восприятие слова «бочка»

инициирует изысканное путешествие «ищи и ассоциируй». На этом удивительно сложном маршруте

стремительно перемещающиеся челноки электрохимических импульсов пробегают через мозг и в процессе

масштабной параллельной обработки собирают связи, заключения и отдаленные ассоциации. Так, когда я

слышу высказывание о Бене и бочке, я думаю, что Бен собирается получить «бочку удовольствий», а также

что он может открыть бочку, взять планки и подобно норвежцам в XIX столетии, которые изобрели лыжный

спорт, скатиться с заснеженного холма. Медные кольца, сделанные бондарем (cooper) (но не героем

вестернов, актером Гари Купером или Джеймсом Фенимором, автором «Последнего из могикан»), могли

использоваться как обручи для танца. Этот невероятный полет воображения весьма обычен — все мы

постоянно делаем это без особого контроля сознания. Таким образом, если ваша ЦНС устроена примерно

так же, как и моя, в следующий раз, когда вы прочтете или услышите слово «бочка», ваша скорость

опознавания понятий «Гари Купер», «лыжи» или «обруч для танцев» (в виде слова или рисунка) в известной

мере возрастет в результате заметного увеличения уровня активизации нервных клеток, связанных с этими

отдаленными ассоциациями. Хотя ассоциации могут оставаться неосознанными (то есть вы не будете знать

о них), они прячутся за кулисами, ожидая сигнала, чтобы появиться на сцене сознания. Теперь мы можем

дать количественную оценку этим явлениям с помощью измерения времени реакции и методов

сканирования мозга (например, ОМР и КАТ).

Люди обладают богатым словарным запасом; в нашем мозговом лексиконе хранится приблизительно 60

тыс. слов, но мы можем запомнить еще больше и постоянно придумываем новые понятия, например snailmail (обычная почта в отличие от электронной), Californiaburger (калифорнийский гамбургер) и т. д.

Грамматика.

Грамматика. Вторая интересующая нас область касается того, как слова объединяются во фразы и

предложения. Помимо огромного количества слов для выражения мыслей мы также знаем правила их

упорядочения, которые позволяют нам выражать идеи в понятной другим людям форме. Мы можем

выразить одну

мысль, комбинируя слова многими способами. Так, утверждение, «Джоан увидела, что медведь открыл

дверцу холодильника и ест клубнику», может быть сформулировано как «Медведь, который ест клубнику,

открыл дверь холодильника и был замечен Джоан» или как-либо иначе, но его значение не изменится.

Формально грамматика включает фонологию (комбинации звуков языка), морфологию (исследование

комбинаций частей слов и слов в большие единицы) и синтаксис (исследование комбинации слов во фразы

и предложения). Каждая из этих тем будет рассмотрена в этой главе.

Нейронаука. Уже самые первые научные исследования языка не проходили без участия нейронауки,

подобные исследования продолжаются и до сих пор. Начиная с древних времен врачи знали, что поражение

мозга может затронуть речевые функции, но главное открытие было сделано в 1861 году, когда молодой

французский хирург Поль Брока наблюдал пациента с параличом одной стороны тела и потерей речи.

Пациент умер, и Брока выполнил вскрытие, которое позволило обнаружить поражение части левой лобной

доли — области, которая впоследствии стала известна как зона Брока. В дальнейшем истории болезни

других пациентов подтвердили первоначальное наблюдение: левая лобная область, по-видимому,

участвовала в генерации речи, хотя сначала Брока не проводил связи между левым полушарием и речью. В

1875 году Карл Вернике показал, что повреждение левой височной доли, расположенной непосредственно за

первичной слуховой корой, также влияет на обработку языка, но иначе, чем при поражении зоны Брока.

Тогда как зона Брока, очевидно, отвечает за генерацию языка, зона Вернике (как она вскоре была названа)

является центром понимания языка. При повреждении зоны Вернике у пациентов сохраняется способность

говорить, но ухудшается понимание устной или письменной речи; они могут бегло разговаривать, но не

могут понять, что им говорят. Очевидно, что у людей имеются индивидуальные различия, поэтому нужно с

осторожностью относиться к этим ранним попыткам составления карты мозга. По-видимому, язык, который

участвует почти во всех мыслительных операциях, «не расположен» в одном или даже многих «местах», но

его обработка осуществляется на клеточном или даже субклеточном уровне. На этих элементарных

синаптических уровнях, все еще недоступных даже для наиболее продвинутых методов сканирования мозга,

вероятно, и происходит основная обработка языка.

Оценивая исследования мозга и обработки языка за более чем столетний период, мы можем заключить, что

функции языка локализованы в получивших широкое признание областях, сосредоточенных главным

образом в левом полушарии. Они включают участки, первоначально выявленные Брока и Вернике, а также

части (левой) ассоциативной коры и височной коры. Однако, так как обработка и порождение языка

чрезвычайно сложны (примите во внимание огромное количество операций, включенных в простую

ассоциативную реакцию видения слова «красный» и произнесения слова «кровь», — процессов,

включающих зрение, распознавание деталей и слов, доступ к лексической информации, ассоциации с

другими словами, моторные действия и речь, возможные эмоциональные реакции и др.), возможно, что

другие части мозга также принимают участие в этом процессе, но их функции еще не вполне понятны. Мы

вернемся к теме языка и нейронауки позже, а сейчас рассмотрим лингвистическую сторону языка.